"Динамо" на своем поле.

 

1

 

Степа Кудахтин, если говорить высоким слогом, подвизался оператором насосной станции на заводе железобетонных изделий, иначе - ЖБИ. Работал он, как говорится - "через два дня - на третий". В его обязанность входило строгое выполнение указаний диспетчера, то есть моментальное и пошаговое… Впрочем, это не имеет значения, важно, где он в настоящий момент, и чем конкретно занят.

Сейчас он убивал время лёжа, тоскливо посматривая в окно, за которым набирала силу осень. Ему только и оставалось смотреть, как листья с деревьев опадают. Чтобы увидеть прохожих, а его привлекали большей частью молодые женщины, он должен сползти с протертой оттоманки, и к окну держать направление. На такое он решался лишь по великой нужде, для малой был приспособлен пластиковый горшок для цветов. С пробкой из-под шампанского на днище.

" Листья желтые над городом кружатся...". Желтые... над городом... Сосчитал тридцать цветных "парапланчиков", можно семечками заняться или прошлогодний "Спид – инфо" в который раз перечитать. А там вздремнуть или очередной сериал по "ящику" высмотреть.

Ну, и попал он в переплет, врагу не пожелаешь! Сплошная полоса невезения у него последние два месяца, и напоследок - инсульт ноги. Правой, если кому интересно. Начиная от седалища, конечность на иголку не отзывалась - будто не его вовсе.

То ли это на нервной почве последних событий, то ли вообще время старческих болячек подошло... С мотоциклом тоже история непростая, хорошо на "уголовку" не потянуло - замяли.

Степан сжался в комок плоти и нервов, на глаза сами собой навернулись слезы, он всхлипывая отвернулся к стене. Одно светлое пятно во всей этой истории и осталось – Лизка, Елизавета Норкина. "Ах, какая женщина, мне б такую!", думал с тоской и надрывом больной. На край света побежал бы, собачкой на поводке ходил, только бы услышать ее голосок малороссийский - "ты мне Степушка вовсе даже приятен".

Он имел счастье жить с Лизаветой на одной площадке. Их дом был довоенной постройки, с высокими лепными потолками, его для академиков тогда строили. Кудахтин одну комнату от отца-чиновника унаследовал, соседка купила - три.

Кем работала Норкина, для соседей оставалось тайной. Въехала она в свои апартаменты несколько лет назад, тут же обставив комнаты импортной мебелью. Смотрелась женщина на сорок-сорок два, не замужем, без детей, в квартире появлялась от случая к случаю. Понятное дело…

Временами, на лестничной площадке возникал шум. Припав к глазку, Степан видел молодых и красивых дам, хорошо одетых мужчин, у Лизки намечалось очередное "пати". Расходились гости далеко за полночь, о том, что происходило за стальной, под "дерево" дверью, можно только догадываться.

Кудахтин продлевал моменты редких встреч с Лизаветой как мог. То у лифта якобы замешкается, пропуская ее вперед, то с умыслом не ту кнопку на панели нажмет.

Изредка, женщина стучала к Степану с просьбой: то музыкальный центр с улицы принести, то сплит – систему поднять, то грузчикам подсобить с посудомойкой… Степан шел на эти акции охотно, с "искоркой", желая угодить своей "душке". В награду он получал из ухоженных, благоухающих чем-то неземным рук, стопку коньяка или абсента. И впридачу - ласковый взгляд колдовских зеленых глаз. О большем и мечтать нечего.

Вот и тогда, в ту недобрую пятницу…

 

2

 

Сидел Степа у своего постылого "ящика" прикидывая, что смотреть в этот раз: то ли на "Покровских воротах" сосредоточиться, то ли на "Белом солнце пустыни"? Вдруг, раздался звонок в дверь. Кого там нелегкая… Он глянул в глазок, и обомлел – Лиза собственной персоной! Его первым желанием было распахнуть дверь настежь, но вовремя сообразил, его затрапезный вид смутит соседку.

- Чем могу быть полезен? – подал он вибрирующий от волнения голос в щель двери. – Ваши проблемы - наши проблемы! - добавил на всякий случай.

Даже в этом, неудобном для анализа ракурсе, Лиза смотрелась шикарно: легкая паутинка шифоновой блузки с цветными японскими иероглифами, сексапильно оттопыривалась, условно скрывая от неравнодушного взгляда таинственные выпуклости. Разумеется, ни о каком лифчике здесь не могло быть и речи - дома девушка... Ниже пояса ее окутывало нечто розовое, похожее на кимоно. "Парео, – пояснила позже Лиза, - модный атрибут молодых и стройных женщин". Высвободив при этом из складок материи свою бархатную ножку, удостоверяя сказанное. Но все это было потом.

- У меня к вам Степа, конфиденция? – сказала так проникновенно и зазывно, можно подумать, что речь идет об интиме. – Вижу, вы не одеты, - стыдливо потупилась. Можете зайти ко мне через полчаса? – склонив свою шелковистую головку, вопросительно и улыбчиво смотрела на хозяина.

