Предисловие.

 

С годами я поняла, что великих надо перечитывать заново. Это точно так же, как смотришь на свою фотографию и видишь, что с возрастом появились новые черты, морщинки, появилась седина или не так блестят глаза…

В равной степени это произошло со мной в период, когда захотелось прочитать что-то для души: нежное, лиричное, волнующее. Это сейчас на столике всегда лежит томик стихотворений Алексея Константиновича Толстого, а когда-то я открывала его для себя, как Галактику. В школе программный материал не включал его произведений, поэтому они мне были не знакомы.

Предыстория такова…

 

Семья моего супруга (теперь бывшего) жила в 2 километрах от Красного Рога, являющегося имением писателя А.К.Толстого

Неоднократно побывав во время отпусков в музее Толстого, побродив по саду, подышав воздухом липовой аллеи, так любимой автором, я открыла для себя незаурядного человека, талантливого писателя, одинаково владеющего мастерством и прозаика, и поэта. Но самое главное, я была поражена удивительными перипетиями его судьбы, начиная от тайны рождения и до последних дней. Меня поразила любовь Алексея Константиновича к своей супруге Софье Андреевне Бахметевой. Об этом и мой рассказ. Даю только версии, подтверждённые документально…

 

Предки Толстого

 

Поэт А.К. Толстой – правнук Кириллы Разумовского, последнего гетмана Украины. Известно, что императрица Елизавета жаловала младшего брата своего тайного мужа (Алексея Разумовского) сверх всякой меры, даже сосватала ему свою богатую родственницу – Елизавету Нарышкину и была посаженой матерью на их свадьбе. В качестве подарка 22-летний граф Кирилл получил « Малыя России обеих сторон Днепра и Войска запорожского гетманом», город Батурин с уездом, город Почеп с уездом и другие «маетности», бывшие владения петровского любимца Меншикова.

 

Дед Толстого по матери – старший сын гетмана Алексей Кириллович, был в своё время женат на самой богатой невесте России Варваре Шереметевой, но не ужился с нею и расстался, хотя она родила ему четверых детей.

 

При нём неотлучно жила мещанка Мария Соболевская (бабушка Толстого по матери), которая родила ему десять детей – пять мальчиков и пять девочек. Незаконнорожденные дети числились в доме «воспитанниками». Граф был нелюдим, редко виделся с детьми, а с гувернанткой общался только письменно.

Мария Михайловна хлопотала о получении дворянского звания, не жалея денег на взятки чиновникам, которые придумали ей покойного мужа из знатной польской фамилии, Алексея Перовского, погибшего под Варшавой. Лет пять добивалась она внесения Перовских в дворянскую родословную книгу и получила выписку из неё и грамоту с приложением герба «рода Перовских». Однако, дворянское звание царь дал детям, а Мария Соболевская так и осталась мещанкой.

 

Все дети графа получили образование, а дочек выдали за видных людей. Он давал такое приданое, что сомнительное дворянство забывалось.

Анну Алексеевну, будущую мать писателя, выдали замуж за вдовца графа Константина Петровича Толстого, Государственного ассигнационного банка советника, отставного полковника.

 

В метрических книгах за № 178 Санктпетербургской Симеоновской церкви значится, что сын граф Алексей родился 24 августа 1817 года.

Вскоре между Анной Алексеевной и Константином Петровичем произошёл разрыв, и она, взяв шестинедельного сына, уехала в одно из своих имений. Близкие уверяли, что несходство характеров и блестящий ум молодой жены стали причиной этого разрыва.

После смерти последнего украинского гетмана дети унаследовали его бесчисленные имения. Алексею Перовскому, брату матери и воспитателю Толстого, достался Красный Рог, куда они все и переехали. Перовский ушёл в отставку, чтобы полностью посвятить себя литературным занятиям и воспитанию племянника. Отсюда и родилась легенда, что родным отцом А.К.Толстого был Алексей Перовский.

 

Тайна рождения поэта

 

«К числу таких легенд относится усердно повторяемый слух о романтическом происхождении поэта. В одной из своих статей В. В. Розанов, указывая на то, что А. К. Толстой нигде не упоминает даже имени своего «фамильного отца», а говорит в своем «длинном теплом, сыновнем рассказе» исключительно о матери и «дяде по матери»,— видит в этом одно из доказательств происхождения графа «от супружеских отношений брата и сестры».

