Что хочет автор. Литературные конкурсы

Квартира Ильича – типичная однокомнатная хрущевка в городе…Да неважно в каком городе. Не в Москве – это точно. И не в Питере. Комната с доисторической мебелью. На тумбочке красуется старенький телевизор. На шкафу - банки с компотом и т п. Дверцы шкафа обклеены фотографиями голых женщин. На убогой табуретке – шахматная доска с расставленными фигурами. Слева, у стены, кровать Ильича – железная, с провисшей сеткой. Справа – дверь на кухню.

Действующие лица:

Ильич, он же Степан Ильич Колыванов, - мужичок лет под семьдесят, еще крепкий, но седой, в майке без рукавов и трико советского периода. На плече кривая наколка.

Работник ЖКХ - безликий.

Загорается свет. Сцена пуста. Только что-то бубнит телевизор. Раздается звонок в дверь. В соседней комнате, или, проще говоря, в уборной, что-то громыхает. Шум спускаемой воды. Выскакивает Ильич, поспешно прикрывая за собой дверь. На цыпочках крадется к входной двери, смотрит в глазок. Звонок повторяется. Ильич начинает метаться по квартире. Убирает звук у телевизора. Одевает поверх майки пиджак. Потом снимает его. Выпивает из стоявшей среди шахмат рюмки что-то явно спиртное. Снова подбегает к двери, прислушивается… Очередной звонок заставляет его отскочить. Он задевает швабру, приютившуюся рядом с порогом. Падая, она издает сильный грохот, который не мог остаться неуслышанным работником ЖКХ.

Работник ЖКХ (кричит). Колыванов Степан Ильич здесь проживает?

Ильич (хватаясь за голову и кусая губы). А кто его спрашивает?

Работник ЖКХ. Это из жилищно-коммунального хозяйства. Дверь откройте, а то весь подъезд будет в курсе ваших дел.

Ильич. А у меня от соседей секретов нету.

Работник ЖКХ (кричит как можно громче). Мы вынуждены передать ваше дело в суд. Вы – злостный неплательщик.

Ильич. Какой такой суд?

Работник ЖКХ. Откройте дверь. Иначе я приду с милицией. В третий раз к вам тащусь.

Ильич. С милицией! Напугал он меня!!! Да я сейчас сам милицию вызову!!! Ишь чего (лезет под кровать, ищет там чего-то, - виден только зад и рваные тапки)- честного человека под суд!!! (Кричит наигранно) Погодите-погодите! Бегу-спотыкаюсь! (Достает какой-то самострел, заряжает его; себе под нос) Я те щас устрою…суд…я те щас покажу…милицию. Будет тебе щас злостный неплательщик! (Кричит) Я сорок лет на оборонном заводе отбарабанил! На доске почета висел! Меня чуть начальником цеха не поставили!!! А ты - гнида! (Открывает все замки, отбегает в кухню, залазит, не глядя, на стол, садится ногу на ногу и кричит, размахивая самострелом) Заходь! Заходь, коли приперся!!!

Работник ЖКХ (входит, перебирая на ходу бумаги, и не сразу замечает Ильича). У вас задолженность по коммунальным платежам…(находит нужную квитанцию) почти три года. Распишитесь в том, что вы поставлены в известность…(замечает самострел в руках деда, начинает пятиться обратно к двери).

Ильич. Стоять! Руки вверх! Стрелять буду!!!

Работник ЖКХ. Ты че, дед? Тебя ж посадят!

Ильич. Эк, напугал! Чего мы там не видели? (другим тоном) Дверь ногой пихни! Ногой, сказал!!! Щас стрельну!...Таакушки! А теперь слушай, шестерка мелкобуржуазная!..

Работник ЖКХ. Чего-чего?

Ильич. А чего слышал!.. Я эту квартиру честно приватизировал! Моя она, понял?? И никакому там государству - залупарству ничего я не должен! Это оно мне должно! Вота! Я всю жизнь на него горбатился – только инвалидность заработал и хрена с два благодарности! С такой пенсии только сухари сушить или веревку мылить! (немного утихая) А ты, поганец, судом меня пугаешь!.. Никуда я не пойду и платить никому не буду!!! Так им всем и передай, педерастам! А выгнать меня отсюда – кукиш вам! Я вон – отстреливаться буду. У меня на всех патронов хватит!

Работник ЖКХ. Ты, дед, остынь! Тебя пока никто не выселяет, скажи спасибо. Да еще предупреждаем по-хорошему. Не был бы ты пенсионер да инвалид – никто бы и не церемонился, сразу б повестку прислали!.. А вот коммуникации отрезать можем!

Ильич. Это какие такие вы мне отрезать собираетесь?

Работник ЖКХ. Электричество, газ, воду… Будешь, как в блокадном Ленинграде!

Ильич (вскакивает, бегает вокруг работника ЖКХ, размахивая самострелом). Ах, вот вы как, значит, падлы, обходитесь с заслуженными пенсионерами!? Да только попробуйте! Я вам такой блокадный Ленинград устрою! (Задыхаясь и сочиняя на ходу), У меня ведь и гранаты есть! Да я весь дом взорву, ЖКХ ваше, и мэрию, и…(хватается за сердце)…Короче, передай дружкам своим, что с Ильичем шутки плохи. Пусть только сунуться со своими… напильниками!!! - узнают, (опускаясь на кровать) почем фунт…лиха…

Работник ЖКХ (пользуясь случаем, вырывается из квартиры и кричит уже с лестничной клетки). Психопат старый! Дурдом по тебе плачет! Я к тебе санитаров вызову – закончишь свои дни в смирительной рубашке!!!

Ильич (капая в рюмку корвалол, бубнит). Вызывай-вызывай! Дед Ильич выходит на тропу войны. (Выпивает лекарство, как водку).

Сцена вторая.

Лестничная клетка перед квартирой Ильича.

Действующие лица.

Надюха - молодящаяся старушка, возможно, одних лет с Ильичем, с ясными глазами, абсолютно седая, но ухоженная; беспокойная и любопытная, как все старушки. Соседка Колыванова.

Игорь – парень на вид двадцать пять-тридцать лет, обросший, худощавый, с нервными чертами лица и болезненным блеском в глазах. Внучатый племянник Степана Ильича.

Игорь топчется возле двери в квартиру, с гитарой за плечом и приличного размера спортивной сумкой… Помедлив, будто собираясь с мыслями, звонит. За дверью слышен грохот, потом вопли Ильича.

Ильич. Всем лежать! Стрелять буду! У меня тут этот…пулемет!!! (Игорь отшатывается от двери, роняет сумку). Че притихли? Испужались, суки?

Из соседней двери выглядывает Надюха.

Надюха. Чего привязались к старику? Нет что ли других забот? Доконать решили? Он же сердечник! Инвалид! Совесть же надо иметь, а не только «служебные полномочия»! (Закрывает дверь).

Игорь (начинает звонить в дверь Надюхи, которая после небольшой паузы открывается). Это вы о чем сейчас говорили? Ильичу угрожает что ли кто? Я, если вы не поняли, родственник.

Надюха (быстро распахивая дверь). Батюшки! Никак сын у нашего греховодника объявился? Что-то молодой больно!

Игорь. Да нет. Я не сын. Я племянник. Внучатый. Кажется.

Надюха (разочарованно). Ааа…Не слыхала- не слыхала… Ждешь, пока жилплощадь освободится, поди? – Не жди. Он завещание отписал уже….Сколько здесь живу – не припомню, чтоб хоть кто-нибудь проведать пришел или здоровьем поинтересовался.

Игорь. А что – болеет дед?

Надюха. Еще тебя переживет. Не радуйся.

Игорь. Да с чего вы взяли, что я радуюсь?

Надюха (после недолгих раздумий). Ты… вот что…племянничек внучатый! Помог бы, что ли старику. Разобрался. Он уж года три за квартиру не платит. Грозятся в суд дело передать. Так он взбеленился. Самострелом каким-то машет, грозится всех педерастов перестрелять.

Игорь (улыбаясь). А они-то тут причем?

Надюха. Тебе смешно. А вот увезут в психушку – и пропал человек. А квартиру какой-нибудь бандит себе захапает. Так – то!

Ильич (из-за двери). Надюха! Это ты там?

Надюха. Я-я! Не боись!

Ильич. С кем базаришь?

Надюха. Родственник твой. Если не врет. Внучатый я, говорит, племянник.

Ильич. Как звать? А ну отзовись!

Игорь. Игорь я. Бабы Тамары внук.

Игорь. Ты что, сестру родную забыл, что ли?

Ильич. Да Томку-то я помню. Тебя – нет. Врешь, поди.

Игорь. Да ты что, Ильич? Я Петра сын младший. Мы с тобой на бабы Сониных похоронах еще за жизнь разговаривали.

Игорь. Ну, вспомнил?

Ильич. Ну, может, и вспомнил. И что?

Игорь. Так, дверь-то открой!

Ильич. Зачем?

Игорь (растерявшись). Ну,…поговорить.

Ильич. А что – больше не с кем?

Игорь (искренне). Можешь не верить – но больше, пожалуй, не с кем.

Пауза. Скрежет замков. Надюха почти на цыпочках удаляется, но продолжает наблюдать за происходящим через щелку в двери. Ильич, как опытный шпион, сначала оглядывает лестничную клетку, подмигнув Надюхе при этом; затем проталкивает Игоря в квартиру вперед себя и запирает дверь на все замки. Надюха снова выскакивает из засады и прижимается ухом к двери Ильича.

Сцена третья.

Квартира Ильича.

Ильич молча лезет под кровать, прячет самострел в какую- то коробку, а коробку в свою очередь – в древний чемодан, покрытый многовековым слоем пыли. Потом достает из ящика вторую рюмку, дует в нее, разливает водку, усаживается на кровать. Не дожидаясь Игоря, выпивает сам и тогда только кидает вопросительный взгляд на родственника, который все это время топчется у порога в ожидании приглашения.

Ильич. Ну и чего ты там как приклеенный?

Игорь. Да нет…я…сейчас. (Пристраивает в уголок гитару, разувается, проходит в комнату, оглядываясь в поисках табуретки. Ильич все это время пристально за ним наблюдает).

Ильич (двигаясь к изголовью кровати). Садись рядом. Не кусаюсь.

Игорь садится, сетка проваливается чуть не до пола. Его ноги неуклюже повисают в воздухе. Ильич, который примостился на краешке, где проходит металлическая балка, начинает хрипло хохотать и, повеселевший, идет на кухню за табуреткой.

Ильич. Ну? Как те мой матрац? Ортопедрический? Мягко? (хохочет) Ладно, садись сюды. (Ставит Игорю табуретку) Сам делал. Даже год на ней вырезал. (Переворачивает и прищуривается, вглядываясь). Тысяча девятьсот шестьдесят второй. О как! Тебя еще и на свете не было, Игорешка. (Игорь морщится от такой фамильярности, но садится).

Ильич. Ты что ли непьющий?

Игорь. Да нет, почему… Я могу…под настроение. Только без закуски как-то непривычно.

Ильич. Так не барин, поди! Чеши на кухню! Чего найдешь – все твое. Тащи, то есть.

Игорь (вставая). Да у меня с собой… Так… кое-что.

Достает из сумки консервы, колбасу, сыр, чай, сок, батон и т.д.

Ильич (задумчиво наблюдая за процессом). Ну, и что у тебя ко мне за дело?

Ильич. Ты ведь не побазарить зашел.

Игорь (тихо). Откуда ты знаешь?

Ильич. Вижу!.. Потому, что это (разводя руками) – не закуска. Это, ешкин кот, еда!!!

Игорь. Ну… а какая разница?

Ильич. Ты дурак или молодой еще?

Игорь пожимает плечами. Ильич встает и начинает перетаскивать продукты на кухню, заполняя холодильник. Игорь ждет.

Игорь. Ильич! А ты почему за квартиру не платишь?

Ильич (споткнувшись, заводится с полоборота). Ты еще раз заикнешься – на дверь покажу. Молоко на губах не обсохло, а туда же – жизни учить!

Игорь. Да, я не учу, я помочь хочу… Хм… рифма! Может, я твои долги выплачивать буду? Ну, не сразу, конечно, а постепенно…У нас с ребятами рок-группа…Концерты оплачиваются…Да и калымы неплохие есть…В суд могу сходить, если нужно.

Ильич (остолбенел, нервно шуршит пакетом). Ты…это… если решил в наследники тут набиваться – то не на простачка напал. Меня сосисками не купишь! (Трясет сосисками, но все-таки засовывает их в холодильник; пытается взять себя в руки). Квартиру я уже завещал, и решения не изменю. А таких, как ты – седьмая вода на киселе – у меня пруд пруди, в лицо не запомнишь!

