- Мироновна, плохо мне… Кажись, помирать буду… В груди печет, мочи нет.

Дед натужно закашлялся.

Баба Маня сердито прищурилась: - Пить надо меньше. Это тебя бесы мучают. Вставай, надоть дрова принести да воды из колодца. Пошто разлегся-то, старый хрыч?

Дед возмущенно захлебнулся слюной и просипел:

- Вот-те крест, хреново мне. Ты шо, извести меня хошь? Сходь к Аграфене за молочком. Може, полегчает.

Федька застонал и опустился на покрывало.

-Молока?- удивленно переспросила баба Маня. - Где болит-то, Феденька? Дохтору позвать?

-Не надоть, - прохрипел дед, хватаясь рукой за грудь…. Молока…

-Оюшки. Впрямь хвороба приключилась… Погоди, я скоро…,-запричитала Мария Мироновна. Она быстро накинула цветастый платок на голову и выбежала из горницы.

Несколько минут дед лежал, прислушиваясь к звукам шагов жены. Затем удовлетворенно хмыкнул:

- То-то, бабка… Мужика беречь надоть. А то - бесы…

Федор Иванович приподнялся,улыбнувшись, опустил ноги на диванчик, стоявший рядом с лежанкой и слез вниз.

- Горло промочу, пока бабы нема. - Старик бодро заковылял к двери. Вышел в сени и начал шарить в углу, нащупывая вожделенную заначку водки.

***

Баба Маня неслась по улице, крепко прижимая к пышной груди крынку парного молока. Не обращая внимание на приветствия соседей, она мысленно была с захворавшим мужем:

"Вдруг помрет… Шо мне одной делать? Кукушкой вековать…- кручинилась Мария Мироновна.

Вот и знакомая калитка. Удерживая банку в одной руке, она второй открыла скрипучую дверь и вбежала во двор. Забыв о возрасте, лихо поднялась по лестнице и влетела в горницу.

-Феденька, вот и я. Испей молочка-то,- Мироновна взглянула на лежанку и осеклась…

Дед Федор лежал бледный, как полотно, не подавая признаков жизни.

Мироновна ахнула и трясущимися руками начала наливать густое молоко в чашку, проливая крупные капли на клетчатую скатерть. – Ты не помер ишо, Феденька?- жалобно заскулила бабка, подходя к мужу. Тот приоткрыл мутные глаза и простонал:

- Ты куда мою заначку девала, старая? Все пропало...

Баба Маня икнула от неожиданности: - Ты о чем, касатик? Молока же просил…

Федор Иванович грубо пробасил: - Хвороба моя от того, шо не выпил я, дура… Куда утащила? Подай сейчас же, а то…

Старик сильно закашлялся, его лицо побагровело и в груди заклокотало.

-Феденька, погодь… Нет заначки твоей. Ты ж заболевши. Я ее отнесла Аграфене взамен молока. Денег – то нет давно. Соседка дала марли для компрессов, да налила туда водки, шоб грело. Велела на грудь тебе положить…

Баба Маня на мгновение замолчала, но тут же завопила голосом раненой чайки:

- Так ты обмануть меня удумал, дурень старый?

Она выплеснула струю молока в лицо деду и замахнулась рукой, намереваясь отвесить оплеуху.

Тот вздрогнул и зашелся в долгом кашле, задыхаясь и отплевываясь…

Вглядевшись в мужа, баба Маня тоскливо затараторила:

- Феденька, прости меня, глупую. Токо не помирай. Держись, родненький. Я сейчас…

Мироновна вытащила из-за пазухи марлю, пропитанную водкой, наложила на грудь мужу. Затем, обхватив руками тщедушное тело, обвязала платком, стянутым с седой головы.

Дед Федор принюхался и затих…