Прон Дедулин

 

ЛЮБОВЬ В КОНЦЕ ЛЕДНИКОВОГО ПЕРИОДА

(рассказ)

 

Точно помню, что моё имя было Ант. Проваливаясь в снег на коротких лыжах, я проверял силки на зайцев в редком подлеске. "Хмызником" мы, молодые, называли эти кусты.

Из двух десятков своих петель извлёк я лишь тройку хороших "беляков", и, слава Роду, никого из моей добычи ни лисы, ни волки не выпотрошили. Тушки

примороженные, закоченевшие, но целые. Общине будет полезна моя добавка к общему столу.

Тусклый день был средне холодный, но я взмок под меховым комбинезоном, потому что двигался больше нормы, желая поскорее вернуться к своим. Наверное, опять прыгнет мне на встречу Анка, самая весёлая и нежная из наших юных дев.

Чтоб не распалять воображение, я подумал о прошлом.

Сколько себя помню, каждую весну мы снимаемся со своей стоянки, и, в меру сил, идём, идём и идём на Запад. Волхв Ярун говорит, что когда-то придём мы в такие места, где между летом и зимой небольшая разница, где пастбища тучные, где нет хищных зверей, где мы будем жить привольно и сытно.

Ему, волхву, это точно известно. Он побывал там в астральном облике. Все ему доверяют и его слушаются.

Я за эти годы переселения успел стать мужчиной, окреп, узнал всех женщин нашей общины. Когда мы праздновали встречи в пути с другими кочевниками, ходил я, по обычаю, к незнакомым людям. Видел разных красавиц, но всё-таки Анка мне нравится

больше всех.

Перед этой зимой мы нашли на берегу речки Ворона большое кладбище погибших мамонтов. Целые горы костей были в нашем распоряжении для строительства и красивых поделок. Кто-то прозвал эту нашу стоянку "Костенка". Не одну стенку в

своём большом доме мы сладили из костей, эти стены сохраняют тепло лучше, чем брёвна. Так эта стоянка, "Костенка", нам и запомнится в череде похожих друг на друга лет.

Дом наш виден мне из моего "хмызника". Не ухожу далеко, потому что сегодня здесь один. Наши мужчины сейчас проверяют сети, установленные подо льдом реки. Хотя со мною хороший короткий меч, всё равно, одному со стаей волков не сладить.

Правда, волки относятся ко мне как к сородичу, обходят стороной. Пусть так, но

осторожность рядом с лесом никогда не мешает.

Очень добротный у нас дом, в нём свободно живут более полусотни людей общины, есть зала собраний, пристроенная баня, священный очаг. Почти десяток очагов согревают жилище. Очень хорошо в таком тепле ходить всем, как принято, голыми.

Кожаные фартучки у всех прикрывают задницы, чтоб не занозить на деревянных скамьях ягодицы. А вида спереди мы не стыдимся, это естество наше, а женщины при этом уже не ошибаются, когда у мужчин возникает к ним желание.

Почему-то у меня желание в последнее время чаще всего возникает на Анку. Не слишком она отличается от других женщин. Ещё не рожаница, но таких у нас пятеро из ставших женщинами. Кожа у неё очень смуглая. Но от чернокожих дравидов родились среди наших несколько женщин и десяток мужчин. Все остальные, и я, в том числе, в общине белокурые и сероглазые, потому и зовёмся русами, по цвету

волос. Груди у Анки небольшие, упругие, и, когда мы развлекаемся, на сосках у неё выступает молоко. Наверное, скоро понесёт в своём чреве.

Почему Анка мне так нравится, я пока сам не понимаю. Но нарушаю с ней закон общины - не отдавать никому предпочтения. Заметит волхв Ярун, будет со мной серьёзный разговор.

Закрепив на спине мешок с добычей, я возвращаюсь в наш дом. Сторожевые псы встречают меня у расчищенного от снега порога, ластятся, чувствуя, что и им перепадёт лакомство с общего стола.

В освещённом факелом коридоре, как я и ждал, на меня налетает голая Анка, помогает отнести кухаркам добычу, пока я раздеваюсь, она предлагает:

- Давай, вместе сходим в баню, до обеда?

А чего? Я не против.

В бане никого кроме нас нет. До того, как попариться, в перерывах мытья и хлестания себя берёзовыми вениками, и после мытья мы многократно с Анкой соединяемся. Возможно, обед бы пропустили из-за своего любимого занятия, но пришла ещё парочка помыться, и мы уходим в дом.

По Анке и по мне всем, конечно, видно, что я её успел распять раз пять. Женщины ухмыляются, а те, что моложе сердятся, что одной Анке достаётся так

много моей ласки.

После общего обеда, я почувствовал, что мне нужно идти к священному очагу. Волхв Ярун никогда никого не звал, но все знали, когда он нужного ему человека призывает к себе. На то он и волхв!

Красивый и сильный чернобородый Ярун ждал меня, сидя на чурбаке, у очень светлого, всегда горящего, очага. У этого очага, в отличие от других, нет дымохода. Волнистый дымок от огня тянется к отверстию в кровле, через которое

бывают видны звёзды.

Я молча сел рядом с волхвом и слушал его нотации.

- Ты стал совсем взрослым, Ант, - говорил не слишком старый, но мудрый наш учитель. - Я вижу, что с тобой происходит, и это меня тревожит. Твоя болезнь называется Любовь, она поразила твоё сердце. Сейчас мы не употребляем слово

"любовь", когда мужчина и женщина испытывают необыкновенные чувства, но наши предки о любви знали многое. Всё узнать про Любовь, как и про Бога, нельзя.

