Шаг на ту сторону

 

«Скорбные боги грызутся за мою душу»

гр. Meshuggah

 

- Бичи Кллаатмгара, цепные псы на страже Рамы, - мы неслись, как ураганный вихрь, и никто не мог встать у нас на пути!

 

Я смотрел на Друга, который, увлекшись повествованием о наших подвигах, расхаживал по комнате: три шага до двери, выпад воображаемым мечом влево, девять – до окна, серия рубящих ударов по воображаемому врагу, шесть мелких стремительных шажков до дивана, на котором сидели мы с Ней. Удар!

 

Друг всегда увлекался описаниями боев, сражений и поединков – и живописал их неизменно в витиевато-поэтической манере.

 

- Ошметки мяса на лицах, кровавая каша под ногами – и мы, в центре этого безумия. Такая вот дипломатия именем Баронессы, - Друг подмигнул нам, взял с подоконника свой стакан с вином, приподнял его в приветственном жесте и сделал глоток. – Мало кто осмеливался возражать, когда на переговоры выходили мы. Так, Белый?

 

- А почему вы служили им – ну, Баронессе и Барону? Если вы могли с легкостью управиться с кем угодно, то зачем вам были хозяева? – Она задала вопрос Другу, но рассуждения и объяснения в нашей паре были все же именно моей прерогативой – поэтому ответил я:

 

- У них был Красный Камень. Заставив нас однажды шагнуть в него, они сделали нас безумными…

 

- Зачем?

 

- Эксперимента ради. А еще для того, чтобы обрести власть... Туда многих отправляли. А мы вот вернулись. И из Камня, и в сознание. Но они могли отправить нас обратно, или вообще в небытие. Пробовать не хотелось.

 

- И сейчас могут?

 

- Ну, судя по последним новостям из Кллаатмгара, - вмешался Друг, - вирус либерализма нынче проник и туда. С некоторых пор там не убивают. Вершители судеб Вселенной выбрали путь вечного и неотвратимого бессмертия для всех. Внутри Рамы, разумеется. Те, кто за ее пределами – уж как придется. А таких остается все меньше и меньше. Рротские дома, к примеру.

 

- Вечное бессмертие? Какая гадость, - заявила Она, наматывая на палец прядь белокурых волос. – Не хотела бы жить вечно… тем более, если это не мой собственный выбор.

 

- Это потому, что ты человек, - сказал я и поцеловал Ее в губы.

 

- Ты тоже, - завела Она извечный наш спор, отстраняясь и заглядывая мне в глаза. Как все люди, Она, пока находилась в земном теле, не могла ничего знать об истинном устройстве вселенной. А мы сами, будучи заперты на этой планетке-«тюрьме», не обладали больше той силой, которая могла бы расставить все по своим местам. Из всех былых возможностей нам оставалась доступна лишь мысленная связь с теми из нас, кому удалось во время Катастрофы удержаться за пределами воплощений. – Ты тоже человек, просто вообразил себе, что – бог. Это как игра. Играть, конечно, захватывающее занятие, но…

 

- Но согласись, ты не можешь доказать, что существование Кллаатмгара – это вымысел? –Друг обожал спорить и подхватил брошенную Ею реплику.

 

- Доказать, что он реален – тоже нельзя.

 

- Конечно. Как жителю Лондона, очутившемуся на острове, населенном дикарями, доказать им, что кроме джунглей и океана существуют еще атомные ледоколы, телевидение, адронные коллайдеры и даже электрические кофемолки? – привел я любимый пример Баронессы.

 

- Может быть…

 

В кармане Друга запищал мобильник, и он вышел из комнаты, чтобы ответить на звонок.

 

- Скажи, ты действительно веришь во все это? – Она положила руки мне на плечи. – Вот правда-правда? До самой последней мысли? На все сто пятьдесят процентов?

 

- Да.

 

Повисшее в воздухе между нами молчание нарушил вопрос появившегося на пороге Друга:

 

- А у вас заночевать можно? А то на последний автобус я уже не успею…

 

- Конечно, ты же знаешь, что можно, - Она улыбнулась одним уголком губ. Мы оба с ней знали, что автобус – это отговорка.

