Умер пёс. После 13 лет совместной жизни рука не поднимается написать: «сдох». Не скажу, что я любил его – я его не принимал. По моим понятиям совместное проживание человека и животных несовместимо.

Коты и собаки могут бывать в доме, но жить должны на улице: в будках, пристройках и т. д. Не говоря уже о шерсти, которую мы выметали каждую субботу, в квартире ещё и пахло. У жены были проблемы с обонянием, поэтому этот аспект её волновал мало, но традицию своей мамы-собачницы она старалась соблюдать свято. Старалась потому, что я активно возражал и предыдущих котов-собак немилосердно выгонял из дома, а некоторых жена сама отдавала при рождении детей. Даже по её понятиям животным и младенцам лучше жить отдельно.

Наконец она улучила момент, когда я был в длительной экспедиции, и принесла домой «голубого терьера» со сложной родословной и именем «Shans of Glory». На радость дочери, которой было уже лет 15. Вернувшись из поездки, я, скрепя сердце, согласился на пса. Пёсика они называли «шансиком», я «шарфиком» или просто «псиной». Самое интересное, что название «псина» он воспринимал как собственное и весело на него отзывался. Причём я чётко понимал, что несмотря на все мои усилия, я волей-неволей привяжусь к нему и, когда он станет старый и больной, мне будет плохо. Это злило меня и иногда я срывал свою злость на бедном псе. Потом, правда, извинялся и гладил его, но полностью избавиться от приступов злости я так и не смог. Жена, к её чести, стоически несла заботы о собаке, выгуливала его два раза в день, утром и вечером, не призывая никого в помощь, в любую погоду. Как она признавалась своим подругам, дети выросли и ей некуда было девать оставшуюся неизрасходованной нежность. За что я постоянно её упрекал заявляя, что любить надо людей, а не животных…

Ещё одним камнем преткновения была его еда. В собачьем клубе, где она приобрела «Шансика», её уверили, что самой полноценной едой для собак есть сухой корм. Убедить её, что это не так, я не смог, поэтому изредка подкармливал его мясом. От этого пёс страдал желудком и жена после очередной прогулки выговаривала мне, что «он опять плохо какал». Я ругался про себя, но продолжал гнуть свою линию, хотя и носил мешки с собачьим сухим кормом весом в 10 кг. Неожиданно поддержку я получил от наших знакомых, которые на свою беду завели огромную овчарку, на питание которой тратили половину семейного бюджета. Зеля, так звали нашу знакомую, поговаривала: «мы любим мясо», имея в виду и собаку тоже, причём её в первую очередь.

Сын также как и я не воспринял пса, сказалось, видимо, моё отношение, ну а дочь и жена радовались во всю, пока у дочери не начались матримониальные заботы.

Но до этого они даже несколько раз водили его на выставки. Это была большая суета: пса непременно водили к парикмахеру. Я с удивлением узнал, что стрижка длится 4-5 часов и жена с гордостью сообщала, что все эти часы пёс стоял не шелохнувшись. Потом его несколько раз мыли, причём с собачьим шампунем, долго причёсывали и наконец везли на смотрины. Пёс занимал призовые места, где-то 2-3. Первое место, по признанию жены, слишком дорого стоило. Зато поступила от клуба собаководства заявка на «вязку». Псу подобрали невесту. За процессом следил специальный человек, иначе у собак могло ничего не получиться. На наш раз получилось и дама родила шестерых щенят. По клубным правилам нам полагался один щенок, но жена отказалась от него и взяла деньгами. Их как раз хватило на пару мешков корма. Я же считал, что во всяком случае, пёс как бы продлился во времени. Потом его перестали возить на выставки – слишком хлопотно и вообще, по словам жены, она его приобрела для себя, а не для шатания по смотринам.

Проведение совместного отпуска теперь у нас начиналось со слов: «куда девать собаку?». Сначала отдавали его бабушке, потом семье жены сына, иногда оставляли на даче, где за ним присматривали дети по очереди. Но каждый раз это была проблема.

