«Луч, испускаемый станиной, и объединяющий в себе всю древнюю силу арахоров, вонзился во флагманский корабль зеркхов. Яркая вспышка на секунду ослепила Брагина, и он зажмурился. Когда же он вновь открыл глаза, то не увидел ничего, кроме мерцающего серебристыми звездами Космоса. Космоса Новой Эры. Космоса Безграничного Добра»

Тридцатилетний графоман со стажем Иван Белоприходько, более известный всеядным читателям, как Иван Пестов, поставил точку, сохранил документ и закрыл Word.

Двадцать четвертый том о противостоянии несущих добро Арахоров и злобных Зеркхов, желающих поработить мир, был закончен.

Конечно, несмотря на жирную, как холодец, концовку, будет и двадцать пятый том. И двадцать шестой. Потому что нет во вселенной нации более живучей, чем Зеркхи. Скажем, на далекой планете Бумугерц могло сохраниться яйцо самки зеркха (никто же не запрещал им размножаться яйцами!). Или, скажем, жена Эвридика Несчастного, шестого правителя арахорнского протектората, могла приютить маленькую тварь, а потом она вышла из-под контроля.

Вариантов была масса.

А пока Ваня точно знал, что книжку издадут, а он получит немного денег, которые радостно прокутит с друзьями. А когда они начнут заканчиваться, то он, ошибочно приняв жажду наживы за вдохновение, примется херачить следующую часть.

В глубине души Белоприходько жаждал экранизации, но успокаивал себя тем, что его романы очень дорого экранизировать. Все ж таки, мощные спецэффекты понадобятся!

На наше счастье, дорогие друзья, спецэффекты не понадобятся!

Потому что романы у Ивана были полное говно.

Иван выключил компьютер, и отправился на кухню ставить чайник и мыть посуду. Так сказать, ринулся от прозы к прозе. Именно в этот момент в дверь позвонили.

Не имеющий глазка Ваня без лишних проволочек открыл дверь.

На пороге стояло НЕЧТО.

Испугаться Иван не испугался, конечно, но удивился порядком. Наряд незнакомца чудесно бы подошел для хэллоуина. Зеленая пупырчатая «кожа», желтое лицо с тремя глазами, шесть рук. Все три пары были скорбно сложены на груди. Вообще, лицо иванова гостя выражало скорбь, переходящую в сочувствие.

- Вы… кто… ? – спросил Белоприходько.

Гость решительно переступил порог и вздохнул.

- Где у тебя кухня? – спросил он неожиданно приятным голосом.

- А! – осенило Ваню – Водопроводчик! С аварии приехали? Точно, я же звал водопроводчика неделю назад, но потом рассосалось, да и соседи снизу съехали, так что уже все, не надо…

- Нет, Иван… Я не водопроводчик. Где кухня?

- Там… - показал Иван.

Гость прошлепал на кухню, обнаружив на ногах что-то типа ласт. Также оказалось, что в его спине торчит загнутый кверху шип, на котором висит полиэтиленовый пакет из супермаркета.

- Валицхацха пятый… - видимо, представился гость. – Но ты зови меня просто – Валик.

Валик поставил пакет на табуретку и начал доставать из него продукты и водку. Три бутылки. Четыре. Пять – сосчитал Иван.

- Э-э… Э-м… Валик! – нерешительно начал Ваня. А что, собственно, за маскарад? И – хе-хе – как говорится, я не узнаю вас в гриме?

- Пить будем. – невпопад ответил Валик.

- А…

- Валицхацха пятый. Исполняющий обязанности начальника пресс-службы Зеркхской демократической республики.

- Не смешно!

- Могу показать паспорт. – Валик без долгих проволочек снял с шеи голову, в которой оказался просторный ящичек, и извлек оттуда паспорт. На паспорте было русскими буквами написано «Паспорт Гражданина Зеркхской Демократической Республики».

Не обращая внимания на Ивана, Валик продолжал извлекать из пакета красную икру, хлеб, и прочие закуски, подставляя это к пяти бутылкам «зеркхской особой», уже стоящим на столе. На бутылках было нарисовано пшеничное поле, на которое садится большой военный космический корабль.

Белоприходько пока говорить не мог.

Валик же, ловко хозяйничая на кухне шестью руками одновременно, все порезал, разложил, достал из головы, опять же, две рюмки и налил.

- Первую - побольше! – сказал он, и выпил.

Выпил и Иван.

- Э-э… Значит, Ваня… Иван… Я - зеркх. Самый настоящий зеркх. Работающий в зеркхской администрации. Именно про нас ты пишешь уже двадцать четвертую книгу…

- Дописал…

- Ну, у нас еще не вышла…

- Я только что дописал…

- Значит, я вовремя. А то я боялся тебе помешать… Думал, пишет Иван – а тут я. И с мысли еще, чего доброго, собью.