Степана охватило жаром подросткового вожделения, некоторое время он приходил в себя. Через двадцать минут в дверь соседки стучал уже другой человек. Пахнущий недорогим "МЭНом", в мелкую, ширпотребовскую клетку костюме, при ярком галстуке, Степан старался соответствовать джентльменской линии поведения. Лизавета была уже слегка "под шафе", что вселило в гостя сладкие предвкушения. Хозяйка гостя в том не разубеждала.

Сели за журнальный столик. Лиза, торопя события, налила Степану почти полный фужер "хеннесси". Оглушенный такой дозой гость, после этого был готов на все. Изысканные дары моря должны были поставить в их сговоре окончательную точку.

- Мне на дачу доски привезли, - делилась хозяйка с Кудахтиным своими горестями. - Четыре куба лиственницы. Гостевой домик думаю соорудить. С банькой, бассейном. Лес привезли на прицепе, разгружать в тот момент было некому - оставили под открытым небом. Четвертый день пошел, шофер торопит, ему прицеп нужен, и меня это заботит - под навес бы их. Как у вас со временем? – сосредоточенно шлифовала ногти.

Не обращая внимания: ее нога оголилась непозволительно высоко. А может и обращала…

- Я в долгу не останусь, - добавила, не поднимая глаз.

У Степы разыгралось воображение.

- Нет вопросов Лиза! - чеканил он по-военному. – Дайте срок! Назовите время!

- Вы на рейсовом автобусе доберетесь? – уточняла Норкина. – Или у вас есть другие варианты? Хотелось бы начать разгрузку с первыми петухами.

- А то! – поклонник впал в амбицию. – Варианты... Конечно есть! Можно к вам и на "Харлее – Дэвидсоне" подкатить, - не удержался от хвастовства.

В гараже его брата стоял японский мотоцикл. Перед тем, как уехать в Канаду, Сергей переписал технику на имя Степана. Тот же так и не получил права на вождение, не было в том нужды. Впрочем, если бы и была, то еще неизвестно - сдал бы он экзамен, не сдал…

Был у Степы еще велосипед "Урал". Пятьдесят седьмого года выпуска. Он на нем ездил редко, не потому, что не хотел – некуда.

Лизавета, окутав сомлевшего Кудахтина сказочным обаянием, у нее это выходило играючи, тем не менее, избавилась от навязчивого поклонника через двадцать минут. Вручив ему, как утешительный приз начатый коньяк. Напоследок, мило сравнив его внешность с внешностью позднего киноактера Евгения Леонова. От этого сравнения гость был явно не в восторге. Вот если бы она увидела в нем черты Брюса Уиллиса или Кевина Костнера... На худой конец - Пореченкова или Дюжева... Ничего в том удивительного, эта ассоциация пришла к ней от его непрезентабельных девяносто шести килограммов и ста семидесяти сантиметров. Степа отдавал себе отчет: " с его суконным рылом соваться в калашный ряд" - моветон. Тем не менее, попытка - не пытка...

Он ушел от соседки несолоно хлебавши, так и не испив чаши ожидаемых любовных услад.

 

3

 

Из дома он выехал рано утром, собираясь одолеть двадцать шесть километров за два часа. Знаковой точкой его маршрута стал седьмой километр: в этом месте шел крутой спуск, с резким поворотом влево. Истинное проклятие для водителей!

Преодолев затяжной подъем, Кудахтин расслабился, и перестал смотреть под колеса. Он не успел ничего сообразить, но кожей почувствовал беду: велосипед содрогнулся, словно пересек тропу из щебня. Оглянувшись, Степан увидел на дороге россыпь разбитых бутылок.

Какая тварь…

Велосипед повело в стороны, ехать дальше не имело смысла - покрышки были изрезаны во многих местах и ремонту уже не подлежали. О том, чтобы идти пешком до лизкиной дачи не могло быть и речи. Степан впал в меланхолию. Повернув назад, матерясь на весь белый свет, он повел свой никчемный "Урал" домой. Что бы ему взять с собой мобильник…

Машин-попуток в это субботнее утро шло мало, люди в основном ехали на дачи. Брел Кудахтин по обочине горюя, живо представляя себе реакцию Норкиной на его "блистающее отсутствие". Какими словами она будет поминать незадачливого поклонника и работника в одном лице, можно только догадываться. Степан не находил себе места от огорчения, все могло сложиться иначе, не случись этого дорожного казуса.

Шел Степа по обочине, положив руку на руль, грустно посматривая по сторонам. И не радовал его ни березняк с проплешинами полян, ни солнечная безветренная погода. Деревья у дороги подросли, последний раз он был в этих местах два года назад, когда провожали на пенсию его приятеля Семеновича. Где-то здесь в чаще они тогда устроили мальчишник.

Он замедлил шаг, дорогу пересекал косой след автомобильного протектора. Прерывистый белый след одного колеса. Машина по какой-то надобности съехала с насыпи.

Степан положил свой, видавший виды "байк" на обочину, и открыл двухлитровую бутыль "Балтики" №9. Ехать в гости к такой женщине на трезвую голову - верх глупости.

