На меня пахнуло ветерком и свежестью. Чувствовались ароматы чужих растений. Я подошёл к самому краю. Проём терялся в тумане. Но солнце поднималось, и туман постепенно рассеивался. Дальний край был виден нечётко. Угадывалось, что он покрыт густым и старым лесом. Гигантская чаша, появляющаяся внизу в рассветном мраке, около пятнадцати километров в диаметре, может быть, и больше.

Солнце поднялось заметно над горизонтом, но ещё не набрало полной яркости. Внизу, в самом центре котловины, засветился храм. Удивительно, что он был ярко освещён, а лес вокруг оставался тёмным, не тронутым солнечными лучами.

Я понял, почему так получается. В огромной рукотворной чаше напротив храма было отверстие-арка. Через неё и падали лучи восходящего солнца. Трудно что-то сказать о размерах арки и храма. Во всяком случае, выше арки шла полоса скального грунта, по которому, как мелкая пушистая плесень, росли вековые деревья.

Храм не христианский, скорее он напоминал древнеиндийский или древнегреческий. Два ряда колонн поддерживали каменную плоскую крышу в форме прямоугольника. На крыше стояли колонны, образуя подобие балкона. В середине получался квадратный проём, дающий свет во внутренний дворик. Высоту трудно определить, но уровень каменной крыши находился на одной линии со мной.

С того края, где я стоял, доступ к храму был невозможен, во всяком случае, пешком, а со стороны арки древние строители сделали пологий спуск. Можно было бы спуститься и войти в арку - наверное, там должна быть дорога...

Я не имел представления, как обойти чашу, ведь лес совершенно непроходим, тем более, тропический. Я видел лианы, переплетающие стволы, гроздья орхидей, цветущие на замшелых стволах деревьев.

Оставалось одно - идти по краю, где под лесом были видны скалы, и можно было выдерживать направление. Так я и сделал. Шёл по самому обрыву. Приходилось преодолевать поваленные деревья, опасные осыпи, ручьи, превращающиеся на краю в небольшие водопады... Кажется, потребовалось несколько дней. Ноги становились как ватные, и приходилось отдыхать. Но есть и пить не хотелось. Да у меня и не было с собой ничего... Время в природе остановилось. Так же висело рассветное солнце, так и не успевшее взойти... Не возникало мыслей, как я попал сюда, в этот странный тропический лес. Смутно ощущалось, что здесь что-то не так. В тропиках всё бурлит – везде насекомые, звери, звуки... Всё будто вымерло. Царило безмолвие, ощущалось лишь слабое дуновение ветерка. Казалось, этот мир создан для меня. Вот так иди и иди бесконечно... Но арка входа приблизилась, и я неожиданно легко оказался перед гигантским входом.

Арка была настолько велика, что верхний край терялся в дымке. Скальный монолит был высечен так давно, что образовались глубокие трещины, в которых выросли деревья. Некоторые деревья росли на головокружительной высоте, почти вниз кроной.

Когда я подошёл к храму, то понял, что храм был высечен здесь, в котловине, или доставлен титаническими усилиями через арку. Через неё древние строители, видимо, вывозили лишние глыбы камня...

Колонны вблизи напоминали отдельные горы, были отполированы, хотя время нанесло сеть трещин...

Всё заросло джунглями. Разницы не было в растениях вокруг и под колоннадой. Солнце ярко освещало все детали храма, но лес оставался тёмным.

Я увидел других людей. Они гуляли или снаружи, в джунглях, или внутри, между колоннами... Особенно запомнились пожилые супруги, шедшие, как и я, из джунглей к колоннаде. Им было около семидесяти. На нём - аккуратный серый, похожий на охотничий, костюм, на ней - походное бежевое платье и светлая широкая шляпка. Всё это было милым и старомодным. Я узнал их и кивнул. Но здесь не принято было узнавать друг друга и здороваться. Каким-то образом они дали мне понять...

Я с удивлением обнаружил, что иду не один. Вместе со мной шла к храму женщина. Она мне была незнакома, но знала меня и обращалась, как к старому другу. Я где-то её видел... Эта улыбка, светлые волосы, вьющиеся на висках... Оставалось делать вид, что её узнал, но мы давно не виделись и отвыкли друг от друга... Её такое отношение устраивало, и мы пошли вместе... Нужно было бы взять её под руку и рассмотреть лицо, но странное смущение наполнило мою душу, и мы так и продолжали идти в небольшом отдалении друг от друга.

У подножия колонны, на гладкой каменной плите полулежал или дремал мужчина - совершенно лысый, атлетического сложения, человек. Одежда его напоминала военную, в которую одеваются наёмники в джунглях - комбинезон цвета хаки с маскировочными пятнами. Костюм почти истлел, ни одного целого клочка. И, тем не менее, истлевшая одежда сидела на нём, как мундир « с иголочки».

Мужчина непонятного, смугло-серого цвета. Ни негр, ни мулат, ни европеец. Он открыл глаза и взглянул на меня. Он знал, зачем я пришёл... Я понял, что это жрец. Он хозяин храма и находится здесь, наверное, не одну сотню лет. На вид ему можно было дать от пятидесяти до восьмидесяти.

Мы вошли в храм, он встал и вошёл вместе с нами. Нам нужно было подняться наверх, на самую крышу. Незримые нити всё больше притягивали меня к ней. Мы долго поднимались по запутанным переходам, когда вышли на крышу, я ещё раз поразился масштабам храма. То, что казалось ограждением с края котловины, оказалось колоннами размером с Александрийский столп.

Пора было спускаться. Когда мы оказались опять внизу, женщина произнесла: - Я хочу погадать. Здесь очень хорошо гадают. -

Так я запомнил её голос. Кажется, она предлагала погадать и мне. Но я ответил, что в это не верю... Жрец, казалось, ждал решения женщины. Он только спросил: - На чём будем гадать? - Женщина неожиданно ответила: - На курице! -

Жрец не удивился. Откуда-то в его руках оказалась чёрная курица. Молниеносным движением он перерезал ей горло. Курица стала бить крыльями, жрец держал её вверх ногами, и кровь сливал в специальный каменный кувшин. Кровь была совсем не красная, а чёрная, как китайская тушь...

Женщина с любопытством следила за манипуляциями жреца. Где же я видел её? Нужно бы запомнить, пока её образ не изгладился в памяти...

Курицу, уже без крови, жрец отбросил в сторону и прошёл мимо нас к каменному жёлобу. С одной стороны жёлоба было углубление, из него шла выдолбленная канавка...

Жрец залил углубление, и на моих глазах чёрная кровь потекла по выдолбленной дорожке. Я не видел ничего особенного, только чёрную полоску, которая шла дальше и дальше... Последние слова жреца были: - Всё плохо! Всё очень плохо! -

Так и не увидел реакции женщины на эти слова. Мелькнуло на мгновение такое знакомое и желанное лицо

 

Было ещё что-то, утонувшее в тумане пробуждения... Лицо женщины стёрлось из памяти. Но голос! Из миллиона голосов я узнаю его! Приди же ещё раз, я ничего не успел сказать тебе... И если такие бывают сны, то что же реальность?

Два дня я не мог придти в себя, всё валилось из рук. Мне казалось, да и сейчас кажется, что сделай я тогда какое-то усилие, остался бы там навсегда. Только какое?

Записав всё это, немного успокоился.

Я буду ждать тебя, прекрасная незнакомка!