Боцман Валентин Хлесткин

 

Кто в армии главный? Правильно, старшина. А за ним следуют каптер и повар. Все эти должности соединил в себя техник Валентин Хлесткин. Как и у всех старых северян, его биография могла бы послужить материалом для отдельной повести.

Мать его Анна Хлесткина, по национальности башкирка, окончила «Гнесинку» и осталась в Москве, правда артисткой большой не стала. Выступала, как эстрадная певица, в кинотеатре «Орион».

Отец – Николай Исаев, работал конструктором в знаменитом «ЦАГИ». Пропадал там и днем, и ночью и особенно в дела семьи не вникал.

Подруга матери работала на заводе, где изготавливали капрон, который в то время являлся стратегическим и секретным материалом. Она утащила с завода пару метров, часть дала матери Хлесткина. Та капрон продала и в результате получила 5 лет Колымы.

К тому времени родители малолетнего Валентина развелись и его приютили старенькие соседи: тетя Маша и дядя Петя. В Москве в то время было голодно. Каждый подрабатывал, как мог. Тетя Маша за торговлю на базаре получила 5 лет, как спекулянтка. Дядя Петя умер. В результате малолетний Валентин при живых отце и матери попал в детдом. Там он пробыл до 1946 года, и когда освободилась тетя Маша, он опять вернулся к ней. Лишь через год он узнал, что его мама жива и живет в Магадане. И вот в возрасте 12 лет он без документов, без денег пробрался на поезд Москва-Владивосток. Естественно ехал «зайцем». Подкармливали и прятали его, от недреманных очей милиции и проводников, сердобольные пассажиры.

И здесь ему впервые в жизни крупно повезло. Он встретил там главного режиссера Магаданского областного театра – Перлина. Тот не только приобрел ему билет до Находки, но и написал письмо в политотдел Дальстроя с просьбой довезти мальчишку до Магадана и доставить к матери. В политотделе его накормили и отправили в дивизию МВД, одной из задач которой была сопровождать зеков до мест заключения. Там он, до отправления парохода в Магадан жил два месяца у командира дивизии. Тот предлагал ему остаться в его семье, но Валентин отказался.

Особенно его опекал водитель комдива – дядя Саша, расконвоированный зэк, который был в прошлом Герой Советского Союза, и в семье комдива жил, как родственник.

В августе 1947 года на пароходе «Феликс Дзержинский», вместе с конвоем и семью тысячами этапированных зэков, которые размещались в трюме на трехэтажных нарах, Валентин отправился в Магадан. Поместили его в одной из кают категории «люкс», в которых могли разместиться 200 человек.

Самое примечательное, что мальчишка запомнил из девятидневного перехода – это то, что старшина конвоя торговал хлебом по 200 рублей за буханку. А помогал ему в этом бизнесе, за который можно было схлопотать срок и немалый – Валентин.

В Магадан прибыл 31 августа и поселился в семье майора КГБ Прибыльского, жена которого была тоже офицером КГБ. Запомнились они ему не столько участием в его судьбе, сколько тем, что утром, после завтрака садились напротив друг друга и чистили каждый свой пистолет. Оба ходили все время в форме, но это не являлось выдающимся событием, поскольку в погонах ходила в то время половина Магадана.

Через некоторое время Валентин стал интересоваться, как попасть на 23 километр Колымской трассы, где жила подруга матери Ксения Никитична, тоже бывшая зэчка. Ее адрес он взял у сына, который жил в Москве. Скорее всего, она знала, где в настоящий момент находится его мать. Прибыльский приказал старшине, который ехал на трассу захватить с собой мальчишку, разыскать Ксению, сдать парня ей, а на обратном пути, или если ее не обнаружат – в любом случае вернуть его в Магадан. Старшина приказ выполнил. Оказалось, что Ксения Никитична и в самом деле живет на 23 километре в собственном домике. Она держала кур, а со свежими яйцами через каждые два дня отбывала на попутках в Магадан, где их продавала. На вырученные денежные средства и жила. От нее Валентин узнал, что его мама вышла замуж за Ивана Снегиря – заместителя начальника Гострестколымснаба, которым в то время руководил Сильченко, и живет в поселке Зырянка.