Игорь. Да нет, дед. Ты не так меня понял. Мне квартира твоя не нужна… Вернее, нужна, но…

Ильич (разгорячаясь). Что «но»? Я, по-твоему, лопух? Натащил тут жратвы… Я, мол, побазарить, по-родственному… Где ты был последние двадцать лет?! А?! А ну-ка проваливай! (Начинает выталкивать Игоря). Давай – давай, внучек! Увидимся на похоронах!

Игорь. На чьих?

Ильич. Да какая разница – на чьих!.. Только больше нам видеться негде. И незачем! (Дотолкал племянника до двери, открывает ее, на пороге вырисовывается Надюха).

Надюха. А я вот как раз пирожок спекла. Как знала! (просачивается между ними в квартиру, не глядя в смущенные лица). Тебе ж, балбес старый, гостя встретить-то и нечем! (направляется прямиком на кухню ставить чайник). Ух ты! А гостинцев-то! Ну, сейчас стол накроем. ( По-хозяйски звенит посудой).

Игорь (тихо, прижавшись к двери). Ильич! Не выгоняй меня! Мне идти некуда.

Ильич (шипит). Как так некуда? Откуда пришел – туда и иди.

Игорь. Не могу.

Пауза.Я не надолго. Найду квартиру недорогую – буду снимать. Мне хоть на неделю!

Надюха (кричит из кухни). А ты знаешь, Игорек, Ильич-то у нас на улицу совсем выходить перестал. (Весело) Оборону держит! Денно и нощно! А меня, как шпиона, посылает на разведку…Вернее, за продуктами. (Смеется).

Игорь. Я ж не прошу меня прописать или оформить как-то, просто …угол сдать. А я в качестве платы долги твои погашать буду.

Ильич. У меня долги за три года. А ты их за неделю погасить решил? (презрительно) Гитарист. Такого пусти – потом не выгонишь… (Видно, что Ильич колеблется).

Игорь.… И продукты буду приносить.

Надюха (щебечет). А уж как он мусор выносит – смех один. Глубокой ночью, на цыпочках, через двор бегом…

Ильич (взрываясь). Молчать! Не бабское дело!

Надюха. Ладно-ладно. Молчу. Ты у нас старый партизан – тебе виднее.

Игорь (также тихо). И мусор выносить буду. А, Ильич?

Ильич (захлопывая дверь). Черт с тобой! Но на неделю-две. Не больше. Понял? И чтоб никаких девок!.. Ключи не дам. По телику программу выбираю я. В девять часов – отбой. Усек?

Игорь (улыбаясь). Ильич! Я знал, что ты свой мужик!

Ильич (бубнит по дороге на кухню). Я и сам-то не знал, что такой добрый.… А он, видите ли, знал!.. Ну, с чем там твой пирог?

Надюха. С капустой, Степ, как ты любишь… Эй! А ты мне, что ли не нальешь? Я вон уж и закуски нарезала!

Ильич. Ой, бабы – они и так дуры, а уж спьяну…(Идет в комнату за бутылкой).

Надюха (не обидевшись). Да ну, когда это ты меня пьяной-то видел? Это уж я так, за знакомство вот…(Игорю, вошедшему на кухню). Да ты не стой столбом, садись вон, бутербродик бери, лимончик на закуску.

Игорь. А вас называть…Надежда…? (ожидает подсказки)

Надюха. Надюха я. И без всяких церемоний. Не люблю этого.

Игорь. Да как-то неудобно, все-таки…(замялся, не зная, стоит ли упоминать о разнице в возрасте).

Надюха. Что – «все-таки…»? Старухой назвать хотел? (Игорь пытается возразить). Нет у женщины возраста. Нету! Запомни, пацан. А еще раз намекать на это будешь – станешь моим врагом номер два.

Игорь (осторожно). А кто у вас враг номер один?

Надюха. Не «у вас», а «у тебя», то есть меня. Враг номер один у меня – правительство, как у всякого честного пенсионера.

Ильич (разливая по рюмкам). А возраста, Надюха, не только у женщин нету. Возраст вообще понятие мифическое. Его как бы отсчитывают, при знакомстве пытаются определить на глаз даже, некоторые его боятся, кто-то скрывает или врет, преуменьшает… - а что это? Что такое возраст? (чокаются без тоста, выпивают)

Вот вселилась в тело бессмертная душа и живет – удивленными глазами на мир смотрит. Наблюдает, как строятся города, как скачет прогресс... этими…семимильными шагами, чтоб его…, как растут дети, внуки, а, может, и правнуки… И смотрится Душа в зеркало – не узнает своего отражения. Не может привыкнуть, что вот это волосатое существо за стеклом – и есть ты.

Надюха (вытаращив глаза). Это ты меня сейчас обозвал волосатым…су-щес-твом?!

Ильич (проглотив слюну). Ну, ты даешь, Надя… Никакой с тобой философии… Остынь! Это я о человеке вообще.

Надюха. Ой, нечего мне своей философией мозги пудрить… Разливай лучше!

Ильич (разливая по второй). Дуры бабы – я и говорю. Ты слушай умных людей, пока базар пошел…

Так вот. Живет себе душа – радуется, страдает, волнуется из-за всякой ерунды,- и не замечает за этим, что волосатое существо в зеркале начало седеть, потом лысеть, морщинами покрываться…

Надюха. Ужасы ты какие-то говоришь. Ну, не порти настроение-то, ради бога!

Ильич. Вот-вот! Не хочет душа с телом объединиться, ведет борьбу за независимость. Мол, это ты, чудовище, состаришься и умрешь, а я – субстанция тонкая, поднебесная…

Так что ни одна душа, Наденька, возраста своего не признает и никогда не признает…

Ты вот, Игорек, не понимаешь пока: трагедия старика ведь в чем?

Игорь. В чем?

Ильич. В том, что в душе-то он себя стариком не чувствует, и за дряхлением тела своего наблюдает удивленно и с такою тоской, какую ты пока еще и не испытывал – по молодости-то лет.

Надюха. Ну, ладно… Хватит тоску нагонять. Я вот, когда на пенсию вышла – как из клетки на свободу вырвалась. У меня, можно сказать, вторая молодость началась!

Ильич (себе под нос). Пятьдесят пять – бабе хочется опять…

Надюха (не вникая). Нет, ты только, Игорешка, представь: 30 лет из года в год с восьми до пяти, как заключенный, в четырех стенах!

Ильич. Ну, работа, Надюха, разная бывает у людей.

Надюха. Ерунда все. Всякая работа от слова «раб».

Ильич. Не скажи. (Встает). Вот Игорек у нас, к примеру, музыкант. (Берет его гитару и начинает доставать из чехла). Вот уж у кого рабочий день не с восьми до пяти…А ну-ка слабай чего-нибудь нашенского, задушевного…(подает ему гитару).

Игорь. Ты зря, Ильич, язвишь. Мы перед серьезными концертами или там, когда репертуар новый, - бывает, по 12 часов репетируем…

Ильич (присвистнув). В неделю?

Игорь. В сутки, конечно.

Ильич. Ого! Трудоголики!.. А фанаты у вас тоже что ли есть?

Игорь (скромно). Ну, немного. Мы же не в столице живем, в телевизор не лезем.

Надюха (Ильичу). Ты мальчишку не обижай. Я в людях хорошо разбираюсь. Этот мальчик неиспорченный. Ну, не всем же на заводе работать… Давай, Игорек, споем лучше. Вот это знаешь? (Затягивает) Ой, то не вечер, то не ве-е-че-ееер!

Ильич подключается, Игорь старается подыграть, но вид у него мрачный. На середине песни Надюха выпивает очередную рюмку, закашливается, Ильич хлопает ее между лопатками, и песня остается недопетой.

Надюха (приходя в себя). Ну, хрен старый, чуть все легкие не отбил!

Ильич. А что ж мне – искусственное дыхание тебе делать что ли? Вот Игорешка у нас загрустил… И петь с нами – не поет.

Игорь. Да я слов не знаю.

Ильич. Ладно. Не оправдывайся. Не твой репертуар – ясно.

Надюха. А ты свое что-нибудь спой – ну, из вашей там программы, а?

Игорь. Да ладно… Вам не понравится.

Ильич. Ну, не ломайся, пацан. Ты ж артист! Просят – пой! (Нагнувшись, наигранно шпионски). А то…передумаю!

Игорь (невесело усмехнувшись, начинает играть вступление).

Не ищи меня.

Я играю со смертью в прятки.

Я всегда на другой стороне.

Не зови меня.

Я всегда ухожу без оглядки

Отражением в темном окне.

Не люби меня.

Моя совесть прогрызена в клочья.

Я чужими слезами умыт.

Прогони меня,

Если я постучусь к тебе ночью

Рассказать, как на сердце болит…

Проглочу слова.

Подмигну ожидающей тени

И шагну в неистоптанный снег.

С плеч долой голова.

Неужели ты веришь в спасенье,

Суеверный, смешной человек?

Надюха (всхлипывая). Да что вы все сегодня! Ведь спать теперь не буду!

Ильич. Экая ты, оказывается, впечатлительная! Во как нас водка раскрывает!.. Ну, чего ныть-то? Ну, нормальные подростковые стихи. (Игорю) Чьи, кстати?

Игорь (после паузы, хрипло). Мои.

Ильич (порядком захмелевший). Нормально! Это все нормальный юношеский мак-си-ма-лизьм. Любовь, смерть, страсти-мордасти. Все лучше, чем «Ксюша-Ксюша, юбочка из плюша»!

Надюха. Игорек, а, может, у тебя случилось чего?

Ильич. Да что у этих олухов может случиться в двадцать лет – знаю я это все. Проходили.

Игорь (без интонации). Мне двадцать шесть.

Пауза. Все смотрят на него. Свет гаснет.

Сцена четвертая.

Ночь. Ильич спит на кровати. Игорь на матрасе на полу кухни. Слышно, как он тяжело дышит, потом начинает бормотать.

Игорь (во сне). Я не видел… Не видел я… Дождь был… Сильный дождь был. (Начинает кричать). Это Бог плакал! Он все знал!! Он все знал!!! И ничего не сделал!!! Он ничего не сделал!!!! Это он виноват!!! Он!!!

В это время Ильич просыпается, вскакивает, включает ночник, слушает бред племянника, потом наливает в рюмку корвалол, набирает в рот воду из кувшина, подходит к Игорю и выливает на него фонтан воды. Игорь подпрыгивает на месте. Дед молча сует ему под нос рюмку корвалола. Тот послушно выпивает.

Игорь. Это что было?

Ильич. Корвалол.

Игорь. А почему я мокрый?

Ильич. Почему-почему…Ты лучше расскажи, почему орешь по ночам. И чем перед тобой Господь провинился? А?

Игорь. Я…что-то говорил?

Ильич. Да… В разведку бы я с тобой не пошел. Днем молчишь, по ночам болтаешь.

Игорь. Что я говорил?!

Ильич. Черт тебя знает. «Дождь…Бог…». Давай-ка побазарим наедине, без бабских ушей.

Игорь молчит.

Ильич. Ты почему сказал, что тебе идти некуда? С мамкой-папкой поругался?

Игорь кивает.

Ильич. Из-за чего?

Игорь (мотает головой). Так, ерунда.

Ильич. Раз ерунда, завтра пойдешь мириться.

Игорь. Не могу.

Ильич. Почему?

Игорь. Это что, допрос?

Ильич. Я должен знать, кого в дом пустил, и чего от тебя, тихони, ждать… Из-за ерунды люди по ночам не орут.

Игорь. Дык…сон…страшный…приснился.

Ильич. Ладно, сон. Ложись, спи. Потом расскажешь. (Мягко) А не то выгоню!

Ильич укладывается в кровать, быстро засыпает. Вдруг становится слышно, как Игорь плачет.

Сцена пятая.

Рядом с домом Ильича.

Прошла неделя.

Игорь, Макс и Роман возвращаются после концерта, слегка навеселе, у каждого в руке по бутылке пива. У Игоря и Макса за спинами гитары.

Макс (бас-гитара) – чуть моложе Игоря, светловолосый, всклокоченный, очень живой; пирсинг везде, где только можно; кожаная жилетка поверх свитера; яркий шарф экзотической расцветки. На лице следы не до конца смытого сценического макияжа.

Роман (ударные) – самый старший в группе. Длинные волнистые волосы собраны в хвост, но надо лбом уже заметны залысинки. На лице экстравагантные очки и коротенькая хитровыбритая бородка. Пальцы украшают перстни с черепами и без.