После того как емкость опустела наполовину, Степа окинул взглядом шоссе. Прямо по ходу, метрах в пятидесяти, на асфальте что-то белело. То был раздавленный полиэтиленовый пакет с белой краской.

Велосипедисту все стало ясно: машина наехала на пакет, водитель, желая очистить колесо от краски, решил прогнать ее по грунту.

Кудахтин сел на траву у дорожной насыпи, и снова приложился к пиву. Скучая, смотрел он по сторонам, блуждая взглядом по полосе отчуждения. Ну-ка, ну-ка, что там… Неподалеку поблескивала в лучах восходящего солнца кучка "серебра" - десятирублевики, полтинники… Степа подошел ближе, встал на колени, пересчитал монеты. Сто пятьдесят рублей - как одна копеечка! Плохое настроение у него, как рукой сняло.

Секнды на размышления, и он направился по следу машины, на росистой траве тот был виден отчетливо. У опушки леса его ждала еще одна находка – старый клеенчатый бумажник. "Следопыт" пересчитал его содержимое - тысяча двести пятьдесят рублей!

Жажда приключений звала в чащу. Содержимое бумажника перекочевало в карман, с чувством глубокого удовлетворения, Степан презрительно справил малую нужду на портмоне из клеенки. После чего сходил за велосипедом, оставлять его на дороге остерегся: неровен час – угонят.

Сунул он "байк" в кусты, и прямиком по машинному следу. И трехсот шагов не прошел, меж деревьев замаячила иномарка.

Инстинкт охотника подсказывал: надо затаиться в кустах, прислушаться… Прошла минута, пять, десять – ни звука. Стараясь не хрустнуть веткой, Степа подошел к машине.

Ее передние дверцы распахнуты, внутри – ни души. Он для приличия покашлял, никто не появлялся.

Любопытствуя, Кудахтин сунул голову в салон, на заднем сидении зазывно чернели магнитола "Sony" и кожаная барсетка. У "следопыта" учащенно забилось сердце, он огляделся, "послушал, как растет трава".

Спустя три минуты он выходил на опушку леса обогащенный, в багажнике его "байка" лежали магнитола и барсетка. Степан в нее не заглядывал, спешил…

Вдруг он насторожился: на дороге стояла ГАЗель. Водитель, заприметив его, стал чертыхаться, он тоже ненароком наехал на краску, и за ним тоже тянулся след протектора.

Степа поддержал негодование шофера, и успокоенный направился домой. На месте своей аварии, у поворота, стекол на дороге он уже не увидел, кто-то смел их к обочине.

 

4

 

Как ни жаль барсетки, пришлось сжечь ее вместе с записной книжкой - улика! Доллары, чуть больше девяти с половиной тысяч, он решил до поры не тратить, четыре пакета, завернутые в полиэтилен, он рассовал по квартире.

Для смелости выпив, Степан стучал вечером к соседке.

- Лиза, я это… не смог приехать. Со мной… беда случилась в пути. Велосипед подвел. Я бы с радостью, - бормотал он, не смея поднять глаз.

- Какая мелочь, Степа, - успокаивал Лиза, - я и думать забыла. – Мало ли что бывает. Не смог, значит, не смог.

- Я к тому, - визитер подыскивал слова, - что можно переиграть. – Сместить сроки, например. Если я что обещал, кровь из носу – сделаю. Назначайте новую дату, буду как штык. На автобусе приеду, если на то пошло.

- Дорогой Степушка, - веселилась Лизка, – поезд ушел, доски мне уже перетаскали. – Так вышло, что ко мне утром неожиданно нагрянули друзья. Для них это было делом двух часов.

У Кудахтина словно камень с души упал.

- Я что…, - продолжал он оправдываться. – Я как пионер – всегда готов! Если что, знайте, есть…

- Знаю!- Лиза великодушна и незлопамятна. – Потому и поддерживаю с вами отношения. Не берите ничего в голову.

- Простите, я вас к себе не приглашаю, - молодая женщина поводила открытыми плечиками. - У меня не убрано. Впрочем, подождите минутку, - скрылась за дверью.

Появилась спустя минуту, держа пластиковый стакан с янтарной жидкостью. В другой руке – одноразовая тарелка с королевскими креветками, черной икрой, сыром, сервилатом.

- Утешьтесь! – протянула Степану, чмокнув его на прощание в щеку.

И хлопнула дверью.

Чего угодно ожидал Кудахтин: упреков, сожаления, сетований… Всего, только не этого. Коньяк, поцелуй… Выходит, у него есть шанс…

 

5

 

Прошел месяц с того, не сказать злополучного, дня. Вдруг, странный телефонный звонок из Пенсионного фонда, он слегка всполошил Степу. Подошло, дескать, время его оформления на пенсию, но возникли сложности с определением базового коэффициента. Некто Виктор Иванович, хотел бы встретиться с ним, и обговорить детали. Собеседник назвал место и время встречи, просил захватить с собой паспорт, военный билет и ордер на квартиру. "При чем здесь ордер? – подумал еще Кудахтин. Да и военный билет… "

Виктор Иванович, интеллигентного вида мужчина лет сорока пяти, ждал его на автобусной остановке. Прошли в офис учреждения. Степан еще удивился, он считал, что Пенсионный фонд в другом месте.

