Из подборки рассказов "Трамвайные байки"

 

Как-то раз, отправил мой трамвай диспетчер не по своему маршруту.

Не помню, по какой причине это было; то ли из графика выбился под конец смены, то ли закрытие какое-либо было в линии. Впрочем, не в этом дело. Частенько такое бывало в нашей трамвайной практике. Еду я по Свердлова ( сейчас эта улица Полтавским шляхом называется). Кругом скопление машин из-за тесноты. Улица-то старая, узкая. А транспорта, тем более в Час пик – немеряно. Еду, слегка нервничаю, - боюсь, что опоздаю. Вагон уже по смене передавать пора. Вот и стараюсь сэкономить время. На каждой остановке, как только увижу в зеркало, что все пассажиры вышли и все сели, сразу же, немедля закрываю двери и отправляюсь. На Дмитриевской людей было мало, и остановка моего трамвая длилась буквально считанные секунды. Закрыл я двери и включаю контроллер на первую позицию. Вагон лениво начинает движение, как вдруг вижу, бежит «запоздалый седок». Ох и не люблю я этих запоздалых! И, наверное не один я такой. Многие наши водители с неохотой подбирают эдаких «бегунов». Да и по инструкции не положено. Закрыл двери, поехал и никаких остановок – как говорится: «Золотое правило, писанное кровью». Ведь машины снуют буквально впритык к трамваю. Мало ли чего случиться может? Но очень знакомым показался мне этот самый, бегущий за трамваем человек. Где же я его видел? Так и есть!, - вспомнилось мне, - это же музыкант нашего филармонического оркестра. Часто показывали по телевизору выступления этого оркестра и, среди всех музыкантов, его лицо как-то больше всего запомнилось мне. Хоть и опаздывал я, но любопытства ради и, вопреки всяким там инструкциям(тем более, что не так уж и далеко отъехал я от остановки), решил подобрать его. Радость на его лице буквально светилась, когда он спешно поднимался по ступенькам первой площадки.

- Спасибо, водитель, - как-то торжественно произнёс он и даже решил, очевидно, в знак благодарности купить у меня проездной билетик.

- Право же, незачто благодарить меня. Разрешаю даже бесплатно проехать. Всёравно, через одну остановку – Конечная, -

- с чувством благородства ответил я.

- Это еще, за какие такие заслуги?

- Из любви к искусству и симфонической музыке, - последовал из кабины мой ответ, явно заставивший оцепенеть от неожиданности запоздалого пассажира.

- Во дела! Так Вы тоже ходите в филармонию на наши концерты?

Я, хоть и спешил скорее пройти все эти автомобильные пробки, хоть и боялся, что кто-нибудь из наших линейных работников увидит, что я разговариваю во время движения, не мог не ответить на его вопрос, ибо подтекст в нём явно сохранял всё ещё нотки недоверительного удивления. И мой пассажир тут же расшифровал своё удивление дополнением к своему вопросу.

- Я и не думал, что даже трамвайщики тоже интересуются классикой.

Поймав себя на том, что возможно реплика эта покажется некорректной и даже обидной, тут же поправил. –

- Извините, конечно, но сами согласитесь, музыка, тем более классическая это – на любителя.

И дело тут не в профессии, а во вкусах.

- Вот именно, что во вкусах. А профессия тут не при чём. Да и не совсем я есть, как Вы выразились, «трамвайщик». А тоже, в своё время имел отношение к искусству и музыкой тоже занимался.

- Вот как? Так значит мы с вами – коллеги?

- В какой-то степени. Но, к сожалению, как видите…

- Любопытно! Любопытно! Интересно пообщаться с Вами, но понимаю, не в такой обстановке. Давайте знакомиться. Я – Вадим.

- А я – Юрий.

И мы обменялись рукопожатиями. Вадим оставил мне свой номер домашнего телефона и просил, по возможности в ближайшее время созвониться.

Через несколько дней мы действительно встретились, и я побывал у него в гостях.

