В воздухе витало что-то совершенно непонятное для простых

жителей рыбацкого селения. Это длилось уже очень долго. Однако не

проходило ни одного дня, чтобы местное население не обсуждало

подробности и не осуждало их. Тема без всякого сомнения считалась

«вечной».

Всё странное, не укладывающееся в сознании, не оставляет людей

спокойными, толкает на выдумки, а то и подпитывает желание злословить.

 

На площади перед таверной свежим утром собрались обитатели.

Мужчина средних лет приехал на бричке вместе с дочкой. Добротные

брюки, туфли и пиджак выдавали в нём зажиточного селянина. Чёрная

кепка на голове напоминала, что, несмотря на лето, океан дышал

прохладой и диктовал свои законы. По выпирающему животу человека

угадывалось безбедное существование, однако чувствовалась

озабоченность на грубом и недовольном лице. Таким, как он, всего мало,

жадность и жажда наживы не знают границ. О душе и доброте речь не идёт.

 

Рядом, скромно потупив глаза, стояла его дочка лет девяти в опрятном

коричневом платьице с большой сумкой в руках: у её отца без дела нельзя.

Когда временами девочка поднимала голову, окружающие улыбались,

cловно видели чудесный бутон прекрасного цветка. Золотистые кудряшки,

открытые навстречу миру большие любознательные глаза и румяные

щёчки притягивали взгляды. Тем не менее девочка была задумчива. Что-то

заставляло её хмурить бровки и опускать взор. В любой момент готовые

скатиться слёзы не давали усомниться в нерадостном житье ребёнка. И

только их упитанная лошадь, с наслаждением жующая сено, похоже,

полностью была довольна жизнью.

 

- Смотри, приехал наш двоежёнец, - ехидно сообщила своей соседке

женщина с висящей на руке пустой корзиной.

Хоть за длинную юбку с фартуком несмело держался восьмилетний

мальчик, мать уже не могла сдержать злые слова, соскакивающие с языка.

За сына, безвольного и забитого ею, она не волновалась, пусть узнаёт

жизнь. Потому и корзина её пуста: не до покупок ей, надо перемыть

косточки, бесцеремонно влезть во все закоулки чужой семьи.

А про своего мужа она и забыла. Он-то уж никого не лучше. Если бы

кто-то составил список самых беспутных мужчин селения, её муж

непременно возглавил бы его. Так ведь своё не интересно. Другое дело -

разглядеть все трещины и изъяны у других. В таких случаях не грех и

напраслину возвести, только красочнее выйдет. Главное – сказать, а

проверять никто не будет.

 

- Да что говорить про него, - отозвалась соседка, успевшая купить

свежую рыбу, - девчонку жалко. Говорят, отец уже нашёл ей в мужья

старого и зажиточного любителя молоденьких девочек. Через годик-другой

и дочку скинет с рук, и денег с богача выторгует. Видишь, какая грустная.

Против воли отца она не сможет ничего сделать. Лучше уж не быть

красивой. Красота – не главное. Красотки почти всегда несчастны, - она

мельком взглянула на свою дочку, ровесницу златовласки, и осталась

довольна.

- Ой, это всё пустяки, - махнула рукой первая сплетница. – Вот я тебе

расскажу, что творится в соседних городах. И поверить трудно, но дыма

без огня не бывает.

Они, прикрывая рты руками и понизив голоса до шёпота, стали

делиться информацией, добытой через третьих лиц. Глаза почти выпадали

из орбит от злорадного удивления, развёрстые от услышанного чёрные

провалы ртов пугали их детей, а пошловатые, сальные выражения лиц не

оставляли сомнения в затронутой теме. Обе то хватались за голову, то

стыдливо закрывали платками раскрасневшиеся щёки. Что такое же

происходит на каждом шагу и у них в селении, как-то забывалось.