У входа в типовую пятиэтажку - два десятка вывесок разных арендаторов. Мужчины прошли по первому этажу, поднялись на третий, в его конце спустились на второй. И вот они у решетки, где скучающий в кресле милиционер листал журнал "Geo Traveller".

В этой части коридора двери практически не закрывались: здесь сновали сомнительные личности обоего пола, военные разных званий и родов войск. У Степы сжалось сердце, когда они остановились у двери с табличкой "РАЙОННОЕ ОТДЕЛЕНИЕ МИЛИЦИИ".

Они оказались в так называемой приемной, плохо освещенной комнате. В ее углу скромно ютилась секретарь, девушка видной внешности. По обе стороны приемной обитые дерматином двери, на одной из них надпись "СЛЕДОВАТЕЛЬ", на другой – "СУДЕБНЫЙ ПРИСТАВ".

- Не волнуйтесь! - тронул гостя за рукав Виктор Иванович. – Может в этот раз обойдется, - открыл дверь следователя .

Гость оказался в помещении со стеллажами, на которых пылилась старая бытовая техника. Радиолы "Минск", "Фестиваль", магнитофоны "Романтика", "Орбита", "Весна". Были здесь и изделия народных промыслов: плетеная посуда, керамика, домотканные коврики.

- Конфискат, - объяснил хозяин кабинета вошедшему. – Если угодно, вещественные доказательства. Кто нам только не попадается!

Кудахтин обмер. Молнией пронеслось в голове - попался! Аукнутся теперь ему эти десять тысяч. "Как узнали, кто навел?" - болезненно пульсировала жилка на виске. Он ведь никому и ничего…

И наряду с этим агрессивная и атакующая мысль: уйду в несознанку, ничего не знаю, ведать не ведаю, меня с кем-то путают.

- Не понимаю, что происходит? – Степа сел на предложенный стул. - Мне сказали, что вызывают в Пенсионный фонд, - он повысил голос, - а я оказался в милиции. Что такое?

Подняв глаза на следователя, он потерянно замолк. Перед ним сидел человек с несуразно широкими плечами в звании старшего лейтенанта, с явным несоответствием возраста и звания. Степан съежился, ему захотелось в туалет. Если в сорок лет еще старший лейтенант... Вид офицера производил гнетущее впечатление: нависшие брови, пустой взгляд, мясистый испитой нос, все лицо в шрамах. Окажись с таким в одной камере… Об этом не хотелось думать.

У Степана попросили документы. Изучая их, старлей делал выписки в свою тетрадь.

- Вы, Степан Авдеевич, не волнуйтесь. Мы люди не кровожадные, и хотим одного – истины. Она где-то рядом, не так ли? – угрюмо и пристально смотрел на Кудахтина.

Тот глаз не отвел, хотя у него перехватило дыхание. Истины… Значит раскопали. Как?

- Представившись сотрудниками Пенсионного фонда, мы подстраховались, - пояснил старший лейтенант. - Бог нас за это простит. Если бы вы с самого начала знали, что имеете дело с милицией, то приняли бы контрмеры: ударились в бега, оказали давление на свидетеля… Надеюсь, вы понимаете, о чем я? – смотрел как прокурор на Степана.

- О чем вы? – обреченно оборонялся тот, повторив слова хозяина кабинета. – Свидетеля… До меня не доходит, почему я задержан?

- Задержан? – театрально осведомился следователь. – Кто вам это сказал? Вставайте, и идите себе домой, никто вас и пальцем не тронет. Если конечно ваша совесть чиста, и вам нечего сказать о происшествии на трассе № 27. Месячной давности. В березняке.

В комнате повисло тягостное молчание.

"И все-то они знают"! - печалился Степан, смирившись с положением нарушителя, и быть может - заключенного.

- Не могу понять…, он начал повторяться.

- Смотрите сами! – прервал его следователь. – Мое дело предупредить. Явка с повинной и признание вины – это одно, безнадежная оборона – совсем другое. Разные статьи и разные сроки.

- Вы мне сначала обвинение предъявите? - Степан смелел на глазах. - Тогда и будем разговоры разговаривать.

- Обвинение? – хохотнул следователь. – Если мы его предъявим, а значит – откроем дело, назад дороги для вас уже не будет. Машина правосудия закрутится, повернуть ее вспять вы не сможете. Выбирайте: или мы заводим на вас дело, или вы идете на мировую с потерпевшим. Разумеется, мы тоже в доле, и от своих комиссионных не откажемся.

"Хорошо, что деньги не потратил", - Степан облегченно вздохнул, - магнитофон сберег... Если дело только за этим…

- Мы можем завтра решить эту проблему? – задал он вопрос следователю.

Тот заметно повеселел.

- Конечно! - протянул Степану визитную карточку. – Звоните если что, буду вас ждать. "Если вы еще не сидите, то это не ваша заслуга, а наше упущение" – неловко пошутил.

От таких шуток у гостя пошли мурашки по коже.

