Возраст не щадит никого. Ничто. Правительство тоже безжалостно к народу, к старикам особенно. Анна Ивановна в это верила и жила этими истинами. Мирилась… Когда же её в пятый раз ограбили, а случилась эта неприятность прямо в семидесятилетие старушки, Анна Ивановна решила действовать. - Мне нечего терять, - говорила она, - всё этот чёртов наркоман перетаскал, внучек называется, скалку для теста и ту уволок, занавески, старые, ещё моей бабки, галоши… Ну а галоши на кой, кому нужны?.. Соседка баба Зина слушала подругу, молча кивала, соглашалась. - Деньги последние вытащил, пока спала. Матери с отцом не до него. Бросили на меня. Никому нынче ни до чего. Правительству не до нас, кого уж там, к участковому сколько ходила. «Пиши, бабка, заявление на внука, - говорит, - потом разбираться будем». - Вай, Ивановна, чего вспомнила, - встрепенулась вдруг баба Зина, - сон давеча видела какой, будто сижу, как сейчас с тобой, на лавке днем, солнышко припекает, и вдруг - что такое? Голос сверху. Зина, говорит голос, ты почто мой портрет на чердак забросила и не вспоминаешь уже. А ведь вернусь, и что делать тогда будешь? Я глаза поднимаю, матерь Божья! Сталин сквозь облака заглядывает и кулаком так грозит, я аж во сне перекрестилась. А он говорит: «Смотри, бабка, не ровен час возвращусь!» И кулаком так. Проснулась, деда распихала - и на чердак полезли. - Во-во, вот кто нам и нужен. Кто порядок-то в стране и в жизнях-то наших наведет. А то что ни день, то беда и горе. Слёзы уже все выплакали, кровью ревем, толку?.. - Дед мой то же говорит… Сталин бы твоего наркомана быстро куда надо отправил. Не спрашивал, хочет он лечиться или вещи за укол таскать, быстро бы, раз и нету… - Эх, - вздыхает Ивановна, - да где ему возвратиться. Не воскреснет же… - Но сон-то, как тебя вот видела, с четверга на пятницу, глядишь… - Не, Зин, - махнула костлявой рукой старушка, - на себя только и надо рассчитывать, на Бога надейся, как говорится… - Ой, а мы с дедом весь чердак перевернули, меня чуть инфаркт не хватил, дед так перенервничал, что весь день с горшка не сходил. Портрет, хорошо, нашли. Усищи там у него о-го-го, глаза горят, как живой… Я его вместо иконы повешу. - Да ну тебя, Зина, снам ещё верить. - Да какая разница, на кого молиться, Анна. - Ну, дело хозяйское. Я лучше собаку заведу, да пострашней. Старушки переглянулись. - Охотничью, что ль?.. Анна не ответила. - У Дуни вон сучка ощенилась, пушистые такие… - Да на кой мне пушистые, пудели у неё, а мне собака настоящая нужна, злющая, как… Сталин, во. - Так опасно, ты что, родненькая, такой и тебя того… - Чего того?.. - Съест. Упаси, Господь, - баба Зина перекрестилась, - сколько случаев было. - Вот такого и заведу. В нашей жизни не собак надо бояться. Человек быстрей загрызет. Друг дружке как животные стали. - Твоя правда, подруга, - бормочет Зина, - твоя правда. Как собаки грыземся. Ещё неизвестно, кто сейчас пес, а кто человек… Щенок у Анны Ивановны появился через неделю. Средних размеров голова, спина с горбинкой, сильная шея, толстые и крепкие лапы, купированные уши и хвост. Цвет - белый с коричневыми кляксами. Одна такая клякса была на правой стороне морды щенка, как бы разделяя череп пополам. Одного взгляда хватало, чтобы навсегда отбить желание ещё раз посмотреть на животное. Да и породы щенок был самой что ни на есть зверской – американский питбультерьер. Старушка не мучилась с выбором клички. Отдавая всю свою пенсию (плюс сбереженные под иконой Николая Угодника от внука Стаса пятьсот рублей), Анна Ивановна про себя повторяла кличку питомца: «Сталин, Сталин, Сталин…» Сталина внук Анны Ивановны увидел только спустя полтора месяца. Не увидел бы и сейчас, если бы незаметно подросший щенок не перегородил малолетнему наркоману дорогу в комнату хозяйки. - Ой, а кто это у нас тут такой, - промямлил «обдолбанный» юноша, - никак бабка сторожа завела, защитника? Щенок сел на пороге, не сводя глаз со Стаса. - Бабка! Сталин поднялся. - Ба! - кричал внук, - ты кого это притащила?! Свинушку эту! Это же бойцовская собака! Бабка, епть, он же нас с тобой сожрет! Ба-а-а!.. Анна Ивановна выглянула из-за открытой двери: - Что, не пускает? Правильно делает. - Ты чё, ба?! - Стас хотел шагнуть, щенок зарычал, и внук остался, где стоял, - он же бешеный, говорю тебе. Он нас всех почикает, ты чё, совсем сбрендила, телек не смотришь? - Так кто телевизор-то