 

- 2 -

 

Вадим сразу же показался мне добродушным малым. Его лицо можно было запомнить на фоне доброй тысячи людей. О таких принято говорить – «человек с запоминающейся внешностью» Смешные, буквально стоящие дыбом вихры по бокам отчётливо выделяли наметившуюся лысину, весёлые глаза и маленькое кольцо из усов и короткой, слегка заострённой бородки. При такой внешности он напоминал мне чем-то весёлого дедушку сказочника или одного из, Семи гномов, что в сказке о Белоснежке. Трудно было точно или даже приближённо установить его возраст, на столько неопределённо выглядел он. Судя по темпераменту, общим интересам и тому заметному максимализму, который я ощущал во время нашего общения, он явно был моим ровесником. А вот, глядя на заметную проседь в висках и бородке, казалось, что старше и намного-примного. Встретил меня Вадим гостеприимно в своей добротной, уютной квартире в центре города. Там мы, сидя за чашкой кофе и поведали друг другу о своих тяжких. Он узнал о том, как я стал вагоновожатым и, что этому предшествовало в моей жизни, а я, в свою очередь, вкратце увидел «киноленту» его творческой карьеры.

- Хочу сказать, главное – не кто ты по профессии: режиссёр или вагоновожатый, инженер или токарь, музыкант или даже мусорщик, а то, какой ты в жизни. Можно быть семи пядей во лбу интеллектуалом до мозга костей, но в быту, опустившимся поддонком и сутягой. А можно и, работая на заводе или на стройке стать хорошим учёным и даже защитить диссертацию. Главное - оставаться самим собой и заниматься любимым делом, отдавая себя всецело, при любых обстоятельствах! Главное – не потерять себя. А вот это, к сожалению, дано не каждому.

С этого я начал, когда Вадим задал мне всё тот же знакомый, болезненный и уже привычный вопрос, мол, как и какими путями, я пришёл в трамвайное депо, работая до этого режиссёром.

- И всё-таки, мне это трудно представить, хоть и понимаю Тебя очень хорошо. Всё-таки, как это Ты пошёл на такой смелый и, я бы сказал, неординарный шаг; сменить служение искусству на работу водителем трамвая? Если честно, я бы так не смог. – пожимая плечами, донимал он меня одним и тем же вопросом.

Тогда мне и пришлось вспомнить один, подобный моему примеру, эпизод.

- Был у нас один знакомый. Наши родители дружили семьями. Закончил он нашу музыкальную десятилетку, потом поступил и закончил Ленинградскую консу. Там, на курсе познакомился с одной пианисткой. По выпуску, поженились и, когда родился у них малыш, эмигрировали в Штаты, кажется в Нью-Орлеан. Долго, правда, не выпускали туда их наши власти, но всё же уехали эти ребята. И там всё надо было начинать с нуля. Забыли они про свои престижные высшие питерские дипломы, стали реальный хлеб насущный добывать в поте лица. Он работал охранником в магазине, она – на фабрике упаковщицей. Хоть и были кое-какие у них тогда социальные блага, но, в общем, по началу пришлось не сладко. И всё же творческий человек всегда останется таковым, где бы он ни был. Этот знакомый как-то писал нам, что когда заканчивается их рабочая неделя и наступают выходные, они с женой и с ребёнком, надев на себя выходные костюмы, идут на концерт или в театр на спектакль. И не только они там такие. Многие могут в какой-то момент, самозабвенно отдавая себя любимому занятию, вот именно так перевоплотиться. Нет у музыки, у живописи, у всей культуры элитарных рамок. Всё зависит от самого человека. И там это считается в порядке вещей.

Вадим мне тоже немного рассказал о себе.

В своё время, он закончил Горьковскую консерваторию по классу органа. Давать органные концерты, с детства было пределом его мечты. И, когда этот, несомненно, талантливый музыкант узнал о том, что в нашем городе будет открыт свой Органный зал, радости не было конца и края. Он уже видел себя, сидящим за мануалом и, с небывалым подъёмом, подобным закипанию крови в жилах, подобным, взлёту исполинской птицы, исполняющим знаменитую «Токкату и фугу ре минор» Баха, взлетал, увлекая за собой не только слушателей в зале, но и всё-всё за его пределами, всё живое и неживое, что могло бы окружать нас.

Но судьба распорядилась с ним по- другому. Вадим Наумович Гуревский(так звали моего нового знакомого) смог найти себе в филармонии только место концертмейстера.

На должность органиста, вышестоящее начальство сочло нужным подобрать другую (или другие) кандидатуры. « Им там, в Обкоме, как видно, лучше знать, чем нам с Тобой, кто должен на самом деле играть на органе» - с горечью констатировал мой собеседник. Вот почему его фамилию на афишах филармонии можно было прочитать только в самой нижней строке. И то, мелким шрифтом.

