"Аль... " - Сашок смотрел куда-то в сторону - " Аль. Ты можешь позвать Раису?"

 

"Кого?", - Аля изумленно смотрела на парня- "Кого?"

 

"Что ты спрашиваешь, вроде не знаешь? Придуряешься?", - Сашок подошел совсем близко и посмотрел Альке прямо в глаза. Он грубил и это было ненормальным, странным. Аля присмотрелась к нему повнимательнее. Веселый, с внешностью доброго великана, он был самым сильным, и, наверное, самым безобидным в деревне парнем. Его всегда можно было попросить о любой помощи, с уверенностью, что он не откажет. Огромные руки не боялись никакой работы и не было работы в селе, которая бы была ему не по силам. Девки таяли, как рафинад, строили глазки, в клубе первыми приглашали его танцевать.

 

Но, в последнее время он стал каким-то другим, отстранился от друзей и родных. Все время думал о чем-то, нервно, нетерпеливо и равнодушно выполнял свою работу и каждый вечер куда-то уходил. Совсем перестал бывать в клубе.

 

... Аля вытаскивала ведро из колодца, с трудом перебирая руками по толстой влажной цепи. Она всегда любила смотреть, как оно поднимается из черной глубины, как будто проявляется фотопленка и вода ртутно подрагивает в первом солнечном луче, попавшем внутрь. Но тут было не до этого, Аля вздрогнула и разжала руки. Цепь с металлическим лязгом начала разматываться все быстрее и быстрее, и ведро плюхнулось в воду.

 

"Раису?" - Аля резко развернулась, схватила Сашка за руки и встряхнула. -" Ты с ума сошел?"

 

Рая была известной личностью в деревне. Рожденная в оседлой цыганской семье, цыганка по крови, она с детства отличалась от остальных цыганчат. С жадностью училась, никогда не ходила с матерью побираться. Заплетала толстые жесткие черные волосы в две косы и не носила ярких цветастых юбок. Строгая, странная, молчаливая, девушка была очень красива . Красота ее была не грубой, как у большинства представительниц ее народа, а нежной и трогательной.

 

Но то, что она ведьма, никто не сомневался. Сколько деревенских парней сходили с ума, бросали все, уезжали в город, только бы забыться, убежать от этого наваждения.

 

"А Микола зовсим здурел из-за нее, сучки. Вона запил, что свыня", - шипели тетки в хлебном, складывая в авоськи буханки.

 

- Саш, милый! Ну зачем она тебе? Ты же знаешь, бесполезно. Она не выйдет к тебе, она ни к кому не выходит. А выйдет, так совсем плохо. Ведь приворожит.

Аля сама не верила, в то что говорила, но все таки, это был аргумент.

 

- Вон смотри, Тоня как смотрит на тебя, такая девчонка. Ну что ты, в самом деле?

 

- Раиса уезжает завтра в Саратов. В медучилище едет учиться. Я за ней поеду, как хотите. Мне без неё не жить! Вызови, богом прошу. Наври чего. Скажи, кофту пошить там...или погадать. А я у тебя посижу, за печкой. Приведешь, я выйду. Там разберемся.

 

-Дурак ты, Сашка. Хуже ж только сделаешь. Ну ладно. Мне не трудно.

 

Аля побаивалась заходить к цыганам, но часто, когда уже темнело, отодвигала ситцевую занавесочку на маленьком окошке своей комнаты. Окошко выходило как раз на цыганский двор, в этом месте дед еще не заменил покосившийся плетень на новый крепкий забор и поэтому, сквозь редкие повисшие ветки старых вишен, ей было хорошо видны соседи.

 

Там, в сгущающихся сумерках, яркое пламя костра казалось нереальным, призрачным, зыбким. Аля знала, что старая цыганка ест только на воле, на воздухе, поэтому ужинать все собирались на дворе. Аля не могла отвести глаз от собравшихся тесным кольцом, людей. А еще песни, томные, страстные, колдовские! Да четкий силуэт высокого, чуть сутулого парня, с гривой кудрявых волос... Лачо.

 

Аля давно была знакома с цыганятами. Тогда еще Лачо, будучи совсем небольшим пацаненком, крепким как орех, смуглым и нагловатым, затаскивал малышку на свой двор, показать утят. Утята только вылупились, у них были мяконькие лапчатые ножки и нежное тельце, похожее на пушистый плюшевый шарик. Алюся, с восторгом схватила одного, самого малюсенького, и сжав изо все силенок поднесла к лицу поцеловать. Восторг был таким сильным, что Алюся сжимала и сжимала кулачок, пока крохотный клювик лопаткой не открылся и желтенькая головка не свесилась набок. Алюся ничего не поняла, утенок стал каким-то не настоящим, тряпочным. Она начала трясти его, как будто хотела завести заводную игрушку, но ничего не получалось. Подскочил Лачо, выхватил утенка и быстро закинул его за сарай.

Алюся заревела. Слезы градом лились, горе было таким огромным, что мир посерел и погас.

 

***

.... Цыганка-мать, еще не старая, смуглая до черноты, но яркая, как жар-птица в своих юбках и огромных тяжелых монистах, зашла в их двор. В руках она держала дохленького утенка. Баба Пелагея быстро затащила Алюську в дом и закрыла за ней дверь.

