Она была артисткой цирка. И даже уже с солидным стажем работы в системе «Союзгосцирк». Он по профессии, образованию, а главное, по призванию - художник. Их сын тоже шел по цирковой стезе и даже успел недавно закончить режиссерское отделение в Театральном институте. Такое вот единое творческое трио образовалось в этой семье. Впрочем, удивляться здесь, собственно, нечему. В нашем цирковом мире бывало и не такое.

И вот однажды решили они сделать новый оригинальный номер, в котором помимо дрессуры лесных обитателей, знакомых нам с детства по сказкам, все трюковые элементы должны быть с применением иллюзии и прочих фокусов. И кроме этого, в художественном и музыкальном оформлении будет использована музыка из русского народного фольклора, танцевальные миниатюры, предметы народного быта и домашней утвари. Идея, конечно, не новая, но сам ход и сюжет номера были переполнены свежим замыслом и новыми находками.

Сперва все задуманное было перенесено на чистые листы бумаги, а позже, когда сценарий номера был буквально расписан до самых мелочей, начались долгие и упорные хождения по этажам, отделам и кабинетам Главного циркового управления. Шел так называемый период защиты сценария номера. В ответ они слышали постоянные, бездушные чиновничьи: «зачем?», «как?», «почему?», «что это?», «надо подумать» или, еще хуже, «надо ждать», которое открытым намеком трактовалось как «надо Ж дать». И не скупясь на разные посулы, подношения, а порой, и даже взятки (чего не бывает во имя благих целей!), все трое настойчиво продолжали защищать, созданное пока еще на бумаге свое детище. Конечный итог - в непробиваемой бюрократической стене появилась брешь. Сценарий номера был утвержден, все необходимые бумаги подписаны, приказ на предоставление репетиционного периода был издан, и долгожданный лучик предстоящих творческих поисков, находок и свершений реально замаячил в сером полумраке трудовых будней артистов.

Семья переехала в город, где и предстояло им готовить свой номер. По вечерам, борясь за каждую бесценную минуту репетиции в манеже, все трое оттачивали до мелочей каждый нюанс того, что задумали с самого начала. Как это обычно бывает в подобных случаях, вначале у них ничего не получалось, все валилось, все рушилось прямо на глазах. Порой задуманная идея казалась неосуществимой, порой, даже, хотелось все бросить и отказаться от всего того, что с таким трудом пробивалось и на что возлагались все надежды. Реквизит, который они конструировали в три пары рук и в котором они были уверены, на поверку оказался ненадежным, громоздким, совсем не практичным для этой работы. А уж сколько нервов было вымотано во время работы с животными, так это даже не подлежит описанию.

И вот, когда все неудачи плотным кольцом обступили наших героев, вдруг, как говорят спортсмены, перед финальным рывком открылось второе олимпийское дыхание. Наконец, напомнил о себе опыт прежней работы, их стала выручать смекалка, помогали своими советами и подсказками старые артисты, которые часто, по случаю, посещали их репетиции, кое-что находилось и в соответствующей литературе (ее приходилось доставать разными путями и способами). И тогдановой силой возникло стремление во что бы то ни стало завершить задуманное. Она продолжала репетировать, а муж и сын, взяв на себя разработку и изготовление реквизита и всего художественного оформления, трудились вседенно, а порой и всенощно. Только и видели работники цирка, как они то что-то пилили, то строгали, то паяли, варили, красили, клеили. Поздно вечером наша артистка становилась портнихой. И долго не смолкало в полухолодном гостиничном номере стрекотание швейной машинки. Шились костюмы и не только.

И снова шли репетиции. Сын, взявший на себя обязанности режиссера, постоянно придумывал все новые и новые мизансцены, отрабатывал каждое действие на каждую музыкальную фразу, на каждый такт, все больше и больше придавая выразительности каждому трюку. Казалось, что именно здесь он выкладывает на практике все то, чему учили его в ВУЗе, и даже больше того. Так постепенно вырисовывалась общая картина. И пусть в муках, но на глазах рождалось это новое полотно, рождался новый цирковой номер.

Незаметно пролетали дни, недели, месяцы.

И вот – долгожданная, такая волнующая сердце минута. Номер, который его создатели назвали «Лесная сказка», предстал перед членами Художественного совета. Позади остались все недоразумения, все тяжбы, бессонные ночи, синяки, ссадины, слезы досады и разочарования. Впереди - строгий, объективный просмотр-сдача и окончательный вердикт комиссии. Долой волнение и мандраж! Все и все сосредоточено на одном единственном - на успешном выпуске. И точка!