Не теряя времени, он отыскал дома "заначки" и заново пересчитал банкноты. Как есть – все девять тысяч пятьсот сорок долларов.

 

6

 

Утром он позвонил Ивану Христофоровичу, следователю. Иду сдаваться, дескать...

Кроме хозяина, в кабинете были два мужчины и женщина. В помещении успели переставить мебель, Степану пришлось сесть к столу. Свет из окна бил ему прямо в лицо, какое-то время он щурился.

Гости с интересом рассматривали обвиняемого. Один из них шептался с женщиной возраста Лизаветы.

- Это пострадавшие, - указал следователь на сидевшую парочку. – Петр Исмаилович Калита, и Моника Апполоновна Жердочкина. Вас я им уже представил. Рядом свидетель, его фамилия вам ни о чем не скажет. Впрочем, до него еще не дошла очередь.

- Петр Исмаилович, введите нас в курс дела.

Мужчина, лет сорока пяти, картинно пригладил волосы, и с минуту рассматривал свои ногти. Укоризненно взглянув на Степана, начал:

- Двадцать восьмого августа, в субботу, мы с женой поехали на дачу на машине. Ее модель, если надо - "Санта Фе". В какой-то момент, мы с Моникой, - Петр Исмаилович тронул жену за рукав, - захотели… ну, вы понимаете, о чем я…

Давайте уточним, - следователь прервал пострадавшего, - что за надобность, какого свойства?

Моника Апполоновна потупилась, ее муж тоже поначалу смешался.

- Неужели не понятно! – вскричал, он спустя мгновение. – Отправление естественных надобностей. То, что называют - "по большому" и "по малому".

- Теперь вопросов нет, - следователь сделал у себя пометку. – Продолжайте.

- Съехали мы, стало быть, с дороги, и углубились в березняк. Ну, и там…

- Что было дальше? – следователь вел свою линию.

- Когда мы вернулись к машине, Моника увидела, что пропала барсетка и магнитола. Впрочем, о технике нет речи. Мы в ужасе: в сумке было много денег, мы собирались заехать к моим родственникам, дать им в долг. Они давно просили. В барсетке лежало ровно восемнадцать тысяч долларов.

Степан похолодел. Восемнадцать тысяч? О чем он говорит? Его попытка вставить слово, пресеклась следователем на корню.

- Свою версию событий, вы озвучите позже.

- Я в обмороке! – женщина продолжала живописать ситуацию. - Петя не знает что делать: то ли меня выхаживать, то ли в милицию звонить. Потом я пришла в себя. О том, чтобы ехать на дачу, не могло быть и речи, мы приехали в отделение и написали заявление о краже.

- Простите, - следователь уточнял, - отлучаясь от машины, вы закрыли двери?

- А как же! – удивился пострадавший. – На сигнализацию не ставил, а двери захлопнул. Мы же в кустах, метрах в тридцати. Совсем рядом.

- Вы чушь порете! – не выдержал Кудахтин. – Передние двери были открыты. Если кто и крутился поблизости, то не ближе двухсот метров. Я ходил вокруг машины минут пятнадцать. Голос подавал, окликал… Восемнадцать тысяч… Зачем брехать, в барсетке было всего …

- Перестаньте вмешиваться! – рассердился следователь. – Я хочу слышать изложение событий пострадавшим. Дойдет и до вас очередь.

Моника Апполоновна, враждебно смотрела на Степана, Петр Исмаилович нервно мял бейсболку.

- Мы въехали на асфальт, - жена перехватила инициативу у мужа, - и тут нам повезло, мы встретили Гая Серафимовича, нашего доброго ангела.

- Тот самый свидетель, благодаря которому, мы нашли вас. По фотороботу, что он нам любезно составил, - следователь протянул Степану фотографию.

На Кудахтина смотрел… он сам. Изображение было размытым, но черты лица угадывались. Разыскать в небольшом городке человека по этим ориентирам не составляло труда.

Копаясь в памяти, Степан узнал в свидетеле водителя ГАЗели, он встретил его на дороге в ту злополучную субботу. Обладая хорошей зрительной памятью, а у водителей она развита, тот вполне мог описать внешность велосипедиста.

- Спросили у него, - Моника Апполоновна не теряла нити разговора, - видел ли он поблизости посторонних? И он описал нам этого типа.

- Дело за вами, Гай Серафимович, - хозяин кабинета предоставил слово свидетелю. – Расскажите о том, на что обратили тогда внимание.

- Еду я по своим делам на "Баргузине". Вдруг, движок у меня чего-то засбоил. Остановился, копаюсь в моторе. Вижу, снизу из леска, к дороге мужик с великом подтягивается, - свидетель не в меру разговорчив. Я поначалу на него внимания не обратил, мало ли что. Потом присмотрелся: руки у товарища дрожат, в глаза не смотрит, ведет отвлекающие маневры.

- Какие маневры? - возмутился Степан. – Вы первый на разговор вышли. Краской, дескать, все колесо вымазал, теперь след по дороге потянется.

- Какая краска? – у свидетеля на лице недоумение. – Я ни на что не наезжал. Вон, моя машина на улице стоит, смотрите.

