Почему, когда и как она могла забыть это? Накануне, сбежав от гулкости субботнего одиночества в опустевшей квартире и отупляющей жары, она забрела в дальний угол лесопарка. Здесь парк, действительно, превращался в лес, сюда не дотягивались асфальт и гравий узаконенных дорожек. Лишь едва заметная тропинка, петляя между сосен, бежала к большой поляне, где перемигивались друг с другом ромашки, клевер, иван-да-марья, а заросли иван-чая казались джунглями. За поляной, на склоне оврага, цвели и благоухали липы.

Лена, не обращая внимания на неровность земли под ногами, на прицеливающихся к обнаженным рукам и плечам комаров, на кусающуюся исподтишка крапиву пошла через поляну. К липам? Или назад, в детство, в маленький городок над большой рекой, в старый парк, где бабушка собирает в полотняный мешочек жёлтые звёздочки липового цвета, пахнущие летом и мёдом? Сколько лет она не вспоминала об июльской липовой страде, а сейчас картинка в мельчайших подробностях всплыла перед глазами. И пересохшие вдруг губы ощутили вкус липового напитка, не лечебного, горячего, прогоняющего морок осенне-зимних простуд, а прохладного, летнего, настоянного на только что собранных цветах.

Лена, как в воду, опустила лицо в отяжелённые медвяным цветом ветви. Древний инстинкт собирательства заставил руки потянуться к цветкам, сорвать их, пачкаясь в пыльце. Ветви вздрогнули, но не от боли, а от благодарности – цветочное убранство, как золото королев, не только украшало, но и тяготило.

Лена прихватила из дома только почти игрушечный рюкзачок, куда с трудом умещались ключи, мобильник и кошелёк. Положив сорванные цветы в карман, она пообещала шепотом «Я вернусь завтра!»

И вот, воскресным утром, когда нормальные люди отдыхают на даче, готовятся к штурму заграничных достопримечательностей или, в крайнем случае, досматривают самые сладкие сны, Лена собирает липу. Вместо полотняного мешочка – пакет из Биллы, и нет рядом бабушки, и издали доносятся не крики чаек над рекой, а гул машин, бегущих за лесопарком по шоссе к центру города. Но так ли уж важны мелкие детали, если вокруг – медово-зелёное царство липы, и воздух кажется позолоченным то ли от солнца, то ли от пыльцы, а деловитое гудение пчел и щебет неведомых лесных птиц заглушают дальние городские шумы.

Здесь, в коконе цветущих лип, время исчезало. Пальцы, словно вспомнив старые навыки, ловко и нежно обрывали золотые соцветия, легко и светло думалось о дочке и муже (как им отдыхается без неё, не скучают ли?), о долгожданном отпуске на тёплом море.

И вдруг Лена увидела мыльный пузырь. Переливающийся всеми цветами радуги, он на секунду повис на ветке липы между цветов, подобно волшебному яблоку, созревшему не ко времени. Миг - и пузырь исчез. Лопнул, брызнув в лицо чем-то удивительно душистым.

Лена моргнула, не веря собственным глазам. Откуда тут взяться мыльному пузырю? И в ту же секунду услышала детский смех. Раздвинув липовые ветви, она увидела хохочущего мальчика лет четырёх-пяти. Черноглазый смуглый малыш пытался поймать мыльные пузыри, которые, как фея с волшебной палочкой, отправляла в полёт над поляной девушка в голубой майке и застиранных до белизны коротких джинсовых шортах. Ленина дочка тоже любила гоняться за мыльными пузырями. А Лене нравилось запускать их так, как это делала сейчас незнакомка – не выдувая, а просто взмахивая палочкой с пластмассовой петлёй на конце.

Пузыри получались отменные. Целыми стаями они взлетали и, послушные воле переменчивого ветра, то уносились к соснам, то опускались на иван-чай. Иногда мальчику удавалось прервать хлопком ладошек призрачное существование пузыря, но порой особо живучие пузыриные особи взлетали выше сосен и исчезали в безоблачной синеве неба.

- Смотрите, тут пузыри-близнецы!

Лена не заметила, когда и откуда на поляне появилась рыженькая девочка. Чуть постарше мальчика, наверное, ровесница Лениной дочки, очень худенькая, в лёгком стареньком сарафанчике, она застыла, вытянув ладошку и вглядываясь, как в неведомое чудо, в двойной мыльный пузырь. А когда пузырь всё-таки лопнул, девочка, ничуть не расстроившись, принялась собирать цветы и плести венок.

Незнакомка в шортах всё взмахивала палочкой, словно дирижируя бесконечным танцем мыльных пузырей. Лена только сейчас заметила, что никакой трубочки с мыльным раствором у девушки нет. Только палочка с петелькой на конце. Что это? Новое изобретение? Или обман зрения? И новые дети – тоже обман? Их теперь на поляне пятеро. Или шестеро.