- Но я не сдаюсь! -, как бы, слетев с минорной части на мажор, заключил он. - Я всёравно буду играть, и давать органные концерты! Кстати. У меня дома есть свой орган, на котором я играю столько, сколько хочу. Вот смотри. Он завёл меня в гостиную, в центре которой под массивным чехлом стояло что-то большое, по очертанию похожее на пианино. Когда чехол был снят, я увидел музыкальный инструмент действительно похожий на мануал органа. Три ряда клавиатуры и ещё ножные клавиши и педали. Не было только огромных высоких труб. Увиденное говорило само за себя. В этой квартире, несомненно, жил настоящий фанат своего дела.

- Он электронный, правда, но все регистры, все звуки, как и у настоящего духового, - гордо представлял своего друга, готового разделить радость и грусть, хозяин квартиры.

Меня, при этом, заинтересовал только один вопрос: - как соседи Вадима относятся к его домашним занятиям и репетициям.

- По-разному. Но, так, как это длится уже не первый год, привыкли. Я ведь по ночам не играю? – ответил он. - Да и сейчас, к сожалению, не стану показывать тебе своё мастерство. Времени мало. Мне ведь на репетицию пора. Но на мой концерт Тебя обязательно приглашу!

- Это когда будет?

- Между прочим, Ты давно был на наших концертах?

- Признаться честно, люблю оперу, балет, в театрах бываю часто, но в филармонии на симфонических концертах был очень-очень-очень давно. Ещё в школьные годы. Я чаще слушаю такую музыку по радио или по телевизору. Ты же сам говорил, что ваши концерты – вещь «на любителя».

- В таком случае, будем навёрстывать упущенное.

- Будем. – согласился я.

- Как раз в субботу у нас будет концерт для скрипки с оркестром. В программе: произведения Моцарта, Чайковского, Мендельсона. И исполнительница известная будет играть, - Алла Меньшикова. Слышал такое имя?

- Откровенно говоря, нет.

- Ну, как же? Лауреат международных конкурсов, известная скрипачка.

И Вадим укоризненно покачал головой.

- Ладно. На сколько мест контрамарку брать или один пойдёшь?

- Бери на два и не ошибёшься.

- весело ответил я и чинно раскланявшись с гостеприимным хозяином от правился домой отдыхать и готовиться к предстоящей смене.

 

- 3 -

 

Концерт действительно заслуживал особого внимания. Музыка, льющаяся, казалось со всех сторон, подобно бурному потоку горной реки подхватила меня, и я не в силах был удержать свои эмоции. Почему-то необъяснимые слёзы выступили и непроизвольно катились одна за другой по щекам. Создавалось впечатления, будто эти чарующие звуки то и дело цепляют в сложном механизме моей души, какой-то сверхчувствительный нерв, заставляя непроизвольно реагировать на то, что простыми словами объяснить невозможно. Я сидел в самом центре зала и будучи буквально околдован звуками скрипки и оркестра, пил этот живительный нектар, этот волшебный бальзам, называемый коротким словом «музыка».

В антракте я долго не мог прийти в себя. Всё вокруг казалось мне эфемерным, не настоящим.

А во втором отделении, когда на сцену вышла, та самая скрипачка-лауреат Алла Меньшикова, о которой мне говорил Вадим, рядом со мной в кресла подсела одна дама. До этого момента, ряд в котором я сидел, был почти пустым, в отличие от других мест в зале. Явно было видно, что он служебный и зрители, расположившиеся в нём, пришли на этот концерт по пригласительным билетам, как и я. Через два места от меня сидел один симпатичный, высокий мужчина. По левую руку от него – ещё несколько человек, судя по разговорам, которые я слышал от них в антракте, это были большие специалисты в области музыкального искусства. Возможно кто-то из консерватории. Во всяком случае, не рядовые зрители-слушатели. А эта дама и внешне и даже манерой поведения явно выбивалась из этой компании. Что-то вызывающее, вульгарное веяло от неё.