 

- Чего тебе, Шанита? Девочка нечаянно задавила, чего ты хочешь?

 

Бабка могла на удивление правильно говорить по-русски, но чаще все же говорила на малороссийском, мешая украинский и русский говор.

 

- Так брильянтовая! Я утенка тебе принесла, показать. Мне что делать скажешь? У меня вон дети голодные, я утят этих с последних денег выкармливаю, а твоя задавила. Плохо, алмазная. Решить надо чего.

 

Пелагея молча пошла в дом, и через две минуты выскочила. В старом решете она несла пять цыплят.

- На! Держи!

 

Шанита взяла решето, поцокала языком довольно и улыбнулась.

 

- Давай девчонке твоей погадаю. Все скажу. Всю жизнь её вижу. Денег не возьму. Там есть чего сказать, жизнь яркую проживет, звезда у нее за спиной так и светит. Слепит!

 

- Иди, иди. Гадалка чортова! Нехристь!

 

Тут Пелагея погорячилась, Шанита исправно ходила в церковь, но уж больно жаль было цыплят...

 

***

 

...Аля целый день была сама не своя. Все что она не делала, валилось из рук, она не замечала времени и думала только об одном. Лачо...Ей и хотелось этого до странного ощущения сладкой боли где-то внутри, и страшно было идти к цыганам.

Наконец, отнеся ведро с теплым, аж парящим молоком в сени и постирав в прогретой воде марлю, Аля собралась. Еще не начало темнеть, но близкое ощущение теплого, ласкового вечера появилось, сгустились запахи цветов и близкой воды.

 

Она задумчиво посмотрела на себя в зеркало...Ну и что? Расхристанная коса, замурзанное старенькое платье. Ноги в цыпках и серые от пыли. В деревне все время была такая пылюка от прогретой на горячем солнце серой земли. По пыли было здорово бегать, ноги проваливались в теплое нежное облако почти до щиколоток, а сзади поднимался пушистый хвост. А когда шел дождь....

Аля тряхнула головой и решила ничего не делать со своей внешностью, только пригладила рыжие волны, выбившиеся из косы и смыла пыль с ног.

 

Тяжелая калитка была не закрыта, в цыганском дворе никого не было, только куры что-то лениво клевали в лысых ошметках муравы и Полкан, свернув хвост колечком, дремал на цепи у конуры.

 

-Рая! - Не очень уверено позвала Аля, вдруг охрипшим и дрожащим голоском.

 

"Да в конце концов! Чего я боюсь то!", вдруг зло подумала она и уже громче крикнула - "Рай! Выйди на минутку!"

Никто не отзывался.

 

"Уйти быстрее!" - спасительная мысль резанула, - "Быстрее, пока никто не видел!". И тут же передумала - "Нееет уж! Раз пришла!"

 

Она подбежала к резным дверям огромного дома и потянула их на себя. Двери поддались...

 

В темных прохладных сенях пахло какой-то травой и было темно. На ощупь, перебирая руками по гладко выкрашенной стене, Аля толкнула еще одну дверь и оказалась в коридоре.

 

В длинном и узком коридоре светлее и он, казалось, тянулся бесконечно. Лишь где-то а конце был виден солнечный луч, откуда то проникающий неожиданно и ярко. В луче плясали пылинки.

Аля вперед, осторожно ступая по пушистой цветной дорожке. По бокам, за настежь открытыми дверями были маленькие, как спичечные коробки комнатки, выстланные по полу, стенам, и похоже даже потолкам, разноцветными яркими коврами.

 

"Рай", опять неуверенно и хрипло, позвала Аля, - "Ты дома?"

 

Никто не отвечал. Аля дошла до конца и вдруг очутилась в большой комнате. В ней тоже везде были ковры, только уже нарядно- разноцветные, светлые, легкие. А посередине стоял огромный стол и красивые резные стулья. И патефон, новый, шикарный, дорогой. Но больше всего потряс Алю телевизор, гордо стоящий на высокой тумбе. Экранчик правда был маленький, но толстая, выпуклая линза увеличивала его в разы.

 

Аля никогда не видела телевизора, только слышала о нем от подружек. И, на цыпочках подкравшись поближе, стала искать, где включить!

 

"Бахталэс, пшан. Мишто явъян!" * - Вкрадчивый мужской голос прошептал почти над ухом. Лачо! Аля вздрогнула и попыталась убежать.

 

Он держал ее крепко, руки были горячими и жгли плечи, но Аля рванулась, высвободилась и понеслась по коридору к выходу.

Бросившись на дверь всем телом, вывалилась сначала в сени, потом на двор и, распугав кур, отчего они хлопая крыльями бросились врассыпную, вылетела на улицу.

 

-Христос с тобой, окстись!

 

Баба Пелагея отпрянула от нее, как от чумы и перекрестила.

 

- Куды ж тэбе, скажену?

 

- Я уток пойду заберу, поздно уже, темнеет.

 

Аля понеслась через огород к реке и только там, на берегу, чуть успокоилась.

 

"Утя, утя, утя", - раздавалось со всех сторон в густеющей тишине берега...

"Утя, утя, утя" - закричала и Аля, чувствуя, как постепенно утихает бешеный темп рвущегося из груди сердца

 

* - привет, сестра. Добро пожаловать