Конечно, о таком происхождении Ал. К. Толстого писали и до Розанова. Одним из первых указал на Алексея Алексеевича Перовского, как на вероятного отца поэта, — Никитин («Русский вестник», 1894 г., февраль). Мнение последнего разделяется рядом ученых, в том числе и С. А. Венгеровым, напечатавшим в биографии поэта (издание Маркса), что мать последнего, красавица Анна Алексеевна Перовская, «вышла замуж за пожилого и весьма мало привлекательного вдовца, графа Константина Петровича Толстого» и далее, что «рождение Алексея Константиновича привело к домашней катастрофе и открытому разрыву». Устно передаваемая легенда идет еще дальше и повествует, что самый брак А. А. Перовской и К. П. Толстого имел фиктивный характер и заключен был для покрытия последствия неосторожной связи между Алексеем Алексеевичем Перовским и его сестрой Анной.

Посмотрим теперь, насколько все это вероятно. Благодаря изысканиям профессора Лилльского университета (Франция) г. А. Лиронделя, можно считать установленным день свадьбы родителей поэта. Государственного ассигнационного банка советник, отставной полковник гр. Константин Петрович Толстой был обвенчан с дворянкой девицей Анною Алексеевной Перовской 13 ноября 1816 г. в Симеоновской церкви г. С.-Петербурга. Поручителями — по жениху — был «отец его родной, генерал-майор и кавалер гр. Петр Толстой», по невесте — действительный тайный советник и кавалер гр. Алексей Кириллович Разумовский и уланского полка штабс-ротмистр и кавалер Алексей Перовский. Присутствие на свадьбе человека с такою безукоризненной репутацией, как гр. Петр Андреевич Толстой, устраняет всякое сомнение в том, чтобы брак этот мог носить поспешный характер или мог бросить хотя бы малейшую тень на достоинство его сына. Ранняя свадьба молодой шестнадцатилетней девушки объясняется господствовавшим в то время обычаем, а равно желанием А. К. Разумовского выдать свою побочную дочь за лицо титулованное и тем дать ей определенное положение в обществе.

 

Константину Петровичу Толстому было в то время 36 лет, так что его отнюдь нельзя было назвать пожилым. Семнадцатилетним юношей окончил он Шляхетский кадетский корпус, поступил во Фридрихсгамский полк, участвовал в шведской и французской кампаниях и получил несколько наград и отличий за выдающуюся храбрость. Рана в ногу помешала ему продолжать военную карьеру и заставила перейти на гражданскую службу. В полку гр. К. П. Толстой считался лучшим танцором, и имеется указание, что однажды на балу его избрала своим кавалером шведская королева... В детстве, как это часто случается у детей в Петербурге, у Константина Петровича была несколько велика голова, но ни в одном из источников не имеется указаний на непривлекательность наружности графа.

Что касается до нравственных его качеств, то большинство печатных источников указывает почти исключительно на положительные стороны его души. «Да, вполне прекраснейший был человек дядя мой Константин», заключает его характеристику М. О. Каменская (дочь известного скульптора гр. О. П. Толстого, брата Константина Петровича Толстого).

 

Алексей Толстой родился 24-го августа 1817 г., т.е. по истечении законного срока со дня свадьбы своих родителей. Мы не располагаем данными, чтобы утверждать, будто сам факт рождения поэта «привел к домашней катастрофе и открытому разрыву», как о том пишет в биографии Толстого С. А. Венгеров, тем более что, по словам последнего, симпатии даже самых близких графу Константину Толстому лиц были не на его стороне, чего, по всей вероятности, не было бы, если бы Анна Алексеевна изменяла своему мужу.

 

Причина семейного разрыва остается, таким образом, для нас неизвестной. По всей вероятности, она заключалась в полном несоответствии характеров не подходивших друг к другу супругов.

