Адренозавр, это, вам не шутки. Водится только на Гектофуркиде. Что-то там у него в пищевом цикле такое, что ему необходимо пожирать жертву именно в тот миг, когда она наполнена адреналином по самые уши. Собственно, жертва и погибает-то от адреналина. Для этого у хищника и внешность соответствующая, и повадки. Ведь он сначала невидим – так сливается с окружающей средой. Ну, а потом, жертва видит такое, от чего ужас распространяется по всем её жилкам. В связи с этим, конечно, и ажиотаж на энцефильмы: и жертвы, и охотника. Маленький кристаллик с записью ощущений хищника оценен специалистами в сумму сорок мегаталеров. Именно за эту сумму была продана единственная запись, причем не лучшего качества: мозг хищника пострадал, сам хищник был не заморожен, а убит случайным падением камней с гор. Найден естествоиспытателями в момент клинической смерти по счастливой случайности. А появления на рынке энцефильма жертвы просто не было. И цена этого может быть самая неожиданная.

Вот потому-то и стремятся на Гектофуркиду авантюристы различного рода, снабженные новейшими фризерами и энцескопами. Попасть в такую тушу из фризера – плёвое дело. Только почему-то никто из охотников не стрелял. Тридцать жертв. Тридцать фризеров найдены не использованными. Один единственный адренозавр убит случайно камнепадом, прецедентов удачной охоты на них не было. В силу этих обстоятельств межгалактическая комиссия по безопасности полетов этот сектор закрыла. Охота на адренозавра признана смертельно опасной с индексом сто. Беспрецедентный случай. Даже при индексе ноль-один добыча ведется только специальными отрядами ДЭЗ, оснащёнными новейшей боевой техникой. А здесь – соточка. Выше некуда. Район закрыт, поставлены кордоны с инспекторами.

И тут вдруг появление энцеграммы детеныша адренозавра! Как разорвавшаяся бомба! Где-то на Блескиду примерно за год до этого пришел корабль, один пилот, и шесть трупов – все пассажиры умерли от разрыва сердца. Энцеграммы не сняты. Пилот сообщил, что жертвы пролежали более пяти часов при нормальной температуре. Он оставался на корабле. Когда он их обнаружил, энцеграмму снять было уже невозможно. Утверждает, что был на Вулкиде, и связывает гибель экипажа с природным катаклизмом. Комиссия по расследованию подозревала, что это дело связано с Гектофуркидой, но доказать ничего не смогла. Кордон сообщил, что случаев нарушения в их районе не было.

А авантюристы всё уходят и уходят, а число жертв адренозавра каждый месяц увеличивается на два.

Нас тоже было двое. Я и Мэд. Техника у нас – что надо. При подлёте выпустили с десяток отвлекающих кассет - создали маскировочные помехи патрулю. Как будто обычное в этих местах полярное сияние. Они туда, а мы с противоположной стороны, и без орбитальных выкрутасов, сразу на посадку. Мэд – умница. Умеет держаться в тени. Да мы и подготовились, как следует: график полетов, и секретный график отклонений от графика изучили. Наперед знаем, как движется патруль, и как он отклоняется от утверждённых траекторий.

Однако нас застукали. Как они это делают, не знаю точно. Видимо, имеется ещё и график отклонений от отклонений. А может быть, они никаких графиков не соблюдают вовсе. Не должны они были здесь оказаться! Но оказались! Разговор наш как сейчас помню, слово в слово.

- Так, ребятки! Что вы тут делаете? Документики!

- Вынужденная посадка.

- На Гектофуркиде вынужденная посадка запрещена. Лучше было бы вам сесть в жерло действующего вулкана.

- Простите, не знали, сейчас исправимся и взлетим.

- Никуда вы не взлетите, а мы вас сейчас отбуксируем в ловушку. Ваше транспортное средство задерживается, на вас составляем протокол и отсылаем на планету по месту приписки. И пусть там заботятся о вашей доставке домой. За ваш счет, разумеется.

- Ребята, может быть, не надо так с нами поступать?

- Здесь таких слов нет: «может быть, не может быть». У нас инструкции, и вы не дети. Привила полетов радиомаяки, знаки на орбите стоят, не надо было залетать в запрещённую зону.

- Ребята, давайте договоримся между собой как-нибудь.

- Ни каких междусобоев не будет. Протокол, – конопатый инспектор долго расправлял квитанцию, но не приступал к её заполнению.

- Ладно, пиши.

- По этому протоколу с вас взыщут штраф до десяти килоталеров, и расходы за пользование штрафной парковкой. Та же сумма примерно, в месяц, – инспектор вновь закрыл папку с квитанциями, - А сколько оно там простоит, это уж от расторопности ваших властей зависит.

- Мы понимаем…

- Так что вам сейчас квитанцию выпишу… А нам денег даже и не предлагайте.

- Ребята, а, может быть, всё-таки сами на месте договоримся?

- Я же говорю, что мы должны всё оформить официально, а сами мы с этого ничего не имеем.

- Два килоталера наличными, а, ребята?

- Я же говорю, наличных не берём, – обиделся конопатый, и обратился к напарнику – коротко стриженому очкарику. – Поговори ты с ними.

- Короче, ребята, - доверительно произнёс очкарик, - три катэ. В порядке исключения.

Я сунул ему в руку три килоталера, и тот с покровительственной фразой «больше не нарушайте» вернул нам наши документы.