- Краска к делу не относится, - следователь строг. – Она у нас уликой не проходит. Не отвлекайте человека Кудахтин.

Степан вспомнил всю родословную свидетеля. Ишь, какой наблюдательный выискался! Руки дрожат… Глаза бегают… О краске забыл… Впрочем, он мог сменить колесо.

- Короче, велосипедист вдоль дороги, так и почесал, - продолжал Гай. - Я еще обратил внимание: он будто чего-то боялся, все оглядывался.

Минут через десять, из того же места на шоссе въехал джип. За рулем был этот товарищ, - свидетель показал на потерпевшего. Рядом с ним рыдала дама, водитель ее успокаивал.

Они подошли ко мне, и стали расспрашивать. То, се. Я рассказал им, что знал про велосипедиста. Они взяли мой телефон и уехали.

- Как же вы меня не встретили? – взвился Кудахтин. – По времени у вас нестыковка. Я до города вдоль дороги минут сорок топал, вы меня не могли миновать.

Следователь покосился на пострадавших.

- Как вы можете это объяснить?

- Очень просто, - инициатива опять за Моникой Апполоновной. – Как только подозреваемый поднялся на бугор, он припустил, что было мочи в садовое общество "Середнячок", оно у самой дороги. Там легко запутать следы: поворот через каждые пятьдесят шагов. Потом огородами выбрался в город. Совесть-то у него нечиста, вот и юлил, как уж на сковороде, - обвиняющим жестом пострадавшая указала на Степана.

- Многое теперь проясняется, - Иван Христофорович подводил итог. – Картина, со слов пострадавших и свидетеля ясна, дело за вами, Степан Авдеевич, - он разложил перед собой бумаги. - Имейте в виду: запутывая следствие, вы затягиваете удавку на своей шее. Это не в ваших интересах поверьте, - улыбался зловеще.

Кудахтин в том не сомневался, потому и рассказал все как есть: и про мелочь вспомнил, и про полторы тысячи. Никто его за язык не тянул, просто совесть проснулась. Лучше поздно, чем никогда.

- … барсетку я в пути не открывал, деньги пересчитал дома. Ровно девять тысяч пятьсот сорок американских рублей.

- Сколько? - потянулся к нему Петр Исмаилович. – Я тебе сейчас морду бить буду хам. Там было в два раза больше! Ты мне мозги не компостируй.

На Кудахтина обрушилось, ни много ни мало – небо. Он съежился и потерял способность к сопротивлению. Как доказать свою невиновность?

Он выложил перед следователем деньги, банковские карточки, магнитолу. Все это перекочевало в сейф.

- Все бы хорошо, Степан Авдеевич, вот только в сумме недостача, - в тоне следователя звучала укоризна. - Пострадавшие утверждают: в барсетке лежало восемнадцать тысяч долларов. Вот, список ее содержимого, составленный пострадавшим. Его жена под этим тоже подписалась. Вот копия чека из Сбербанка. Накануне происшествия, с валютного счета Калиты была снята именно такая сумма.

Вот, письменное показание близких Петра Исмаиловича. Они утверждают: в этот день им должны были привезти именно восемнадцать тысяч. Ознакомьтесь, если хотите с бумагами.

Таким образом, доказательства противной стороны перевешивают ваши. Иначе говоря, вы, Степан Авдеевич, обвиняетесь в краже восьми тысяч четырехсот шестидесяти долларов. Что скажете на это?

Вздохнув, Степан опустил голову и долго молчал, потеряв счет времени. Его не торопили: следователь перебирал бумаги, супруги тихо переговаривались меж собой.

- Что я должен делать? – Кудахтин не поднимал головы.

- Вопрос по существу, - следователь осветился лицом. – Как я уже говорил, есть варианты, - он облегченно откинулся в кресле, заложив руки за голову. Наверное есть смысл рассматривать лишь мирный исход событий. Так? – смотрел доброжелательно на Степана.

- Так! – вынужденно подтвердил тот.

- Стало быть, вопрос в том, где взять недостающие…, - офицер поднял глаза к потолку, - одиннадцать тысяч?

- Одиннадцать? – удивился Степан. – Помнится, вы говорили о восьми пятистах?

- Так то без учета наших комиссионных. Но… ближе к делу. Если вы согласны на мировую, через пятнадцать минут здесь появится нотариус, и мы все оформим законно. Согласны?

- Согласен! - еле слышно прошептал Кудахтин.

Он уже знал, где возьмет деньги. "Харлей – Дэвидсон". Кому именно принадлежит мотоцикл, сейчас не имело значения: на кону стояла его собственная судьба.

Мировое соглашение оформили быстро, комиссионные включили в счет потерпевших, но Степу это уже не интересовало. Формально Кудахтину давался месяц на погашение "долга". На самом же деле…

Проводив всех, и оставшись наедине с обвиняемым, Иван Христофорович сурово очертил ситуацию:

- Вам, Степан Авдеевич, на всё про всё дается пять дней, мотоцикл вы должны сбыть с рук за это время. Тянуть с этим не советую – чревато осложнениями финансового свойства. Я сведу вас с судебным исполнителем, он возьмет на себя все хлопоты с мотоциклом. Вам останется только пожинать лавры, - зашелся в бестактном смехе.