Игорь в черном плаще нараспашку, из-под которого виднеется того же цвета рубаха с какой-то демонической вышивкой. Волосы художественно торчат во все стороны, поблескивая остатками лака.

Роман. Усилок у них в клубе слабоват. Надо в следующий раз свой привезти, что ли.

Игорь. С аппаратурой-то понятно… Но как мы проигрыш лажанули в «Полете»!

Макс. Да черт с ним! Никто не заметил. Там как раз блондинка в зале начала своим лифчиком размахивать…(Смеются).

Игорь.. М-да.. Эдак на наших концертах еще не было. Я думал, только попсу встречают нижним бельем.

Роман. Да ты что! Знаешь, у «Дорзов» что на концертах творилось!?

Игорь. Ну, до Моррисона мне далеко…

Макс. А что, Гарик, может, к тебе? Пива еще возьмем, посидим по-тихому. С дедом познакомишь!

Игорь. Да нет, мужики. Там комната только одна. Да и не было такого уговора. (Беззлобно) Ильич - он, зараза, с характером.

Роман. А где ж ты спишь, если комната одна?

Игорь. На кухне, на матраце.

Макс. Ну вот, на кухне и посидим! И Ильичу твоему нальем, а?

Роман. Да что ты достаешь, Макс! Нет бы к себе позвать!

Макс. Да ко мне пока доедешь - протрезвеешь. А этот гад под боком – и не зовет!

Роман (Игорю). Ладно, ты его не слушай! (Максу). Вот выгонят Игорька – придет к тебе жить. Матушка твоя в восторге будет, ага?

(Подает Игорю руку). Давай, до завтра.

Макс (тоже прощаясь за руку, поет из БГ)

Да какой из меня к черту гость?

Ведь я напьюсь, как свинья.

Я усну за столом.

В этом обществе я нелюдим. (Или «нелюбим» - не помню)

(Удаляются, уже издалека)

Я никогда не хотел

Быть первым из всех,

Но я не терплю быть вторым.

Сцена шестая.

Лестничная площадка.

Игорь звонит в дверь. Никто не открывает, но слышно, как работает телевизор. Игорь снова звонит, потом начинает барабанить.

Резко открывается дверь. Хмурый Ильич застывает в проеме, разглядывая племянника.

Ильич. Расшумелся, фраер, как в трактире дешевом.

Игорь. Ты чего дверь-то не открываешь? Я уж испугался – не случилось ли чего.

Ильич (глядя исподлобья). Испугался он! Такого испугаешь чем – как же!.. Не слышишь?? Я передачу смотрю!!!

Игорь (почуяв неладное, вынимает квитанции). А я вот долги твои за три месяца погасил… Ты извини, пока больше не получилось, а то на жратву бы ничего не осталось. (Трясет перед носом Ильича сумкой, в которой что-то явственно позвякивает).

Ильич сопит, кусает губу, потом быстро втягивает Игоря в квартиру. Засовывает квитанции в ящик и садится напротив телевизора так, чтобы коридор было видно, косится на разувающегося Игоря. Тот пытается делать вид, что ничего не замечает, идет на кухню и начинает накрывать на стол, а вернее, на табуретку, которая служит у Ильича переносным столиком. Реплики подает из кухни.

Игорь. Ильич! Ты же вроде не глухой. Чего телек-то так орет?

Ильич. А я у себя дома хозяин. Что хочу – то и делаю!

Игорь. Соседи-то не жалуются?

Ильич. Чего?! Пусть только попробуют! Я на них в милицию такие бумаги накатаю – не обрадуются.

Игорь (пытаясь перевести в шутку). Экий ты грозный! С соседями дружить надо.

Ильич. Яйца курицу не учат! Ты с родителями - и то на ножах! Умник.

Игорь входит в комнату с накрытой табуреткой. На ней водка, рюмки, бутерброды. Ставит перед дедом и садится рядом.

Ильич (к водке не притрагивается, берет только бутерброд). Не часто ли ты, молокосос, к рюмке прикладываешься?

Игорь. Так ведь… зарплата. Хотел тебя угостить.

Ильич. Споить меня вздумал, что ли?!

Игорь (ставит рюмку, вздыхая). Тебя, дед, какая муха сегодня укусила? (Забирая пульт) И сделай ты, наконец, потише! (убавляет громкость). Ты разве не знаешь, что телевизор смотреть вредно? Для психического здоровья? Вот ты наслушался своих криминальных новостей – агрессивный стал какой-то. От водки отказываешься…

Ильич. Да уж… криминальных новостей… Это точно. (Выпивает – таки).

Игорь (что-то заподозрив, молчит; потом тоже выпивает и ставит рюмку обратно). Ну, рассказывай. Что случилось?

Ильич. Случилось то, что юнец обманом втерся старику в доверие, а теперь не знаешь, чего от него ждать. То ли пришибет, то ли пожалеет…(Быстро). Ты учти, Игорек, у меня уже бумага написана – в надежном месте лежит – что ежели я насильственной смертью помру – то это ты убийца.

Игорь (оторопев). Ты чего?! Ты чего, Ильич, - совсем сбрендил?! Каким обманом?! Какой убийца?! Тук-тук! (Стучит себе по виску). Дома кто есть?

Ильич. А ты не хами! Не понимает он, видите ли! Идти ему, значит, бедному, некуда. Обижают его дома.

Игорь. Ты чего, дед, про меня справки что ли наводил?

Ильич. Да очень нужно!!! Мать твоя звонила.

Игорь. Мать?! А откуда она…

Ильич. Откуда – откуда… Мир тесен. А она, между прочим, как и полагается матери, обзвонила все морги, больницы и вытрезвители. И дружков твоих на коленях просила сказать, где ты скрываешься…подпольщик.

Игорь (обреченно). Дальше что?

Ильич. Что дальше? Будто сам не знаешь. (Пауза). И чего ты здесь торчишь, ежели мать тебя везде ищет – убивается?

Игорь (медленно и отчетливо). Меня. Не хочет. Видеть. Отец. А я их обоих видеть не могу. Не могу.

Ты меня теперь выгоняешь?

Ильич. Скажешь, за что отсидел – подумаю, выгонять или нет.

Игорь. Не скажу.

Ильич. Тогда собирай вещички.… На ночь, так и быть, оставайся – я ж не урод последний – племяша в ночь гнать. А с утра – иди домой.

Игорь. Нет. Домой не могу. (Встает, идет к своему матрацу). Спасибо, Ильич.

Ильич тихо всхлипывает, выпивает еще рюмку и идет спать.

Сцена седьмая.

Игорь, Ильич, Наташа и Петр.

Наташа и Петр – родители Игоря, обоим под пятьдесят, одеты со вкусом и явно дорого. Оба довольно моложавы и энергичны. Она – крашенная блондинка с хорошо сохранившейся талией и подвижной мимикой. Он – начинающий седеть брюнет с правильными чертами лица и глубокой морщинкой между густых бровей.

Утро. Игорь и дед спят. Резкий звонок в дверь. Ильич подскакивает. Ничего не понимая, мечется по комнате в поисках одежды, на ходу влазит в трико. Все это время звонки продолжаются. Игорь делает вид, что спит, свернувшись калачиком на матраце. Ильич глядит в глазок, сразу успокаивается, отходит от двери.

Ильич. Эй! Игореха! Вставай – не прикидывайся! Шнурки твои приперлися.

Ильич. Ну, эти… Предки.

Игорь (резко садится). Вдвоем?!

Ильич. А что – их у тебя трое?

Игорь. Не открывай, Ильич! Пожалуйста, не открывай!

Игорь судорожно одевается. Звонки продолжаются.

Ильич. А чего напужался-то? Это ж не милиция…(Идет к двери).

Игорь. Ильич!!! Ну, я тебя прошу! Ну, Христом – богом! Давай как будто нас дома нет! Я же все равно скоро уйду, как обещал. Ты меня и не увидишь больше! Только не открывай!

Ильич. Расскажешь, из-за чего базар?

Игорь мотает головой.

Ильич. Ну, так сам виноват. Считай, что это я из любопытства. (Открывает дверь).

Игорь опускается на табуретку. Влетает Наташа, взволнованная, растрепанная, но все же заметно ухоженная дамочка. За ней появляется Петр, хмурый, растерянный, останавливается на пороге, здороваясь с Ильичем за руку, что-то спрашивает его о жизни, о здоровье, не торопясь подходить к сыну. От него сильно пахнет парфюмом. Наташа подбегает к сидящему и тупо глядящему в пространство Игорю, обнимает его за голову, целует волосы, начинает плакать.

Наташа. Гарик-Гарик! Солнышко! Ну, что ты с нами делаешь! Ну, за что, ты скажи, Игорь, за что? Ты хоть представляешь, что с нами было? Мы всю эту неделю бегали по больницам, по моргам…, по каким-то твоим старым друзьям. А ты что – ни с кем из них не общаешься? Вы же с Андрюшкой так дружили всегда, а теперь он говорит, что после освобождения и сам не звонишь, и на его звонки не отвечаешь… Ну хорошо еще, я вчера совершенно случайно Максима, музыканта твоего, в магазине встретила.

Игорь (удивленно). Это Макс тебе сказал, где я?

Наташа. Да, Игорь. В отличие от тебя, он меня пожалел. Посмотрел на мое зареванное лицо – и сказал. И не вздумай его в этом упрекать при встрече. Если б не он, я не знаю, что бы мы сейчас делали.

Игорь. Кто это «мы»?

Наташа. Мы…с папой.

Игорь. Только не говори мне, что он тоже обзванивал морги.

Петр (входя на кухню). Обзванивал.

Ильич (кряхтя, подставляет всем табуретки и идет ставить чайник, бубня). Я-то что… я по-родственному. Пусти, говорит, Ильич, переночевать… Я и пустил. Что мне – жалко что ли? Как никак племянник…внучатый.

Наташа. Да что вы, Степан Ильич! Мы на вас не в обиде! Ни в коем случае! Спасибо вам большое! Это же наоборот хорошо, что он не по общагам или гаражам шарахался, а здесь, у родственника…(Она слегка сникает, заметив свернутый матрац под столом.)

Отец продолжает стоять в дверях, глядя мимо сына.

Игорь (через силу). Пап! Вот ты зачем пришел?! Скажи! Тебе даже смотреть на меня противно. Тебя мама привела, да? Да, мама? Хочешь помирить нас силой, да?

Наташа (без особой надежды). Хочу.

Петр. Я пришел сказать, что я не выгоняю тебя. У тебя есть доля собственности в нашей квартире. Ты имеешь на нее право. Приходи. Живи. Я постараюсь держать свои эмоции при себе.

Игорь. Папа? Ты что – испугался, что я потребую размена квартиры? Ты из-за этого пришел?

Наташа. Ты с ума сошел, Игорь!

Игорь (не слыша). Да ничего мне не надо от вас! Ничего! Слышите?

Наташа (всхлипывая). Как… у тебя…язык…поворачивается… Ты же знаешь, сколько кабинетов я оббегала, сколько адвокатов поменяла, в конце концов, взяток дала сколько, чтобы тебя освободили. Один только залог…

Игорь (переходя на крик). Мама!!! А меня ты спросила, хочу ли я этого?! Хочу ли я, чтобы меня освобождали?!

Наташа (хлопая глазами). Ты что?! Ты, может быть, хочешь сказать, что предпочел бы остаться в тюрьме? На пятнадцать лет?

Игорь. Да!!! Да, мама! Это не поза. Я говорил тебе это не один раз. Не потому, что жалел твоих усилий и папиных денег…А потому, что я хотел… отбывать наказание. Тюрьма – это расплата. А я хотел расплачиваться. Хотел приглушить чувство вины тем, что сам страдаю, отбываю, признаю… Может быть, через пятнадцать лет мне стало бы хоть немного легче…

Петр. Эгоист! Вот тем людям уже никогда не станет легче. И мать твоя за эти пятнадцать лет сошла бы с ума. Но тебе разве есть до этого дело? (передразнивая) « Мое чувство вины!»

Игорь (устало). Что мне сделать, папа? Что мне теперь нужно сделать, чтобы всем стало легче? Научи меня! Ты же такой умный, такой правильный! Чтобы ты сделал на моем месте?

Петр. А я бы не мог оказаться на твоем месте.

Игорь. Не зарекайся.

Наташа. Тьфу-тьфу-тьфу! Что вы такое говорите-то, а? Только что от одной беды избавились, вы сейчас новую накличете.

Петр. Я. Никогда. Не сажусь. За руль. Пьяным. Никогда. Поэтому на твоем месте я не оказался бы никогда. Понял?

Игорь (преодолевая себя). Ты не ответил на вопрос, папа. Что я должен сделать?

Петр. Вернуться домой и не добивать мать.