утащил?.. Юноша, худой, с бледно-желтым лицом и длинными засаленными волосами-паклями, промолчал. - То-то же. Теперь тебе не похозяйничать, а то нет, галоши и те упер. - Да, мне не хватало… - На укол не хватало, тьфу. - Ну, ба?.. - Что «ба»?.. - Ну, последний раз… - Нет. - Ну, полтинник хотя бы… - Сказала, нет, иди у дружков клянчь. Хватит, намучилась. - Ну… - внук сделал шаг вперед и тут же отдернул ногу. Он даже не понял, что произошло. Огненная боль в ноге разрасталась, а из разорванных на щиколотке брюк капала кровь. Капля за каплей… Выгуливала Анна Ивановна своего Сталина на школьном стадионе. Случайные свидетели этой картины оборачивались на такую неординарную пару, некоторые останавливались, чтобы проверить, не обманулись ли. Старушка и питбуль. Она отпускала его с поводка, бросала заранее приготовленную палку, он, весело подпрыгивая, бежал в высокой траве и всегда приносил «добычу» в больные артритом руки хозяйки. - Умница, Сталин, - хвалила Анна Ивановна и гладила пса. В ответ обрубок хвоста метался из стороны в сторону. - Спаситель мой. Он понимал всё. Облизывал ладони старушки, и собачье сердце было готово разорваться от наполнявшей его преданности. - Ой, большой-то какой стал, - баба Зина отодвинулась на другой конец скамейки, - растет не по дням. Чем ты его, Анна, кормишь?.. - Да всем помаленьку, - ответила старушка, усаживаясь, Сталин лег у ее ног. - Раньше деньги наркоман воровал, сейчас всё на этого тратишь. Услышав реплику в свой адрес, Сталин посмотрел на бабу Зину. Старушка выдохнула: - Понятливый-то какой, прям страх берет. - А мне на него не жалко денег, Зин. Дети меня забыли, внук - хорошо хоть Сталин его приструнил, так бы в могилу б меня Стасик мой свел. А сейчас и слово сказать боится. На днях под уколом пришел домой, так Сталин его в дверь не пустил. Не знаю, где уж ночевал… Я и забыла, что такое его эти ломки, буйства, клянченье денег. Что такое бояться, забыла, страх… Она погладила пса, Сталин, довольно хрюкая, уткнулся в длинную шерстяную юбку хозяйки. - Мы с дедом его портрет лаком давеча покрыли. Слышь, Ивановна? Опять я его во сне видала. Дед говорит – мож, это знак какой?.. Может, и впрямь из мертвых восстанет. Поглядит-поглядит, во что народ превратился, да и того… - У меня свой Сталин, - отвечает Анна Ивановна, почесывая любимца за ушком, - нам вдвоем хорошо. И пистолета не надо. - В сне-то в том, я тебе не говорила, он как будто на пьедестале таком стоит, а мы все внизу, и он, значит, говорит… - Ладно, Зина, - перебивает Анна Ивановна, - потом дорасскажешь, пойду я. Своего Сталина кормить пора, мы ведь с ним по времени кушаем. - Ага-ага, - кивает, опасливо поглядывая на животное, старуха, - только не забудь, на чём я остановилась, он ведь мне много чего во сне наговорил. Хорошо, что хоть мы его с дедом вместо иконки-то… Участковый Лёня остановил Анну Ивановну возле калитки. - Анна Ивановна, не страшно такую собачку дома держать? Сталин встал между хозяйкой и мужчиной. - На неё ведь разрешение наверняка должно быть? - Ты лучше о наркоманах поселковых так переживай, - не растерялась старушка, - а о собаке своей я сама позабочусь. - Говорят, ты её котятами кормишь?.. - Тьфу ты, леший, сдурел, что ли?.. - Так внучек твой рассказывает. Ещё говорит, что ты, баба Аня, тренируешь его на дворняжках, колотишь палкой, чтобы злее был и на людей бросался. Стаса вон покусал. Он мне раны на ноге показывал. - И поделом. - Так правда это?! - А как ты, Лёня, думаешь?.. - Его ведь тогда живодерам сдать надо. - Ты Стаса с его дружками живодерам лучше сдай, они точно мало кому нужны. - Я и не поверил, но говорят же, и слухи всякие… Эти питбули людей живьем сжирают. - Не волнуйся, участковый. Если нас никто не тронет на твоем участке… - Анна Ивановна не закончила, повернулась, пошла: - Пойдем кушать, Сталин, давно пора. Мужчина с папкой протоколов под мышкой потоптался с минуту, плюнул и медленно пошел в другую сторону. Сталин не отходил от старушки ни на шаг. Везде всегда вместе. Прежде чем зайти в магазин, на почту или в аптеку, Анна Ивановна надевала любимцу намордник, привязывала к изгороди, наказывала: - Сиди, мой хороший, и жди. Я скоро. И Сталин сидел и ждал, не обращая внимания на шарахавшихся от него людей. Люди трусливы по своей натуре. Все до единого. Кому-то удается побороть врожденную на уровне инстинкта трусость, кому-то… - Чертова