Степан, не откладывая, съездил с исполнителем в гараж, сдал ему под роспись мотоцикл.

Сидя на кухне, любитель острых ощущений, раз за разом опустошал рюмки. Перед Степаном стояла литровая бутыль "Журавлей", тазик с пельменями и банка салата "Охотничий".

 

7

 

Прошел еще месяц. И вдруг, пугающий звонок брата из Виннипега, Сергей собирался приехать в гости. Степу одолела печаль: тот ведь непременно захочет прокатиться. А тут…

Посвящать Серегу в эту неприглядную историю сейчас он не хотел, рассчитывал приподнести ему "сюрприз" позже. Больная тема не шла у Степана из головы, и накануне рождества он занемог: повысилось давление, зачастило сердце. Тахикардия.

Однажды, встав с постели, он не ощутил своей правой ноги. Затекла… Но шли минуты, онемение не проходило, и нога не слушалась, Степа с трудом прошел на кухню.

Как теперь на улицу выйти? Наверняка про этот случай уже на весь белый свет растрезвонили. Соседи теперь будут пальцем на него показывать - вот плохой человек, "редиска".

Опять звонок, кто бы мог подумать – Иван Христофорович, следователь. Он выразил желание встретиться. Узнав о недомогании Степана, долго молчал.

- Если не можете, мы к вам сами подъедем.

И положил трубку.

Мы... Кто... Зачем... Степан заполошно метался по дому, не зная: то ли полы мыть, то ли унитаз чистить… Он же рассчитался сполна, и никому ничего не должен. Мало им унижений на очной ставке.

Нет, он покажет Ивану Христофоровичу, "где раки зимуют"! Скажет ему все, что о нем думает.

Звонок в дверь, на площадке толпилась вся "милая семейка": следователь, семейная пара, свидетель обвинения, судебный пристав. И все шумные, веселые, с пакетами. Офицеры в штатском платье.

В голове у хозяина другие мысли – "зачем пришли…"

- Знаю, о чем думаете, Степан Авдеевич, - следователь вышел из сумрака прихожей в комнату. – Уверен, поминаете всех нас недобрым словом. Так?

Хозяин потерял дар речи. Перед ним стоял не угрюмый, внешне недалекий, а улыбчивый и розовощекий человек. Угадывались прежние черты лица.

- Не понял! – в голове у Степана все смешалось. – Что за маскарад?

- Грим. Об остальном в свое время, - Иван Христофорович снял с плеча сумку с ноутбуком. – Сейчас посмотрим кино. После него часть вопросов отпадет сама собой.

Гости расселись кто на диване, кто на стульях.

На экране возникла Моника Апполоновна, во всей своей женской стати. Степан покосился на сидящую рядом с ним женщину, она подмигнула ему.

Не секрет, говорила диктор, все мы сталкиваемся в жизни с маленькими и большими мошенниками. Нам недовешивают на рынке, недодают сдачи в магазине. Гадание, наперстки… Но все это примитивные виды обмана, люди не воспринимают его всерьез, поскольку потери мизерные.

Но есть и другие виды мошенничества, где ставки не в пример больше. Все мы знаем о финансовых пирамидах: "МММ", "Тибет", "Башкирский бензин", "Алиса", "Властилина". Их организаторы нажили на них сотни миллионов.

Казалось бы, прошли времена, когда люди покупались на кричащие со страниц газет слоганы: 555, 800, и даже – 1300 процентов годовых! Оказывается не прошли, и сейчас в стране не меньше трех десятков банков, идущих дорогой Мавроди. И что характерно, государство, в лице конкретных чиновников, им в этом не препятствует.

Любители легкой наживы не дремлют, они в вечном поиске способов обмана. Проникнуть в квартиру пенсионеров под видом работников соцобеспечения или "Горгаза" уже не новость. Эта ниша становится для мошенников опасной, они вынужденно уходят в другой бытовой сегмент…

До Степана трудно, но доходило: он – пешка в некой игре. В какой именно, еще не разобрался.

… и, чтобы предостеречь население от хитрых, многоходовых комбинаций мошенников, мы начинаем серию разоблачений. Вам будет показан в высшей степени достоверный сюжет на эту тему. По сути - сценарий преступления. Заранее спланированный "умниками", он преследует единственную цель – поставить человека в безысходную ситуацию, и шантажом выманить у него деньги. Немалые, надо сказать, деньги.

На экране возник Степан, и хозяин квартиры прилип к экрану. Добрых полчаса он смотрел захватывающее похождение "лоха" внешностью, поразительно напоминающую его. Начиная с момента, когда тот наткнулся на белый след автомобиля. Тут и ползанье по траве, в поисках дармовых рублей, и обретение кошелька с полутора тысячами…

Особое оживление в комнате вызвала кульминация события – кража барсетки и магнитолы.