Игорь. И каждый день чувствовать твое презрение, твое раздражение оттого, что я не оправдал ваших надежд, что на мне несмываемое клеймо, которое ты никогда не перестанешь замечать? Что я – твой позор?.. А не лучше ли мне пропасть из вашей жизни, дать вам забыть, что у вас был такой «неудачный сын»? Ведь есть еще Кирюша. У него успешный бизнес; в старости он будет вам опорой… Зачем я вам?!

Наташа. Что ты несешь? Господи, ну что ты несешь?! Неужели пока у человека не появятся свои собственные дети, он не в состоянии понять родительских чувств?! В таком случае, и ту семью ты вряд ли понимаешь, и их потерю – тоже.

Петр (резко). В любом случае, есть и другой вариант. Убить еще кого-нибудь и «спокойно» закончить свою жизнь в тюрьме. Тебе такая альтернатива больше нравится? Будешь смаковать свою вину и получать наказание…

Игорь (сползает с табуретки на пол, и с тихим то ли воем, то ли стоном начинает биться головой об пол). Ну простите! Ну простите меня!!! Ну что вы еще от меня хотите?! Я прошу прощения, но никогда его не получу… И все равно прошу, раз вам так нужно! (Переходя на крик). Простите меня все!!! Простите!!!

Ильич, недавно закончивший разливать чай и стоявший возле окна, нервно покусывая губу, вдруг хватает чашки и начинает выплескивать их содержимое в раковину. Петр и Наташа удивленно переводят взгляд на него.

Ильич (расправившись с разлитым чаем, вдруг визгливо вскрикивает). Все!!! Свиданье закончено! Савельевы – на выход!!!

Наташа и Петр не двигаются с места. Игорь сжался в комок на полу, и, судя по судорожным вздрагиваниям, он беззвучно плачет.

Ильич, раскинув руки, начинает вытеснять Наташу и Петра из кухни и дальше бесцеремонно толкает их к дверям.

Петр. Ты чего, Ильич? Ты нас выгоняешь, что ли?

Ильич (пытаясь развернуть Петра лицом к двери). А что – не похоже? Я, по-вашему, старик, и должен молчать в тряпочку?! А я вам говорю: «Цыц!» Устроили тут спектакль! Пацана до слез довели, изверги! Все-все-все! Бывайте здоровы! (Открывает дверь, удерживая их в не по-стариковски железных объятиях).

Наташа. Это мой сын! Он пойдет с нами! Я никуда не уйду без него!!!

Ильич (быстро). Значит, жить будешь на лестничной клетке. Только вот ковриком я не обзавелся, извиняй…(Выталкивает-таки их за дверь).

Наташа (кричит). Игорь! Приходи домой, родной! Я буду молчать! И папа…тоже… Мы все понимаем!

Петр. Ты, дед, дождешься, я приду с милицией и сломаю дверь!

Ильич (тыча фигой ему в лицо). Частная собственность! Не имеете права! (Шепотом). А ишшо у меня самострел имеется, понял?! (Громко). Ну, и ладненько! (Захлопывает дверь).

Ильич из-за двери громко поет какую-то тюремную песню, так, чтобы Савельевым было слышно. Они какое-то время еще возмущаются, потом все стихает. Игорь по-прежнему на полу, но пытается взять себя в руки.

Игорь. Щас…Щас… Я уйду, Ильич, не злись. Я сейчас…Умоюсь только.

Ильич. А кто это тут злится? Здесь теперь никто не злится! (Выдает пару залихватских движений из русского народного пляса). ЭЭ-эх! (Игорь хмуро смотрит на него).

Ильич (сменив тон). А пойдем-ка, Игорек, телевизор смотреть! Что-то ты редко телевизор смотришь! Знаешь, как иногда полезно? А я вот (достает бутылку и рюмки) по рюмашке налью – глядишь, и полегчает…

Игорь (без интонации). Мне не полегчает, Ильич… Я ребенка убил. (Пауза). Я сбил ребенка…на дороге.

Игорь и Ильич смотрят друг на друга.

Конец первого акта.

АКТ ВТОРОЙ.

Сцена первая.

На кухне Ильича. То ли поздний вечер, то ли ранняя ночь.

Игорь, Максим, Роман, Оксана, Юля.

Оксана – девушка Макса, из фанаток, красивая, восхищенная и, в общем, не глупая, хотя несколько вульгарная. У нее яркий макияж в духе «эмо», странной формы амулет на шее, ногти выкрашены черным лаком, волосы - кроваво-красные на макушке и черные на висках и затылке. Черные джинсы и сатанинская майка с пристегивающимися рукавами, которые, несмотря на мрачность, явно подчеркивают ее сексуальность.

Юля выглядит более сдержанно. На ней тонкий фиолетовый свитер с открытыми плечами, короткая черная юбка, несколько громыхающих браслетов. Она – натуральная блондинка с карими, почти черными, глазами и длинными прямыми волосами, среди шевелюры мелькают несколько тонких тугих косичек.

На столе горят свечи. Ребята все тихие. Дверь в комнату плотно закрыта. Ильич притворяется, что спит. Игорь поет.

За стенАми, только без потолка,

Где сквозь пол проросла трава,

Я сижу, затылок в угол уткнув.

Ослепит глаза улыбкой луна.

Я ей крикну: «Забери меня!»

- Не услышу ответа.

Только спросит: «Что ты делаешь здесь?»

И я отвечу: «Жду лета».

Ветер штопором войдет в мой дом.

Но меня он не тронет.

Ведь кому суждено сгореть,

Никогда не утонет.

Прокричу ему молчанием все,

Что скрывалось от света.

Если спросит, что я делаю здесь,

Ему отвечу: «Жду лета».

Плесень целится в мои зрачки.

Страх живет за спиною.

Призрак леса заглянул в окно,

Поманил за собою.

Не поддамся я ни шелесту глаз,

Ни мерцаниям света.

Знаю, близко уже то существо,

ЧТО ПОДАРИТ МНЕ ЛЕТО!!!!

Текст непринципиальный. Главное, - настроение, энергетика… Можете сочинить свой.)))

Макс (затягиваясь). Сильно. (У него на коленях сидит Оксана, гладит его по волосам. Похоже, что гитара и свечи для нее – только антураж романтического свидания). Народу понравится. Скажи, Ром!

Роман. Да. И оптимизм хоть какой-то появился.

Макс. Где это ты оптимизм узрел?

Роман. Ну… лета-то человек ждет. Значит, оно наступит. А лето – это что?

Макс, Оксана, Юля, Роман (хором, вполголоса). «Лето – это маленькая жизнь…». (Хихикают).

В течение всего разговора Игорь подстраивает гитару, поглядывая на друзей исподлобья. Ему неловко вдвойне: впервые исполнять свою новую песню, и то, что вторую девушку, Юлю, привели явно для него.

Макс (Юле). Вот он у нас какой, Гарик. Поняла?

Макс. Какой – какой… Гениальный!

Игорь. Ладно, брось, ты скажешь тоже! (Отставляет гитару).

Макс. Э-э-э! Ты чего халтуришь?! Мы только прониклись! Да, Ксюш? Пой – пой! И Юлька тебя еще живьем не слышала. Только мы ей все уши прожужжали: «Гарик то, да Гарик се…»…

Игорь. Мужики, Ильич спит давно… Ну чего злоупотреблять? Сейчас разбудим старикана – в следующий раз вообще никого не впустит.

Роман. Как это, не впустит?! А кто ему мусор на помойку выбрасывает?

Макс. И в гастроном, между прочим, бегаем не в первый раз…

Игорь. Да вы его знаете плохо. Что-нибудь не понравится, - и начнет перед вашими рожами самострелом своим размахивать. Вот тогда я на вас погляжу, тимуровцы…

Макс. А у него что – оружие есть? Настоящее?

Игорь. Да как настоящее… Чего-то смастерил еще, поди, в молодости… Хрен его знает, стреляет оно или нет. Лучше не проверять…

Макс. А почему? А давайте как раз проверим? Ну-ка, Ксюха (встает). Где хранит – знаешь?

Роман. Эй, Макс, ты остынь. Время – ночь! Ты где палить собрался? Сейчас весь квартал на уши поставишь!

Макс. А мы в парке…(Распаляясь). Давай, Гош, не ссы! Где обрез?

Юля. Ребят, может, не надо? Поздно уже…

Макс (Оксане, которая шепчет ему что-то на ухо). Понял... Все. Ксюш, я все понял… (Всем присутствующим). В общем, мне пора Оксану провожать… Ром, пойдем, обсудим с тобой кое-чего по дороге.

Роман (удивленно). Ты что – даже девушку без меня проводить не можешь?

Макс. Девушку – могу. А к тебе у меня дело сугубо секретное. (Берет его под локоть, тащит к выходу).

Игорь. Блин, вас не поймешь! То в парк пострелять, то вдруг дела какие-то секретные!

Макс (оборачивается, корчит многозначительные рожи, подмигивает; писклявым голосочком) Вот да! Вот – дела!.. У нас троих. Ты знаешь, Игорек, и у троих иногда бывают дела… Ну, очень важные! (Обуваясь) А уж какие секретные!

Игорь растерянно стоит у захлопнувшейся двери, спиной чувствуя Юлю, которая осталась на кухне. По нему видно, что он понятия не имеет, что теперь делать. Медленно возвращается. Юля сидит на том же месте, механически полоская пакетик чая в уже остывшей воде.

Игорь неловко садится в угол, берет гитару. Теперь она для него – прикрытие. Ильич скрипит пружинами, потом на цыпочках крадется в туалет. Шумит бачок. Игорь и Юля замирают, уставившись на дверь. Когда Ильич снова укладывается, Юля начинает тихо смеяться.

Игорь (просто чтобы что-то спросить). Ты чего смеешься?

Юля (замолкает, становится серьезной). А мыс тобой в одной школе учились, ты помнишь?

Игорь (напрягаясь). Да… Я чувствую – лицо знакомое, а откуда… -? (пожимает плечами).

Юля. А последние месяцы ты меня тоже не замечал? В клубе?

Игорь. В клубе? Ну, почему…(явно врет). Видел… Да и Макс тут все рассказывал, какая стильная у Оксанки подружка.

Юля. Да никакая она мне не подружка. (Игорь удивленно замолкает). Я и общаться-то с ней начала, чтоб была возможность с тобой познакомиться.

Игорь. А ты…зачем мне все это говоришь? (Пытаясь пошутить). Девчонки обычно своих секретов не выдают.

Юля. А потому, что я так устала пытаться обратить на себя твое внимание, что мне уже не хочется кокетничать.

Сначала я думала, что ты банально «занят»… Ну, жена там у тебя или просто баба…(Игоря заметно коробит). Потом узнала, что – нет. Из сил выбиваюсь, от косметолога не вылезаю, на йогу все в тот же клуб ходить начала, юбки носить « короче некуда» – ты смотришь мимо…Тогда закралась у меня другая догадка – гей! …Долго тебя голубым считала… Пока с Оксанкой не начала тусоваться. Она опровергла.

Игорь смущенно молчит, подергивая струны.

Юля (продолжает). Я ведь на все концерты твои хожу… И песни твои все наизусть знаю… И комната твоими фотками увешана – как у фанатки пятнадцатилетней. (В ее голосе появляются истерические нотки). А ты, поди, и не помнишь, как у меня на руке автограф рисовал? Я на груди хотела, но ты застеснялся…

Игорь (ошарашено). Так это ты была? Помню, конечно!

Юля (еще помрачнев). Даже тогда меня не запомнил…

Юля. Ну, скажи, я что – такая страшная?

Игорь. Нет, конечно. Ты…симпатичная…очень…

Юля. Или я – полная дура? Лохушка какая-нибудь, что тебе не респект со мной встречаться?

Игорь (растерянно). Да причем здесь…

Юля. А что при чем? Ну, скажи! (Приближается к нему). Ну, скажи, хороший мой, что причем? (Садится перед ним на корточки, берет его ладонь, гладит.) Милый мой, красивый мой! Что здесь может быть причем?

Юля начинает тереться щекой об его ладонь. Игорь сначала замирает и даже пытается преодолеть себя,…но тут другая его рука соскальзывает со струны, издавая пронзительный звон, разрушающий возникшую атмосферу интимности. Игорь тут же убирает руку, встает, закуривает у окна.

Игорь (как можно мягче). Уже поздно. Транспорт не ходит, наверное. Может, тебе такси вызвать?

Юля (невесело усмехаясь). Нет. Не вызвать.

Игорь. Ильич может проснуться.

Юля. Да что ты пугаешь меня своим Ильичем? Ты сам скоро в такого же старикана превратишься…, импотента…Живете тут – сладкая парочка.