 

* * *

 

Они веселились от души, как малые дети. От этого сравнения, пришедшего мне в голову, я поморщился: ненавижу детей, этих копошащихся, теплых, мягких созданий. Она самозабвенно выкручивала Другу левую руку; он делал вид, что вот-вот потерпит поражение в этой схватке. Чтобы предсказать, чем все кончится, колдуном быть не нужно было.

 

- А! – Она возмущенно взвизгнула, теряя равновесие от ловко проведенной подсечки. Вовремя подставленная Другом рука не дала Ей упасть по-настоящему. Мое предсказание сбылось с полнейшей точностью. – Так не по-честному!

 

- Абсолютно по-честному! - Друг несколько раз повернулся вокруг себя, не давая Ей возможности восстановить равновесие; Она, хохоча, кружилась следом за ним.

 

Я потянулся к чашке с остывающим чаем и вернулся к мыслям о Баронессе. Переиграть ее в придуманной ею же игре, разумеется, было невозможно. А вот попробовать сыграть в одной команде… Это стоило свеч! Это давало надежды, открывало новые горизонты.

 

«Никто из наших не знает, каким образом, но люди умудряются владеть какой-то непостижимого рода магией тут, на земле… В них единственный шанс прервать наше заточение, уплыть с этого населенного дикарями острова, понимаешь, Белый? – шепот Баронессы метался в моей черепной коробке, точно обезумевший под лучом дневного солнца паук – и мысли, свиваемые в тугой кокон его нитью, послушно ложились одна к другой. - Если Она, используя свой дар, умудрится проломить для нас выход с этой планетки – я никогда не забуду того, кто сумел вдохновить Ее на это… Ты будешь стоять наравне с нами, со мной, с Бароном. Может быть, даже только со мной.»

 

Превратиться из «цепного пса» в равного Баронессе… Нет, ни Другом, ни Ею я жертвовать не собирался… без крайней нужды. Все же они были на одной со мной стороне, а вот Баронесса... Об этом стоило подумать, крепко подумать.

 

Паук уже не так быстро сновал в моей голове; опутанные липкой паутиной мысли, покорные тончайшим движениям его лапок, выстраивались в ровные, правильные спирали. Определенно, я чувствовал в себе силы перевести Баронессу на свою сторону.

 

- Не честно! – Она и Друг все еще изображали из себя двух полоумных гладиаторов, неведомо почему воюющих подушками. Одна из них с мягким «пух!» врезалась мне в плечо. Хмыкнув, я пристроил ее себе под спину.

 

* * *

 

- Они словно специально изводят меня! - жаловалась Она Другу. – Каждый раз, когда мы там появляемся, они изобретают все новые способы уколоть меня побольнее, будто получают удовольствие, отыскивая уязвимые места других людей.

 

Друг у Барона и Баронессы появляться не любил. Вслух он объяснял это тем, что не хочет тратить время на пустопорожние разговоры, но я подозревал, что причина его враждебности кроется в воспоминаниях о веках - пусть и давно минувших - когда нас, совсем юных еще калмвахов, заставляли делать многое… помимо нашей воли. Я ухмыльнулся, вспоминая выражение лица Баронессы, когда мы с Другом, взбунтовавшиеся, залитые по самые зрачки глаз чужой кровью, и готовые лить ее дальше, появились на пороге ее чертогов. Подозреваю, что пресловутый «вирус либерализма» начал свое шествие по Кллаатмгару именно с того дня.

 

- Я только на минутку вышла, возвращаюсь - а его нет! Друг, я запаниковала, понимаешь? Перед этим мне полночи внушают, что, дескать, Белый ради интересов дела - дЕла! Какие «дела» могут быть в воображаемом мире!? - бросит все, даже меня, - и тут… Я действительно ощутила себя брошенной, и это… это было больно. По-настоящему больно…

 

Друг пристально посмотрел на меня. По его рукам скользнула тень движения – незаметная для чьего угодно глаза, только не для моего: все же мы с ним были единым целым – и я кивнул, разрешая. Друг обнял Ее за плечи.

