На широком подоконнике в беспорядке стояли горшки с кактусами. Их колючки соприкасались, но не ранили друг друга. Иногда мне казалось, что они вполне безобидные, мягкие и ласковые. Пытаясь убедиться в этом, я дотрагивалась до них пальцем и, не веря своим ощущениям, отдергивала руку. Было больно и обидно. Но все равно я любила их, я восхищалась ими. Особенно в те немногие дни, когда в этом колючем таинственном лесу появлялись нежные яркие цветы. Я выбрала небольшой, покрытый белым пухом кактус. Вышла на улицу и, согнувшись под тяжестью ранца, в который на всякий случай сложила все учебники для четвёртого класса, направилась к школьному двору. Я не спешила, потому чт о знала, что всё равно опаздываю. Ждать на школьном дворе, когда прозвенит звонок – это так скучно! Мне хотелось пройти по пустым коридорам и войти в класс тогда, когда смолкнут детские голоса, когда ничто не будет отвлекать внимание моих новых одноклассников от меня. Остановившись перед дверью класса , я поставила кактус на пол, вынула расчёску и пригладила волосы, которые, как обычно, торчали в разные стороны, как колючки у кактуса. Мне нравились мои волосы. Пшеничного цвета с рыжим отливом, упругие и непослушные, они были моей гордостью. Я часто любовалась ими, стоя перед зеркалом. Они, как мне казалось, жили какой-то своей жизнью, отдельно от моих зелёных глаз, от моего маленького курносого носа, от моих полноватых ярких губ. Они были свободны от условностей, которых так много в этом мире. Они не старались казаться лучше, чем есть на самом деле. Я решительно вздохнула, постучала в дверь и, пропуская вперед себя кактус, вошла в класс. Шум прекратился, и я , не дожидаясь, когда учительница представит меня, громко и чётко, как конферансье в концертном зале, прокричала: -Наталья Савельева. Увидев свободное место на предпоследней парте, я направилась к нему, чувствуя на себе любопытные взгляды, которые меня ничуть не смутили. Поставив куктус на подоконник, я плюхнулась на стул, забыв снять со спины ранец. С трудом сбросив его с плеч, я достала карандаш и разделила парту пополам. Почти пополам. Я любила, чтобы у меня всего было немного больше, чем у других. -Это моё жизненное пространство, в которое не допускается никто,- решительным тоном произнесла я одну из фраз, услышанных мною от кого-то из взрослых и бережно хранимую в памяти. Я не совсем понимала её значение, но звучала она красиво Услышав это, мой сосед испуганно отодвинулся от меня. Вынимая все, что нужно для урока, я , как бы между делом, поинтересовалась : -Тебя как зовут? -Ярослав Шумов. -Слава?- уточнила я. -Нет. Ярослав. -Тогда просто Шумов. Он сразу понял, что спорить бесполезно, и, поправив очки в тонкой металлической оправе, сказал: -Согласен. Из всех моих новых одноклассников моё внимание привлекли только двое: Шумов и девочка, которая сидела на передней парте перед столом учительницы. Она, как я поняла сразу, была моей полной противоположностью. Я - кактус, свободолюбивый и не требующий особого ухода. Если кто-то слишком близко приближался ко мне и начинал проявлять излишнюю заботу , я могла погибнуть, как много раз погибали кактусы с моего подоконника после того, как я пыталась обращаться с ними, как с другими цветами. Оля, так звали мою будущую подругу, была нежной изящной незабудкой. Её светлые волосы в отличие от моих гладко причёсаны и стянуты на затылке голубой лентой. Руки с длинными тонкими пальцами спокойно лежат на парте, спина прямая и неподвижная. Повторив несколько раз про себя её имя, я поняла, что она вся как буква О, ровная и понятная, без острых углов. Это меня вполне устраивало. Шумов же был чем-то необыкновенным. Его увеличенные очками глаза цвета чая, несколько растеряная улыбка, его манера переминаться с ноги на ногу, спокойный, без взлетов и падений голос, привычка высовывать кончик языка, когда он левой рукой выводил ровные, одинаково красивые буквы, - все удивляло меня. Он был тайной. И я должна была разгадать её. Через несколько дней, войдя в класс, как всегда, со звонком, я заметила, что на моей половине парты что-то лежит. Это показалось мне странным. Неужели Шумов забыл наш договор о разделе территории?! Я решительно подошла к нему и уже готова была возмутиться, когда заметила, что предмет, издали показавшийся мне бесформенным и мрачным , приобрёл определённые очертания. Я на секунду задержала дыхание, потом резко выдохнула: -Роза. Засохшая. -Тебе. Я подумал, что за свежей ты все равно не будешь ухаживать. -Откуда ты это знаешь? -Не знаю. Просто я догадался. В первый день ты принесла кактус. Но ты - не кактус. Ты - роза. У неё тоже есть колючки. И её лепестки такие же красивые, как ты. Я не стала возражать. Мне захотелось сделать что-то очень хорошее, и не долго думая, я сказала: -Шумов, я выйду за тебя замуж. Он, казалось, нисколько не удивился и прореагировал мгновенно: -Мама не согласится. -Шумов, - ровным голосом произнесла я одну из своих любимых фраз,- ты должен сделать выбор. Сам. У тебя ещё есть время. Я выйду за тебя, когда мне будет тридцать лет. Не раньше. Пока у меня другие планы. Он не возражал, да и какой смысл возражать мне. Он же сам решил, что я роза, а добраться до лепестков можно только, осторожно обходя колючки. Впереди была целая жизнь. Я знала, что всё будет так, как я хочу. Я решительно отодвинула тетрадь Шумова, угол которой незаконно оказался на моей территории, и положила розу на край парты. В день моего тридцатилетия ранним утром раздался звонок в дверь. На пороге стоял высокий широкоплечий мужчина, чьи глаза цвета чая весёлыми лучиками сияли за толстыми стёклами очков. Ни слова не говоря, он протянул мне засохшую красную розу. | 
Положение о Клубе
Сделать стартовой