Игорь. Тише, пожалуйста.

Юля. Не поеду я никуда. Я же вижу, у тебя и женщины-то

давно не было. Ты краснеешь даже, как подросток. (Пауза). Я помочь тебе хочу… (Подходит). Я же вижу, что тебе плохо. (Берет в ладони его лицо). Позволь мне помочь тебе…

Медленно нежно целует его. Он не отстраняется. Юля начинает прижиматься все теснее, гладить его волосы, и постепенно добирается до пуговиц на рубашке Игоря. Тот открывает глаза, удивленно глядит на Юлю.

Юля. Что? Что не так? Ты удивлен, что я тебя хочу? Что я так тебя хочу, что готова отдаться тебе на этом вонючем матраце? Что мне плевать на старикана за тонюсенькой стенкой? Неужели ты не знаешь, что так бывает?

В протяжении этого коротенького монолога (или попросту реплики), Юля успевает почти полностью раздеться и, оставшись в одних трусиках, выжидательно смотрит на Игоря. Тот начинает часто и прерывисто дышать то ли от страсти, то ли от сдерживаемых рыданий. Внезапно он выскакивает из кухни и скрывается в ванной.

Юля какое-то время стоит посреди кухни, ожидая, что Игорь вернется, потом, захватив свою одежду, подходит к ванной, толкает незапертую дверь и исчезает за ней. Звук задвигающегося шпингалета. Шум воды из душа. Ильич открывает глаза, осторожно садится. На цыпочках подходит к ванной, прислушивается… Затем, устыдившись, крадется обратно, одевается, пишет записку и выходит на улицу, потихоньку захлопнув за собой дверь.

Сцена вторая.

В это время во дворе дома Ильича.

На спинке лавки сидят Роман, Макс и Оксана. У каждого по бутылке пива в руке.

Роман. Ну! Рассказывай.

Макс. Да что рассказывать? Про дело срочное?! Ну, ты - тормоз… Девушка прямым текстом говорит: «Уже по-оздно». Мол, «валите, придурки, щас будет эротика!»

Роман. Сам ты тормоз. Я не об этом… Объясни лучше, с чего это ты сводником вдруг заделался?

Макс. Дык, а чего Гарик все один да один… Кислый по жизни. И песни все депрессивные. А тут Юлька, сексапильная такая и к творчеству нашему неравнодушная… Ну, мыс Ксюхой и решили…

Роман. Дурака не валяй! Ты никогда сводником не был. А теперь сидишь под окном и гадаешь: «Клюнет – не клюнет». (Пауза). Ты ведь так и не рассказал, как тебя мать Игорехина отловила! И зачем ты ей адрес этот назвал – я так и не понял. Ведь договорились же – чтоб никому…

Макс (после паузы). Да так вот вышло… Ты б глаза ее видел! Она же не просто задала вопрос, она поволокла меня к ним домой, как я не отбивался, стала поить чаем, показывать какие-то Игорька фотографии детские… Знаешь, ну, не монстр же я какой!

Роман. А Гарик – тоже партизан. Так и не сказал, почему ушел. Ты у нее не спрашивал?

Макс. Нет. Пауза. Она сама рассказала.

Оксана. Ну? Что у них случилось-то?

Макс. Блин, не знаю, с чего начать. (Закуривает). Привык одни анекдоты рассказывать…Помнишь, пару лет назад встречался он с какой-то девчонкой? Оля ее, что ли звали? Ну, хорошенькая, но не более…А у Игорька-то все было всерьез. Любовь до гроба и прочая дребедень.

Оксана. Почему это – дребедень?

Макс (обнимая ее). Да это я к слову. Ты только Юльке не наболтай. Я и так сплетником себя чувствую.

Оксана. Ну, если это такая тайна… Только я не пойму пока, ну и что там – с этой Олей?

Макс. Так вот… Года полтора назад они вместе поехали на какую-то вечеринку. Если не вру, - встречу выпускников. Причем не Игорехина была встреча, а подруги этой…

Макс. Ну вот. Выпили там. Неплохо очень выпили. И Гарик Ольгу свою из виду потерял на какое-то время.

Макс. Пошел искать по кабаку.

Оксана. И, видимо, нашел.

Макс. Нашел. И не одну. Как в анекдоте. Только закончилось все плохо… Девчонка банально встретила свою первую безответную любовь , ностальгия поперла, романтика… Все причитала потом: «Мы только целовались, только целовались…».

Роман. Ага. Все они так говорят. Целомудренные наши.

Оксана. Но-но! Я бы попросила!.. Так, что случилось, Максим?

Макс. Что- что! Игорь-то собирался на обратном пути такси взять, чтоб не за руль пьяным. А тут психанул, выскочил на улицу, сел в свою десятку и рванул куда глаза глядят. А тут еще дождь…

Макс спрыгнул с лавки, потушил окурок, медленно пошел по аллее. За ним двинулись Роман и Оксана. Пауза.

Роман. Машину что ли разбил? Отцовскую?.. И из-за такой фигни вся трагедия?

Макс молча мотает головой.

Оксана. Я поняла… Он сбил кого-то?

Макс. Мальчишку восьмилетнего.

Роман. Насмерть?

Макс. Насмерть.

Роман и Оксана шокированы, молча идут вслед за Максом. Прожектор высвечивает фигуру Ильича, подпирающего дерево рядом со скамьей, на которой они только что сидели. Возникает музыка – гитарное соло. Слышны удаляющиеся голоса.

Роман. А почему не посадили?

Макс. Год он отсидел. А дальше…Мать подсуетилась.

Оксана. И поэтому он из дома ушел?

Макс. Из-за отца. Хотя…кто знает…

Оксана. Ужас. Просто ужас какой-то… А вы знали, что он сидел?

Роман. Нет. Мы как-то потеряли его из виду тогда. Все говорили: «Уехал». Появился вот пару месяцев назад, говорит: «Возьмите меня в группу». А у нас соло-гитарист как раз в армию загремел. Так и спелись…

Уходят со сцены. Остается только Ильич, напоминающий каменную унылую статую. Свет гаснет.

Сцена третья.

Рок-концерт. Максим, Роман, Игорь и Саша на сцене, спиной к зрителям. «Их зритель» где-то перед ними, оттуда светят яркие и юркие прожектора, слепящие тех, кто действительно сидит в зале. Звучит довольно жесткий рок. С « той» стороны звучат визги, крики фанатов.

Жеребячьи пляски

Между двух костров.

Топот, ржанье, лязги

Породистых зубов.

Я хочу туда.

Я буду молча стоять на углях.

Дикий хохот эха.

Дробь и дрожь травы.

Времени прореха –

Страх в зрачке совы.

Я хочу туда.

Я буду молча смотреть ей в глаза.

Взмыленные мышцы

Отразят закат.

Пудовые копытца

В мареве взлетят.

Я хочу туда.

Я буду молча вдыхать этот смрад.

Скрещенные холки,

Взмывшие хвосты.

- Жуткие осколки

Древней красоты.

Я хочу туда.

Я буду молча встречать свою смерть.

Конец концерта. Свист, аплодисменты, крики. Свет прожекторов гаснет, занавес перед музыкантами опускается, шум постепенно стихает. Перед нами – обычная рабочая обстановка. Макс снимает мокрую рубаху, надевает повседневную майку. Роман открывает бутылку с минеральной водой. Саша (виолончелист) убирает инструмент. Игорь сматывает шнуры… За кулисы вбегают девчонки. Оксана вешается на Макса. Юля закрывает глаза сидящему спиной к ней Игорю. Он улыбается, притягивает ее к себе, целует.

Игорь. Ну, как?

Юля. Гениально, как всегда!

Игорь. «Как всегда» – это неинтересно.

Оксана (отрываясь от Максима). Интересно – интересно!.. А чьи это дикие фантазии про древних лошадей? Опять Игорька?

Роман. А что? По-моему, неплохо. Никаких сентиментальностей. Жестко и красиво.

Игорь. Максу вон не нравится. Он втихаря от нас чего-то свое репетирует, а показать не хочет.

Макс. Гош! Ну, зачем ты…?

Оксана (удивленная, с загоревшимися глазами). Правда? Это правда, Макс? И ты мне даже не сказал? Не сказал мне? Я обиделась. Понял? Я. На тебя. Обиделась.

Макс. Да чего там говорить-то? Ну, Ксюх! (пытается ее обнять, но та демонстративно отстраняется, изображая обиду.) Баловство все это…

Роман. Не верь! Я один раз подслушал. По-моему, круто!

Макс (беззлобно). Ах ты сволочь.

Оксана. Если ты мне сейчас же не споешь хоть что-нибудь, я уйду.

Макс (поднимаясь). Ну, ладно, только не здесь, пошли в гримерку! (Уводит ее со сцены, но перед этим показывает Роману кулак, все смеются)

Юля и Игорь оказываются на переднем плане, говорят вполголоса, так что остальные их не слышат или делают вид, что не слышат, продолжая освобождать сцену.

Юля. Поехали ко мне! А?

Игорь (помолчав). Давай не сегодня. Ильичу ночью с сердцем плохо было. Я даже скорую вызывал.

Юля. Ну, не будешь же ты вечно жить у него на матрасе?

Игорь. Юль, я все понимаю. Но сейчас я его бросить не могу, понимаешь?

Юля. Знаешь, а мне кажется, что он свои приступы нарочно разыгрывает, чтобы ты до конца его долг по квартире выплатил.

Игорь (вставая, начинает укладывать гитару в чехол). Зря ты это. Ильич – он…он – человек, понимаешь? Он – свой.

Юля. Он ведь тебе даже не родственник почти. Седьмая вода на киселе.

Игорь. Иногда мне кажется, что он самый близкий родственник у меня. Или просто друг. Близкий.

Игорь. Что «ты», дурочка? Ты меня ревнуешь что ли к Ильичу? (Смеется).

Юля. Знаешь, иногда начинаю ревновать.

Игорь. Да найду, найду я квартиру, не куксись!.. Пойдем в бар!

Юля (оглянувшись и убедившись, что они остались одни). Я ребенка хочу.

Пауза. Игорь в ступоре.

Игорь. Ты хочешь сказать…?

Юля. Нет. Ты неправильно меня понял, как и всегда. Я не жду ребенка. Я ХОЧУ ждать от тебя ребенка. Я хочу увидеть тебя счастливым, наконец. Только на матрасе, в кухне этого старого маразматика я не собираюсь делать ребенка. Понимаешь ты теперь? Понимаешь?! И не делай такого удивленного лица, как будто бы не знаешь, что все женщины рано или поздно хотят иметь детей от любимого мужчины.

Игорь смотрит на нее и молчит.

Или ты хочешь сказать мне что-нибудь банальное, подобающее случаю, да?

Ну, да, я же такая умница, я помогу тебе это сделать. Вариант «А»: Ты еще не готов стать отцом. Проще говоря, не нагулялся.

Нет? Не подходит? Тогда вариант «В»: Мы слишком мало знакомы, и хорошо бы сначала получше узнать друг друга.

Юля ждет хоть какой-то реакции, но Игорь по-прежнему молчит.

Опять молчишь. (Продолжает перечислять варианты). «С»! Мы еще не крепко стоим на ногах. У нас нет стабильных работы, зарплаты, квартиры. (И кстати, это правда!) Какой вариант тебе больше нравится? Выбирай! Видишь, тебе даже сочинять ничего не надо. Очень простой тест: выбери правильный ответ!

Прости, может, я не все варианты назвала? (Снова молчание). Ну, да. Один забыла. Ты никогда меня не любил. Наша встреча была ошибкой.

Игорь слегка раскачивается, пытается проглотить комок, подступивший к горлу, не выдерживает, и, буркнув «Прости», быстро проходит к выходу.

Юля смеется… А, может быть, плачет?..

Свет гаснет.

Сцена четвертая.

Игорь, ссутулившись, стоит спиной к зрителю перед чьей-то могилой. У него в руке большая мягкая игрушка. Он что-то бормочет. Слов практически не слышно. Но по интонации понятно, что он просит прощения. Плачет. Потом ставит игрушку на могилу, отходит, спотыкаясь. Становится видно Ильича, сидящего на лавочке слегка в стороне и ожидающего, когда Игорь выплачется. Как только тот ставит игрушку, старик подходит к нему, хлопает по плечу, и под локоть, как слепого, ведет к выходу с кладбища.

Сцена пятая.

Квартира Ильича. Последний день года.

Ильич в фартуке, засовывает в духовку какую-то «дичь». В комнате, как всегда, кричит телевизор.

Звонок в дверь.

Ильич (кричит, вытирая руки об полотенце). Иду! (Звонок повторяется).

