Он споткнулся и упал. Сильно ударился подбородком, машинально дотронулся пальцами до места ушиба. Понял, что рассек кожу. Кровь текла, но боли не было.

Достал из рюкзака старый добрый стрептоцид, разорвал оболочку, вынул таблетку, растер ее и обработал рану порошком. Попытался соединить края раны.

«Это же надо, как получилось. От усталости, наверное. Что-то в этот раз неудачная вылазка, да еще заблудился немного. Не узнаю местности… Странно, все хожено-перехожено и… когда я понял, что не узнаю местности? А, точно, там, где наклонился к ручью попить воды. А потом время как будто замерло в одной точке. Или это кажется? Все-таки вторые сутки на ногах. Нет, все же есть странности, ведь совсем тихо вокруг! Необычно тихо!»

И тут он увидел.

Что?

Это невозможно было объяснить.

Он смотрел на свои руки, кожу с волосками и через нее видел, как кровь бежит по сосудам. Приглядевшись внимательнее, он понял, что кровь на самом деле совсем не красная. Красными были какие-то мелкие частички в ней… о! да тут не только они… как будто ожила картинка из старого учебника со схемой кровообращения.

Рисунки из книг продолжали оживать.

Он видел кости, нервы, еще что-то, чему не знал названия.

Стал присматриваться к деталям и понял, что если концентрировать внимание на чем-то одном, то появляются новые и новые подробности. Все в его теле находилось в беспрестанном движении, пульсировало, играло разнообразными красками, вибрировало, дышало, вздымалось, передвигалось. Гармония хаоса, живущая по каким-то своим законам, подчиняемая каким-то неведомым силам… извне? Внутри? Где?

«Как в осознанном сне, - подумал он, - может, я и вправду заснул и лежу где-нибудь под деревом?»

Потом он увидел какие-то комочки в сосудах на ногах. Пригляделся… один, второй… ого, тут их несколько. Потер ногу и понял, что врач был прав. Атеросклероз – так сказал специалист.

«Надо бросать курить и питаться чем попало. Потому и болят ноги…»

Он попробовал посмотреть на свое тело чуть по-другому, как бы сквозь, и картинка тут же поменялась. Миллиарды клеток, каждая из которых представляла крошечный (или гигантский?) завод, где происходило какое-то действо… с тысячами и тысячами работников и производственных операций… Слаженный, совершенный механизм, созданный кем-то или возникший ниоткуда.

Он видел в мельчайших деталях каждую из клеток и машинально пытался вспомнить давно забытые термины: митохондрии… это, кажется что-то связано с энергетикой, цитоплазма… жидкая, текучая… рибосомы… а, тут синтез белка идет, ядро посредине. Какое оно интересное, это ядро. Ну, еще бы – центр управления!..»

Он с трудом оторвался от созерцания и осмотрелся по сторонам.

Деревья, кусты, листья, начавшие желтеть.

Лес тоже жил своей жизнью, как и его организм.

И тут… все повторилось – те же детали: клетки, ткани и много-много чего еще.

Он пытался не вдумываться, потому что проживал животный страх перед собственным ощущением своей бесконечной малости и одновременно восторг и неспособность вместить в себя всю грандиозность Замысла… Чувства, вступающие в диссонанс друг с другом.

« Интересно, - подумал он, - а можно ли сойти с ума во сне? Я ведь сплю, это теперь понятно. Невозможно человеку видеть такое наяву. Значит, мне снится сон. Это – всего лишь сон, он сейчас закончится. Я в порядке, я не потеряю разум… и курить брошу… да, брошу»…

… Люди заметили его, и вертолет сел. Шли третьи сутки поисков пропавшего.

Он был без сознания, очень бледный, но живой.

Когда он пришел в себя, то первые его слова были:

«Надо бросить курить, а то болят ноги… Гармония хаоса, хаос, но гармония…»

И увидев настороженные лица врачей, обращенные к нему с подозрительной внимательностью, он отметил про себя, с облегчением и сожалением одновременно: обычные они, эти лица…

Лица, какими их видят все люди, без всех этих клеточек, сосудов, крови и всего прочего.

Повернувшись к стенке, он с раздражением добавил:

« Эх, не понимаете вы ничего! Хоть и врачи… Ни-че-го не понимаете!»