Пёс на удивление был спокойным и добродушным. Он стоически переносил все лишения, периодически сваливавшиеся ему на голову, и только как-то сжимался, когда его отдавали на сторону. Похоже, ему здорово доставалось у родителей жены сына. Мы его брали оттуда какого-то забитого, робкого, грязного, со свалявшейся шерстью и неумытыми глазами. На него было больно смотреть. Наши «родственнички» клялись, что во все глаза смотрели за собакой, прогуливал его лично сам Владимир Николаевич (отец жены сына), который, по словам его жены, очень это дело любил, но мне с трудом в это верилось. Жена его тут же отстирывала, расчёсывала и… целовала. Мена это всегда коробило, и я не мог без содрогания наблюдать эту сцену. Я плевался и уходил в другую комнату.

Как бы то ни было, но пёс ничего рассказать не мог, ходил пришибленный и оттаивал где-то через неделю. Он очень любил почёсывание головы, особенно позади ушей. При этом он закатывал глаза, подвигался поближе, клал голову на колени и замирал. Единственно, что не постанывал и не пускал слюни. Иногда жена его баловала, покупая жесткие высушенные жилы, сложенные в виде собачьей косточки. Пёс самозабвенно её грыз и даже позволял себе рычать, если в этот момент кто-либо близко к нему подходил.

Несмотря на безумную любовь, жена категорически отказывалась, чтобы пёс спал возле неё, безжалостно выгоняла его на ночь из комнаты и закрывала дверь. Повздыхав, пресс отправлялся ко мне и укладывался, гремя костями, возле моего дивана, слава богу, в ногах. Он сопел, иногда храпел, взвизгивал и пукал. В эти моменты я его прогонял. Он покорно уходил, в середине ночи возвращался и, грюкая, укладывался спать опять.

Лет через 5-6 уже и я вечерами стал прогуливать пса с женой. Мы бродили возле дома, непременно раскланиваясь со встречными собачниками, иногда уходя подальше. Я всегда настораживался, встречая другую псину, особенно если она была больше размером «Шанса», жена определяла опасность по принципу «знакомая псина или нет», но несколько раз ошибалась: его кусали. Один раз жестоко и ей пришлось водить пса к ветеринару.

Потом пошли болячки. Как нам объясняли, все породистые животные страдают каким-либо свойственным только это породе заболеванием. Терьеры подвержены опухолям. Обнаружив такую, жена сначала следила за ней, а когда опухоль достигала приличной величины, водила опять же к ветеринару удалять. Слава богу, она все были доброкачественными. Один раз пришлось сходить и мне с дочерью. Взяли с собой уже ненужную детскую коляску, так как после наркоза пёс мог и не идти. После укола наркоза мы пошли с ним гулять, так как наркоз начинал действовать минут через 10-15, а когда нёс начал спотыкаться, поспешили обратно. Сообща втащили его на стол, как никак пёс весил 14 кг. Нас с дочкой выставили за дверь. Опухоль была на задней ноге и после удаления врач всплошную перевязала заднюю половину пса. На что я заметил:

- А как же он будет писать?

Врач ахнула и принялась перевязывать по-новой. На половине дороги пёс пришёл в себя и неуклюже, но выбрался из коляски.

На 10-11 году жизни болячек стало больше. Жена не успевала их удалять, а на 13 году врач сообщила, что опухоли переродились в злокачественные и удалять их уже нет смысла. Болячки стали кровоточить, и теперь основным занятием жены стало их перевязывание. Особенно её беспокоила большая опухоль на правой передней лапе. В конце-концов его стали прогуливать с повязкой, объясняя встречным знакомым, что вот, иол, пса покусали злые собаки.

Пёс потихоньку хирел, у него уже не хватало выдержки терпеть по 12 часов от прогулки до прогулки, и он начал ходить под себя в квартире. Это безумно злило жену и теперь уже мне приходилось защищать собаку от её гнева. Я понимал, что пёс не виноват, а до жены, скорее всего дошло, что сбывались мои пророчества относительно собачьей старости. Причем, собачья моча обладала очень резким запахом и мне пришлось согласиться не доводы жены держать пса ночью в прихожей, закрыв двери в комнаты. Каждое утро она вскакивала утром рано и убирала за псом. Он стал уже ходить в прихожей и по-большому. Жена всё это убирала маленькой тряпочкой, ежеминутно отжимая её в раковину и споласкивая. Моё предложение использовать швабру она категорически отвергла, сказав, что руками она лучше чувствует, где что не так. Но, видимо, силы её были на исходе, ибо уже по собственной инициативе она узнала службу усыпления животных и однажды обратилась ко мне:

- За 1.5 тысячи рублей служба усыпления собак приезжает, усыпляет собаку и увозит её. Но обязательно в присутствии хозяёв. Я не могу. Не согласишься ли ты побыть?

