КАКОЙ НОВЫЙ ГОД БЕЗ ЁЛКИ?

 

Ванюша единственный сын у матери. Живут не бедно не богато, но дружно. Вот уже несколько лет, как Ванюша первый жених на всю округу…. Красавец парень, что и говорить, веселый да крепкий, как бычок-трехлеток. Матери помощник хороший.

С работой в этот день управился Ваня лишь к вечеру и тут вспомнил, что елку так и не срубил, не принес. Взял Ваня топор и пошел. По широкой дороге быстро обошел лесную полосу и оказался на опушке. Впереди поле бескрайнее, небо чистое, луна яркая, звезд – не пересчитать. Светло и сказочно. Пошел Ваня вдоль опушки. Идет и только головой качает: молодые елочки как сиротки, худые, бледные, жмутся друг к дружке. Дрожат. По мне, так и без елки не плохо, думает парень, а вот маманя… Порадовать хочется. Огляделся, и вот ведь диво – в самом центре поля, одна-одинешенька, серебрится красавица-елочка. Прикинул Ваня и так и эдак: сугробы глубокие, поле большое, мороз крепкий, но для мамани грех не расстараться, и Ванюша, утопая по пояс в снегу, двинулся к цели. Скоро не скоро, но шел и дошел.

Вблизи елка еще краше оказалась. «Ну что, дождалась, невестушка?» - спросил Ваня, отдышавшись. Елочка вздрогнула, осыпав бриллиантовой крошкой топор. «Красота!» - улыбнулся Ваня. Обошел вокруг, расчистил снег. Осторожно, чтобы не обломать веток, прихватил елку за верхушку, пригнул, оголив тонкий ствол, примеряясь, чиркнул лезвием топора. Елка дернулась. «Как живая», - пожалел Иван.

Полосонул топором. Кто-то вскрикнул громко, отчаянно. Иван и топор выронил. Огляделся, прислушался, тишина… легкая поземка пробежала по полю. Снова Иван ухватил елку за макушку, и снова ударил топором. Крик понесся над полем отчаянный, зовущий. Руки задрожали, но лезвие звенело, полосуя тонкий ствол. Изрезанный ствол не поддавался. «Ну давай, принцесса моя», - уговаривал Иван, дрожа от страха.

Сбросив варежки, он схватил топор обеими руками, упал на колени и рубанул из всех сил. Ствол хрустнул, елка повалилась, уколов лицо и осыпав руки холодными иглами. Вздох пронесся над полем. Разглядывая пушистую добычу, Иван постепенно приходил в себя. Славный подарок мамане будет! Ноги не слушались. Обняв зеленую красавицу, Ваня шептал: «А ты боялась. Да знаешь ли, какие украшения ждут тебя? Сверкать будешь, как принцесса на балу».

И тут он услышал музыку: тихую, печальную. Она звучала отовсюду. Снежное поле заволновалось. От леса потянулись бледные тени, они колыхались в такт музыки. Ближе, ближе… И скоро со всех сторон, поражая красотой, плыли снежные русалки. Они извивались, то поднимаясь над снежным покровом, то опускались, растворяясь в холодных искрах вот они окружили Ивана, хвостами вороша сугробы. Чешуя сияла, в бездонных глазах светились звезды. Музыка смолкла.

- Отдай сестричку, Иванушка….

- Отдай, принцессу-невестушку…

- Отдай сестренку…

- Сестренку…

- Принцессу…

Молили русалки, протягивая руки.

Иван попытался встать, но тут – о, ужас! У него на руках, завернутая в зеленое пушистое покрывало, лежала девушка. В больших синих глазах боль и страх. Слезы застыли на бледных щеках. Струясь по голым плечам, к земле стекал черный шелк волос. Красавица слабо улыбнулась, вздохнула, рука безжизненно упала в снег. В снег опустилось мертвое тело. С больших ладоней Ивана, звеня, посыпались иголки. Ледяные, алые.

Русалки подхватили красавицу и, передавая с рук на руки, поплыли к лесу. Плачь поднялся над полем. По небу понеслась черная туча и сходу ударила в лунный бубен. Раз, другой… посыпались звезды, поле заволновалось. Зашумели, поднимаясь, седые снежные волны. Сосны застонали под натиском ледяной бури. Холодные брызги сверкающей пены оседали на дрожащие лапы испуганного леса. Но все вдруг стихло. Лишь шелестели выброшенный на опушку медузы-кусты. Лес поседел…

В жуткой тишине Иван добрался до дороги и побежал, спотыкаясь и падая. В доме горел свет. Иван забежал во двор. Пес, не узнав хозяина, вцепился в рукав, но, получив оплеуху, отскочил и заскулил, тряся лохматой мордой. Иван упал на колени, подтянул дрожащую псину и, прижав к груди, завыл, роняя слезы:

- Маманю, маманю порадовать хотел…

-