 

- Ты не прав…

 

Заручившись его сочувствием, Она продолжала жаловаться:

 

- Они то грозят, то обманывают… главное, я никак не могу понять, зачем им все это!?

 

- Не ходи туда больше.

 

- Ну… Баронесса, вообще-то, кажется мне интересной и привлекательной. Я давно не встречала собеседника, рядом с которым нужно напрягать разум до крайности, до предела… - Она опустила ресницы, скрывая азарт, заплескавшийся на дне ее зрачков. – Поединок умов, битва за первенство – мне это нравится… А Барон – Барон забавен. Делает вид, будто его устами говорят разные персонажи.

 

- Не «делает вид»! - я раздраженно прикусил губу. – Это разновидность ментального контакта. Ты тоже могла бы говорить с другими калмвахами - если бы приложила хотя бы чуть-чуть стараний.

 

Она засмеялась:

 

- В отличие от тех голосов, которые пребывают в уме Барона, я-то в своем уме!

 

* * *

 

- Я принял решение. Я – с ними.

 

- А Она?

 

- Она полна воодушевления, верит в новую жизнь, новые перспективы. Баронесса сумела убедить ее в своей дружбе.

 

- Интересно, почему в это не верю я? – Друг покачал головой.

 

- Так ты со мной или нет? – я смотрел ему в глаза. Он молчал. Что же, все было понятно и без слов. – Она будет огорчена.

 

- А ты?

 

- Ты ведь часть меня, - это действительно было так. Он всегда был предан мне, старый, верный Друг. Я привык к его надежному и неколебимому, как скала, присутствию… где-то у меня за спиной. Я знал и на этот раз, что так или иначе не потеряю его.

 

…и был прав: месяц спустя Она каким-то образом уговорила Друга присоединиться к нам – как раз к тому времени, как мы с Баронессой были готовы выехать… скажем так, на разведку. Хозяйка Кллаатмгара собиралась показать мне место, которое Барон выбрал для возведения центра Силы.

 

* * *

 

Приходили письма. Она жаждала ежедневных отчетов и заверений в любви, Друг сетовал на то, что мое молчание вызывает Ее слезы.

 

Мы с баронессой любовались на звезды, ощущая небывалую близость Кллаатмгара.

 

* * *

 

Сигаретный дым рваными перьями застилал потолок.

 

- Я не требую, чтобы ты отказался от Нее, – Баронесса пошевелилась, удобнее пристраиваясь рядом со мной. Тело ее было горячим и мягким. – Все мы имеем право на маленькие слабости, на игрушки, домашних животных. Почему бы и не Она? Пожалуй, я даже могла бы полюбить Ее. Ну, если бы Она сумела объяснить мне суть любви, - губы Баронессы сложились в снисходительную улыбку.

 

- Чего доброго, еще сумеет.

 

- Калмваху? Суть любви? Не смеши меня, Белый.

 

- Но я-то сумел полюбить? А я – тоже калмвах.

 

- Ты слишком долго пробыл в Камне – и стал не совсем нормальным. Ты и твой Друг. И вы слишком много общаетесь с людьми.

 

- Еще бы, ведь вы с Бароном не слишком стремились восполнить этот…

 

- Ладно, ладно! - Баронесса приложила палец к моим губам. - Она того стоит: талантлива и по-своему приятна. Даже если Она не сумеет помочь нам – все равно.

 

- Она не желает учиться использовать Силу. Твердит, что Кллаатмгара не существует…

 

- Друг влияет на нее?

 

- Решаю и влияю я один! Они оба – идут за мной! – я вскочил с постели и принялся рывками натягивать на себя одежду.

 

- Тсс! Не заводись! – тон Баронессы стал мягче. - Никто не отнимает у тебя того, что должно принадлежать таким, как мы, Белый. Но ты должен выбрать.

 

Тем же вечером Ей и Другу ушло письмо.

