Лева Рабингут был очень популярен в семьях новых русских евреев: нанимаясь репетитором, чтобы подтянуть их оболтусов несполна лет и способностей по разным дисциплинам, он ненавязчиво и как-то незаметно пленял этих оболтусов, их младших братишек и сестренок, мам, пап и даже прислугу. И охранники считали его своим, и собаки.

Поэтому, когда в Новоерусалимске вспыхнула эпидемия киднепинга с этими леденящими душу воплями детей и угрозами присылать их по частям, именно Леву выбирали посредником. Достигнув договоренности, он с набитой деньгами сумкой садился в свой сиреневый жигуленок и отправлялся на встречу с похитителями. Возвращался уже без денег, но зато с похищенным ребенком, часто в той же сумке - возраст детей обычно колебался от трех до пяти. Правда, дети, попадая в руки счастливых мам и пап, ревели и вопили "Хочу к Леве!", но на это не обращали внимания.

Разумеется, любая попытка сообщить в полицию или выследить преступников каралась мгновенно и беспощадно: едва Леве садились на хвост, сумма выкупа тут же вырастала вдвое, посредник вынужден был возвращаться и ждать, пока родители похищенного соберут еще один баул.

Но всему приходит конец: бесшумный винтокрыл- невидимка завис над заурядным городским двором между пятиэтажками как раз в тот момент, когда у крайнего подъезда одной из них остановился сиреневый жигуль. Сыщик с мировым именем Миша Робинсон закурил бездымную сигарету и положил на колени снайперскую винтовку. Из жигулей выбрался Лева с сумкой и скрылся в подъезде. Пять минут спустя из подъезда вышел горбун с бородой: он нес под мышкой маленькую девочку. Сыщик узнал в ребенке похищенную Машу Кравец. Усадив Машу рядом, горбун занял место водителя: Лева не появлялся. Тем временем преступник начал заводить машину. Пока жигуль думал, заводиться ему или нет, Миша затушил сигарету, прицелился и выстрелил в голову водителя.

И горб, и борода оказались накладными. Это был Лева Рабингут.

В квартире Левы при обыске нашли пачку квитанций от переводов солидных сумм на разные банковские счета. Проверили: счета оказались детдомовскими.

То-то в детских домах радовались, получая от анонимного благодетеля такие большие деньги. Здесь хватало на все - и на новую машину директору, и на шубу бухгалтеру: не оставались в обиде ни завхоз, ни воспитатели, ни повара, ни уборщицы. А дети... А что дети? Мы ведь с вами прекрасно понимаем, что есть черта, ниже которой деньги никогда не опускаются.