Сам: Алексей Толстой, по-видимому, долго не был посвящен в подробности семейной драмы. Драма эта от него так хорошо скрывалась, что все первые годы жизни своей он искренно считал и называл своим отцом Алексея Перовского. Последний не считал себя вправе огорчать маленького племянника, к которому сам сердечно привязался и, в свою очередь, называл его сыном. Это обстоятельство и подало, по всей вероятности, повод к той сплетне, которой поверило немало даже серьезных людей. Возможно, что в самой ранней переписке своей Алексей Перовский и его племянник называли друг друга «папочкой» и «сыном», хотя в письмах, нам известных, дядя называет будущего поэта Алешей, Алешенькой, Алиханчиком и другими ласкательными именами. Когда Алексей Толстой подрос, ему, очевидно, объяснено было, кто приходится ему отцом, ибо в дошедших до нас письмах он называет Перовского не отцом, а дядей. Всякий изучавший характер Толстого знает, какою благородною прямотою он обладал, как противна была ему всякая ложь и как, поэтому, невероятно, чтобы он мог в письмах к любимому и любящему его человеку употреблять фальшивое обращение.

В пользу того, что поэт искренно считал себя не Перовским, а Толстым, имеется много доказательств. Например, он всю жизнь свою носил на пальце перстень с резным изображением родового герба графов Толстых, чего ни за что не стал бы делать, если бы хоть сколько-нибудь сомневался в своем происхождении. По словам лица, его близко знавшего, поэт с жаром доказывал в одном споре талантливость, присущую фамилии Толстых. Он поддерживал отношения с дядей своим, известным скульптором О. П. Толстым, и позволял своей жене и ее племянницам ездить к самому К. П. Толстому.

В обстоятельства, вызвавшие разрыв его родителей, Толстой был посвящен одною из заинтересованных сторон, и, по-видимому, объяснения матери носили весьма пристрастный характер. Следствием таких объяснений было то, что поэт почти всю свою жизнь избегал встречаться с отцом. Они помирились уже перед самою смертью последнего.

 

Несмотря на то, что Алексей Толстой считал отца виновником семейного разрыва и не мог ему простить какого-то проступка перед графиней Анной Алексеевной, мы имеем, однако, сведения, что он оказывал гр. Константину Петровичу материальную поддержку. Отец поэта был человек слабохарактерный, мягкосердечный, религиозный и никому не отказывавший в денежной помощи. Поэтому он сам постоянно нуждался и не мог отказаться от той пенсии, которую ему назначил его богатый сын.

Портрета К. П. Толстого до нас, к сожалению, пока не дошло. Чертами лица своего поэт походил на родственников как той, так и другой стороны. Глаза, например, у него были голубые, как у Перовских, нос — как у Толстых. Характером своим он также напоминал во многом родственников своих со стороны отца. Артистические же наклонности и художественный вкус были присущи представителям обеих фамилий. Поэтический дар Алексей Константинович мог унаследовать от своего дяди гр. Петра Андреевича Толстого, который, по словам М. О. Каменской... отличаясь веселым нравом, не чужд был импровизаторских способностей и, даже готовясь покинуть этот мир, приветствовал шутливым экспромтом пришедших к нему проститься родственников...

Все эти данные заставляют думать, что легенда о романтическом происхождении поэта в лучшем случае представляет собою плод недоразумения...» - пишет Кондратьев А. А. в книге «Граф А. К. Толстой: Материалы для истории жизни и творчества. СПб., 1912»

 

О тайне рождения писал и П.Гнедич:

«От Гончарова же я слышал подтверждение того, о чем так горячо стали писать в последнее время в печати, — о происхождении графа Алексея Константиновича Толстого.

Не знаю, в каких отношениях был Гончаров с А. К., но то, что граф сделал для «Обрыва» перевод гейневской пьески, как бы указывает на их близость. Не знаю нарочно или нет, но перевод действительно сделан по-дилетантски, и его скорее можно приписать Райскому, чем Толстому. Но Гончаров вот в какой форме передавал при мне легенду о Перовском.

 

Перовский был уже немолодым важным сановником, когда получил сообщение о смертельной болезни своей матери, поехавшей лечиться в Италию со своей младшей дочерью. Приехав к матери, он уже не застал ее в живых и нашел у ее тела только свою сестру — семнадцатилетнюю красавицу, которой он никогда в жизни не видел, так как она была младшей из сестер и родилась на Украине, когда Перовский уже уехал оттуда.