Одета она была крикливо, богато. Но, при этом какая безвкусица разила от этого внешнего вида. Строгий серый костюм и блестящая с люриксом шаль. На ногах – ярко красные лаковые сапоги-бофорты, на голове – кокон, - неотъемлемая (почти уставная, а значит, обязательная) причёска всех женщин-чиновниц партийных и советских органов. Эта особа всё время так и норовила вставить какую-нибудь реплику, показывая присутствующим, что она здесь тоже не со стороны пришла. Это потом, после концерта, я узнал от Вадима, что рядом со мной сидел известный композитор Бронислав Закревский, а дама, которая так мне не понравилась, была какой-то там значимой шишкой в Обкоме партии. Когда я рассказал Вадиму, как она после выступления Аллы Меньшиковой, исполнявшей знаменитый Концерт для скрипки с оркестром Мендельсона-Бартольди, спросила у Закревского, мол, кто эта музыкантша и, что было ею исполнено, тот изумлённо ответил:

-- Как? Разве Вы не знаете? Это же наша Аллочка Меньшикова. А исполняла она новый концерт собственного сочинения.

Дама из Обкома явно не заметила подвоха и всё также по-казённому, как и в своём обкомовском кабинете, отреагировала, дав исполнительнице свою персональную и, как ей возможно показалось, неоспоримую оценку.

– Ну да. Я так и поняла. Исполняет не плохо, а вот само произведение надо бы доработать. Видно, что молодая. Сыровато, как-то звучит этот её концерт. А так, вобщем, всё нормально.

Помню долго мы ещё смеялись над этой оценкой столь высокой и «авторитетной» особы. Вадим ловко подметил: - Броню надо знать хорошо. Это – ещё тот хохмач-приколист. Ты не слышал, как он вообще разводит всех этих столоначальников. Правда и нам тоже от него порой доставалось. Даже и не знаешь, когда он шутит, а когда и серьезно что-то выдаёт. Броня – один из известнейших композиторов в нашем городе. И, конечно, его мнение стоит дорогого. С ним считаются, и он особо не расшаркивается перед всякими завами и замами.

Но и здесь, заметь, чего стоят наши труды, переживания и творческие поиски, когда вот такие тётки и дядьки нами командуют? Как видешь, - и больно и смешно. Да ладно!

Ну, а теперь, бери всех своих домочадцев, что есть у Тебя. Я хочу дать персонально для вас всех настоящий органный концерт. Вобщем, в следующую субботу жду Тебя, Твою жену, (а если есть у неё и молоденькая подружка, - тоже не помешало бы) в Органном зале.

И Вадим весело подмигнул мне. Окей-Хокей?

- Окей!

Так мы и решили. Пойдём слушать органную музыку.

Неделя казалась на удивление длинной и потому изнурительной. Смены почему-то тянулись и казались бесконечными. В линии, как никогда до этого происходили постоянные сбои и задержки. То кто-то столкнулся с грузовиком, то с легковой машиной, то где-то на маршруте произошёл сход вагона с рельсового пути, то и мой вагон дважды за смену ломался и я менял его в депо на какой-нибудь другой, который, в свою очередь тоже, как оказалось – непригодный для эксплуатации. Одним словом, за те злополучные смены пришлось мне больше стоять в депо, нежели ездить по городу и полноценно возить пассажиров. Уже в четверг я почувствовал, что отработал до этого не три дня, а целый непростой месяц. Погода в городе тоже была какой-то неприветливой. Утренняя изморось, как нарочно мешала нам ездить. Та самая осенняя листва, благодаря которой осень так и называют «золотой», попадая под колёса трамваев, создавала порой даже опасную ситуацию в линии. Любой водитель трамвая знает, что такое работать в период юза и постоянной буксовки. Сколько дорожно-транспортных происшествий происходит именно в это время года. Все привыкли, что юз – это, когда дороги снегом засыпаны и из-за заносов бьются машины на дорогах. А осенью или летом на дорогах нет ничего подобного. Могу сказать прямо: - Бойтесь трамвая в период листопада и осенней измороси! Бойтесь и старайтесь не попадаться на его пути!!! В этот момент мирный, весёлый трамвайный вагончик, больше похож на (!) неуправляемый реактивный снаряд. И бывают моменты, когда никакие тормоза не удержат его и в случае чего, не загасят, а наоборот ещё и увеличат скорость.

Вот, столкнувшись с таким «букетом» всевозможных проблем, я и переживал эту неделю. Переживал, считая дни и часы, когда же настанет суббота и я действительно, сбросив с себя весь этот непосильный груз, вновь буду отдыхать и наслаждаться каждым часом, каждой минутой этих двух выходных дней.