 

«Ты должен вернуться. Это предательство, и оно убьет Ее,» - слова, которые он написал мне в ответ, подстегивали меня, словно красная тряпка, мельтешащая перед глазами разъяренного быка. «Предательство!» Он смеет говорить: «предательство» после того, как нарушил собственное слово идти за мной до конца! Он смеет не только сопротивляться сам, но еще и убеждать Ее в правильности этого!

 

* * *

 

Баронесса отговаривала меня – она всегда была права в вопросах, которые касались людей, всегда! – и лучше бы я послушал ее, но… Билеты были куплены, колеса поезда прогрохотали по рельсам, негостеприимный заснеженный город хмуро зыркнул на меня из-под кустистых бровей-туч.

 

- Скоро тебя не останется даже в моих воспоминаниях, - пообещал я ему, мысленно ощущая себя не здесь, а уже там, за пределами сковывающей нас, калмвахов, тюрьмы. Любые возможности лежали у моих ног, и от этого – а еще от мысли, что рядом шагает Баронесса, - дышалось особенно легко.

 

Зачем я вернулся? Я не привык терять, даже обретая что-то взамен. Я все еще надеялся убедить Ее принять мой выбор. Или заставить. Я бы все же предпочел убедить. Она была нужна мне, Она была нужна Кллаатмгару. Она была моим человеком.

 

* * *

 

Они встретили нас вдвоем. Некоторое время мы так и стояли друг напротив друга: мы с Баронессой и они.

 

Удивительно, но Она была спокойна. Так спокойна, что внутри меня заскреблось нехорошее предчувствие.

 

- Я хочу говорить с тобой без нее, – не отводя взгляда от меня, Она дернула подбородком в сторону моей спутницы.

 

- Всегда думала, что в переговорах должны принимать участие все заинтересованные стороны. Это цивилизованно, - Баронесса опередила меня с ответом. Я досадливо покосился на нее: она что, считает меня неспособным говорить самому? - но промолчал.

 

- Вот и пусть вдвоем обсудят свои дела, - процедил Друг. – А нас с тобой это касаться не должно.

 

Почти волоком он вытащил Баронессу за дверь.

 

Мы с Ней остались наедине. Она молчала, точно ждала чего-то. Это и Ее несокрушимое хладнокровие едва ли не пугали меня. За годы, что мы провели вместе, я хорошо изучил Ее - и ждал совсем другого.

 

Решив, что глупо молчать, раз уж явился сюда разговаривать, я оборвал паузу:

 

- Не понимаю, почему ты не желаешь принять мое – наше – предложение?

 

- Делить тебя с этой?.. – Она умудрилась произнести это так, словно не Баронесса, хозяйка Кллаатмгара и Магистр Пути снисходила до нее, предлагала союз и перспективы, а Она, ничтожное существо с жалким опытом жизни в два с половиной десятка лет, брезговала оказать благодеяние Баронессе.

 

- Я не чья-то собственность, чтобы меня делить.

 

Она только покачала головой, так что было непонятно, соглашается или возражает.

 

– Ты уходишь в иллюзии, ты гонишься за призраками. То, что ты готов избрать своей судьбой, – ложь и западня.

 

- Почему я должен считать, что нечто более весомое, чем глупая человеческая ревность, говорит сейчас в тебе?

 

- Быть может, потому что я никогда не обманывала тебя до сих пор?

 

- Ты не знаешь правды. Ты никогда не хотела вслушаться по-настоящему в то, что тебе пытался открыть Барон, что рассказывала Баронесса!

 

- Ложь и бред сумасшедших? Нет, не хотела.

 

- Если ты действительно любишь меня, – я разыграл самую сильную карту в своем арсенале, - ты должна согласиться. Иначе чего стоят все твои прежние уверения в искренности чувств?!

 

- А ты? Ты – любишь? – Ее голос дрогнул. В этот же момент, точно уловив этот Ее срыв, на пороге появился он.

 

Она выбежала, кажется, плача.