При первой возможности Прибыльские отправили его к матери, хотя также, как и комдив, предлагали ему остаться в их семье в качестве сына.

Летел он до поселка на гидросамолете. Так что свалился на голову буквальным образом с неба. Мать была поражена неожиданному появлению сына. Но отчим отнесся к этому совершенно спокойно. Шустрый Валентин явно пришелся ему по сердцу.

В Зырянке он пробыл до 1949 года. Так получилось, что в четвертом классе ему пришлось учиться четыре года, поскольку регулярно сбегал из детдомов на материке. Только с приездом в Магаданскую область появилась возможность продолжить образование. В 1952 году поступил в геологический техникум, который закончил в 1956. После его окончания три года отработал горным мастером на прииске Верхний Ат-Урях (впоследствии прииск им Берзина).

Жизнь вроде бы наладилась. В 1957 году женился на хохлушке, через два года родился сын. Но тянуло в поля. Жена эту тягу не понимала совершенно, ей был нужен муж под боком и чтобы много зарабатывал. Не всем мужчинам это удается сделать одновременно. В результате в 1966 году Валентин развелся, причем неожиданно как для себя, впрочем, так и для бывшей тещи, которая спровоцировала жену привлечь его к суду за задержку в выплате алиментов. В результате получил год срока. Причем, не платил он по одной простой причине – был почти полгода в поле и готов был уплатить всю сумму алиментов полностью. Не хотели его сажать и жена с тещей, на суде они заявили, что желали его только попугать. Но Валентина угораздило попасть под Указ о злостных неплательщиках алиментов. Получилось как в популярном в те времена анекдоте, когда молодой еврей спрашивает старого и мудрого Абрама.

- Скажи, Абрам, под чего лучше попасть, под Указ или под трамвай?

- Лучше под трамвай, - ответил тот, - может быть, и покалечит, но останешься живой и с чистой биографией!

Но нет худа без добра, в лагере он приобрел специальность плотника, хотя отсидел там почти год. На зоне стал бригадиром, его бригада ежемесячно перевыполняла план, и потому Валентин освободился раньше на четыре месяца. Хотя жизнь была все таки сломана. С того времени на золоте он не работал, но в поля ходить не перестал. Был еще дважды женат. С третьей женой жил до ее смерти, хотя первая жена и сын проживали в Магадане.

Полевик он был прожженный. В поле буквально преображался и ощущал себя нужным человеком, что, в сущности, так и было. Работал вместе с В.Ф. Белым, И.М. Сперанской, Стасом Белобжецким и другими известными геологами, чьи имена вписаны золотыми буквами в геологию Крайнего Север-Востока.

Бесконечно добрый, прекрасный ходок, заядлый рыбак, охотник и повар, мастер на все руки – Валентин Хлесткин, добровольно взваливал на себя многочисленные хозяйственные хлопоты отряда. Он вел метеонаблюдения, лично проверял комплектацию рюкзаков у каждого, кто уходил в маршрут, пек хлеб, ловил и коптил рыбу, изумительно вкусно готовил мясо, рассчитывал запас продуктов на все поле и строго следил за их расходом. Много читал, имел свое мнение по любому вопросу и был вообще незаменимым помощником начальнику отряда. Особенно тщательно опекал студентов, которые изредка появлялись в отряде.

Были, конечно, и у него маленькие слабости. Во-первых, чифирь, пить который он пристрастился еще в лагере. Во-вторых – курение, причем курил он одну только марку папирос – «Север», ранее «Норд», которые любовно называл – «гвоздики». По виду папиросы и впрямь напоминали толстые гвозди и отличались от прочих марок редкой едучестью. Без курева Валентин просто зверел.