Я категорически отказался, заметив, что сколько собаке суждено жить, пусть столько и живёт. Но втайне подумал, что взявший на себя ответственность за «того, кого приручили», должен эту чашу выпить до конца.

Жена на удивление легко согласилась с моими доводами и повела Шанса на консультацию к той же ветеринару.

- Я доверяю только ей.

-Хорошо, - пожал плечами я.

Врач осмотрела собаку ещё раз, сказала, что оперировать нет смысла и что пёс протянет от силы полгода.

Несмотря ни на что, после утренней уборки жена всё-таки ходила с ним гулять, а вечером мы уже гуляли втроём. На удивление пёс активно бегал и даже приставал к «дамам». Всё-таки «основной инстинкт» - великая сила.

В заначке жена держала 1.5 тысячи рублей и каждое утро безропотно начинала в уборки прихожей. Ко своей грусти я заметил, что настеленный в прихожей крепкий ламинат начинал не выдерживать этой постоянной влаги и по краям потихоньку коробился. Я уже не расстраивал жену своим наблюдением и думал, как уберечь квартиру.

Пёс слабел. Уже сразу после прогулки он умудрялся ходить под себя едва войдя в квартиру. В такие моменты жена срывалась и начинала бить его. Я понимал её и пса, и защищал его от неё.

Приближалась весна и мы уже начали думать как вывезти пса на дачу и где он там будет жить. Я присмотрел на даче несколько деревяшек, из которых можно было ему сколотить будку, жена беседовала с дочерью, как везти его в машине. В общем, забот нам прибавилось.

Судьба распорядилась несколько иначе. Однажды я повёл его вечером гулять. Пёс уже ходил с трудом и по возвращении мне пришлось даже втаскивать его на ступеньки входной лестницы. Мы погуляли совсем недалеко от подъезда.

В прихожей стелить коврик было бессмысленно и пёс спал на полу. А в этот раз я всё-таки простелил коврик. Пёс постоял возле него, потом лёг. Часа в 4 ночи меня разбудил короткий взлай. Я понял, что пёс умер. Когда умирал мой отец, мы в доме все проснулись. И первое, что я почувствовал, было: «Умер отец». Именно почувствовал. Потом приходили соседи и близлежащих домов и говорили:

- У вас ночью умер отец.

А когда умер пёс – я понял. Я не почувствовал ничего. Возможно дело в разнице интеллекта.

Мысль пойти посмотреть на пса я тут же пресёк, ибо внушил себе, что первой это должна видеть жена. Так сказать, завершение её собачьей миссии. Что она и сделала, придя ко мне в 6 утра:

- Умер пёс.

- Я знаю.

- Давай, его похороним.

- Где?

- Не знаю.

Перед этим я ходил по окрестностям, высматривая, нет ли где какого-либо котлована. Никаких ям вблизи дома не наблюдалось.

Мы спеленали пса, связали его ноги:

- Он уже остыл, - заметила жена.

Сложили его в большую сумку, и я пошёл на выход.

Нести пришлось в двух руках - всё-таки он весил килограмм 10.

Выйдя на улицу я не нашёл ничего лучшего, чем забросить сумку с Шансом в большой металлический контейнер.

- «Мир праху твоему», - подумал я. – «Прости, что не предали тебя земле».

Эти строки я пишу месяца два после смерти пса. Как-то мысль о нём, бродившая во мне всё это время, напомнила о себе именно сейчас.

Может я был не всегда справедлив к нему. Зато сейчас печаль выходит наворачивающимися слезами при мысли о нём, и я как бы прошу у него прощения.