Эпиграф: Костер давно догорел, но воздух все еще пахнет сгоревшей листвой... Примечание авторов: Не все персонажи произведения вымышлены, совпадения с реальными людьми - не случайны. Восточная Пруссия, первая половина 19 века... Метет мокрый снег, предвестник наступающей зимы. Сквозь белую круговерть виднеется повозка с высоким полукруглым шатром, похожая на цыганскую кибитку. Нервно переминается с ноги на ногу впряженная в нее лошадь. Ветер треплет одежды, стоящих возле нее двух крестьянских супружеских пар – молодой и пожилой. Позади них – размытые очертания городской окраины, впереди вокруг – присыпанная снегом унылая холмистая местность, куда прикованы их взгляды. - Другой дорогой пошли? - произнесла пожилая женщина. Голос ее дрожал. Сквозь вопрос в нем слышалось отчаяние. - Не могли. Здесь одна дорога. Всегда тут шли, - уверенно отозвался молодой парень по имени Якоб. - Как мы теперь? – продолжала в сомнении женщина. – Крова у нас нет. Из всего имущества две курицы осталось да медный котел. Пожилой мужчина, Вильгельм, положил свою руку на плечо женщины. - Если бы Якоба забрали в солдаты, этой зимой мы бы умерли с голоду все. От налетевшего порыва ветра он хрипло закашлялся. - У нас и сейчас запасов нет, - с грустью сказала его жена. - Не печальтесь, матушка, - снова заговорил Якоб. - Сейчас мы в общине. Внесли свой взнос, получили свой номер, значит, с голоду не пропадем. - По нашей меннонитской вере мы не берем в руки оружия. Переселенцев в русскую армию не забирают. И Якоб в семье останется, - с одобрением закончил Вильгельм. Из повозки послышался плач годовалого ребенка. - Мама, идите с отцом к Петеру. Не стоит всем сразу стынуть на ветру. Пожилые супруги покорно удалились. Якоб обнял жену. - Замерзла, Катарина? Она не ответила, только теснее прижалась к мужу. Оба продолжали пристально вглядываться в зимний пейзаж. - Какая она, это Россия? – задумчиво спросила Катарина. - Большая... . Места всем хватит, - звучал молодой голос Якоба. Катарина с надеждой посмотрела на мужа. - Зачем мы ей? - Земли там много, а пахать некому - земля бурьяном зарастает. Мы засеем поля, посадим сады, разведем коров и овец. Себя прокормим и России поможем. - Сто лет все едут туда наши крестьяне и мастеровые. … Назад никто не возвращается. - Про всех мы знать не можем. Поселенцев свободы не лишают, они всегда могут вернуться. - Кузены Арндты не вернулись. Как там они? - Видно, корни там пустили, прижились… - Ах, Яша! Кем мы будем в России? - Ну, …пасынками, может быть. Катарина опустила голову, сложила руки на животе, тяжело вздохнула. - Пасынками на чужбине все лучше, чем сиротами в родном краю. Она почувствовала, как вдруг встрепенулся муж, глянула вперед – темной змеей выползала из-за холма вереница повозок, похожих на ту, что была у них. В них ехали семьями, со всем своим скарбом, немецкие переселенцы, чтобы основать земледельческие колонии на неиспользованных и незаселенных территориях России. Этот обоз шел из Восточной Пруссии. Ему предстоял долгий и трудный путь через Кенигсберг, Ригу, Минск, Киев в Екатеринославль, город, названный в честь императрицы, которая в своем Манифесте закрепляла все отведенные переселенцам земли в неприкосновенное и наследуемое владение «на вечные времена». Неудержимо, как горная лавина, заполняли повозки равнину, уверенно преодолевая снежную завесу. От вида этого зрелища веяло таким спокойствием, такой уверенностью в своих силах, что, казалось, караван ведет сама Госпожа Удача. Якоб и Катарина в порыве радости обнялись. Они больше не чувствовали холода, их согревала мечта о возможном благополучии. Метель гнала их вперед. Много ли мало времени прошло, и стоят теперь Якоб и Катарина с грудным младенцем на руках среди необозримой равнины, только что освободившейся от снега. Глазу не за что зацепиться, только липкая грязь под ногами. - Яша, что это? – с затаенным ужасом спрашивает невысокая, коренастая Катарина. - Это русская степь, - широко улыбаясь, отвечает Якоб. - Это пустыня, Яша. Здесь даже воды нет! - Река есть, скоро к ней выйдем. «Молочная» называется. Вместо воды в ней молоко течет. - Сказку как будто рассказываешь, - недоверчиво улыбается