Не стану описывать их выступление. Пересказывать сюжет циркового номера – вещь неблагодарная. Ведь – цирк это такая штука, которую необходимо видеть, а не слышать и, уж тем более, передавать словами. Скажу только одно: задуманное этим творческим и семейным трио все-таки успешно осуществилось. Все было блестяще сыграно и показано. Одним словом, номер удался!

 

В просторном кабинете директора цирка собралось много людей. Это были те самые члены Худсовета, они же - Приемная комиссия. Настроение у присутствующих было по-настоящему праздничным. Высокая, грациозная девица с длинными ногами, растущими, как говорят, «от коренных зубов», задорно о чем-то щебетала с тучной дамой, на лице которой ярко выделялся очерченный помадой огромный рот (ее лицо можно было без преувеличений сравнить с традиционной клоунской маской, таким оно было нарочито крикливым и карикатурным). Долговязый здоровяк с массивной, толстой, борцовской шеей, рельефными бицепсами и таким же массивным торсом мирно слушал и молча кивал в ответ, оживленно жестикулирующему бородатому коротышке в дымчатых очках с желтыми от никотина зубами и заметными зазорами между ними. А смуглый худощавый мужчина неопределенных лет с длинными патлами, в которые уже украдкой просочилась контрастной белой полосой заметная проседь, о чем-то спорил с хозяином кабинета, то и дело косясь на стройные ножки и силуэт грациозной девицы. Эти непроизвольные взгляды возникали у него подобно случайным и неожиданным выстрелам карнавальной хлопушки в неумелых руках мальчишки-озорника. И по всему поведению не трудно было заметить, что он явно видит эту девицу здесь впервые. А возможно, и сам впервые находится в подобного рода компании.

Но вот, в директорском кабинете появились все трое наших героев. На их усталых лицах не трудно было прочесть в этот момент волнение, радость и нетерпеливое желание узнать мнение комиссии, слова их похвалы, а возможно, и какие-либо критические замечания. В один миг все присутствующие расселись по своим местам и в кабинете, молниеносно воцарилась какая-то, как показалось тем троим, неестественно нарочитая тишина.

- Друзья мои, – торжественно начал директор, - сегодня мы принимаем в эксплуатацию новый номер «Лесная сказка», который подготовили эти трое замечательных людей, тружеников, энтузиастов, трое фанатов влюбленных в цирковое искусство. И я, от всей души, от своего имени и имени всех здесь присутствующих, хочу поздравить их и нас с вами с таким долгожданным, таким приятным событием в вашей жизни, с рождением нового номера!

Дальше директор еще долго рассказывал, то ли себе самому, то ли присутствующим, обо всем том, что предшествовало этому самому выпуску. Помимо хвалебных околовсяческих фраз и эпитетов он часто говорил что-то невпопад. И тогда кто-нибудь вставлял отдельные реплики, дополнения, а то и пояснения. Но это вовсе не мешало ему продолжать утомлять своею хвалебной речью всех, кто тогда находился в его кабинете. Ну, ничего не поделаешь, любил он выступать с разными речами по существу и без такового, любил выговориться до тех пор, пока не иссякал запас слов заготовленных для подобного рода событий. Но вот все на той же положительной ноте спич директора подошел к логическому завершению.

- Ну что, подводя черту под всем сказанным, закончу тем, что скажу знакомую всем нам фразу: «Большому кораблю – большое плавание!». И сейчас, когда Акт о приемке номера уже готов, остается дело за самым малым - поставить наши подписи. - Дорогие мои, - это он уже адресовал непосредственно нашему семейному трио, - я хочу познакомить вас с нашей, а значит, и вашей творческой группой, с теми, так сказать, кто все это время рука об руку, не жалея, так сказать, живота своего, трудился во благо успешного выпуска этого номера.

Почему-то эта последняя фраза директорского спича вызвала у всех троих исполнителей в плюс к усталой, дежурной улыбке, нескрываемое выражение удивления. В мимике на их лицах так и читалось: «Вот как? Ну, давай, представляй, знакомь. Это даже интересно».

- Итак, - все также торжественно продолжал директор, - Сабина Севериновна Гопта – наш Заведующий художественно-постановочной часть. Это благодаря ей ваш номер был обеспечен такими чудесными костюмами и великолепным реквизитом.

Тучная дама, грохоча стулом, привстала и в ответ изобразила улыбку своим нарисованным ярко красным ртом.

Не снимая все того же выражения удивления на своих лицах, все трое продолжали внимать речи хозяина кабинета. А тот все с тем же пафосом продолжил.

- А этот самый великолепный реквизит и костюмы появились у вас благодаря стараниям нашего художника Михала Михалыча Пляшкина.

