Киёо, Масару,Кано, Ямагути, Кацуо, еще семь актеров, и сам Сейсё собрались в закрытой гостиной ресторана «Юкио М».

Сидели кругом, так, что каждый мог видеть глаза другого. Сейсё медлил. Он ещё раз оглядел свою труппу. Старец Массару, искусно играющий молодых девиц, пришел с выбеленным лицом, в черном женском парике, и голубом шелковом кимоно, пояс которого был расшит золотыми ветвями сакуры. Сегодня старик выглядел особенно юным и женственным.

Кано и Ямагути оделись в одинаковые строгие деловые костюмы черного цвета и сидели отрешенно, сохраняя внутреннее безмолвие. Так держаться люди, принявшие трудное решение и теперь не позволяющие не единому сомнению поколебать их равновесие. Герой - Кано, и злодей- Ямагути, яростные соперники на подмостках и в жизни, чья вражда держала добрую половину интриг в спектаклях и закулисных сплетнях, сегодня походили на братьев близнецов.

Только лирический- любовник – Киёо заметно нервничал, у него крутило в животе, видимо от страха начиналась медвежья болезнь, та, что мучает неопытных актеров перед выходом на сцену, заставляя поминутно бегать в уборную опорожнять кишечник.

Остальные семь, как сорок тысяч братьев, без ропота ждали слова Сейсё.

Взгляд Сейсё задержался на трех юношах, недавно принятых в труппу. Те сидели восторженные, со стеклянными взглядами фанатиков. От юнцов исходил жар желания, глупости и поэзии. «Гнать бы их от сюда в шею», - подумал Сейсё. Но потом заметил, что они так же как и все, как и он, аккуратно выложили на специально приготовленные подушечки, снятые с руки часы, документы и бумажники. Это тронуло Сейсё, он улыбнулся юношам.

В гостиной собралась почти вся труппа театра, хотя Сейсё предупредил каждого о праве отказаться от «ужина». « Тот, кто не придет в назначенный час в гостиную ресторана, тот выбрал заявление об увольнении по собственному желанию» - висело объявление на стенде с расписанием репетиций спектаклей.

И, действительно, один актер отсутствовал. Сейсё, неожиданно для себя ощутил неприятный осадок, особенно мутный, от того, что этот единственный был любимчик Харико, лучший актер трупы.

Пора начинать, - почувствовал Сейсё. Холодок от кондиционера коснулся его лба и Сайсё понял, что путь выбран верный.

Благодарю вас за преданность, – произнес он. Зашел официант, Сейсё кивнул ему, тот сразу же удалился. «Что я хотел сказать?- подумал Сейсё,- ах да, вот,- Театр не работа. Театр – дрессировщик страсти. Школа смиренья. Алтарь, храм, группа крови, лишить человека крови и сердце ослабеет, а потом и вовсе, остановится. Если говорить честно, то сама жизнь нам не нужна, нам нужно только одно - играть ее на сцене. В реальной жизни мы сдохнем».

Но вместо этого он отер руки влажной, еще горячей салфеткой. Собравшиеся последовали за ним.

- Еще раз благодарю, - сказал он и с каждым новым словом становилось легче, росла уверенность и гордость за свершаемое.

- пришёл приказ из министерства о прекращение финансирования, грант закончился, и от меня требуют сократить труппу больше чем на половину. Я не могу ни одному актеру предложить уйти, вы все кровь и плоть этих подмостков и кулис. Добровольно покинуть труппу вы тоже отказались, достаточно было просто не приходить сегодня сюда. Это и горько и отрадно. Пусть выбирает судьба. Я, как ваш лидер, как ваш брат, разделю горькую трапезу с моей труппой. Еще не поздно отказаться!- вдруг выкрикнул Сайсё, еще раз оглядев актеров. Никто не шелохнулся даже.

Что нам Гекуба, что мы Гекубе? – продолжил Сайсё, - я заказал особое блюдо, приготовленное из рыбы фугу. Вся премудрость в устройстве рыбы. Часть рыбы ядовита, а часть нет. Важно знать, что именно и насколько ядовито. Высший пилотаж для повара - всегда оставлять чуточку яда. При этом у съевшего рыбу ощущается легкое, как бы наркотическое опьянение. Смерть от большого количества яда Фугу – приятная смерть. У русских есть похожая забава, называется – русская рулетка. Игроки садятся в круг. Берется один пистолет, вынимаются все пули, кроме одной, затем барабан пистолета крутится, и игрок наугад нажимает курок. Ни одна Улитка, говорю я вам, никогда не доползет по склону до вершины Фудзиямы, если тот, кому суждено умереть от рака легких продырявит себе башку такой вот игрушкой.

Сайсё позвонил в колокольчик.

Занавеси раздвинулись и в залу стали заходить официанты с деревянными сетами. Каждому гостю поставили по дощечке с сушими из рыбы фугу, хреном васаби и маринованным имбирем. В плошечки разлили соевый соус и подали праздничные палочки с резьбой и инкрустациями. Все это происходило в торжественной тишине.

 

Наконец церемония окончилась, официанты удалились. Сайсё преисполнился значительностью момента и от воодушевления даже прослезился.

- Как сияющий диск солнца слепит зрачок, оставляя бельмо на долю минуты в глазу любопытного, так ваша верность убережет от страха сердца,- произнес он и первым вкусил яство.

В тот вечер труппа тетра сократилась ровно на половину, на должность нового главного режиссера министерство, выражая соболезнования из-за кончины гениальнейшего Сейсё, назначило молодого и перспективного, который одним махом уволил оставшихся и набрал новый штат.

Поговаривают, конечно, слухи все, но все же, некоторые люди клянутся, что своими глазами видели представления некоего театра, затерявшегося высоко -высоко в горах поднебесной, где кулисы белее снега с горних склонов, а стулья партера из чистого льда, сияющего на солнце всеми цветами радуги. А по зеркалам в холлах и фойе ползают улитки с самой вершины Фудзиямы.

А еще говорят, что когда актеры дают представление, то у зрителей во рту вкус родниковой воды, а сердца очищаются и излечиваются. Старец, похожий на Массару, и в самом деле превращается в юных дев, тем самым поборов время. А в зале во время спектаклей всегда сидит таинственный господин, вылитый гениальнейший Сейсё, и вторит за актерами каждое слово.