Философское эссе

 

Разговаривая как-то с одним из моих старых добрых приятелей за столиком в уютной московской кафэшке, услышал от него такую историю:

- Вот послушай: Семён в прошлом – философ, скажем так. Не великий, нет. Проще говоря, из бомжей - сословие такое. В бочке не сидел, но в лихие девяностые попал под общую раздачу ваучеров с легкой руки Чубайса, как и все в то время, и обзавёлся собственным канализационным люком. Вместо проср… простите, «двушки», у моря. Конечно, хотелось ему избушку лубяную, а получил ледяную. Но это другая тема. В общем, сидит однажды под новый год на краешке своего колодца, у дороги, соображает, где каплю шампанского раздобыть, чтоб хотя бы для приличия сопричастность с остальным российским народом почувствовать, и тут вдруг «мерин» с разворота его окатывает снежно-соляной жижей – припорошил слегка и метров в десяти остановился. Выскакивают братки в малиновых костюмчиках да при бабочках – игра слов, однако! - а Семён – шасть к себе вниз, от греха. Они к люку – пьяные, веселятся, кричат ему: «Вылезай, бродяга, шампуси нальём». А он сидит впотьмах, ни гу-гу, забился в дальний угол, крестится только. Те склонились над люком и давай ему кидать вниз чего не попади, прямо на матрац его холостяцкий – покуражились вдоволь, ну, и восвояси. Сеня переждал, пока затихло всё наверху, зажёг свечку и стал разгребать свалившееся на него сверху добро, да классифицировать его в соответствии, так сказать, с полученными навыками заведующего в свою бытность советского хозяйства - «завхоз» по старо-русски, им он и был в прошлой своей жизни, как оказалось. В общем, разложил всё, как по номенклатурной ведомости, примерно в таком порядке:

«- бутыль спирта питьевого «Рояль» початый;

- кепка норковая иноземная слегка помятая;

- стаканы пластиковые разноцветные, пользованные;

- бутерброды разрозненные – где сыр, где ветчина с зеленью, навалом;

- цепь золотая, с мизинец другана-дворника Вольдемара, длиннющая;

- салфетки одноразовые пользованные, слава богу, не в туалете;

- колечко маленькое золотое, вроде женское;

- часы с браслетом с надписью Rolex, похожи на золотые;

- удостоверение водительское нового образца на красотку Машу Попову, жгучую брюнетку с голубыми глазами – ну, ё-оомаё;

- перчатка кожаная одна;

- пачки зелени тугие в банковской упаковке ненарушенной - две».

…И звёздное московское небо, конечно, над головой. Семён, понятное дело, не стал в ту ночь дожидаться поздравлений от Президента и мигом сменил дислокацию, от греха подальше: очевидно же было, что «бабки» и дорогие вещицы выпали из карманов золотой молодёжи случайно, и что те могут повторно наведаться к нему в любой момент, если вспомнят, конечно, где что да как с ними приключилось – в те времена народ безбашенный совсем был, и долго-то молодые такие и горячие не жили, если помнишь. Но второй раз на те же грабли Сеня, понятное дело, не стал наступать: зарекся на недвижимость, хватило ему одной проср… простите, «двушки». Теперь он, знаешь, кто? Именно – хозяин этой самой сети кафешек, где мы сейчас сидим. И ты наверняка сможешь мне сказать, как зовут его нынешнюю жену?

Я вздохнул и улыбнулся в ответ. Тут и экстрасенсом быть не нужно:

- Марией, я думаю. И вместе они, видимо, более пятнадцати лет.

- Вот теперь я верю с магию, - широко улыбнулся мой собеседник.

А я не знал, верить ли в такую чужую звезду или нет. Допускаю, что легенда обросла обязательными в таких случаях непременными подробностями, но на пустом месте они тоже не возникают. Собственно, это дело каждого – верить или нет, ведь объективная реальность от этого не меняется. Но я был заинтригован.

Когда буря девяностых накрыла российскую провинцию безработицей и безденежьем, многие потянулись в столицы – в одну да другую, будто там всё как бы обошлось, и люди оставались добрее и бодрее. Наивные мы, однако.

Через некоторое время, под каким-то ничем не примечательным предлогом я узнал, что Семёна Григорьевича ожидают в маленьком офисе этого кафе ближе к вечеру в среду. Будучи в душе авантюристом из тех самых «лихих», решил посмотреть на «легенду».

Я сидел в дальнем конце зала возле окошка и пил чай, перечитывая какие-то журналы, когда мимо в сторону парковки проехал «бэ-эм-вэ» – тот самый, как я предварительно разузнал. Семён Григорьевич зайдёт в офис кафе через служебный вход, поэтому у меня будет возможность с ним пересечься только по его пути туда с парковки: он не давал интервью любопытствующим, просто потому что не было на то ни времени, ни интереса – это мне с предельной откровенностью сообщили в его офисе на Павелецкой площади, куда я предварительно позвонил с наивным намерением просто организовать с ним встречу. В Москве есть и ограничения, однако, помимо возможностей.

Я выскочил наружу и направился в сторону паркинга. Но поздно: он уже быстро направлялся ко входу в здание, а его «семёрка» стояла рядом на персональном парковочном месте. Что-то, тем не менее, толкало меня вперёд, и я подошёл к автомобилю, когда его хозяин уже скрылся внутри бизнес-центра. Черный вычищенный до блеска капот, белый кожаный салон. Возле водительской двери всё ещё колыхался легкий и еле различимый запах кожи – я много работал с этим материалом и никогда не спутаю с чем-либо его уникальный терпкий аромат: даже выдубленная и предварительно обработанная натуральная кожа способна хранить оттиски информации, запечатлевшейся в её животных волокнах.

Запах материален. В нем присутствуют феромоны – летучие биологические продукты секреции, способные моделировать поведенческие реакции. Вы наверняка замечали, как порой какой-то запах может вызвать в голове волну воспоминаний или эмоций. Также, как и определенная музыка – это всё ягоды с одного поля, так сказать: волновые вибрации тонкой материи, вызывающие ментальные образы.

Я глубоко вздохнул, полной грудью, и медленно выдохнул. При этом мой взгляд самопроизвольно уперся в землю, а там, в шаге от автомобильной дверцы – запонка. Я наклонился за ней, поднял и тут же определил, что на моей ладони в серебряном обрамлении лежит кусочек необработанного аметиста: с природными камушками я тоже знаком не понаслышке. Да, Семён Григорьевич совсем непростой человек, если носит запонки «не в тренде» - ценность этого предмета как раз не в его монетарной стоимости и не во внешней форме, хотя дизайн, безусловно, имеет значение, уж кому-кому не знать, как не…

- Позвольте..? – вывел меня из оцепенения низкий глуховатый голос.

Я обернулся. Он стоял рядом, напряженно улыбаясь. Затем протянул правую руку ладонью кверху, приглашая меня поделиться находкой. Рука не скрипача и не учителя младших классов. Я молча вернул ему запонку, взглянув в глаза.

- Благодарю вас, - он повернулся и быстро удалился.

С тех пор я больше никогда не видел Семёна Григорьевича.

Но кое-что всё-таки он оставил при этом нашем мимолетном «пересечении»: видимо, очень большая доля в легенде об источнике его благосостояния соответствует истине. По крайней мере, свой колодец он действительно отшлифовал теми самыми ладонями в отведенное ему для этих целей время.