- Кстати! – сказал я на этот раз строгим тоном, - наше знакомство не окончено. Инспектор дозорной полиции сектора С-4, полковник Тшегорски. Вот мои документы. А это – мой помощник майор Мэд Смоллер.

- Сэр!.. Разрешите доложить, сэр…

- Не разрешаю. Оперативную обстановку уже изучил самостоятельно. Объяснительную напишете в комендатуре вашей части. А сейчас живо отвечайте, сколько здесь побывало нелегалов. Учтите, сокрытие сведений особой важности сильно усугубит вашу судьбу.

- За последние три месяца три корабля, сэр. В каждом по два человека.

- Других не было? Точно?

- Ручаюсь, сэр.

- Вы - тоже? – обратился я к конопатому.

- Да, сэр.

- Все, кто прибыли, погибли?

- Да, сэр.

- Значит, уже не тридцать, а тридцать шесть. Что с кораблями?

- В ловушках, сэр.

- Что собирались делать?

- Доложить и отправить.

- Сокрытие сведений? Отвечайте на вопрос!

- Собирались переправить на базу.

- Нелегально? Отвечайте! Не вздумайте лгать!

- Да, сэр. Нелегально.

- Хороши, голубчики! Одно в вас качество только положительное, весьма пригодное для службы здесь.

- Какое, сэр?

- Трусость! Молодцы, что на адренозавра сами не пытались охотиться.

- Что вы, сэр! Нас проинструктировали, сэр.

- А теперь убирайтесь отсюда на свою орбиту и не мешайте нам.

- Есть, сэр.

- Ну что, Мэд. – сказал я после того, как патрульная машины взмыла в воздух, - Работу сделали на «отлично». Теперь можно и развлечься?

- Я только за этим сюда и летел, Вэй.

- Давай посмотрим в том лесочке.

Лес был спокоен и пустынен, если не считать мелкою живность. Признаков адренозавра не наблюдалось. Хотя, какие они – эти признаки неведомого существа? Как всякий охотник, хищник тоже затаился, и, быть может, именно сейчас где-то рядом, наблюдает за нами и готовится к атаке. Но нас с Мэдом на испуг не возьмёшь.

Вдруг, лес зашевелился со всех сторон и из кустов появился…

* * *

В этот момент психолог, просматривающий к энцеграмму, в ужасе закричал, жилы на его висках напряглись, вся кожа покрылась холодной испариной и после трёхминутной невменяемости, которую он провёл в страшных мученических судорогах, он скончался от переизбытка адреналина.

- Третий психолог умер от просмотра этой треклятой энцеграммы! Черт! Мы, видимо, так никогда и не узнаем, что на ней записано! - генерал добавил ещё несколько нецензурных слов и решительно сорвал шлемофон с головы ещё теплого трупа, - Запускай по новой! - заревел он и нахлобучил шлем себе на голову.

Но прежде, чем все остальные успели что-либо понять, капитан Зиммерман схватила проклятый кристалл, бросила на пол и с размаху опустила на него увесистый старинный пресс-папье. Кристалл разрушился в мелкую пыль. Жизнь её обожаемого генерала была спасена, и это для неё было главным.

* * *

- Арчи, я не поняла, что ты мне прислал?

- Материалы по Гектофуркиде. Ты посмотрела?

- Да, но я ничего не поняла. Откуда эта запись? Ведь в материалах дела этого не было.

- Эти материалы всплыли только сейчас. Я встречался с вдовой Брумель.

- Кто это?

- Энцеграмму Вэя Тшегорски снял рыжий инспектор, после того, как они их нашли, и переправил в Центр. Психолог, который подключился к энцеграмме, чувствовал себя Вэем. После этого он испытал смертельный ужас, и умер от него, так же как и Вэй. Генерал отправил Зиммерман в отставку. Она вскоре вышла замуж, через три года, за молодого майора Брумеля, которого, впрочем, не так любила, но была с ним совершенно счастлива. Себя она за этот поступок никогда не корила. Генерал в душе понимал, что его жизнь была бы обречена, но служебный долг не позволял ему проявить снисходительность. Майор Брумель был вскоре по инициативе генерала представлен к званию подполковника, а немногим позже - к званию полковника. Семья Брумелей всегда с теплотой отзывалась о генерале.

- Откуда ты это знаешь? Ведь энцеграмма уничтожена?

- И да, и нет.

- Каким образом?

- Энцеграмма уничтожена, но есть ещё энцеграмма третьего психолога, который просматривал энцеграмму Вэя. Её снял Брумель, тогда ещё – старший лейтенант. По своей инициативе. Тайно от генерала. У первых двух было такой обширное кровоизлияние в мозг, что энцеграмма не снималась. Поэтому мозгом третьей жертвы никто не интересовался. Кроме Брумеля.

- И он не умер, просматривая её?

- Он её не смотрел. Просто хранил. Но я её декодировал. Ты читала компьютерную расшифровку энцеграммы третьего психолога. Машина не умеет испытывать ужаса, поэтому она ничего не расшифровала в конце.

- Арчи, как же узнать, что там в конце?

- Я собираюсь это узнать сегодня вечером.

- Просмотреть? Это опасно! Не делай этого!

- Линда, я уже принял решение.

- Арчи, подожди, я к тебе приеду, мы поговорим!

- Нет. До связи, маленькая. Я тебе позвоню позже.

- Арчи, родной, откажись! Арчи! Я тебя умоляю! Подожди, я приеду! Арчи, ну зачем тебе это надо?

- Вэй Тшегорски – мой отец.