 

* * *

 

Я глядел ему в глаза и пытался отыскать в них ответ, почему передо мной больше нет Друга. Тот, чей взгляд сейчас скрестился с моим, был Врагом. Холод стали и решимость летящего с горы валуна. Передо мной стоял человек – человек? – который сделал выбор.

 

Мы оба сделали выбор. И мы оба знали об этом: иначе для нас быть не могло.

 

- Никто лучше тебя не поймет, как много ты значишь для меня, друг, - он не оправдывался, нет. Он говорил так, будто выполнял долг, а не совершал предательство. – Я пошел бы ради тебя и на безумие, и на смерть – тебе я могу ничего не доказывать, ты все знаешь и сам. Но любая преданность имеет границы: ты предаешь сам себя.

 

- Что за ерунда! Ты, как всегда, увлекся риторикой… - я был зол, но отступаться было не в моих правилах. – Ты ведь даже не знаешь, что предлагает нам Баронесса!

 

- Нам? Не смеши меня, Белый. Они с Бароном просто не умеют предлагать что-то другим. Себе, всегда только себе. Когда они утверждают, что не являются людьми, - это единственная правда, которую они говорят, хоть сами того и не желают.

 

- Ты, значит, человек?

 

- И ты.

 

- Я…

 

Я осекся: за спиной Врага возникли два смутных силуэта.

 

- Она ждала именно их?

 

Он молчал. Никогда раньше я не видел в нем ни такой тоски, ни такой злости. Никогда за те тысячелетия, которые хранила моя память.

 

- Прости, но позволить тебе уйти я не могу, - Враг заслонил дверь.

 

- Будете держать силой?

 

- Если понадобится.

 

- Понадобится, - пообещал я и кинулся вперед, прямо на них.

 

* * *

 

В игре теперь был Ррот, дом-убийца. Всегда ненавистный любому калмваху из дома Кллаатмгар.

 

Они скрутили меня – и ледяной ком ворочался в груди, отнимая дыхание и гася все чувства. кроме безотчетного ужаса. Страх, извечный страх бессмертного существа перед прекращением существования, которое было целью рротов, овладевал мной. Кровавое марево висело в воздухе, застилая взгляд.

 

- Не-е-ет! Нет! Пустите… Пустите! Пустите… ме…ня, - огненно-алые вспышки агонизирующего сознания понеслись сквозь вселенную, взывая о помощи, но было уже поздно.

 

Презрительный, издевательский смех Баронессы зазвенел в голове - и это было мучительнее всего. Незримо присутствуя рядом – или скорее наблюдая за мной, она стала свидетельницей моей беспомощности, моего провала в бездну стыда и ярости.

 

Уродливые лица рротских тварей скалились надо мной. Четыре омерзительные тошнотворные морды: Враг, двое его приспешников и Она, да еще выпивающий силы хохот - вот то последнее, что запечатлела моя память.

 

Шестерни всепожирающего механизма под названием «небытие» пришли в движение – неотвратимое движение в самую глубь меня.

 

* * *

 

Сознание медленно возвращалось. Пахло спиртом и чем-то едким, аптечным. Предплечье чесалось и жгло, точно от комариного укуса. В уши струился незнакомый голос. Рротский убийца? Однако вместо прежнего ужаса я ощутил лишь тупое оцепенение и опустошенность.

 

- …сделать для него ничего нельзя. Он не в себе. Слово «зомбировали» - это не совсем точный термин, но он отражает то, что сотворили с этим человеком.

 

- Но я только хотела сказать ему, что…

 

- Он не станет слушать. И тем более не отречется… Он скорее умрет теперь, чем позволит себе смотреть на мир без тех очков, которые на него надели.

 

Голоса стихли, послышались удаляющиеся шаги.

 

Я открыл глаза.

 

Они оба были тут, стояли плечом к плечу: Она и Враг. Кровавые точки, пляшущие в воздухе передо мной, медленно растворялись, позволяя как следует рассмотреть и запомнить их. Я знал: больше мы не увидимся. Отныне мы существовали в разных мирах.

 

Пошатнувшись, я поднялся на ноги и сделал шаг назад. Они тоже.