Катарина на шутку мужа. - А ты представь, - Якоб разводит рукой, - вон там – бескрайние пшеничные поля, до самого горизонта, там – тучные пастбища с сытыми коровами, а здесь – яблоневый сад. - Какой сад? Откуда ему здесь взяться, на пустыре? Якоб обнимает женушку за плечо. - Мы с тобой посадим, Катя. Будет здесь райский сад. Катарина приникает к мужу. - У нас только четыре руки. Мать слабая, а отец, бедный, в дороге помер. Один ты у нас кормилец. Проснулся и заплакал ребенок на руках у Катарины. Якоб, ласково глядя на младенца, убежденно сказал: - Ничего, справимся. Детьми обрастем, как дерево листьями. Будут нам помощника. Смотри, как Ганс старается – о себе знать дает. - Кушать он хочет, проголодался… Катарина и Якоб направились в сторону повозки. Якоб откинул задний полог шатра, помог жене взобраться в повозку. Она села на край, свесив ноги с телеги, и дала ребенку грудь. Малютка жадно чмокал. Яков стоя любовался женой и сыном. - Матушка хотела, чтобы мы в Хортице остались, с кузенами Арндтами. Они там хорошо уже обжились, усадьбы свои имеют. Помогли бы нам, - продолжала разговор Катарина. - По Указу, кто селится на необжитых землях, освобождается от налогов на 30 лет, а в колониях возле Хортицы только на 5. А земля здесь, посмотри какая! Якоб нагнулся, прихватил рукой пригоршню липкой земли прямо из колеи, выбитой повозкой. Растер ее на своей широкой ладони, с наслаждением понюхал. - Оно, конечно, так…, - теперь Катарина любовалась мужем. Якоб бережно стряхнул землю с рук. - А ты где хотела осесть? Ребенок насытился и уснул. Катарина переложила его на другую руку. - Мне там хорошо, где ты, - просто ответила она. - Верная моя Катарина! Якоб подошел к жене, приник головой к ее плечу. Черты ее строго лица умягчились разлившимся блаженством. Острый холодный ветерок налетел из степи и уткнулся в задернутый полог повозки. Рассердившись, ветерок повертелся волчком и понесся в сторону догорающего костра. Дунул на угли, толкнул в спину бегущего за курицей двухлетнего малыша. - Петер! Петер! Куда побежал? Держи его, Сильвия! – кричала матушка Зуккау. Она сидела у костра и чистила песком медные котлы. Поодаль несколько женщин убирали с длинного деревянного стола, покрытого свежей скатертью, остатки ужина. Из стайки детей, играющих у костра, тотчас метнулась долговязая Сильвия и подхватила Петера на руки. - Неси его сюда! Сильвия принесла мальчика к бабушке. С ней подошли еще несколько ребятишек. - Добрая матушка Зуккау! - Матушка Зуккау! – наперебой просили они. – Расскажи нам сказку! - Страшную – «Фрау ТрУда»! - Нет, лучше «Рапунцель»! - «Девушка из Бракеля» расскажи, - попросила Сильвия, передавая матушке Зуккау ребенка. Матушка Зуккау, качая на коленях маленького Франца, сидела на лавке у стола. Дети расселись по обе стороны. Старшая из них, Сильвия, сидела рядом. - Пошла раз девушка из Бракеля, - начала сказку матушка Зуккау, - в капеллу пресвятой Анны, что под Гинненборгом, так как ей очень хотелось выйти поскорее замуж и она думала найти жениха в капелле, то она запела: Пособи, святая Анна, Выйти мне скорее замуж. Сильвия с восторгом стала ей подпевать. Жениха ты, видно, знаешь: Он живет у Зуттмердора, Он – блондин и парень добрый, Ты его, пожалуй, знаешь. Младшие дети сидели по лавкам, как куры на насесте, и, затаив дыхание, слушали их пение. Ветерок разносил звуки по широкой степи. ** Плановое заселение России немецкими крестьянами началось при Екатерине Второй (1762-1796), Павле Первом (1796-1801) и Александре Первом (1801-1825) и длилось вплоть до 1862 года. Колонистам предоставлялось право на общинно самоуправление. Они подчинялись непосредственно Престолу, а не внутреннему управлению Империи и могли в любое время покинуть Царскую империю. В отличие от местных крестьян колонисты не были крепостными, они были свободны. По данным переписи населения в 1914 году численность немецкой национальной группы достигла 1,7 миллионов. По вероисповеданию в 1914 году меннониты составляли 19,2% немецкого населения Причерноморья. ** -«Немцы в России и СНГ (1763-1993)» («Volk auf dem weg»), Совет по культуре российских немцев, Землячество российских немцев, Штутгарт, 1993 |