А главным его недостатком была давняя и безуспешная борьба с Зеленым змием. В Магадане, после возвращения, с чувством исполненного долга он пропивал все полевые, в чем ему помогали многочисленные приятели, а затем подвизался в качестве рабочего в академических институтах. Там его терпели до весны, затем он опять отправлялся в поле. Перед отъездом уходил в загул на три дня, искренне считая это старой колымской традицией. Частенько в аэропорт Валентина вместе с полевыми шмотками везли как груз. По пути он несколько трезвел, а в поле выпивал только с разрешения начальника отряда по большим праздникам.

Но только отряд попадал в поселок, Валентин непостижимым образом умудрялся напиваться не имея в кармане ни копейки. Так однажды в поселке Лаврентия члены отряда, отяжелевшие после сытного обеда в столовой, шли в гостиницу. Пуржило, делать было решительно нечего, и между походами в столовую сотрудники пролеживали себе бока и читали до одури.

Странно, но вроде из столовой шли все вместе, но когда ввалились в номер, то не обнаружили с собой Валентина. Он появился через пять минут в изрядном поддатии. На немой вопрос он разразился целой тирадой. Оказывается вокруг него сплошь невнимательные люди. А он шел последним и увидел, что из заснеженного окошка одного из домов ему машут рукой.

- Может, случилось что? – подумал Валентин и зашел в дом.

Смотрит, а там сидит куча мужиков за накрытым столом.

- Стакан примешь? – спросили его.

Отказаться и обидеть компанию он не смог, поэтому, сославшись на занятость, махнул подряд два стакана водки и с чувством исполненного долга кинулся догонять товарищей по отряду.

Кстати, на Севере в то время существовал неписанный закон, согласно которому никто никого пить не заставлял, наливал себе каждый сам, исходя из потребности и состояния здоровья. И когда считал, что ему спиртного уже достаточно, то просто переворачивал стакан кверху дном

За исключением таких необычных ситуаций, в поле Валентин не пил, но требовал приобретать больше чая, в том числе для личного потребления из расчета одна пачка в день. Чифирил он, таким образом, на вполне законном основании, в основном утром, никому не мешая и никого не допуская к этому процессу. К чифиру, как оказалось, он приучился еще работая на прииске, причем заслужил кличку «кожаный чиферист». Раз пришел со смены в балок и решил попить чаю. На столе стояла здоровенная чашка до черноты заваренного горячего чая. Он, не долго думая, стал пить, но чай показался крепким. Не долго думая он добавил в него сгущенки, размешал, выпил всю кружку и мгновенно уснул. Оказывается, выпил он двойную дозу чифиря и последовала такая странная реакция. Те, кто готовил чифирь, обалдели от его «подвига», поскольку чифирь пьют, чтобы не заснуть. А тут получилось все наоборот. После этого он и получил свое прозвище, причем определение «чиферист» было понятно, а почему «кожаный» не смог объяснить никто.

Спирт, а его количество в полевом отряде измерялось десятками килограммов, был также на его попечении, но он относился к нему равнодушно и без разрешения начальника отряда никому не выдавал ни капли. Впрочем, свято сохраняя «сухой закон», в личных целях никто из членов отряда на спирт и не покушался.

Еще, он как старый песец, не мог пройти мимо просто лежащей полезной вещи. Поэтому жил как бы при коммунизме и из-за этого нередко случались всякие казусы. Так, например, в поселке Лаврентия при заходе в хозяйственный магазин, он, как-то подозрительно согнувшись, быстро его покинул. Когда члены отряда поинтересовались, не живот ли у него схватило, оказалось, что под шубой он упер из магазина громадные ржавые тиски.

- Ты зачем их спер? – с изумлением спросил начальник отряда.

- Не спер, а приобрел, в хозяйстве пригодятся! – гордо заявил тот.

Пришлось возвращаться в магазин и платить за тиски. Таким же образом он побывал с «дружеским» визитом в поселковой пекарне и там «приобрел» несколько форм для выпечки хлеба, что обнаружилось только тогда, когда отряд прибыл на место исследований в Колючинскую губу, которая разделяла два района: Чукотский и Иультинский.