Предки наши жили на райской земле Рассении, не зная ни каких лишений и угроз. Они позволили создать рядом со своей страной общего счастья Страну Любви, где счастье индивидуально, одно на двоих, а не на всех. Потом, ты слышал про это,

однажды содрогнулась вся планета и на много дней спряталось от людей Солнце. Бог Род решил устроить людям испытание, чтобы выжили и сохранились самые стойкие и мудрые.

С тех пор мы живём по закону суровой необходимости. Любовь в нашей общине

считается болезнью. Ведь, когда среди нас нет предпочтений, все женщины и мужчины равны, все родственники, нет ни ревности, ни вражды - мы действуем все, как один, при самых трудных испытаниях. Наших объединённых сил больше, чем у

самого свирепого мамонта и могучего саблезубого тигра. Мы их побеждаем, чтобы жить.

Излечивает от болезни Любви только время. Неизлечима эта болезнь у отдельного человека. Но она заразна в общине, где все одна семья.

Сейчас на земле правит бог Митра. Ты это знаешь, и знаешь, что все люди, даже из разных племён, вечно доброжелательны, всегда согласны с другими, решают возможные споры, договариваясь друг с другом. Враждебна на земле людям только

Природа.

Я думаю, тебе, возмужавший Ант, стоит поискать другую общину, поскольку в нашей ты, не по своей воле, можешь внести разлад.

Я посмотрел отражённое в Небе твоё будущее. Оно благосклонно. Ты найдёшь людей, признающих Любовь, ты станешь основателем народа, назовущего себя по

твоему имени - антами.

Я думаю, Ант, уже завтра с утра тебе нужно уйти в свой поиск. Возьмёшь с собой всё необходимое. С характером волка ты сможешь выжить среди природы даже зимой.

- А можно ли, Ярун, мне взять с собой Анку? - уже смирившись с неизбежным, спросил я.

- Конечно. Если она сама этого захочет.

Анка, не подслушивая мою беседу с волхвом, ждала неподалеку. Она, опять желанно, прыгнула мне на шею, но я её остановил.

- Завтра я ухожу искать страну Любви. Пойдёшь со мной?

- Вдвоём? С огромной радостью! А что такое страна Любви?

- О! Это страна, где люди спят друг с другом, сколько хотят, и мужчинам не обязательно всех остальных женщин считать равными своей подруге. Её можно любить одну.

- Так теперь мы можем быть всё время вместе с тобой? Я не могла об этом даже мечтать. Слава Роду Небесному! Слава предкам!

Значит, нам пора собирать вещи и еду на дорогу. Соберёмся, а потом последнюю ночь в общине проведём вдвоём. Вдвоём мы будем с тобой всю оставшуюся жизнь!..

В большом доме было несколько общих спален: детская, для сна, для свиданий. До самого утра мы с Анкой провели в комнате свиданий. Другие приходили и уходили, а мы всё время оставались вместе. Волновались за завтрашний день, а ещё Анка

придумала, как отдыхать не разъединяясь.

Половину следующего дня мы вдвоём провели в пути. Шли, в основном, по руслу замёрзшей реки, где были меньше снежные сугробы и не мешались кусты и деревья.

Рядом со мной, одетым во всё волчье, волчьи унты, прыгала, словно маленькая лисичка, Анка. У неё комбинезон и обувь были из рыжих лисьих шкур. Иногда на нас с берега смотрели волки. Когда солнце пошло клониться к лесу, я вырубил мечом в

снегу у прибрежного обрыва небольшую пещеру, закрыл вход в неё меховым пологом.

Чтобы нас не тревожили звери, мы с Анкой на десяток шагов от входа в пристанище сделали свою отметку мочой. Внутри пещеры я добыл кресалом огонь, и мы зажгли жировой светильник. От него стало не только светло, но и достаточно

тепло. Насытившись вяленым мясом, мы с Анкой быстро разделись, завернувшись в медвежью шкуру, соединились. Так, как одно единое тело, нам предстояло провести половину суток. Анка очень этому радовалась. Раз рядом с нами людей не было,

она, уже как опытная женщина, стонала и визжала.

Посредине ночи я услышал неподалёку множество шорохов и звуков. Мне захотелось выйти. Я оставил заснувшую Анку, надел свой комбинезон и выполз из пещеры.

Светила яркая луна, а у межевой черты нашего убежища сидели и стояли больше полутора дюжин крупных серых волков.

Я встал на ноги, большой и сильный, без робости подошёл к стае и, подняв голову к луне, провыл по-волчьи. Я передал этим зверям звуком понятного им

голоса, что я их родич, что у нас один мир, и мы должны жить дружно. Стая многоголосо ответила мне. Я понял - меня признали своим, мне сказали, что "мы все одной крови". Я знал, что в нашей последующей дороге волки не только будут охранять от других зверей нас с Анкой, но и делиться с нами своей добычей. А я буду делиться с ними…

… Спящего мужа среди ночи теребила за плечо жена Анюта.

- Антон! Антоша!.. Проснись! Ты ужасно стонешь. Тебе снится кошмар.

Сорокалетний Антон Сергеевич Мезенцев с трудом открыл глаза рядом с супругой. "Чёрт-де что ему снилось! Начитался писателя-историка В.Е. Шамбарова и очутился неведомым путём прямо в реалиях Костенковской культуры, открытой археологами под Воронежем. Ни мало, ни много - а побывал 15 тысяч лет тому назад, при самом конце ледникового периода. И Анка какая-то его там соблазняла…"

Жена Анюта тоже заметила, что сон у мужа был эротический. Она прижалась к Антону, заластилась, чтоб молодецкое его возбуждение не осталось втуне.