В восемнадцать лет Алена оставалась таким же ребенком, как и в двенадцать. Во всяком случае, она по-прежнему верила в сказки. Она была мечтательницей, но стеснялась открыть свои мысли даже близким подругам – не хотелось, чтобы над ее красивыми мечтами надруга-лись непониманием и насмешкой. В классе седьмом у нее появилась подружка, с которой можно было говорить обо всем. Звали ее просто Зеля. Была она лягушкой обыкновенной, ярко-зеленого цвета, который и дал земноводному имя.

Появилась Зеля у Аленки случайно: соседские мальчишки пугали лягушкой девчонок во дворе, радуясь безумно звонкому визгу. Алена не испугалась. Взяла Зелю в руки и грозно сказала ребятам, что немедленно нужно вернуть ее домой, в родной пруд: «Зачем мучаете живое существо?! Ей страшно здесь, среди таких злых великанов, как вы». Мальчишки опешили от Аленки-ного решительного тона, а только один сказал: «Не-е, ей теперь прыгать не придется, не видишь, что ли: у нее лапы задние сломаны». Алена перепугалась, поднесла лягушку к лицу, заглянула в ее глаза, и показалось девочке, что глаза у той грустные-грустные. Мальчишки же рассмеялись: «Ты ее еще поцелуй! Вдруг это не лягушка, а принц заколдованный!». Кто-то толкнул Алену в спину. Девочка была готова расплакаться от обиды и убежала, чтобы не дать повода пацанам для еще больших насмешек над собой.

Дома Алена все же разревелась. Когда мама сквозь всхлипывания наконец разобрала, в чем дело, сразу же взяла инициативу в свои руки: лягушку поместили в неглубокую чашку с водой, а вскоре приехал и отец Алены, врач. Он осмотрел лягушку, наложил шины на задние лапки и рассказал Алене, как лучше утроить ей временный дом, чем можно кормить, и успокоил, пообещав, что она непременно поправиться, хотя, возможно, хромота и останется.

Зеля поправилась и уже следующим летом, когда Алена с семьей выехала на дачу, была выпущена у ручья, в котором голосили десятки лягушек, ошалевшие от ранней жары. Алена аккуратно выпустила Зелю на берегу, давая ей освоиться на новом мете. Лягушка сидела, не шеве-лясь, видимо, оглушенная обилием звуков, запахов и цветов. А может быть, вспомнила свой дом – болотце, речку, пруд… Алена не знала, где поймали ее мальчишки. Девочка сидела ря-дом, смотрела на Зелю: так хотелось увидеть, как лягушка совершит свой первый прыжок в родную стихию. Через полчаса колени Алены затекли, девочка плюхнулась на траву, а Зеля все еще не сдвинулась с места. Через час Алена несколько раз сменила позу, успела изучить все подробности прибрежных кустов зацветающей сирени и заросли камыша, сжевать с десяток тонких молоденьких травинок - лягушка сидела по-прежнему. Приходила Аленина мама, велела "не валяться на еще не успевшей прогреться земле", посоветовала оставить Зелю и предоставить ей свободу действия. «Свободу! Можно подумать я ее держу!» - возмутилась Алена. Просто хочется увидеть, как она прыгнет в воду, нырнет, а может, поплывет, ведь целый год ей приходилось довольствоваться небольшим аквариумом. Земноводное по-прежнему задумчиво сидело на месте. Подошедший отец предположил, что Зеля просто греется на солнышке – это обычное лягушачье времяпрепровождение.

- Лежат себе, подставив солнечным лучам блестящие спинки, а человек приблизится – тут же в воду!

- Вот именно! А Зеля – нет! Ты подошел, а она и не шевельнулась, - возразила Алена.

- Ну, может, она мои шаги знает и не боится. Сколько я мимо ее аквариума прошагал-то, - попробовал найти объяснение отец.- Или, может, она глуховата?

Шутка отца только огорчила и еще больше встревожила Алену:

- Если это так, что же тогда делать?

Мама позвала обедать.

- Как я могу уйти! Если она глухая, то не услышит подошедшего человека и не нырнет в воду. Что будет, если на нее кто-нибудь наступит?

- Дождь пойдет.