Валентин отличался редкой начитанностью, причем читал все подряд. Особенно ему нравились толстые журналы, которые он и сам выписывал и специально для него везли из дома члены полевого отряда. В то время телевидения в полярных районах Чукотки не было, по радио можно было только слушать радиостанцию «Маяк» да разные «вражьи голоса». Особенно регулярно и чисто выходили в эфир «Голос Америки» и «Голос свободной Кореи». Поэтому книги на Севере являлись настоящей ценностью и недаром, Магаданская область была на первом месте в СССР по количеству периодических изданий на душу населения!

Благодаря своей начитанности Валентин иногда выдавал такие перлы, что академические ученые порой теряли дар речи.

….В целом, несмотря на некоторые странности характера, такой кадр был неоценим и у начальника отряда, по крайней мере, добрая часть хозяйственных хлопот автоматически сваливалась с плеч. И поскольку он не теоретически, а фактически вел хозяйство, то звание – Боцман сразу же приросло к нему, Похоже, он и сам этим втайне гордился, но вида не подавал.

Правда жизнь все время преподносила и продолжала преподносить Хлесткину, по его собственному выражению «подлянки». Схоронив свою третью жену – Марью Фёдоровну и переехав в отдельную квартиру Валентин лишился зрения, а затем и одной ноги. Так и жил он один, несмотря на то, что нашлись первая жена и сын, которые посетили его. Но на этом их общение и закончилось. Лишь бывшие полевики, которые ранее работали вместе с ним, частенько навещали его, да еще работники социальной службы. Удивительно, что, не смотря на такие злоключения, Боцман не терял стойкости духа и находил еще возможности помогать материально бывшим соседкам по прежнему месту проживания, живо интересовался политикой, экономикой и жизнью страны и Магадана. Внимательно слушал радиопередачи и оперативно сообщал прогнозы погоды рыбакам-магаданцам по телефону. Не чурался чарки, изредка чифирил, курил «Беломор», при этом отмечал, что папиросы «Север» были куда лучше.

Летом бывшие его соратники-полевики иногда вывозили его на машине на бухту Гертнера, рассказывали о том, чем занимается народ на море, затем объезжали улицы Магадана и также сообщали об изменениях в городе. После таких поездок Валентин как бы заряжался и ему было о чем поговорить с соседями и знакомыми.

Конечно поля незабываемы. В 2009 году Боцман решил, что один из членов бывшего полевого отряда, в котором он работал на о. Врангеля - Никита Вронский, который носил кличку Матрос, должен быть повышен в звании, а сам он уходит в отставку. Бывший начальник отряда (Капитан) встретился с Вронским и передал ему, что тот повышается в звании и теперь он Боцман. Хотя при этом никаких официальных церемоний при этом не наблюдаось, тем не менее они хорошо отметили это событие за бутылкой рома в одном из московских ресторанчиков. И поседевший Матрос радовался, как дитя.

А Боцману Хлесткину бутылка рома была от команды вручена в честь этого события прямо дома. Вдобавок еще новый Боцман позвонил старому и поблагодарил за оказанное доверие.

….Главное средство общения у Валентина Хлесткина – телефон. Он помнил на память добрую сотню номеров, часто звонил сам, и ему звонили, даже из Москвы, Санкт-Петербурга и США. И хотя Боцману уже далеко за семьдесят, но память его не подводила.

В 2011 году он ушел из жизни. Провожали его в последний путь первая жена и сын, который поразительно похож на отца, а также те, с кем он работал в тайге и тундре и кто опекал его до самой кончины. Похоронен он на месте, где расположен социальный участок. Но в отличие от безымянного столбика на могиле стоит крест и она не производит впечатления безхозной.

Посетив Боцмана в октябре 2012 года, мы решили весной могилу благоустроить и посадить в изголовье рябину, березу и кедровый стланик. Пусть хоть так мы отплатим ему добром за то, что он, прожив довольно тяжелую жизнь, не ожесточился сердцем, а искренне любил Магаданскую область и северян.

Такими людьми Магадан должен по праву бы гордиться. Их у нас в городе немало, но в сутолоке повседневных забот мы часто забываем золотые слова Экзюпери, что самая большая роскошь на свете – это роскошь человеческого общения!