Постоял, покурил, плюнул вниз и пошел, по ступеням ботинками топая гулко. Было очень банально, но так хорошо – выйти в сумрачный свет переулка. Вышел, сел на бордюр и ещё покурил, встал, бычок затоптал, сунул руки в карманы и к стене прислонился, поскольку нет сил ни свои, ни чужие зализывать раны. А возможно и надо бы как захотел – прыгнуть с крыши и рухнуть в изломанной позе, и тогда ни забот, ни страданий, ни дел. Всех занятий – лежать до утра на морозе… Увезут санитары, слегка матерясь, бестолково собравшись недружной толпой. Дворник утром сметёт розоватую грязь и вздохнет, и помянет, и, перекрестясь, скажет: «Жить бы, да жить. Ведь такой молодой». |