Мальчишка торопливо шёл по улице, направляясь к ближайшей свалке. Его руки стыли от промозглого ветра и ещё от железной ручки тележки, которую он катил перед собой. Подросток старательно натягивал рукава куртки на свои грязные, растрескавшиеся от частого пребывания на холоде, ладошки. В животе урчало от наскоро съеденной сырой картофелины, найденной им в кладовке, около крысиной норы. Клубень был довольно крупным и потому зверёк не смог утащить его через отверстие в стене, но зато изрядно погрыз один бок. В кладовку Колька проскользнул ещё утром, чутко прислушиваясь к храпу пьяных с вечера родителей, и в темноте обшарил в поисках съестного все полки. Ничего не найдя, кроме пустых банок, он присел на пол, чтобы переждать начавшееся потемнение в глазах. Его ягодица упёрлась во что-то твёрдое, в какой-то бугорок, который и оказался той самой картофелиной, чудом уцелевшей в пустой кладовой.

Размышляя на ходу о своей пока ещё такой короткой жизни, мальчишка размечтался: вот бы набрать полную тележку хорошего металла, отвести на приёмный пункт, и получить за него не два-три рубля, за которые ничего стоящего не купишь, кроме жвачки или «Чупа-чупса», а десять или даже пятнадцать рублей. Тогда можно полакомиться сухариками или чипсами. А это в его понимании была куда более стоящая еда.

Но подходящего металла на свалке не сыщешь. Его давно выбрали более взрослые ребята. Вот и приходится Кольке довольствоваться всяким хламом, и в основном ржавой жестью. А за неё на приёмном пункте почти ничего не платят. Да ещё приёмщица кричит на него: «Опять свой мусор приволок!» И не торопится обслуживать мальчишку. Всё её внимание обращено к более солидным клиентам, которых она, впрочем, нещадно обвешивает. Расплатившись с ними, она, не взвешивая, суёт ребёнку какую-нибудь мелочь и машет рукой, чтобы быстрей убирался прочь. Вздыхая, Колька честно вываливает свою поклажу в общую кучу и направляется домой.

Дома его встречают родители с опухшими от бесконечных попоек лицами, которые и лицами то назвать трудно. Трясущимися руками они выгребают из Колькиных карманов всю мелочь до копейки. Если денег на выпивку не хватает, ищут собутыльников, чтобы купить спиртное вскладчину. И опять начинается «гай-гуй». Если папе с мамой не удаётся похмелиться, то они идут искать работу. Тогда вечером Кольке перепадает хоть какая-то еда.

Колька радостно вспомнил, что завтра понедельник, и он пойдёт в школу. Учиться мальчику нравиться, и хотя другие дети дразнят его, называя замарашкой, ходит он туда охотно. Ведь там, в школе, кормят вкусным обедом. Его мать подобные блюда никогда не готовит. Она варит лишь постный суп. В школьной столовой Колька с удивлением смотрел, как многие дети недоедают свои порции, бывает, даже оставляют котлеты. Но добавку не просил, боялся, что над ним опять будут смеяться.

Ход Колькиных мыслей перебила ковылявшая навстречу бабка Синючиха. Бабка толстая, жирная с опухшей после давнего перелома ногой, когда она упала, гоняясь за собственной свиньёй, удравшей из свинарника. В те времена у бабки Синючихи был муж, пивший горькую. А точнее пил он всё, что хоть как-то пахло спиртным. Здоровья оказался слабого – умер, не дожив и до пятидесяти. Бабка держала хозяйство, сажала огород, а для работ привлекала местных алкашей, когда за бутылку палёной водки, которой она торговала постоянно, а иногда и за ведро картошки, особенно когда на рынке падал спрос на этот овощ и ей невыгодно было отдавать товар за копейки. Завидев мальчика, она остановилась и, тяжело дыша, спросила: «Твои-то что сейчас делают?» И, не дожидаясь ответа, добавила: «Скажи, пусть придут ко мне огород копать. Я им картошкой заплачу». Колька обрадовано закивал головой: «Хорошо бабушка, скажу».

«Картошка – это хорошо», - думалось ему, - её трудно пропить, хотя бывало и такое». Хорошая новость приободрила мальчонку. Развернув свою тележку, которую катил за очередной порцией жести, он припустил к дому.