Ильич. Да иду же, бестолочь! Раззвонился, шалопай.

Впервые за несколько последних лет не посмотрев в глазок, Ильич открывает дверь нараспашку и застывает с окаменевшей улыбкой.

На пороге – Петр и Наташа. У них в руках торт и бутылка шампанского. – Стандартный новогодний набор. Они старательно улыбаются.

Петр. Не выгонишь?

Ильич. Будете себя хорошо вести – не выгоню. Начнется «спектакль» - антракта ждать не буду!

Наташа. Да нет, Степан Ильич,..дядя Степ! Мы ненадолго. С наступающим поздравить... С Новым годом! (Пытается его обнять, но Ильич делает шаг назад, показывая на изгвазданный фартук.)

Все неловко смеются. Гости протискиваются в коридор. Ильич поглядывает на часы. Наташа оглядывается по сторонам, надеясь увидеть сына. Ильич пропускает их в комнату.

Ильич. Нет его. Репетиция у их. В Питер на гастроли позвали. Готовются. Важные такие…

Наташа. Они здесь бывают? Все?

Ильич. Все – не все, а Максимка с Ромкой – так не вылазят. «У тебя,- говорят,- Ильич, атмосфера для творчества подходящая». (Довольно хихикает).

Петр недоуменно оглядывает обшарпанную комнату.

Ильич (указывая на застеленную пледом кровать). Да вы садитесь! Чего как не родные-то?

Петр и Наташа одновременно опускаются на кровать и тут же проваливаются чуть не до пола вверх ногами. Ильич хохочет.

Петр, оскорбленный, вскакивает, начинает нервно ходить по комнате. Наташа, растерянная, сдвигается на край, где железный каркас служит ей жердочкой и опорой.

Ильич (как ни в чем ни бывало). Так я чайник покуда поставлю. (Выходит из кухни).

Наташа (шепотом). Петя! Я тебя очень прошу! Ради меня!

Петр (Отходит к окну, продолжая раздувать ноздри). Идиот старый!

Наташа (громко). Степан Ильич! Давайте я помогу! (Идет на кухню, прикрывает за собой дверь и прижимается к ней спиной, умоляюще глядя на Ильича). Как он?

Ильич. Здоров.

Наташа. Кричит?

Ильич. Чего? (удивленно) На меня что ли?! Да оставил бы я его, если б он ишшо…

Наташа (обрывая). Я не о том… По ночам – кричит?

Ильич (размякая, другим тоном). Перестал вроде… Приходит поздно. Девка у него. (Улыбается).

Наташа. Юля?

Ильич (сурово). Слежку что ли вели?

Наташа. Нет. (Пауза). Она приходила.

Ильич (Опускает чайник. Заинтересованно). Зачем?

Наташа. Познакомиться.

Ильич. Зачем?

Наташа. Познакомиться. Вроде бы.

Ильич. Зачем?

Наташа. Хотела узнать, из-за чего ссора, помирить нас. Говорила, что любит его, хочет замуж…пауза…И ребенка…хочет.

Ильич. Ишь, шустрая! (вдруг что-то сообразив). Погоди! Ты ей что – все рассказала?!

Наташа (растерянно моргая глазами). А как я должна была объяснить, почему мой родной сын не живет дома? Конечно, я рассказала, как бегала по адвокатам, как хотела его спасти, и как …как Петр не смог себя преодолеть. (Уже защищаясь). Да и Гарик тоже! – Ну, нельзя быть таким гордым! Отец на него, видите ли, не так смотрит! Хороша причина из дома сбежать! Наказание отбывать он хотел, а отцовского молчания вынести не может! Крепкий орешек, нечего сказать!

Ильич. Хватит, раскудахталась! (Наташа удивленно замолкает).

Наташа (тихо). И потом… Если она его любит, то все поймет. (Ее голос звучит неуверенно).

Ильич. Он должен был сам ей все рассказать.

Наташа. Да, наверное. Но так уж вышло… Пошел женский разговор по душам… И девочка-то мне, вроде, понравилась…

Ильич. Врешь, поди!

Наташа. Почему это вру?

Ильич. Чтоб свекрови - да понравилась будущая сноха! Ха-ха! (Смотрит на Наташу испытующе). Ты ей, поди, нарочно все сразу вывалила. На прочность проверить. Правда любит – или квартирку посмотреть пришла?

Наташа. Да что ты, Ильич! Типун тебе на язык!

Петр демонстративно стучит в кухонную дверь.

Петр. Не помешаю?

Ильич (отворачиваясь, себе под нос). Какой же цирк без клоуна?

Петр входит, не дожидаясь ответа, садится. Видно, что к разговору он подготовился.

Петр. Я ведь тебя, дед, просил: поговори с пацаном! Повлияй!.. Раз уж у вас такая …хм… дружба завязалась.

Ильич. Да чего там влиять-то? Ну, выставил бы я его… Ты думаешь, он тут же под твое крыло кинулся бы что ли? Или друзей у него нет?

Петр. Однако к друзьям он почему-то не пошел. А пришел к тебе…

Ильич. А я, знаешь, что думаю? Что шел он тогда куда глаза глядят, а моя хрущоба ему просто по дороге попалась…

Петр. Нет, Ильич, не ври сам себе. Прекрасно ты понимаешь, почему он именно к тебе пришел.

Наташа. Ты о чем, Петь?

Петр. А, не в этом дело. И потом… по поводу этой семьи… Мы с Наташкой убиваемся – подарки возим, прощенья просим, лекарства матери достаем. Старшей их дочери обещал, что в институт ее возьмут в бюджетную группу – разобьюсь, но выполню. И с ремонтом тоже помогу – у меня бригада есть хорошая…

Ильич. Все благодеяния перечислил?

Петр. А ты не думай, что мне все это легко дается, дед! Думаешь, мне легко в глаза им смотреть и знать, что я породил монстра, отнявшего у них сына?! (Наташа вцепляется в рукав мужа и начинает всхлипывать). А Он – виновник трагедии - ни разу покаяться не пришел! И даже пальцем не шевельнул, чтобы вину свою замолить!!!

Ильич (вздыхая, продолжает неожиданно спокойно и тихо). Не могу я его туда послать, Петька… Глупый ты мужик… Разве такую вину загладишь? Он для них убийца, и убийцей останется. Неужто думаешь, им охота будет видеть его, пусть даже в слезах и на коленях?.. (Петр молчит). Да не нужна им помощь ваша, поверь ты мне. Это тебе все твои героические деяния нужны. Тебе одному, племяш… А у них, поди, при виде вас сердце кровью обливается… Зачем же себя обманывать и людей зря мучить? Что случилось – уже не искупишь.

Петр и Наташа некоторое время молчат, словно оцепеневшие.

Петр. Пошли, Наташ. Бесполезно с ним говорить. Старик из ума выживает, а мы все ждем, что он нам Игоря вернет.

Ильич (так же спокойно, будто не заметив оскорбления). Да не готовы вы его принять-то, вот он и не торопится вернуться. Это тяжело. Любить и прощать – всегда тяжело.

Петр (в дверях). Ты, Ильич свои проповеди прибереги для других. Тоже мне, праведник!.. И еще. Раз ты такой всепрощенец, мог бы и завещание на Игоря составить, как- никак он за тобой ухаживает… И за квартиру, говорят, платит…

Наташа (дергает его). Петь! Ты что несешь-то?!

Петр уволакивает Наташу от дверей. Они быстро спускаются вниз. Ильич, задумчивый, стоит на пороге.

Ильич (тоскливо). Спасибо мои хорошие. И вас – с Новым годом.

Через минуту по лестнице поднимается веселый Игорь в маске деда мороза и с мешком за спиной.

Игорь (басом). Здравствуй, дедушка Степан!

Ильич. Здравствуй, дедушка Мороз!

Игорь (отдавая Ильичу мешок). Получай, Степан, подарочки! (Своим голосом). Да не стой ты в дверях-то, балбес, - простудишься!

Оба скрываются в квартире.

Сцена шестая.

Посреди комнаты, напротив телевизора, стоит стол, накрытый цветастой скатертью. Игорь и Ильич заканчивают приготовления к праздничному ужину.

Игорь (расставляя тарелки). Чего шнурки приходили?

Ильич. Дык, поздравить…

Игорь. Врешь ведь!

Ильич. Это не я вру.

Игорь. Понятно.

Пауза. Игорь наполняет салатницы. Ильич режет хлеб.

Ильич. А ты, значит, знал…про меня.

Игорь. Что знал?

Ильич. И ведь смолчал, когда я тебя прогонял…(Внимательно смотрит на него исподлобья). Не вынул козырь из рукава.

Игорь. Какой козырь, Ильич? Ты вилки лучше неси!

Ильич (продолжая). А я все гадал: и чего ты ко мне-то приперся, а не к Максу, например?

Игорь (сам идет на кухню за вилками, увиливая от разговора). У Макса мать больная.

Ильич. Да причем тут…(Пауза, на выдохе). Да! Я сидел! (Игорь застывает при входе в комнату). И что такое тюрьма, не по фильмам знаю. Сказать – за что?

Игорь. Не надо, Ильич. Новый год – чего старое поминать?

Ильич. А я хочу, чтоб ты знал. Хотя…ты, поди, и так знаешь…Ты поэтому именно ко мне пришел, да?! Говори! Решил, что уголовник уголовника поймет и пожалеет?

Игорь (опускаясь на табуретку). Дед, я тебя обидел чем-то? Ты скажи! Я ведь не буду больше тебе навязываться…Хотел сказать, когда Юлька подойдет…(Замялся, оба покосились на дверь). Я, Ильич, съезжаю. Нашел квартирку симпатичную, тут, недалеко. Обещал Юльке, что найду, - и вот…(опять замолчал). Я же понимаю, что понавешал на тебя своих проблем… И друзья мои тут ошиваются, и родители нервы мотают… Ты прости, Ильич, я тебе правда благодарен очень, не веришь?.. Да не знаю я, почему к тебе пришел… Где-то в подсознании, может, и проскочила мысль про твою отсидку, но я спекулировать этим не собирался. Просто вспомнил, какой ты был потерянный на похоронах бабы Сони…Такой тоской от тебя веяло,…таким одиночеством… Я тебя часто потом вспоминал, Ильич, все думал, чего не сказал тебе, а надо было сказать… И зайти собирался не раз. Только, как всегда, что-то не получалось…

А после всей этой истории…трагедии…ссоры…ты первый был, кто пришел мне в голову, с кем поговорить захотелось. Или помолчать… Ведь знаешь, говорить можно и с совершенно незнакомым человеком. А молчать … молчать только с близким можно…

Ильич. И когда ты уходишь?

Игорь. Не знаю пока. Как Юляха решит. Вот придет – договоримся. (Берет телефон, набирает номер). Опять абонент недоступен… (Подходит в задумчивости к окну). Может, я за ней съезжу?

Ильич. Ты ведь сегодня, кажется, уже пил!

Смотрят друг на друга.

Игорь (нерешительно). Так я на такси.

Ильич. Сядь, Игорек. Поговорим по душам. Может, в последний раз.

Игорь послушно садится.

Ильич (видно, что ему трудно дается этот разговор). Ты вот думаешь, я - старый неблагодарный ворчун… скряга там или шизофреник даже…

Игорь (улыбаясь). Ну, ты даешь, Ильич! Когда это я про тебя такое говорил?

Ильич. Ну, не говорил – так думал.

Игорь. Да не думал я ничего такого!

Ильич. Ты, малой, не перебивай! Я не обижаюсь ведь… Я вот что…сказать хочу… Ты помогал мне тут… Ну, хозяйство, долги там…лекарства всякие… Деньги я твои брал… А ты ведь мне…племяш…внучатый… Думаешь, не стыдно мне? Стыдно!!!

Игорь. Да брось, Ильич, я ж понимаю, что такое пенсия…

Ильич. Молчи, я сказал!!! Я тебе еще слова не давал!

…Так вот. Спасибо тебе хочу сказать. Только вот спасибо на хлеб-то не намажешь… Тут Петр заикнулся… И тебе, поди, эта мысль-то приходила…насчет квартиры… Я ж ее на тот свет не заберу, так?

Игорь. Ильич, я же сразу сказал, не нужна мне твоя …

Ильич (ударяет кулаком по столу). Дослушай сначала!!! Не могу я тебе ее завещать. ( Пауза). Хочу. Родной ты мне – я это чувствую. Но не могу. (Пауза). Ты чего не спрашиваешь, почему не могу?

Игорь. Ну, допустим, спросил.

Ильич. Тогда я, допустим, отвечаю. Я ее уже завещал. (Игорь молчит). Почему не спрашиваешь – кому?