старуха, сумасшедшая, нашла кого заводить, ещё привязала у магазина, чтоб этот зверюга всех здесь покусал, - это визжит толстая баба с болонкой на руках. Болонка по кличке Мусик звонко лает, словно стараясь перекричать хозяйку, - их стрелять надо, а она гуляет, самой жрать нечего, а она троглодита такого заводит. Страшилу. Посмотрите, он же на крысу похож! Страх, да и только! Скольких эти крысы перекусали, нам ещё не хватало!.. Мусик, улучив момент, вырывается из рук толстухи и с лаем бросается на Сталина. И… Немая сцена. Толстуха хватается за сердце, болонка хватается за намордник питбуля… Намордник сползает… - Му-с-и-и!.. Сталин резким движением морды сбрасывает с себя шавку. - Он убил её-о-о-о! Анна Ивановна появляется в дверях магазина, Сталин с честью выпрямляется перед хозяйкой. Виляет хвостом. Улыбается, как это могут делать только питбули. - Убейте эту собаку, - не унимается толстуха, - чтоб ты сдохла, старая. Если с моим Мусиком что-нибудь случится… Мусик тем временем, наделав под собой довольно большую лужу, терпеливо ждет, поджав хвост, когда же заткнется хозяйка и возьмет его на руки. - Умничка, Сталин, - говорит Анна Ивановна. Сталин её понимает. Баба Зина перестала видеть сны. Она сообщила эту новость Анне Ивановне по телефону: - Его, точнее, перестала видеть, - объясняла она, - уже неделю не вижу. Дед говорит, не к добру это. Видела, видела, и вдруг на тебе, перестал сниться. Может, начинается уже?.. А, Ивановна, ты как думаешь? - Поживем - увидим, что я ещё могу тебе, Зин, сказать?! - А ведь видела как живого. Усы такие, знаешь, и кулаком так… Может, правда, время пришло. Начинается… Анна Ивановна заболела. - Это старость, - говорила она Сталину, лежа под двумя одеялами. То бросало в жар, то пробивала морозная дрожь, - в старости чуть просквозило, считай, грипп или чего похуже. Ты не переживай, я быстро поправлюсь. Пёс слушает, поскуливает, аккуратно положив морду на грудь хозяйки. - Лечишь меня, мой хороший? - шепчет сквозь дрёму Анна Ивановна, - лечи, лечи… Они знали. Стас рассказал. Бабка болеет. Деньги прячет если не под скатертью на столе, то под иконой точно. Их было трое. Стас стоял на стреме. Пса решили забить молотками. На человека было по два молотка. Вошли в дверь без стука. У Стаса всегда был ключ. Первая дверь налево - комната старухи. Молотки наготове. Первым в комнату вошел долговязый наркоман по кличке Чёрт. Старушка спала. Сталин нет. Утро пахло кровью. Солнца за занавесками не было. Анна Ивановна проснулась, чувствовала она себя намного лучше. «Это мой Сталин постарался, подлечил». Откинула одеяло, второе и увидела в ногах испачканного в крови любимца. Сталин лежал на боку и тяжело с хрипотцой дышал. - Матерь Божья, что они с тобой… Старушка в халате опустилась перед псом на колени и подняла окровавленную голову. Сталин открыл глаз, вместо правого глаза на Анну Ивановну смотрела алая пустота. - Изверги. Рядом в луже крови лежал молоток. Чуть подальше ещё два молотка. А ещё дальше на пороге - наркоман по кличке Чёрт. Сталин лизнул старушку в щеку. - Ты не умрешь, нет, - она плакала, - ты не можешь… Пёс, заскулив, завилял купированным хвостом. Она взяла его на руки, поднялась. Положила на кровать. - Я не позволю им. Я вылечу тебя. Ты мой. Сейчас, мой хороший. Сейчас, - Анна Ивановна поспешно собиралась, совершенно не обращая внимания на непрошеного гостя. Оделась, завернула любимца в одеяло, перешагнула через Чёрта. В зале всё было перевернуто и в крови, у распахнутой двери на ступеньках чьё-то ухо и кругом следы крови. Много следов… Чёрт за спиной Анны Ивановны застонал. Старушка с раненым питбулем шла, перешагивая ухо, лужи крови, молотки… Она шла туда, где впервые увидела крохотного белого щенка с коричневыми кляксами, так ловко грызущего зеленое яблоко. - Там тебе помогут, там тебя спасут, - твердила она, сильнее прижимая горячее тело Сталина к себе. - Я знаю. Я верю. А когда ты поправишься, мы им всем ещё покажем. Ох, и покажем. Если государство, если это гребаное правительство, начальство, участковые не могут позаботиться о своем народе, о стариках, о нас, за нас будете бороться вы. Ты. Ты! - Говорила Анна Ивановна в полное кровавой жидкости ухо Сталина, и Сталин чувствовал, как с каждым словом любимой хозяйки в него вливаются новые силы. Он становится всё сильней и сильней. | 
Положение о Клубе
Сделать стартовой
