Если бы на заводе, где работал муж Эммы, не случилась авария, они непременно усыновили бы ребёнка из дома малютки. Потому что за много лет супружества завести своего малыша не получалось. Их ровесники в двадцать восемь лет имели уже по два, а то и по три наследника. Но авария произошла и в виде жестокой несправедливости ворвалась в их дом. Женщина осталась одна.

 

Через год родители решили тайком вмешаться в жизнь дочери и познакомили её с сыном давних друзей, который представлялся им умным, порядочным и достойным. Действительно, Эркин, высокий, с мягкой бородкой, с первой встречи понравился Эмме. Молодой человек так усердно строил свою карьеру, что к приближающемуся сорокалетию не задумывался о женитьбе. Красота Эммы, приятные округлые формы, даже ямочки на свежих щёчках отрезвили его, выдернули из трудового болота, вскружили голову. Эркин влюбился. А в скором времени сделал предложение руки и сердца.

 

- Любимая, - сказал он после свадьбы то, что привык видеть в семье родителей, - я достаточно зарабатываю, чтобы обеспечить нам безбедную жизнь. Ты занимайся собой, нашим домом и нами.

 

Первое время счастье молодых ничем не омрачалось. Но довольно скоро Эмма поняла, что они не подходят друг другу из-за разного темперамента. Когда Эркин приходил с работы, мог потрепать жену по плечу, иногда чмокал в висок или даже гладил чуть ниже талии, но непременно уходил в спальню и засыпал.

 

Утро Эмма обычно начинала с уборки квартиры. С каждым днём ей было труднее. В теле бунтовали не успокаиваемые мужем гормоны. Желание интима усиливалось в геометрической прогрессии. Она придумывала игры, в которых могла наступить разрядка.

 

Красивое тело Эммы не увеличивало низкую природную потенцию мужа.

Сначала снимала трусики и пылесосила полы, виляя крепкими ягодицами перед каждым зеркалом. Это разжигало. Она быстро скидывала бюстгальтер. Полные груди нерожавшей тридцатилетней женщины свели бы с ума кого угодно, только не её холодного мужа. Впрочем, о муже не было ни единой мысли. В стёклах, которые мыла Эмма, отражалось молодое тело. Она специально делала движения, чтобы раскачивались и груди, и ягодицы. Ожидание чуда растекалось с головы до розовых пят.

 

Тогда бросала тряпку, включала музыку и исполняла самый сексуальный танец, когда-либо существовавший, ублажая себя поглаживаниями, прикосновениями, дивными позами. Воображаемый партнёр сильной рукой прижимал тонкую талию к разгорячённому телу, поедал горящими от восторга и желания глазами.

 

Эмма всем телом прижималась к боку открытой в комнату фигурной двери, с которой ассоциировала партнёра по танцам, поднимала руки, словно обнимала крепкую шею, при этом слегка поворачивала тело слева направо, касаясь сосками поверхности и немного помогая себе ладонями. Массаж сосков сносил голову.

 

Эмма понимала, что близится пик блаженства.

Женщина прогибала гибкую спину назад, почти чувствуя страстные поцелуи несуществующего жаркого мужчины, ощущала запах его тела, изо всех сил сжимала голыми бёдрами узкое дерево двери, а держась за ручки, раскачивала дверь из стороны в сторону, как бы впуская в себя жёсткую суть. Влажная промежность сначала сопротивлялась, но по мере ускорения давления сдавалась, смирялась, не могла противостоять, и наконец мощнейший взрыв затмевал сознание, быстрые сильные непроизвольные сокращения внизу живота усиливали неземное блаженство. Действительность исчезала, невиданная сладострастная аура уносила в недосягаемые высоты.

 

Десять, пятнадцать секунд небытия – и нежеланное возвращение неизбежно опускало её в ту же комнату, наполняя огромным сожалением.

 

Эмма упиралась лбом в неживое дерево и стонала: «Ну почему так быстро, так мало? Хочу ещё».

 

Такие разрядки приносили временное успокоение. Но не было самого главного: живого партнёра, настоящего мужского тела, без которого удовольствие сокращалось как минимум вдвое. Вернее, это тело было, но не так часто и не так долго, как хотела Эмма.

 

Муж был доволен и женой, и отношениями. Он и не догадывался о степени сексуальности жены. А если бы чудом догадался, ничего исправить бы не мог: дать больше того, на что способен, было для него за гранью возможного.

 

Зато он тоже хотел ребёнка. Часто Эркин и Эмма мечтали, будто играют с малышом, учат его рисовать, петь, играть на пианино, читать и писать.

 

А потом мечты воплотились в реальность. Эмма родила сына. Это было самым лучшим, что смог дать ей муж, оказавшийся нежным и заботливым отцом.

 

Женщина всё реже инсценировала разрядки, на которые не только желания, но и времени не хватало. И даже нашла мужа вполне себе ничего в интимной сфере, оправдывая его поведение деликатностью, а не холодностью.

 

Особенно после рождения второго ребёнка.