- Здравствуйте! – Лена вздрогнула от неожиданности. Рыжая девочка стояла совсем рядом, протягивая ей венок из ромашек. – Помогите, пожалуйста, скрепить венок. Плести я умею, а соединять – нет.

Девочка чем-то неуловимым (веснушками на чуть курносом носу? Улыбкой? Ямочкой на левой щеке?) была похожа на Ленину дочку. В речи слышался южный говорок с мягким «г». Лена взяла венок и доплела его до конца, соединив в круг длинными стеблями клевера. Вот и эта бабушкина наука пригодилась. Почему она дочке ни разу не сплела такой венок? Ах да, клещи.

Но додумать про клещей и венки она не успела. Рыженькая, поблагодарив Лену и водрузив венок на голову, побежала к другим детям, затеявшим игру в прятки. А к Лене подошла повелительница мыльных пузырей.

- Вам хочется понять, что тут происходит? Спрашивайте. Меня зовут Ника.

Ника смотрела на Лену, улыбаясь светло и немного грустно. Самое обыкновенное лицо: серые умные глаза, высокий лоб. Светлые волосы собраны в пушистый хвостик. И всё-таки было в этой невысокой девушке что-то нездешнее. Или – не сегодняшнее? И почему-то при всей странности происходящего Лена чувствовала бесконечное доверие к незнакомке.

- Я – Лена, - и, не зная, с чего начать, брякнула, - а откуда берется раствор для пузырей? Почему они не кончаются?

Да уж, как сказал бы муж, Лена сегодня претендует на победу в чемпионате глупых вопросов. Но Ника не засмеялась и не удивилась:

- Для этих пузырей раствор не требуется. Они продуцируются химической реакцией в самой палке, - и добавила, словно читая Ленины мысли, - никакого чуда.

- А дети? Они откуда продуцируются? – попыталась скрыть за шуткой тревогу Лена.

Словно почувствовав, что разговор пошёл о них, подбежали дети. Игру прервала какая-то ссора. Мальчишки, их было четверо, наперебой что-то пытались доказать друг другу и Нике. А девочки, рыженькая в венке, хорошенькая негритяночка и малышка, похожая на китаянку или вьетнамку, собирали прятавшиеся в траве ягоды перезревшей земляники.

Мальчишки кричали что-то на разных языках. Малыш, которого Лена увидела первым, похоже, лопотал на арабском. Речь других она распознать не могла. Нику шум-гам ничуть не смутил. Похоже, она для каждого спорщика нашла нужные и понятные слова. Не прошло и десяти минут, как мальчишеская команда, забыв об обидах, приступили к строительству шалаша из стеблей иван-чая.

Ника, убедившись, что общая работа окончательно затушила пожар ссоры, села на прогретую утренним солнцем траву. Лена, поколебавшись секунду, устроилась рядом.

Ника достала из кармана шорт что-то вроде маленького, размером со спичечный коробок, мобильника. Несколько манипуляций – и мобильник превратился в большой экран, толщиной всего в несколько миллиметров.

На экране возникла необыкновенно чёткая и объёмная картинка. Белые развалины большого города. Люди с автоматами гонят толпу женщин и детей, подгоняя прикладами. Гонят туда, откуда слышны выстрелы и взрывы. Заложники? Живая стена? Камера приближается к пленникам, и Лена узнаёт одного из них, того самого малыша, разбивавшего ладошками пузыри.

- Это – Вагиз. Он из Сирии.

Ника еще не закончила фразу, а на экране – новый сюжет. Огромный палаточный город в раскаленной солнцем пустыне. Темнокожие дети, похожие на обтянутые кожей скелеты, с раздутыми то ли от голода, то ли от болезни животами. И взрослые – такие же изможденные женщины, старики, раненые. Множество мух. Стоны. На лицах, и детских, и взрослых, выражение терпения, столь же бесконечного, сколь мученического, неожиданно сменяется ужасом. В лагерь въезжают машины, набитые вооруженными людьми. Стрельба. Женщина, прижимая одной рукой к груди младенца, прячет в куче хлама девочку. Ту самую, что сейчас смеётся на поляне, пытаясь нанизать на травинку ягоды земляники.

Лена смотрит кино дальше. Страшная мозаика, в каждом кусочке которой меняющийся фон и неизменный сюжет. Войны, насилие, смерть. И дети, среди которых те, что в двух шагах от неё, на поляне, где цветет клевер, иван-чай и ромашки. Всё сильнее сжимает тоской сердце. И в завершении – резкая боль, когда на экране появляется кажущееся теперь не просто знакомым, а почти родным лицо рыженькой девочки. Теперь на нем нет улыбки, и веснушки невозможно рассмотреть: в подвале, где девочка прячется со старенькой бабушкой и кошкой, темно…

- Смотрите, сколько я набрала! – часть экрана, на котором началась следующая сцена (кажется, опять бомбёжка? Спасёт ли от бомб подвал?), закрыла ладошка с горкой земляники. Верхняя ягодка скатилась и упала туда, где догорала после прямого попадания снаряда легковая машина. – Попробуйте, они такие вкусные!