Вот, Степан настороженно оглядывается и замирает, прислушиваясь. Вот, чуть ли не ползком, крадется к машине…

Сцена в лесу смотрелась великолепно. Снималась она, как и все, с разных точек. И все профессионально, с наездами…

Гости Кудахтина не столько на экран глазели, сколько на Степу поглядывали. Иван Христофорович откровенно хихикал, запанибрата тыкал ему пальцем в бок. Пристав понимающе жмурился, расплываясь в улыбке. У Петра Исмаиловича, от неприязни к Авдеичу и следа не осталось.

Свидетель, в силу своего возраста, сохранял невозмутимый вид. Но время от времени, по его лицу скользила улыбка, он понимающе пожимал плечами.

Киносеанс закончился. Все смотрели на Степана, ожидая его комментариев. Он же, не зная что сказать, молчал. Напряжение разрядил Иван Христофорович.

- Надеюсь, теперь вам все понятно! – он торжественно стал перед хозяином. - Сами того не подозревая, вы приняли участие в съемке документального фильма. Как сказали бы в известных органах, в оперативной съемке. Судя по отзывам зрителей, она нам удалась. Честь и хвала вам, главному герою сериала.

Долго тряс руку, ничего не соображающему Степану. Каждый из гостей, счел своим долгом поздравить его с премьерой, даже Моника Апполоновна потрепала по щеке. "Артист вы наш доморощенный", - только и сказала.

Артист? Наконец до Степы дошло – его крупно разыграли. Все, начиная с денежной мелочи, кражи, очной ставки у следователя, беседой с приставом – подстроено. И как он только раньше не догадался!

На его лице появилась осмысленность, и гости это поняли. Освоившись, они принялись за пакеты, судя по всему, намечалась грандиозная вечеринка. Моника, ее Степан называл уже по имени, вовсю орудовала на кухне, ей помогал пристав, к ней явно тяготеющий.

- Выходит, - хозяин бродил по комнате, разговаривая сам с собой, - все как бы понарошку. – Вы, вроде артистов. А я не крал ни барсетки ни магнитолы. Теоретически брал, а практически – нет. И наоборот.

Гости вторили ему, но Степан не унимался.

- С деньгами ладно, пропади они пропадом. А как теперь с мотоциклом? Здесь у вас тоже "приколы нашего городка"? Если по вашему сценарию…

Насторожился, ждал ответа от дорогих гостей.

- Все так и есть, - Иван его не разочаровал, - с "харлеем" мы тоже шутку сыграли. Вернем его вам в целости и сохранности. Дайте ключи от вашего гаража, Толик его сейчас подгонит. Все будет чики – чики.

Пристав скользнул за дверь. Вскоре, в квартире Кудахтина началось веселье: ни в сказке сказать, ни пером описать.

 

8

 

Елизавета Норкина вела обычную жизнь светской львицы. Числясь в некой фирме, свои обязанности она выполняла номинально. Иными словами, на рабочем месте ее трудно было отыскать. Тому причиной - теплые отношения с руководителем информационного отдела.

Укрывшись простыней, она лежала на тахте, приходя в себя после сауны. Рядом с ней покоилась ее лучшая подруга Татьяна. Женщины еще под впечатлением жара, они утомлены и молчаливы. Прошло несколько минут.

- Лиззи, ты молчишь о своем последнем проекте, - Татьяна накрылась простыней с головой, ее голос звучал глухо. – Или у тебя там что-то не сложилось?

- Ты же знаешь, у меня не бывает осечек! - прозвучал томный, нарочито возмущенный ответ. - Зверь бежал на ловца, тут и думать нечего. Когда Валера предложил разыграть просто скрытую камеру, я еще сомневалась. Но как только посмотрела сценарий…

Этот Степа давно на меня запал, я его с рук кормлю. Моя задача была в том, чтобы выманить его из дома. Нет ничего проще: он спит и видит, как со мной кувыркается. У него слюнки текут, когда на меня смотрит. Как этим не воспользоваться! Степа не по годам озабочен, на том и купился.

Я все разыграла, как по нотам: позвала к себе на дачу, будто там у меня дела. Была уверена - он поедет на велосипеде. Если бы он выбрал рейсовый автобус, сценарий летел к черту. Повезло. А дальше дело техники: один наш человек его провожает из дома, другой бутылки в нужном месте бьет. Они меж собой созваниваются. Все прошло по сценарию. Не потому, что мы гениальны - потому что натура у товарища предсказуемая. Такого околпачить – нечего делать! Но хватит о нем, противно. Давай о чем-нибудь приятном, эротическом…

- И сколько ты с этого поимела? – не успокаивалась Татьяна.

- Смешно сказать - полтора куска. А ведь своей честью рисковала, - рассЫпалась Лиза чарующим хохотком.

- А он?

- Ему четыре отстегнут.

- Чтобы я так жила! – подруга в завистливом шоке. – Всего за два дня переживаний…

- Не завидуй Степке, у него из-за этого инсульт приключился, - охладила Татьяну Лиза, – нога плохо слушается.

- Переживет! Если ты его по-французски поцелуешь…

- Почему не поцеловать – поцелую. Только по-русски.

И Лиза уплыла в мир приятных воспоминаний и чувственных переживаний.