И вот, настала, долгожданная суббота.

Вадим уже давно ждал нас возле входа. Органный зал находился в большом красивом здании Собора Успения Божьей матери. Старинное здание – памятник архитектуры, тем неменее по своей природе вряд ли было предусмотрено для установки в нём столь величественного музыкального инструмента. Ведь Собор был православным. Как известно органы в таких храмах, в отличие от католических или лютеранских, не устанавливались. Однако, городские власти, желая тоже, как и во всех городах, давать органные концерты, занялись серьёзной реставрацией здания. Потом решался вопрос о покупке инструмента и вот, в начале 80-х годов, чешская фирма «Ригер-Клосс» изготовила и установила этот орган в нашем городе.

Нас было всего пятеро: я с женой и её сослуживицей Тамарой и ещё какие-то две не молодые женщины, приглашённые Вадимом. Больше никого в этот день здесь не было. И, возможно, потому в этом и была ценность посещения столь интересного объекта. Ведь мы не только видели сам орган, не только знакомились с его устройством, но и побывали там, куда наверняка уж не водят многочисленные группы экскурсантов. Мы поднимались вверх на ярусы звонницы, стояли у того самого колокола, который каждый час отбивал самое точное время в городе. Я, было, хотел легонько стукнуть по его массивному боку, но Вадим тут же, угадав мои намерения, предупредил, что этого делать не надо. Ведь вокруг колокола находились специальные очень чувствительные микрофоны и, если что-либо подобное сделать, можно было бы ожидать больших неприятностей.

Зато, какой прекрасный вид города с высоты птичьего полёта открывался перед нами. Такое можно было бы увидеть, разве, что на открытках. Крыши знакомых домов, площади и скверы – всё это было словно на ладони. Лёгкий, весёлый ветерок совсем здесь не напоминал об осени, а солнечные лучи, играя с нами в прятки то и дело весело выглядывали из-за колон.

Не хотелось тогда нам покидать эту площадку, но впереди нас ждал «главный десерт» - Органный концерт Вадима.

И вот мы уже в зале. Вадим открыл мануал, включил подсветку на подставке для нот и мы приготовились слушать. – Итак, Вадим Гуревский, к вашим услугам. Давайте, заказывайте! – Неожиданно и, как-то по-домашнему, ошарашил он нас, присутствующих таким началом. Ведь сама обстановка обязывала, чтобы было всё чинно и по форме, как на всех концертах. А здесь – вот, - «заказывайте, что кому нравится». Словно и не органист он, а тапёр в каком-то кабаке. Но никто и не обратил внимание на это. В тот момент у всех почему-то единогласно вдруг вырвалось –« Токкату» Баха.

И вот зазвучала Токката. Словно по единой команде взревели могучие трубы: - Тадата-а-ам! Тада-тада- та-а-дааа! Подобно канонаде зазвучали эти, знакомые каждому аккорды. И их отголоском, разлилось, рассыпалось море волшебных звуков. Волны, накаты, приливы и отливы. Казалось, что они рассыпались и скоро затеряются в беспорядочном хаосе этой могучей массы, этого гигантского потока. Растеряются и уже никогда не соберутся. Но вот – ещё одно чудо. Они опять вместе и опять чья-то незримая команда выстраивает их в единый, чёткий строй, в котором нет ничего лишнего и ничего недостающего, - всё едино и неповторимо. Мы, то куда-то возносимся, то вновь спокойно и плавно опускаемся на грешную землю, то опять откуда-то бурный поток нас уносит, грозя уже никогда не прибить к берегу, а наоборот, закрутить, затянуть, унести.

И нет уже давно вокруг нас этого пустынного зала, нет, уносящихся куда-то далеко вверх массивных органных труб, нет даже нас самих. А только волшебные звуки. Звуки, несравнимые ни с чем, ни с каким музыкальным инструментом, ибо этим звукам автор – Небесные силы и только они. И вновь, - весёлые солнечные лучики. Теперь мы их не видим, как там, на колоннаде звонницы Собора. Мы слышим их. Слышим и словно ощущаем то тепло и ту улыбку, которую они дарят нам. Свет, солнце, зелёный луг, цветы на нём такие разные и тоже весёлые. Они приветливо кланяются нам вслед, и мы идём мимо этого своеобразного строя, любуясь всей этой необозримой панорамой. А по небу плывут великолепные небывалой красоты, корабли. Лучи солнца подсвечивают каждую складочку на их парусах, а весёлый, тёплый ветер едва заметно подгоняет, не давая успокоиться, остановиться ни им, ни нам. Но вот, белоснежные парусники исчезают, а им на смену движется огромный фрегат с чёрными парусами. Он, словно даёт понять, не всё так идиллично, не всё так мирно и безобидно. Жизнь есть жизнь и свою корректировку она непременно вносит, как бы мы хотели этого или нет.