Общее горе — потеря матери, ум Перовского, красота девушки, совместное путешествие в Петербург, родственная близость и в то же время новизна отношений — сделали то,

Граф Константин Толстой — из захудалых членов обширного рода Толстых — не отличался никакими талантами и служил в сенате как подчиненный Перовского. На нем остановил свое внимание Перовский как на человеке годном для его целей. Сестра после венчания с Толстым воротилась в дом брата.

Красавец Алеша в детстве не знал Толстого и дядю считал отцом. Отношения Перовского к императору Николаю сделали то, что Алеша рос вместе с будущим освободителем крестьян — так как был его однолеток. Для двух этих мальчиков и была написана очаровательная сказка «Черная курица», автор которой, Перовский, был скрыт под псевдонимом Погорельского.

Б. М. Маркевич, с которым мое знакомство было случайно и поверхностно, — уклонялся от прямого ответа на мой вопрос. Он был один из ближайших друзей Алексея Константиновича и, вероятно, был хорошо осведомлен о его детстве. Он только указывал, что А. К. был натура исключительная: при его красоте, уме и таланте, при большой физической силе, он умер сравнительно нестарым человеком и в страшных мучениях. Никакие впрыскивания морфия не помогли ему во время припадков, когда он на куски разламывал дубовые стулья в своем кабинете. Слияние родственной крови дает часто обостренность наследственных недугов.

Детей у него никогда не было».

В этой же книге автор вновь опровергает данную версию:

«Легенда о романтическом происхождении А. К. Толстого, переданная П. П. Гнедичу Гончаровым, представляет собой плод недоразумения. А. А. Кондратьев, подвергший ее подробному анализу, доказывает, что А. Толстой родился «по истечении законного срока со дня свадьбы своих родителей», что сам поэт считал себя не Перовским, а Толстым, что большинство печатных источников указывает на положительные стороны души его отца графа К. Толстого, исключающие возможность таких сделок, как фиктивный брак для покрытия последствий чужой неосторожной связи». А. Кондратьев. Граф А. К. Толстой. Материалы для истории жизни и творчества. СПб., 1912 г., стр. 4 – 7.

 

Итак, с рождением истина как будто установлена. Перейдём к не менее интересной теме, как любовь писателя к своей супруге.

 

Выстраданная любовь

 

В жизни колебаний не было: Толстой полюбил сразу и навечно, точнее говоря, на весь срок земной жизни, отмеренный ему судьбой. Но повенчались они лишь 12 лет спустя. Почему? Толстой обладал смелостью и огромной физической силой: заламывал на охоте медведя, перебрасывал двухпудовую гирю через флигель, гнул подковы. Но был абсолютно бессилен против собственной матери. Строптивая и Он — знатный вельможа, видный чиновник, церемониймейстер императорского двора, статный, красивый мужчина, к тому же богатый и талантливый, известный поэт и писатель. Она — рядовая дворянка из старинного, но обедневшего рода Бахметевых, жена ротмистра, не красавица, но блещущая умом женщина, знаток литературы и музыки. Некрасива (очень высокий лоб, тяжелый волевой подбородок), но в ней есть что-то притягательное, манящее.

Они встретились в январе 1851 года, ему было 33 года, ей чуть меньше. Уезжая с бал маскарада, Алексей Константинович повторял про себя пришедшие вдруг слова: "Средь шумного бала, случайно..." Так родилось гениальное стихотворение: "Люблю ли тебя — я не знаю, но кажется мне, что люблю!"

Черты лица Софьи Андреевны были несколько крупноваты, тяжеловаты – это видно на дагерротипах и особенно на живописном портрете, который всегда висел в имении А.К. Толстого Красный Рог. Зато глаза были прекрасны – живые, блестящие, умные. Так что маскарадная чёрная маска ("...и тайна твои покрывала черты"), в которой её впервые увидел Толстой, пришлась ей кстати. Обладала она и редкостно красивым ("как зов отдалённой свирели"), "проникающим в душу голосом ангела".