 

- А эти-то сумасшедшие всё стучат топорами, - перевели наконец

разговор на «вечную» тему. - Уже половину леса вырубили. И ладно бы

строили красавец-парусник, как вон тот, смотри, - указала одна рукой на

водную гладь, - а то ведь какую-то коробку без окон, без дверей.

Подошли другие люди. И тут уж остановить поток их злословия было

невозможно. О, стрелы людской молвы!

- Видишь ли, Бог им сказал, что возлюбил их, - усмехался один. – Ну и

семейка: один дурнее другого. Отец баламутит, а трое сыновей – за ним,

будто без головы на плечах.

- Добрые-де они люди, слушающие Бога, - возмущался другой, - а мы,

значит, не люди. Не угодны мы Богу, представьте только. Ну и что, что

иной раз подерёмся или жену поколотим. А то и к соседке заскочим на

полчасика, - похотливо подмигивал второй.

- Да что такое этот Бог? Кто-нибудь его видел? – вопрошал кто-то. –

Тогда зачем ему повиноваться? Любить нужно себя, а не какое-то

невидимое существо. Зачем мне чужие беды?

- Справедливости от нас требует этот Бог, заботы о ближнем. Лучше бы

сам о нас заботился, раз такой всесильный. Почему у меня две овцы

сдохли? А урожай градом побило, это кто мне вернёт?

- Ещё и пугает напастью, - визжала молодая женщина. – А мы жили и

будем жить. Правда, люди?

- Так ведь сумасшедшая семейка зовёт нас помогать им. Говорят, кто

будет с ними, тот спасётся.

И общий грубый смех потрясал воздух. Так смеются не к добру. Люди

крутили пальцами у виска, упоминая о той семье, которая уже закончила

строить невероятных размеров прямоугольный ящик из сосновых брёвен с

плотно замазанными щелями, с удобными комнатами внутри. А люди

продолжали есть, пить, прелюбодействовать, злословить, не почитать

Создателя и не верить ему.

 

Никто не знал, что в ящике уже разместились все животные,

указанные Богом. Что сегодня ночью Бог, так и не дождавшись никого в

помощь безупречной семье, закроет двери необычной постройки. И это

будет началом конца. Конца всему злу, насилию, вражде, ненависти.

Потому что «Создатель увидел, что люди на земле погрязли в пороке и

что все мысли их сердца постоянно направлены только на зло». (Бт 6-5)

 

Ночью, услышав грозный рёв невероятных по размеру водных потоков,

все люди поймут, что Бог не обманул. Они кинутся к тому огромному ящику,

умоляя о помощи и прощении, но будет поздно.

Когда потоп закончился и семья смогла выйти на подсохшую землю,

всех удивила красотой семицветная невиданная доселе дуга в небе –

радуга.

 

Много-много столетий спустя женщина, которой нравилось рисовать,

восторженно разглядывая радугу, размечталась, задумалась и попыталась

представить тот последний, допотопный день. В силу ясной души,

переполненная красотой мира, нежностью и желанием добра, она

изобразила картинку спокойной жизни прибрежного рыбацкого посёлка,

потому что обладала редкой способностью видеть всё в светлых тёплых

тонах.

Вот любящий отец с миленькой девчушкой подъехал к таверне на

сытой лошадке. Они живут в достатке, любви и понимании. Его

трудолюбивая жена – швея, мастерица с «золотыми» руками.

Добропорядочные хозяйки с детками мило беседуют. У них не так много

времени, но без общения теряется что-то важное. Все одеты в чистенькие

опрятные сельские одежды. Недалеко от берега застыл, распустив

белоснежные паруса, красавец корабль. Ни ветерочка. Небо ясное. Миром

и благодатью веет от картины. Удивительно, но всех, кто внимательно

разглядывал её, не покидало приятное умиротворение на душе. И почему-

то охватывали совершенно одинаковые мысли: «Да вот же оно –

настоящее! Только так мирно и просто дОлжно жить на нашей планете».