И вновь грозная канонада, вновь небесные аккорды подводят черту того волшебного рассказа, той разноголосой и разноцветной картины, которая только что предстала перед нами. Аккорды, взявшие роль великолепной, богатой лепной или резной рамы для этой самой картины.

 

- 4 –

 

Не раз мне доводилось бывать на органных концертах и до этого. Я слушал знаменитый Домский орган в Риге, слушал великолепные звуки органа в костёлах Литвы. Поверьте, там было чему удивляться, настолько великолепен был их диапазон и высочайшее мастерство музыкантов-органистов, слушал я концерты и в этом самом зале. Но то, что являл нам в тот незапамятный день Вадим, заставило меня больше никогда не приходить сюда. Ибо больше никогда не будет здесь именно такой волшебной обстановки, тех неповторимых мгновений. А по-другому мне не надо! Будь оно даже в сто раз лучше того, что тогда было мною пережито, увидено, а главное услышано.

Вадим исчез также неожиданно, как когда-то и появился. Какое-то время мы созванивались, обменивались новостями. Но быт и другие всевозможные житейские преграды вносили в нашу жизнь свои коррективы и мы уже не в силах были этому сопротивляться.

Незаметно перелистывались годы, словно картинки в большой, прекрасно изданной книге, именуемой «Жизнь». Один общественный строй сменился другим. Сменилось и столетие. И по началу было так непривычно в качестве даты писать 20… год. Рука невольно так и выводила по привычке 19… Заметно изменился и сам город, в котором мы живём. У меня за это время родилась и также незаметно выросла дочка. Сами мы с женой также незаметно превратились, ну не в стариков, конечно, но и теми молодыми, беззаботными нас назвать было трудно. Уж точно на них мы не походили! Я вновь вернулся к своей старой профессии, к любимой режиссуре. Вновь стал работать в цирке, как и начинал много лет назад. Вновь, что-то радовало меня, что-то, наоборот, огорчало. А можно ли иначе в нашей творческой среде? О своём «трамвайном периоде жизни», остались у меня навсегда добрые чувства и такие же добрые воспоминания. А тот, незабываемый органный концерт, мы с женой ещё не раз вспоминали.

И вот однажды на телеканале RTVi смотрели мы «Новости». Вроде бы ничего особенного.

И вряд ли я придал этому рядовому событию особое внимание, если бы…

- Если бы не один из сюжетов. В нём рассказывалось об одном израильском муниципальном рабочем, которого ежедневно можно увидеть на улицах небольшого городка, грузящим увесистые мусорные баки, а вечером, дающим концерты органной музыки в муниципальном концертном зале.

Сомнения не было, это был он! Да-да! Он самый!

Диктор давал обычный сухой комментарий видеокадрам, а мы с женой, узнали в изрядно постаревшем седом бородаче, Вадима.

Вот он, одетый в неуклюжий чёрный комбинезон ловко забрасывает на специальный грузовик круглые, такие же чёрные, как и его одежда, баки с мусором, а уже на следующих кадрах, Вадим меняет своё рабочее облачение на концертный костюм и чинно садится за мануал органа. И вновь звучит, знакомая «Токката». Моя жена смотрит на экран телевизора и не верит своим глазам. Одно только я услышал от неё, после увиденного: - И, что ему здесь не сиделось? Неужели ради этого, стоило покидать родной город и ехать на чужбину? А я, почему-то в тот момент вспомнил, как сам когда-то сказал ему: - Главное - оставаться самим собой и заниматься любимым делом, отдавая себя всецело, при любых обстоятельствах! Главное – не потерять себя.

И я понял, что этот человек всё-таки остался верен своему призванию, не потерял себя, невзирая на «прозу жизни».Да, Вадим остался верен своей мечте. Органист всёже стал органистом.

 

Август 2011г.

 

Харьков