- Я что-то еще не совсем понимаю, что происходит… - медленно и честно сказал Иван.

- Ваня, повторюсь еще раз – я зеркх. Это не маскарад. Я натуральный зеркх с одноименной планеты. У меня жена – зеркх, и дети все до одного - зеркхи.

Ваня быстро налил и выпил.

Закусил принесенными огурчиками.

- Значит… Я ничего не понимаю… значит, вы существуете?

- Да, Иван. И – заметь – неплохо существуем. У меня дом за городом, тридцать лет стажа на руководящих постах, капает приличная пенсия, две машины.

- Можно я вас… потрогаю… - нерешительно сказал Иван.

- Давай сначала на брудершафт выпьем, чтобы уж окончательно перейти на «ты», а уж потом – так и быть – трогай.

Выпили на брудершафт.

- Целоваться не будем! – быстро сказал Ваня.

- Ну, в щечку? А то не по правилам!

- Нет! Не хочу!

- Обижусь! В щечку! Иначе – не считается!

Символически поцеловались.

- Трогай! – Валик героически выпятил бородавчатую грудь.

Иван потрогал. Действительно, на костюм не очень похоже. После того, как он нащупал под кожей три сердца, Ваня окончательно все понял, налил себе и Валику, и сказал:

- За Зеркхов!

- Давай!

Выпили.

- Чем обязан визиту? – Белоприходько сознательно принял эдакий полуофициальный тон. Дескать, восхищенные читатели с других планет пришли посмотреть на своего кумира, а он, повелитель умов и сердец, только-только поставивший точку в своем новом шедевре, снизошел на пару ответов.

- Да ладно, че ты? – перебил его тон Валик. - Сидим, пьем, считай, просто в гости зашел. Ты ж корифан мой? – зеркх наклонился к Ивану поближе – Корифан, нет?

- Да че уж там! Корифан!

Выпили.

Валик похрустел огурчиком, Иван намазал икру на хлеб и смачно откусил.

- Ты понимаешь… - Валик сыто откинулся на табуретке и чуть не упал. Отодвинул табуретку к стене и оперся о стену. – Ты понимаешь, не всегда ты правильно все про нас пишешь…

- В смысле? – удивился Иван.

- Да нет, нет… Стиль, словесность, прочая литературная шушера – не о том я… Знаешь… Правды мало.

- Так, это… Я же…

- Мало, мало правды, не спорь… Ну не спим мы, зеркхи, в сотканном из зла коконе, понимаешь?... Не водится такого… Возможно, где-то в глубинке, кто-то и спит на какой-нибудь там раскладушке – возможно! – но в основном - в большинстве - на кроватях… Или, скажем, в третьем томе, где загнанный в угол зеркх съедает сам себя и возрождается через три часа из своих собственных испражнений…

- Через три часа двенадцать минут… Это время оборота спутника смерти вокруг звезды ада. – поправил Иван.

- Пусть так… - мягко ответил Валик. – Хотя и не так… Сути это не меняет… Или, вот, глава, где профессор Муцхецхе собирает из голов убитых зеркхов генератор боли?

- А что?

- Зачем ты так со стариком? Профессор медицины, трое детей, двое внуков. Один раз человек в молодости оступился – изменил жене с подопытной свиньей – и что? В дерьмо его втаптывать? А с ним после твоих романов полгорода здороваться перестали. Конечно, чушь – а думают - вдруг у него действительно в подвале этот самый генератор боли стоит? Знаешь, как у нас слухи быстро расходятся? А что дальше? Дальше что, Ваня? Мы начнем бурить планету в поисках эликсира смерти? Или наши жены начнут плодиться яйцами?

Иван вздрогнул.

- И… и что вы… предлагаете?

- Да что тут предлагать… Ты ж не статьи в газете пишешь… Не вставлять же в книгу главу с опровержениями…

Валик быстро и точно налил.

- Давай, давай… Тут непростое решение найти надо…

Выпили.

- Ты многим жизнь испортил. По-ло-мал… Да что я… Я ж не за этим приехал…

- А за… - Иван икнул – А за чем?

- А затем, Ваня, что совсем страшные дела у нас из-за тебя творятся. Понимаешь ли, в чем дело… Вот как ты, зараза, пишешь – так у нас и происходит… Понимаешь – нет? Такое впечатление, что ты пишешь не о том, как мы живем, а пишешь саму нашу жизнь. А это, Ванечка, уже вопрос национальной безопасности.