Любопытно, что на том же балу с Софьей Миллер познакомился и другой наш классик — Иван Сергеевич Тургенев, но не нашел в ней ничего примечательного ("Лицо чухонского солдата в юбке"). Что-то между Тургеневым и Софьей Андреевной было в самом начале их знакомства, хотя она и не нравилась ему как женщина.Но они долго переписывались, и Иван Сергеевич позже признавался: "Из числа счастливых случаев, которые я десятками выпускал из своих рук, особенно мне памятен тот, который свел меня с Вами и которым я так дурно воспользовался...Мы так странно сошлись и разошлись, что едва ли имели какое-нибудь понятие друг о друге..."

 

Когда мать узнала о появлении в жизни Алексея женщины, которой он безумно увлекся, она вознегодовала и сделала все, чтобы не допустить этого брака. Придумывала болезни, лечилась за границей и настаивала на том, чтобы сын был рядом. Но были препятствия и со стороны Софьи Андреевны. В ее памяти были живы трагические события, предшествовавшие первому замужеству…

 

Среди друзей ее любимого брата Юрия, гвардейского офицера, выделялись двое: конногвардеец Лев Миллер и прапорщик князь Григорий Вяземский. Он отдала предпочтение второму, тем более что он князь, а кому из тогдашних девушек не хотелось стать княгиней?

Вяземский не устоял перед хотя и некрасивой, но обаятельной Софьей и попросил ее руки. Она согласилась и с нетерпением стала ждать согласия родителей жениха. Хотя она и была дворянкой, но стояла на иерархической лестнице несколькими ступенями ниже, да и приданое за ней давали крохотное. Родители жениха встревожились и настоятельно посоветовали влюбленному сыну поостыть и не решать свою судьбу «слишком поспешно и неосмотрительно». Но мать Софьи не захотела смириться с потерей такой выгодной партии для дочери и бросилась уговаривать родителей жениха. Те заупрямились окончательно и быстро подыскали сыну невесту из своего круга.

Софья решает сыграть ва-банк. Она едет к матери Вяземского и бросается ей в ноги. Но та непреклонна. И тут появляется последний довод: Софья Бахметева беременна от князя Вяземского. Но и это ничего не изменило. Долгий скандал закончился трагедией. Юрий Бахметев, желая отомстить за поруганную честь сестры, вызвал князя на дуэль и был убит.

 

Чтобы избежать скандала, ребёнок был записан на другого брата Петра.

В отчаянии Софья выходит замуж за Льва Миллера. Но любви нет, и вскоре они расходятся, однако формально, не разводясь. Она стала часто появляться в свете, демонстрируя свои замечательные таланты. Исполняла Перголези, Баха, Глюка, Шопена. Пела. Голос у нее был чарующий.

Зимой 1851 года ей сделал предложение Алексей Константинович Толстой, но и в этом случае последовали возражения со стороны матери жениха. История повторялась! Тем не менее, их встречи не прекращались.

 

А Софья, не лишенная практицизма, тем временем заготавливала запасной вариант с писателем Дмитрием Григоровичем. Они даже вместе путешествовали по Европе.

 

«ДорОгой употреблялись страстно, до изнеможения…Она была необыкновенно страстная и всё просила нового»,- писал Григорович. Возможно, он и придумал, т.к. любил фантазировать.

 

В дневнике знавшего их Суворина есть запись: „Когда Григорович возвратился к Бахметьевым, то он застал госпожу Миллер лежащею, слабою. У ног ее сидел граф А. К. Толстой, страстно в нее влюбленный..." „Я не хотел мешать, — рассказывал Григорович, — и мы расстались".

 

Кстати, она могла уехать с бала с каким-нибудь офицером.

 

Возможно, повышенный эротизм, сексуальность и свобода нравов Софьи, в сочетании с умом и талантом певицы, и завлекли поэта в сладостные сети.

 

Софья Андреевна исповедовалась Толстому в ошибках молодости, рассказала всё о своей жизни, но искренние ли были её слова, никто не знает. Зато он был мучительно счастлив.И после первого разговора тет-а-тет, сразу же пишет:

 

«Дороги мне твои слёзы и дорого каждое слово!