Игорь. Да это ж твое дело, Ильич, - кому!

Ильич (с досадой). Мое дело. Все думают, что я всю жизнь вот так, бобылем прожил, один как перст…

Игорь. А что – не так?

Звонок в дверь.

Игорь. Это Юлька, наверное… Я сейчас! (убегает к двери).

На пороге – Надюха с банкой соленых огурцов, смущенная, как девочка.

Надюха. Мальчишки! Я тут… Ко мне…вообще-то детки собирались,…да не пришли…К ним эта … друзья понаехали…А одной как-то…неуютно что ли… Не прогоните?

Ильич. О чем речь, Надюха? Без твоих огурцов – какой же Новый год? Садись, мать. Тебе шампанского или водки?

Надюха. Ой, да с этого шампанского так башка гудит! Лучше уж мне беленькой.

Ильич. Лады. Только, Надюх, без обид, - хлеба у тебя нету? Забыли вот с Игорьком…

Надюха. Есть, как же… У меня и голубцы есть. И пирожок…(подскакивает). Я ведь думала, ежели не прогоните, - так и метнусь!

Ильич (с наигранной радостью). Голубцы? Вот здорово! Тащи свои голубцы!

Надюха (бежит к двери). Сейчас! Сейчас будут, мальчики! (Скрывается).

Игорь. Ильич, у нас же хлеба завались…уж чего-чего…

Ильич (совсем другим тоном). Значит так. Смотри сюда, Игорешка. Вот тут, под подоконником, такая ложбиночка…ну, пощупай рукой-то, чего встал? Чувствуешь? – Там деньги. Похоронные. Ну, чтоб все там как у людей…

Игорь. Ну, ты чего, Ильич? Праздник ведь!

Ильич (не обращая внимания). Тебе одному доверяю. Надьке – ни-ни! И Юльке твоей – не злись – тоже. Что останется – все твое. Что в квартире есть – забирай…Ну, не сейчас, понятно… А потом…да, потом… И памятник мне…ну, не супер-пупер, а так… скромненький…не забудешь, ладно? (Не дает Игорю возмутиться). Я тут вот что. Фотографию подыскал. Чтоб подходящую. Тоже там, с деньгами вместе лежит. Другую не надо, понял? Только ту, что там, с деньгами… А квартира сама…

Вваливается Надюха с узлами и кастрюлями.

Надюха. Только разогреть вот надо. Подостыли чуток.

Ильич. А давай-ка, племяш, песни петь! Али у нас не праздник?

Игорь (задумчиво). Я позвоню сначала. Юльки долго нет.

Но Ильич уже сунул ему в руки гитару, а сам затянул что-то хулиганское из Высоцкого. Приобнимает Надюху за плечи, усаживает ее к столу, наливает. Когда песня заканчивается, Игорь откладывает гитару и выходит с телефоном на кухню. Ильич молча стучит пальцами по столу.

Надюха (ничего не замечая). А я и подумала: у соседей-то, поди, веселее. И гитара вон имеется… А телевизор смотреть одной – тошно как-то…Я голубцы-то разогрею, Ильич? (Пытается пойти на кухню, но Ильич ловит ее за руку и усаживает обратно).

Ильич. Погоди. Пущай Игорь поговорит там. Со своей.

Надюха. А где она сама-то? Я думала, у них все серьезно.

Ильич. Тс-тс-сс!

Входит Игорь, рассеянный, прячет телефон в карман, стоит посреди комнаты, решая, куда ему идти. Потом сталкивается взглядом с Ильичем.

Игорь. Ты чего, Ильич, так смотришь на меня?

Игорь. Жалостливо.

Ильич. Да я … это… голубцов хочу очень. Надь! Раздразнила тут меня своими голубцами! Не трави душу – иди грей!

Надюха исчезает на кухне.

Игорь. Ты что – знаешь, почему она передумала встречать со мной Новый год?

Ильич. Я? Да откуда? Бог с тобою!.. А чего говорит-то?

Игорь. Говорит, что ей нужно о многом подумать, и она не хочет меня видеть сейчас…(Пауза). Ильич, ну ведь не мог же ты ей сказать, правда?

Ильич (быстро). Нет-нет-нет-нет-нет! Даже не смотри меня так. Сядь-ка. Сядь, говорю. Успокойся… И на мать не больно обижайся. Она не со зла, поди… Может, и к лучшему. Увидишь – вправду любовь, - или так…

Игорь. Мама?! Откуда она про Юльку знает? Что вообще произошло?

В дверях неслышно появляется Надюха, застывает незамеченной.

Ильич, вздыхая, наливает им с Игорем водки.

Ильич. Юляха твоя сама к ним пришла, познакомиться… Ну, мать и воспользовалась случаем… Поделилась по-женски…

Игорь. Зачем?!

Ильич. Да поймешь разве этих баб – зачем?

Игорь. Неужели бы я промолчал? Как ты думаешь, Ильич? Мог бы я ей не сказать?

Ильич. Да это твое дело-то: сказать – не сказать. И бабы ведь все по-разному реагируют. Какая бы и тебя пожалела и со слезами на шею кинулась… А Юлька эта…вон че.

Игорь. Ты Юльку не трогай. Она права. Наверное. Да что там «наверное», конечно права! Кто захочет рожать от человека, на чьей совести смерть ребенка?! Это же крест! Я потому и боялся ей сказать. Но я…хотел! Я готовился… Просто нужен был момент. Я и сам понимаю, что не достоин иметь детей, и, если бы богом был я, то я не давал бы детей таким, как я!!! Понимаешь?

Надюха в шоке, громыхнула посудой. Но Игоря уже не волнует приватность разговора, он продолжает как ни в чем ни бывало.

Игорь. Вот скажи, Надюха, ты бы смогла забыть, что твой муж убил ребенка?

Надюха (чуть не плачет). Какого ребенка?

Ильич. Да не слушай его, Надя. Это был несчастный случай. Ясно? И хватит разыгрывать здесь …спектакль, весь в отца, тьфу ты…

Игорь (садится на табуретку, сбавляет тон). Да ничего я не разыгрываю. Все правильно, наверное. Все так и должно быть… Может быть, Бог и вправду есть? Только почему-то он очень медлительный. Он не может ничего предотвратить, но всегда готов покарать. Почему так, а, Надюх?

Надюха. А ты Бога не гневи. Ты бы в церковь лучше сходил. Легче будет, это я тебе говорю.

Игорь. Думаешь, я не ходил?! Да только нету там Бога. Стены есть, а Бога нет. Я ничего не чувствую там, понимаешь?!

Надюха. Молиться, Гарик, надо уметь. Прощения нужно просить у Бога.

Игорь. Да Богу-то за что меня прощать?! За то, что сам недоглядел?

Надюха крестится.

Ильич. Так. Теперь Бог во всем виноват, значит.

Игорь. Нет, Ильич, нет! Я с себя вину ни на кого перекладывать не собираюсь. Я просто что сказать хотел…Если он есть – он не добрый. Может, и не злой, но не добрый. И, по-моему, ему плевать на нас. Нас слишком много, мы слишком малы для него…и мы…неинтересны ему. Может быть, он творит сейчас другой какой-нибудь мир, лучший мир. А про нас просто забыл…А мы тут церкви строим, иконы рисуем… Когда-нибудь он кинет взгляд на нашу планету, усмехнется, махнет рукой и пойдет куда-нибудь в соседнюю галактику по своим божественным делам… Но, честно говоря, я бы не хотел быть на его месте.

Надюха (ошалело). На чьем месте?

Игорь. Ну, на месте Бога. (Ильич все это время молча ест голубцы, исподлобья поглядывая на племянника). Ни один человек не вынес бы такого груза ответственности за свои деяния, какой лежит на совести Бога. И вот к какому выводу я прихожу. – Нет у него совести! (Надюха креститься). Это он для людей придумал совесть. А у самого Бога ее нет. Иначе его разорвало бы на куски от человеческих слез, трагедий, молитв, проклятий…

Ильич (тыча вилкой в экран). Разливай, Гарик! Новый год!

Ильич прибавляет громкость телевизора. Слышна речь президента. Все чокаются, вздыхают, пьют. Надюха вытирает салфеткой влажные глаза. Игорь играет ножиком. Ильич вдохновенно орудует зубочисткой. Гимн России незаметно перетекает в незатейливую попсу. Ильич морщится и начинает переключать программы.

Надюха. А я вот считаю, что жизнь прожила не зря. Детки у меня хорошие. Внуки – тоже. Много всего в жизни было – и болезни, и похороны, а все равно, по-моему, хорошая это штука – жизнь. И Богу я только спасибо могу сказать… Бог – он ведь где? Он – в сердце. А если в сердце Бога нет – то и молиться бестолку.

Игорь. Может, ты и права.

Ильич. А я бы вот, Надюх, второй раз на этой земле не хотел бы родиться. Не понравилось мне здесь как-то.

Надюха. Вот сошлись два безбожника!

Ильич. Ну почему же безбожника? Я, может, буддист.

Игорь давится, кашляет, Надюха хихикает, потом уже все трое

начинают смеяться…Звонок в дверь. Игорь подрывается, бежит открывать. Вваливаются Макс с Оксаной и Рома с женой, веселые, пьяные, с бенгальскими огнями и хлопушками. Целуют всех присутствующих, включая Надюху, выбирают себе программу. Девчонки танцуют, Надюха гремит посудой, Ильич разливает.

Оксана (вдруг). А Юлька-то где?

Игорь. Да не смогла она…Какие-то родственники приехали…из Подмосковья. Мы с ней завтра отметим. Вернее, уже сегодня.

Макс. Погоди! А репетиция?

Ильич. Какие там у вас репетиции-то в Новый год?

Роман. А вам Игорь не говорил что ли?

Ильич. Про что? Про гастроли-то? – Говорил, говорил. Молодцы.

Макс. А знаешь ли ты, Ильич, что мы там, в Питере, писАться будем? На очень крутой студии! Ну, просто очень! (для нас, разумеется.)

Роман. Да. И репетировать нам можно уже сейчас.

Игорь. Только, мужики, сейчас у нас ничего не получится. (Смеется, глядя, как Макс в попытке встать с пола, где он по прибытии расположился, цепляется за стул, роняет его и сам чуть не падает).

Макс. Тогда давайте танцевать! (Наконец, поднимается, обнимает обеих девушек).

Музыка звучит громче. К танцующим постепенно присоединяются все, кроме Игоря, который, сидя, только прищелкивает пальцами в такт, отбивает ритм по столу и иногда позвякивает вилкой о рюмку.

Быстрая музыка сменяется медленной. Компания разбивается на пары. В центре внимания Ильич с Надюхой. Дед непривычно галантен, целует даме ручки, приглаживает волосы, раскручивает и прижимает к себе. Все косятся на них и хихикают. В какой-то момент Игорь взрывает хлопушку и случайно разбивает фужер. Все оборачиваются.

Сцена седьмая.

Подъезд Ильича.

Стоит незнакомая девушка. Это Таня. Ей лет двадцать пять, она маленького роста, очень худенькая, с мягкими чертами лица и живыми глазами цвета пасмурного неба. Стоит она, по всей видимости, уже давно. Лицо красное от ветра, глаза слезятся. Она переминается с ноги на ногу и пытается спрятать нос в пушистый воротник куртки. На подъездной двери красуется новенький домофон, и Таня, очевидно, ждет, когда какой-нибудь выходящий жилец впустит ее внутрь.

Из-за угла дома появляется Игорь с полными сумками продуктов, как и всегда. Девушка подскакивает к нему.

Таня. Игорь? Вы – Игорь Савельев?

Игорь. Да. (Слегка притормозив). А вы?

Таня (быстро, заученно). Я из журнала «Ритмы ночного города». Меня редакция направила взять у вас интервью. Вы ведь завтра на гастроли уезжаете?

Игорь (слегка смутившись). Да. Завтра.

Таня. Уделите мне пять минут?

Игорь (усмехается). Ну, пятью минутами вряд ли обойдется, так?.. Ладно, пойдемте, поднимемся, Ильич гостям всегда рад. (Идет к двери, Таня бежит за ним).

Таня. Так там никого дома нет. Я звонила в домофон.

Игорь. Ух, ты, домофон поставили? Что-то новенькое! А Ильич, балбес, мог ведь и не подключиться, он у нас экономный. (Набирает номер квартиры). А почему вы меня здесь-то ждете? Я уж неделю как съехал.

Таня (растерянно). Да? Ваши родители этот адрес дали. А номер сотового телефона сказали, что не знают. Может, не поверили, что я – журналист?

