Матрос Чижик был смутьяном и бунтовщиком, за это его вздернули на рею. Да малость ошиблись с длиной веревки. Висит Чижик, ногами бултыхает, других матросов от дела отвлекает.

Прибежал боцман к капитану, докладывает: «Так и так, повешенный матрос и раньше был смутьяном и бунтовщиком, а теперь и вовсе краев не видит. Извольте лично убедиться, что этот шельмец вытворяет».

Капитан трубку докурил и поднялся на верхнюю палубу. Видит – ладные матросы палубу драят. Она так блестит, что глазам больно. И среди этого великолепия матрос Чижик ногами дрыгает.

- Ты, что же, подлец, субординацию нарушаешь, когда с тобой старший офицер разговаривает.

- А мне планида такая вышла, - дерзко отвечает матрос Чижик, хрипит, но разобрать можно.

- Свяжите, боцман, ему ноги, - приказал капитан.

Боцман с веревкой подступил к Чижику, а тот изловчился, да так наподдал ему ногой, что у боцмана, аж искры из глаз посыпались.

Докладывает боцман капитану: «Так и так, связать Чижика нет никакой возможности, уж слишком он вертляв, Ваше превосходительство».

- Да я тебе шомполов прикажу отвесить, если не придумаешь, как с матросом Чижиком справится.

- А надо расстрельную команду вызвать, пущай в него стрельнет для острастки.

- Молодец, боцман, зови команду.

Пришли молодцы с винтовками, и по команде: «Товсь, пли!», выпустили в смутьяна порцию свинца. Тот поначалу притих, а потом такие кренделя ногами стал выделывать, что будь на корабле балерина, и та бы в восхищении замерла.

А матрос Чижик знай себе дрыгается, да еще какие – то похабные лозунги стал выкрикивать.

«Да он никак матросню на бунт подбивает», - испугался капитан.

- Да за борт его, и вся недолга, - посоветовал умный боцман.

Позвали старшего матроса Пантелеймона, потомственного охотника. Тот стрельнул и первой же пулькой сбил веревку, на которой матрос Чижик висел. Упал Чижик на палубу, на него сверху матросы навалились и связали ему ручки и ножки. После чего за борт выбросили.

Будет знать, как беспредельничать!