Бедное вижу в тебе я дитя, без отца, без опоры;

Рано познала ты горе, обман и людское злословье,

Рано под тяжестью бед твои преломилися силы!»

 

Они встречались тайно, лишь во время Крымской войны, когда он заболеет тифом, Софья, не таясь, приезжает выхаживать его. За это Алексей Константинович до конца дней будет ей благодарен.

 

Выздоровление еще более укрепило любовь Толстого, а смерть матери устранила главное препятствие к их союзу. Это был почти идеальный брак. Алексей Константинович нашел в Софье Андреевне новую "мамочку", к тому же энциклопедически образованную. Она знала более десяти иностранных языков, легко цитировала Гете, Шекспира. У нее был отменный литературный вкус, которому полностью доверял Толстой. Она много читала и ложилась спать только под утро. Они встречались за чаем во втором часу дня, и он обычно говорил: "Ну, Софочка, слушай и критикуй" и читал ей вслух, написанное за ночь.

 

Вскоре после знакомства Алексей Константинович Толстой писал Софье Андреевне: „Я еще ничего не сделал — меня никогда не поддерживали и всегда обескураживали, я очень ленив, это правда, но я чувствую, что я мог бы сделать что-то хорошее — лишь бы мне быть уверенным, что я найду артистическое эхо, — и теперь я его нашел... это ты".

 

Анна Алексеевна сделала всё, чтобы скомпрометировать подругу сына и отвлечь Алексея от связи, длившейся уже много лет. Сын не решился идти против воли матери и лишь после её внезапной смерти, Софья Андреевна привезла осиротевших семерых детей брата в имение Толстого.

Но любил поэт больше всех племянника жены, Андрейку (так ласково называл он мальчика).

Тогда же в доме А.К.Толстого появилась любимая «племянница» Софьи Андреевны и приёмная дочь Алексея Константиновича, тоже Софья. А кроме появилось бесчисленное количество нянек, гувернанток, поваров, прислуги.

Софье Андреевне не довелось иметь детей. Возможно, поэтому она питала особую любовь к детям чужим. Всегда была окружена детишками своих многочисленных родственников, а в деревне Погорельцы недалеко от имения Красный Рог (на Брянщине) она открыла школу для крестьянских девочек, где их обучали грамоте и рукоделию.

 

После долгожданного развода любящие обвенчались в Дрездене в 1863 году, и Софья Андреевна Миллер стала графиней Софьей Андреевной Толстой. Под этим именем она вошла в историю литературного ХIХ века, хотя надо заметить, что её в дальнейшем будет всегда отодвигать в тень полное совпадение имен с младшей Софьей Андреевной, знаменитой супругой Л.Н. Толстого и хозяйкой Ясной Поляны.

Софья пишет матери в Смальково, Пензенской губернии: «…Невозможно, мама, рассказать Вам, какой это друг для меня, и за шесть лет, которые я его знаю, мне кажется, что его привязанность делается всё сильней».

 

Почувствовав себя полноправной хозяйкой, она вызвала к себе брата Николая, назначив его главным управляющим, родственниц из Смалькова.

Толстой был удивлён, как бесцеремонно ведут себя родственники жены, попытался призвать к порядку, но тут показала свой крутой нрав Софья Андреевна, и Толстой понял, что с ней лучше не связываться. Он пообещал заниматься только поэзией.

И если поначалу жизнь молодожёнов складывалась гармонично, то со временем он всё чаще раздражал жену. Теперь она звала его только по фамилии: «Какие глупости ты говоришь, Толстой!»

 

Софья Андреевна имела обыкновение разбирать произведения тоном, не терпящим возражения, считала себя истиной в последней инстанции, не снисходя до подробного анализа. Это задевало авторское самолюбие писателя, но он шуткой разряжал обстановку и уходил от споров.

Она даже не скрывала, что ставит Тургенева намного выше его.

 

Алексей Константинович стал часто болеть и выезжал на лечение за границу. Оттуда он присылал ей удивительно тёплые, полные любви письма:

 

«Дрезден, 10 июля 1870 г.