- Я что-то ничего не понимаю…

- Да что тут понимать?! Чем у тебя заканчивается двадцать второй том твоей сраной муры?! – неожиданно сорвался Валик.

- Двадцать второй? Ну… это… Арахорцы взрывают центральную подстанцию зеркхов.

- Когда вышла книга? Ну?! Когда?!

- 29 мая прошлого года!

- А 30-го арахорцы взорвали у нас подстанцию! И 3 миллиона человек остались без света и тепла! В какой книге они убили нашего президента?

- В предыдущей.

- В прошлом месяце, через три часа после выхода этой части они НА САМОМ ДЕЛЕ убили нашего президента. И это все притом, что до выхода твоей первой книги мы с арахорцами даже не воевали!

- Это… это точные данные?

- Слушай, перед тобой сидит исполняющий обязанности начальника пресс-службы зеркхской демократической республики!…

- А почему «исполняющий обязанности»?

- Да потому что в прошлой части твоей книги настоящего начальника пресс-службы арахорцы расщепили на атомы добра! И вот я вместо него. И мне совсем не улыбается стать жертвой твоих параноических фантазий!!

Иван почувствовал, что тихо сходит с ума.

- Но причем тут я? Я же просто пишу фантастику! Вас нет! Я вас сам придумал! И Арахорцев, и Зеркхов!

- Ты меняешь нашу жизнь, понимаешь? У нас все происходит по твоим бездарным писулькам! Мы гибнем миллиардами только потому, что тебе так кажется правильным! Потому что ты, почему-то, отнес нас к отряду «злых»!

- Но почему? Почему так происходит? Как это вообще может быть, у меня это в голове не укладывается!!!!...

Валик неожиданно успокоился и даже, как показалось Ване, немного расслабился. Он налил только себе, выпил, занюхал четвертой рукой.

- Еще бы У ТЕБЯ это укладывалось в голове. Так вот, лапочка… Представь себе, что над людьми ДЛЯ и ПРО которых ты пишешь висит два котла. Если ты создаешь по-настоящему хорошие вещи, они попадают в один котел в виде, допустим, цветов. Если ты пишешь плохие вещи, они попадают в другой котел в виде, скажем, говна. Когда после долгих лет переполняется цветочный котел, лишние цветы уже не помещаются в нем и просыпаются на людей… И людям – что? – радость!

Валик замолчал. С минуту подумал о чем-то и закончил:

- Так вот, твой котел говна уже давно хлещет через край. И висит он прямо над нами. И чем больше ты будешь писать, тем больше говна будет копиться во вселенной… Поэтому от всего многомиллиардного народа зеркхов я прошу тебя – перестань писать… Согласись, не каждого об этом просят миллиарды? Хотя, наверное, стоило бы взять за правило…

Белоприходько сник. Собственно говоря, он даже не знал, что на это ответить. И даже не то, чтобы он сразу и железно поверил этому странному человеку, которого наутро можно было бы принять за секундную галлюцинацию… Просто Ваня как-то сразу, первый раз в жизни, понял – он не писатель. Он – говно…

В кухне повисла длинная пауза, которую нельзя было назвать неловкой.

Ваня думал.

Валик - ждал.

- Ну и что мне теперь делать? – спросил, наконец, Белоприходько.

- А все уже придумано! – радостно отреагировал Валик. – Пиши сказки!

- В смысле?

- Ну, там, про говорящих волков и всяких разных гномов. Их же нет на самом деле? У тебя есть имя – так какая разница, что именно ты будешь писать? Пусть твое говно копится над Белоснежками и Буратинами – их же не существует… Ну, покапает, конечно, где-то в сторонке – да стечет мимо. А? Дело же говорю? Дело?! Ну?

- Дело… Пожалуй…

- Ну вот и славненько! Вот и мило! Давай, еще по одной, да полетел я!… Будем считать, что мы договорились, да? Сказки, сказки и еще раз сказки! Ну? Раз-два! Закусить, закусить… Ну, все – закрывайся!...

 

* * *

 

«…И жадный серый волк получил от ежика по голове огромной еловой дубиной. И долго еще маленькие добрые жители леса слышали ворчанье волка, но знали – больше он им не страшен»…

Вот уже полгода Иван Белоприходько, более известный в определенных кругах, как Иван Пестов числился детским писателем. Он дописал тридцать восьмую книжку о жадном волке и добрых обитателях леса, сохранил файл и закрыл Word.

В это время в дверь позвонили.

Иван открыл и увидел серого волка с огромным синяком под глазом, но без пакета из супермаркета.

Волк зло посмотрел на Ивана.

- Значит, сука, от ежика? Огромной еловой, б...дь, дубиной?! – волк решительно шагнул в квартиру и закрыл за собой дверь.