Игорь. Может, и поверили, а номера и вправду не знают. Я его поменял. (Сам себе). Вот поганец, не подходит. В магазин, может, сбежал? Я ведь сказал – все привезу.

Таня (продолжая оправдываться). На домашний я звонила – никто трубку не берет. Вот и прибежала. Завтра на вокзале вам уж точно будет не до меня.

Игорь (теперь уже звонит по телефону). Если у него телевизор работает – даже я бы звонка не услышал.…Замерзли? Давно стоите?

Таня. Ну,…минут сорок.

Игорь (присвистнув). Тогда Ильича вам лучше не ждать. Совсем замерзнете. Задавайте ваши вопросы и бегите домой. Чай пить с малиной.

Таня. Ага. Хорошо. (Достает диктофон). Это ваши первые гастроли?

Игорь. Не то, чтобы совсем первые. По области мы катались, в Пензе как-то были на фестивале, в Уральске.…Но Питер - это ж совсем другое дело, правда? Родина русского рока как-никак!.. Курите? (Достает сигареты и зажигалку).

Таня. Нет… Ваш первый альбом называется «Тому, кто насылает дождь». Почему такое название?

Игорь. А кто, по-вашему, насылает дождь?

Таня (растеряна, что не она задает вопрос). По-моему…никто... Ветер пригоняет тучи…

Игорь (быстро). Вот! Значит, альбом о ветре!

Таня (недоверчиво). Вы шутите так?

Игорь. Я абсолютно серьезен.

Таня. Автор всех песен – вы?

Игорь. Не совсем так. (Глядит на окна Ильича). Тексты мои. А мелодии в процессе работы часто изменяются до неузнаваемости. Хотя, и тексты ребята тоже, бывает, корректируют. Роман Маркелов у нас очень хороший аранжировщик. Да он и единственный в группе, кто имеет музыкальное образование. (Смеется). А Максим Борков, наш соло-гитарист, готовит свой проект. Альтернативный.

Таня. Между вами существует соперничество? Борьба за лидерство?

Игорь. Нет. Если Макс позовет нас на запись своего альбома – буду рад. Нет – не обижусь. У нас довольно разная стилистика… Так что

Голос Надюхи сверху. Игорь! Ты чего стоишь? Мою квартиру набери – я тебя впущу!

Игорь. Спасибо, Надюх! (Тане). Как-то я не догадался. (Набирает ее номер, открывает дверь). Пойдем?

Таня. А это ваша родственница?

Игорь. Нет. Но чай с малиной нам обеспечен. Как вас зовут?

Игорь (пропуская ее вперед). Ну, вот и замечательно.

Сцена восьмая.

На лестничной клетке.

Встревоженная Надюха стоит возле двери соседа.

Надюха. Игорек! Ильич не открывает!

Игорь. Что, и телика не слышно?

Надюха. Тихо. У тебя ключи-то остались?

Игорь. Должны быть. (Шарит по карманам). Мне Ильич их выдал-то уже после Нового года. На всякий случай. (Достает ключи). А ты с чего взяла, что он дома? Может, в магазине или в поликлинике?

Надюха. Нет. Он час назад за валидолом прибегал. Сказал, что тебя ждет. Не собирался никуда.

Игорь открывает дверь, не торопясь, входит в квартиру. Таня, растерянная, остается на площадке. Надюха долго не решается, но потом все-таки входит вслед за Игорем.

Голос Игоря (слегка дрожит). Ильич! (Громче). Ильич!!!

Надюха (резко начинает голосить). Батюшки! Батюшки мои! Степа! Степа!!! Миленький ты мой! Да что ж ты у меня-то не остался?! Да подними же его, Гарик!

Из приоткрытой двери слышны возня, вздохи, причитания. Таня стоит, съежившись, не знает, как ей быть – войти страшно, уйти – неловко.

Первым выбегает Игорь, весь белый, трясущимися руками достает сигареты, закуривает.

Таня (тихо). Скорую?

Игорь мотает головой.

Таня. Простите. Я соболезную.

Игорь рассеянно кивает, глядя в одну точку. Потом, вспомнив о чем-то, достает мобильник и набирает номер.

Игорь. Черт, деньги кончились…

Таня. Я могу чем-то помочь?

Игорь. Да. Там, в клубе…сейчас Роман…и Максим, может быть… Это рядом, один квартал…Вы им пожалуйста скажите, что я никуда не еду. Пусть Макс везет свою программу…

Таня. Как? Без репетиций?

Игорь (вздохнув). У них вся ночь впереди. (Заходит в квартиру, откуда продолжают раздаваться всхлипывания Надюхи).

Таня некоторое время стоит на площадке, потом начинает медленно спускается.

Сцена девятая.

Квартира Ильича. Поминки.

Зеркало и телевизор занавешены. Женщины в черных платках. За столом Петр, Наташа, Надюха, Игорь, двое пожилых соседей и незнакомый мужчина лет сорока (Антон). Лицо Игоря как маска, без всякого выражения.

Петр. Игорь, ты почему не пьешь? Так ведь положено.

Наташа. Правда, ты б выпил, Игорек, легче ж будет!

Игорь. Не хочу.

Сосед. Пусть земля ему будет пухом.

Надюха (вся опухшая, зареванная, рассказывает Наташе). Ведь он зашел-то бледный весь, а я, дура, не поняла, насколько человеку плохо! (Плачет). Ну, валидол, - ну…так мы, старики, на нем живем…(Снова переходит на всхлипы). Кончились, думаю, таблетки – бери, не жалко. И от чая ведь отказался! Петенька, Петенька ты мой! Ведь как мы с ним дружили…как дружили. Что я одна-то теперь делать буду? Что я буду делать?

Антон (кашлянув, поднимается, Игорю). Пойдем, покурим?

Игорь покорно поднимается. Выходят на лестничную клетку.

Антон (подавая руку). Антон.

Игорь. Игорь.

Антон. А дальше?

Игорь. В смысле?

Антон. Ты кто?

Игорь. Что значит – кто?

Антон. Умершему ты кто? Степану Ильичу?

Игорь. Внучатый племянник.

Антон. Замечательно. А чего тебя все так утешают? Ты чего тут траур – то устроил по дальнему родственнику, к тому же старику – сердечнику?

Игорь (индеферентно). Я жил у него последние несколько месяцев.

Антон. А!!! Так вон оно что!!! Это ты из-за наследства, что ли переживаешь?

Игорь. Какого еще наследства?

Антон. Ну, раз жил здесь, значит, рассчитывал на жилплощадь в перспективе, а все он как обернулось.

Игорь (без выражения). Как?

Антон. Ну, завещание-то отец на меня составил. Хоть на это ума хватило. И совести.

Игорь (удивленно смотрит на Антона). Кто – отец?

Антон. Степан Ильич. Мой папаша непутевый. Тебе что – не сказали?!

Игорь мотает головой.

Антон. Да ты не расстраивайся! Я вон все детство переживал, что отца у меня нет. Бабка моя, уже когда в маразм впала, проговорилась, что, когда мать забеременела, родители собрались было пожениться… Да только этот козел не придумал свадебного подарка лучше, чем ограбить кого-то и сесть в результате. Типа, денег на свадьбу не было!

Ну, мать порыдала-порыдала, и поставила на нем жирный крест. Даже передачки ни одной за десять лет не отнесла... Вот так вот.… А ты знаешь, родственничек, какого оно – без отца-то?

Игорь. Догадываюсь.

Антон. Так что эта квартира – единственное, что я поимею от своего предка.

Игорь. А вы с ним познакомились, когда узнали?

Антон. А смысл? Смысл?! – Знакомиться с отцом – уголовником, который в жизни тебе ничем не помог? И ни разу не навестил?

Игорь. Может, он и боялся, что вы его вот так назовете уголовником и пошлете подальше?

Антон. А и послал бы. Матери жизнь сломал. Мне – все детство испохабил, сволочь, царство ему небесное…

Игорь. Вы, конечно, все равно мне не поверите… Но только Ильич – он…хороший был. Душевный…. И очень одинокий. ( Пауза.) Вы разрешите, я одну только вещь его возьму, на память.

Антон. Да хоть всю квартиру выноси. Мне этот хлам все равно на помойку вывозить.

Игорь уходит в квартиру и возвращается с коробкой из-под обуви. Протягивает Антону руку для прощания.

Антон (пожимает руку, глядя на коробку). А что там?

Игорь (уже спускаясь). Да так. Книжки.

Антон (язвительно). Сберегательные?

Игорь (отвечает с нижнего пролета). А то!!!

Этажом ниже Игорь достает из коробки самострел, бережно засовывает его за пазуху, а коробку отпиннывает куда-то в угол.

Выходит на улицу, глубоко вдыхая морозный воздух и щурясь от яркого солнца.

Из подъезда выскакивает Петр.

Петр. Игорь! Может, ты прекратишь мотать матери нервы?

Игорь (выныривая из своих мыслей). Что?

Петр. Ты даже не сказал нам, что снял квартиру. Адреса не назвал.

Игорь (искренно). Прости, пап, я не подумал.

Петр (слегка оторопев и сбавляя тон). Не подумал он… Где тебя искать-то, если что?

Игорь (странно улыбаясь). Да не надо меня искать. Я сам приду.

Петр (с трудом скрывая удивление). Когда?

Игорь. Скоро, пап. Скоро. (Уходит).

Петр (кричит вслед). Матери позвони завтра!

Игорь. Хорошо!

Петр еще какое-то время стоит, растерянно глядя вслед сыну, потом исчезает в подъезде.

Сцена десятая и последняя.

Игорь и Таня.

Игорь сидит на свежей могиле и натирает носовым платком дедов самострел. Разбирает его, собирает, прицеливается куда-то в небо, потом опять кладет на колени.

Таня (появляется у Игоря из-за спины, так что он вздрагивает). Это что? (Кивает на самострел).

Игорь. Вы что здесь делаете?! Хотите продолжить интервью? Здесь?! (Смеется).

Таня. Что это у тебя на коленях?

Таня. Ты же не пьяный совсем… Я же вижу. Чего ерничаешь-то? (Берет самострел).

Игорь. Слушайте, а мы же с вами «на ты» не переходили еще… Или на кладбищах так принято?

Таня неумело взводит курок. Встает в картинную позу и, направив дуло в небо, нажимает…Выстрела не последовало. Таня удивленно смотрит на оружие. Игорь смеется.

Игорь. Ты что, думала, я решил застрелиться на могиле дальнего родственника? – Да, это было бы очень романтично. Только бессмысленно. Жизнь, правда, тоже совершенно бессмысленное занятие. Как думаешь?

Таня. Я так не думаю.

Игорь. О! Идея!!! Теперь я буду брать у тебя интервью!.. Только диктофона нет – жалко. Ты не одолжишь?

Таня. Я не взяла.

Игорь. Ну, и ладно. Черт с ним, с диктофоном. У меня память хорошая.

Итак, первый вопрос. В чем смысл жизни?

Таня. Не знаю… Пауза. Но я очень хочу его найти… Может, в этом и есть смысл?

Игорь (цокает языком). Порочный круг!.. Ну, да ладно. Абсурдный вопрос – абсурдный ответ… Вопрос второй. Что ты делаешь на кладбище?

Таня. Тебя ищу.

Игорь. Зачем? Сделать сенсационную фотографию? – Восходящая звезда провинциального рок-н-ролла, решившая покончить с собой на могиле двоюродного дедушки?

Таня (оправдываясь). Ты же видишь, у меня нет фотоаппарата.

Игорь. Как-то ты плохо подготовилась. Ни диктофона, ни фотоаппарата….(Пауза).

Третий вопрос прозвучал. ЗАЧЕМ?

Таня. Роман попросил.

(Пауза). Ребята ждут тебя в Питере. Концерты уже отыграны, но на запись ты успеваешь. На студии решили писать два альбома параллельно: один – твой, другой – Максима.

Игорь. Откуда ты все знаешь, А?

Таня (улыбается). Работа такая. (Пауза). Ты же телефон отключил. А я Роману тогда, в клубе, номер свой оставила…на всякий случай.

Игорь долго смотрит на нее, потом медленно приближается, неожиданно приседает и перекидывает Таню через плечо. Та вскрикивает от неожиданности, повисая вниз головой.

Игорь (громко). А раз работа – значит, едем в Питер! (Начинает кружить ее, поворачиваясь на месте). Едем?! А ну говори! (Таня визжит). Мы едем в Питер?!

Таня (сквозь визг). Едем!!!

Звучит музыка. Концертный свет. Игорь с Таней на несколько секунд исчезают за кулисой. На сцену, в те же декорации, выходят Максим, Роман и Саша – виолончелист. Музыкальные инструменты и аппаратура возникают прямо из-за могил. Роман садится за ударные.