Вот я здесь опять, и мне тяжело на сердце, когда вижу опять эти улицы, эту гостиницу и эту комнату без тебя. Я только что приехал в З 1/4 ч. утра, и не могу лечь, не сказав тебе то, что говорю тебе уже 20 лет, - что я не могу жить без тебя, что ты мое единственное сокровище на земле, и я плачу над этим письмом, как плакал 20 лет тому назад. Кровь застывает в сердце при одной мысли, что я могу тебя потерять, и я себе говорю: как ужасно глупо расставаться! Думая о тебе, я в твоем образе не вижу ни одной тени, ни одной, все - лишь свет и счастье...»

 

И следующее:

«Дрезден, 25 июля 1871 г.

...Мне очень грустно и очень скучно, и глуп я был, что думал, что будет здесь приятно.

Если б у меня был Бог знает какой успех литературный, если б мне где-нибудь на площади поставили статую, все это не стоило бы четверти часа - быть с тобой, и держать твою руку, и видеть твое милое, доброе лицо! Что бы со мной было, если б ты умерла? А все-таки пусть лучше я после тебя умру, потому что я не хочу, чтоб тебе было тяжело после меня...

И тяжело слушать музыку без тебя; я будто через нее сближаюсь с тобой!»

 

Последние дни

 

Сентябрь 1875 года полыхал всеми красками осени. Золотистые листья берёз оттеняли багровость дубов. Липовая аллея, по которой супруги любили гулять, отливала пурпуром и ещё больше манила таинственным шепотом листвы. Но буйство красок уже не радовали Толстого. В последние дни он был настолько слаб, что попросил открыть балкон и изредка подходил к двери. В комнатах стояли кадки с водой, в которых были свежесрубленные молодые сосенки. Дозы морфия, назначенные ещё в Карлсбаде, результата почти не давали. Николай Жемчужников, гостивший у брата, видел изнурённый вид Алексея и просил его прекратить работу хотя бы на время.

Толстой, бодрясь, отвечал, что благодаря морфию он чувствует себя нормально. После изобретения англичанином Вудом подкожного впрыскивания морфий стали усиленно применять в терапии. Но вскоре врачи осознали страшные последствия употребления наркотика. За временным облегчением наступали ещё более жестокие мучения, дозы всё увеличивались.

 

Ещё несколько лет назад Фет, гостивший в имении Толстого, был удивлён переменам в друге. Лицо Алексея Константиновича было багровым от прилива крови к голове. Спасаясь от головной боли, он старался побольше гулять, но это мало помогало. Тогда и пришлось обратиться к немецкому доктору Зегену, который приписал ему морфий.

 

Двоюродная сестра писателя Елизавета Матвеева вспоминала, что лицо Алексея Константиновича было постоянно багровым, пронизанным синими жилами. На него было мучительно смотреть, но как только боль утихала, он снова шутил и смеялся.

Матвеева очень ревниво относилась к Софье Андреевне, подозревая её в неискренности. По её воспоминаниям, "Софья была "хороший критик, и чутко подмечала всё, что касается изящества формы, но она мертвящим дыханием сомнения и неверия глушила порывы души мужа...крылья ему обрезала". И здесь же: "...Толстого она покорила себе всецело и крепко держала его всю жизнь...Один наш общий знакомый так выразился о ней: "Она заставляет себя обожать, но сама не обожает, её сердце остаётся холодным и неспособным к любви, но она прекрасно играет свою роль".

Матвеевой был странен девиз, который заставлял Толстого страдать во время болезни: « Я ищу, но всё подвергаю сомнению».

Но кто может судить любовь? Толстой боготворил жену.

 

24 сентября 1875 года друг Толстого Маркевич писал А.Н.Аксакову из Красного Рога: « Но если бы Вы видели, в каком состоянии мой бедный Толстой, Вы бы поняли то чувство, которое удерживает меня здесь… Человек живёт только с помощью морфия, и морфий в то же время подтачивает ему жизнь - вот тот заколдованный круг, из которого он уже выйти не может. Я присутствовал при отравлении его морфием, от которого он едва спасся, и теперь опять начинается это отравление, потому что иначе он бы был задушен астмой».