Алена в недоумении посмотрела сначала на отца, потом на безоблачное пронзительно-голубое июньское небо, снова на отца. Тот кивнул на Зелю, пояснил:

- Примета такая: если раздавить лягушку…

Заметив, что глаза дочери наполняются слезами, он поспешил ее успокоить:

- Не волнуйся, Аленка, здесь же кроме нас никто и не ходит. Идем.

Алена только упрямо замотала головой.

- Я не могу оставить беззащитную Зелю одну!

- Лягушки сами о себе могут позаботиться.

- Ну да, как она могла о себе позаботиться со сломанными лапками? Если бы не ты…

Подошла мама, ее слова об остывающем обеде подтолкнули отца поскорее закончить назре-вающий спор с дочерью:

- Бери свою Зелю, идем обедать.

Еще не раз Зелю высаживали на берег, причем в разных местах (вдруг первое было ей не по душе), и в солнечный денек, и пасмурным вечером. Лягушка никак не желала возвращаться в «природный дом». Она изредка перемещалась по земле, но недалеко. На голоса других лягушек Зеля почти не реагировала, хотя голос у питомицы Алены был и не плохой (девочка неоднократно слышала ее скромное пение). Несколько раз Зелю погружали в воды ручья, оставляли одну на час-два (как у Алены в это время стучало сердце!), но когда возвращались посмотреть, воспользовалась ли лягушка возможностью «улизнуть», обнаруживали Зелю на том же месте. Казалось, она не проявляла никакого интереса к природе, к родной стихии, а, напротив, радова-лась возвращению девочки, так, по крайней мере, казалось Аленке. Зеля даже прыгала в сторону девочки, а если та наклонялась и подставляла руки, то лягушка забиралась на девичьи ладошки. В общем, осталась Зеля у Алены жить дальше. Алена очень любила Зелю за ее понимание, за ее искренние глаза, которыми она смотрела на девочку, пока та делилась своими сокро-венными мыслями, сомнениями или надеждами. Бывало Алена вдохновенно рассказывает, а Зеля слушает внимательно и в знак согласия квакнет пару раз, отчего у Алены на душе становилось хорошо, тепло: вот Зеля не предаст, не осмеёт ее романтические устремления.

Больше трех лет прожила Зеля у Алены, но однажды, в очередной летний выезд семьи на дачу, она пропала. Алена уже и не думала, что лягушка может ее покинуть, хотя и выносила ее на берег ручья, то только по привычке, потому что не было необходимости прогуливать Зелю - отец Алены еще прошлым летом соорудил для любимицы семьи в саду небольшой прудик, и она там в свое удовольствие плавала весь прошлый дачный сезон. А тут в начале августа исчезла. Алена и оставила-то ее на несколько минут – ушла в дом за книгой стихов, которые хотела почитать Зеле, вернулась, да так и выронила книгу на траву…

Плакала Алена долго, уткнувшись в колени. Плакала, пока ее не окликнул мужской голос:

- Отчего, красавица, плачешь? От твоих горьких слез и ручей, наверное, соленым стал.

Алене почему-то захотелось поделиться с проявившим к ней сочувствие и ответила:

- Зеля пропала. Я ее тут на траву посадила, вернулась, а ее нет. Я в траве искала и на берегу у самой воды – нет нигде. Если только в воду прыгнула и уплыла? – Алена всхлипнула.

- Нет, просто твой лягух (это была лягушка мужского пола) наконец-то стал принцем, - серьезно сказал парень.

- Что? – Алена с удивлением посмотрела на незнакомца. Сквозь слезы, в которых играло солнце, он показался ей необыкновенно красивым.

- Ты же верила когда-то, что лягушка может прекратиться в принца, - продолжил незнакомец. – Одна обычная, но очень добрая девочка полюбила лягушонка, и ее любовь сняла заклятие, наложенное на принца…

Алена слушала его размеренный красивый голос и вспоминала, как всего три года назад появилась Зеля, как мальчишки смеялись над ней и кричали «Поцелуй своего принца!», как прозвали ее саму царевной-лягушкой…

Так Алена познакомилась с Иваном, обыкновенным пареньком, который, несмотря на свою заметную хромоту, во всем остальном был для Алены настоящим принцем…