И с этими словами директор сделал легкий приветственный жест рукой в сторону бородатого коротышки. В ответ тот скорчил гримасу, чем-то отдаленно напоминающую виноватую улыбку, и при этом едва заметно кивнул, то ли директору, то ли всем, кто присутствовал.

Молодой режиссер и сын по совместительству хотел было возразить, мол, как же так, мол, художник-то в номере – отец, а не какой-то там Пляшкин, но тут же почувствовал, как крепко сжимают его локоть цепкие пальцы мамы.

- А вот и наш дорогой автор музыки для вашего номера - наш славный композитор Трехин-Сусальный.

- Сусальный-Трехин, - едва слышно промычал патлатый с проседью, продолжая то и дело бросать косые взгляды в сторону стройной девицы.

- А! Простите! Простите! - тут же поправил себя директор. - Сусальный-Трехин.

Он сделал люфт-паузу, очевидно, для того, чтобы все также торжественно назвать композитора по имени отчеству, но неожиданная реплика артистки, вырвавшаяся явно непроизвольно из глубины ее творческой души, перебила:

- Как же так? Музыку нам писал Вася Соколовский. Разве вы не помните?

- Да-да! Помню. Писал. Писал. Но, очевидно, не доработал. И, как мне кажется, не дописал. Вот товарищ Трехин-Сусальный…

- Сусальный-Трехин, - вновь поправил его патлатый.

- Ага! Дописал! А сейчас я хотел бы представить вам нашего очаровательного молодого, но подающего самые лучшие надежды, самого красивого балетмейстера. Прошу любить и жаловать нашу Свету - звезду циркового балета! Это она мастерски сделала всю хореографию в номере. Задача была, как вы сами понимаете, не из легких. Ведь надо было не просто красиво двигаться в такт музыки, а и дрессировать при этом наших четверолапых артистов. А как все это совместить?

- Ну да! Конечно, конечно. – послышалось со всех сторон в качестве понимания и одобрения. А директор все на той же волне продолжил:

- В том-то и дело! Вот это-то и сумела сделать для вас наша Светулечка.

При этом, директор вальяжно и картинно, взяв руку грациозной девицы, приложился к ее запястью. Та в ответ сделала гримасу смущения, и на ее бледных щеках внезапно показался легких румянец.

Все трое наших героев, все трое исполнителей номера - она,он и сын - все еще не снимая той самой то ли нервной, то ли виноватой, то ли напускной улыбки, которая ну явно в данной ситуации выглядела инородно, смотрели на хозяина кабинета и остальных присутствующих с недоумением, словно незваные гости, случайно попавшие на чей-то чужой банкет. А речь директора все больше и больше набирала обороты, приближаясь к своей кульминационной точке.

- Как жаль, что не знает и не видит наш дорогой зритель, когда смотрит цирковое представление, сколько работы в номер вкладывают, конечно, сами артисты. Но и не только они одни. Есть еще много, так сказать, «бойцов невидимого фронта», благодаря которым номер становится номером. Да нет! Не номером, а настоящим, полноценным произведением циркового искусства. И вот с одним из них я хочу вас познакомить. Томас Бессемерович Доменный – автор многих сценариев радио и телепередач, автор нескольких либретто к оперным спектаклям.

- И балетным, кстати, тоже, - пробасил широкоплечий с толстой борцовской шеей.

- Ну да! И балетным. Я уже читаю на ваших лицах вопрос: «Кто он?» Верно?- и недождавшись ответа наших героев, тут же сам ответил на него: - Томас Бессемерович – автор сценария.

- Какого сценария? – внезапно вырвалось у кого-то из той троицы.

- Как какого? Вашего! Вашего, дорогие мои. Именно вашего. А сколько мы спорили, сколько думали и гадали, сколько дописывали с ним на пару и вновь переписывали! Да уж ладно. Не стану присваивать себе чужие лавры. Сценарий получился – хоть фильм снимай по нему.

- А можно и телепередачу, - добавил здоровяк.

- Одним словом, Томас Бессемерович Доменный и есть автор сценария вашего номера. Ну вот, пожалуй, и всех представил вам. Ах да! - спохватился директор, театрально хлопнув себя ладонью по лбу. - Извините, совсем забыл. И что это в последнее время делается с памятью моей? Я забыл представить вам режиссера номера.

Уже без всякого удивления все трое, переглянувшись друг с другом, продолжали слушать заключительные аккорды директорской речи, явно ожидая еще одну внезапно выплывшую фигуру в этой, так называемой, творческой группе. И были ошарашены тем, что услышали в самом ее конце.

- А режиссер вашего номера – я!

 

Написано со слов одного очевидца

Харьков, 1977, 2011