28 сентября в половине девятого вечера Софья Андреевна, войдя в кабинет, нашла его лежащим в кресле. Она думала, что муж заснул, но все попытки разбудить оказались тщетными.

 

Алексей Константинович наказывал, чтобы его похоронили в дубовом гробу, но когда из Брянска привезли заказанный, оказалось, что он мал для богатырского тела. Сколотили сосновый, и похоронили на сельском кладбище возле Успенской церкви, которая сохранилась до сих пор. Впоследствии прибыл из Парижа металлический саркофаг, в который поместили сосновый гроб. Когда умерла через 20 лет в Португалии, под присмотром любимой племянницы (или всё-таки дочери?) Софья Андреевна, её тело положили рядом с мужем.

 

Примечание.

 

Во время Великой Отечественной войны Красный Рог был оккупирован фашистами. Они открывали склеп, в котором покоятся Толстой с супругой, но не осквернили его, а, полюбопытствовав, снова закрыли. Факт, конечно, удивительный.

 

Судьба литературного наследия

 

Выйдя замуж за писателя, Софья Андреевна окружила себя многочисленной роднёй, оттеснила родственников мужа, прежде всего братьев Жемчужниковых. Бахметевы вели себя бесцеремонно и правили разорительно. Толстой возмущался ими, но, не желая обострять отношения с женой, терпел их. В конце своей жизни, спасая себя от разорения, всё же отстранил их от управления поместьями. За два года до смерти написал завещание, которым передал жене свои имения и всю собственность, но при этом указал, что после её смерти всё движимое имущество должно перейти во владение его двоюродному брату Н.М.Жемчужникову. Таким образом, родственники жены не должны были стать и не стали владельцами толстовских имений.

 

Софья Андреевна, узнав о содержании завещания, приняла свои меры, а именно: уехав из Красного Рога, решила больше туда никогда не возвращаться. Там, где она прожила полтора десятка лет в роскоши и удовольствиях, стали с её разрешения вырубать леса, составляющие лесопарковую зону Красного Рога. Все ценности стали растекаться и рассеиваться. Жемчужников после её смерти писал, что «охранять нечего, когда всё разграблено».

 

Своё же литературное наследие Толстой без всяких оговорок завещал Софье Андреевне. Как известно, она имела феноменальную память, владела четырнадцатью языками, обладала энциклопедическими знаниями и литературным вкусом, блистала мастерским переводом, но…

Она не написала ни единой строчки о муже, не говоря уже о воспоминаниях или специальных статьях. Соблюдая внешнюю благопристойность, окружила тайной и молчанием жизнь свою и поэта. Способствовала созданию впечатления, что их брак был гармоничным, а любовь поэта к ней возвышенной и безмерной. И лирические стихи поэта стали истолковываться как гимн ей, желанной и любимой Софье Андреевне. Она не сохранила ни одного черновика или дневника поэта. Вместе с «дочерью – племянницей» маникюрными ножницами они вырезали из писем то, что не нравилось. По воспоминаниям очевидцев, она сжигала пачками письма, отбирала для публикации совсем немногое, предварительно сократив до минимума.

 

Исходя из личного отношения к адресатам, делала выбор тенденциозно и небрежно. Первое место по количеству оставленных писем среди адресатов занимает она сама. Ничего не оставила из переписки Толстого с матерью и дядей А.А.Перовским, который называл Алексея Константиновича сыном, а тот его отцом. Думаю, эти письма пролили бы свет на происхождение писателя. Почти всё, что не увидело свет при нём, утрачено, или уничтожено. Остались только две записных книжки, одна тетрадь и несколько отдельных листов. Такова месть обиженной женщины.

Все свои действия Софья Андреевна оправдывала якобы завещанием Толстого не печатать того, что имеет «исключительно личный характер».

 

Я специально не касалась в статье творчества А.К.Толстого, а попыталась показать жизнь писателя, как её видели современники. И сделала для себя вывод, что он любил искренне и сердечно, отдавая душевное тепло, средства, любовь, женщине, которая, увы, не сделала его счастливым до конца. А она позволяла себя любить...

 

P.S.Благодарю всех авторов, материалы которых я использовала из открытых источников.