Рыженькая высыпала ягоды в Ленину ладонь и улыбнулась:

- А вы что собирали? – девочка показывала на пакет из Биллы, наполовину заполненный липовым урожаем.

- Цветы липы.

- А их разве едят?

- Их не едят, их заваривают. И пьют полученный отвар.

- Ух ты! Я никогда не пробовала. Я тоже хочу собирать липу!

Липу захотели собирать все. Через пятнадцать минут Ленин пакет был набит цветами до отказа. Уставшие дети прилегли в тени деревьев. Самые маленькие дремали, старшие тихо переговаривались и смеялись.

- Они понимают друг друга? – удивилась Лена.

- Как все дети во все времена, - улыбнулась Ника.

- Вы их вывезли из зон конфликтов? - Лена всё еще пыталась найти обыденное объяснение, хотя прекрасно понимала, что увиденное выходит за рамки реальности.

- Нет. Вывезти всех невозможно.

- Вы их спасаете переносом в другое время? – в детстве и юности Лена прочитала немало фантастики.

- Такое возможно. Но делать так нельзя.

- Да, эффект бабочки, - Лена помедлила, надеясь, что Ника сама всё объяснит. Но та молчала, наблюдая за тяжёлым шмелём, запутавшимся в листьях липы.

- Ника, ты кто? – не выдержала Лена. – Ты из будущего? Или с другой планеты? И я…Как я попала сюда именно сегодня? Я потом всё забуду? А если нет? Я должна хранить всё это в тайне?

- Много вопросов. А времени мало, - Ника показала на детей. Их осталось всего троё: рыженькая девочка играла с чернокожим мальчишкой в «камень-ножницы-бумага», а Вагиз спал, подложив ладошку под смуглую щеку. – Откуда я – неважно. И объяснять трудно, и, собственно, ни к чему. Ты ничего не забудешь. Рассказывать можешь, но поверят ли тебе? Случайно ли ты сюда попала? Меня учили, что любая случайность в каком-то измерении оказывается закономерностью. А теперь – самое важное. Мы спасаем не конкретных детей: Вагиза из Сирии, Ифе из Южного Судана, Кристину из Донбасса или Пабло из Колумбии. Мы спасаем, точнее, пытаемся спасти народ в целом. Ты никогда не задумывалась о том, откуда берутся у народа, пережившего войну, силы? Как ребенок, прятавшийся изо дня в день от бомб, малыш, на глазах которого убивали, мучили, насиловали, остается человеком? Как он, именно он, исправляет то, что сотворили взрослые? Строит дома и храмы. Пишет песни, прославляющие любовь, несущие радость?

- Всё равно не понимаю, - растерянно сказала Лена, - как они попадают сюда? Наяву? Во сне? Это гипноз? И еще: вы же не можете всех детей вот так…лечить. Или заряжать, не знаю, как сказать. Как вы выбираете, кого переносить… И почему сюда? Что здесь особенного, в нашем парке?

- Начну с самого простого. В парке ничего особенного. Как и в сотнях других мест по всей земле, где сегодня побывали другие дети. Наши с тобой ели землянику и собирали липу, другие – ловили рыбу или искали ракушки на берегу моря. А вот пузыри – их пускали все. Даже учёные не могут объяснить мощнейший эффект от этого пустякового занятия. К сожалению, всех детей мы «зарядить» (ты хорошее слово подобрала, молодец) не можем. Специальный отдел выбирает тех, кто потом станет «точкой радости жизни». Условный термин, но мне нравится. Как они попадают сюда? Опять слишком сложный вопрос, чтобы ответить на него быстро. Времени уже нет.

Лена, испугавшись, что не успела в последний раз посмотреть на Кристину, оглянулась. Рыженькая осталась одна. Она сняла венок из ромашек и повесила его на ветку липы. Улыбнулась Лене. И исчезла, словно растаяла.

- Я не должна этого делать. Нарушение инструкции. - Ника смотрела не на Лену, а на венок. – Бомба попала прямо в дом, где Кристина жила с бабушкой. Подвал завалило обломками, бабушкино сердце не выдержало. Кристина осталась совсем одна. Её нашли, обессилившую, обезвоженную. Завтра её привезут сюда, в центральную детскую больницу…

…Лена вышла из парка. Солнце еще не скрылось за горизонтом, а в небе уже появилась луна, круглая, как большой мыльный пузырь, призрачная и прекрасная, как надежда.