"Говорящий камень"

Игорь Зур и Лиза Новикова

Отрывок

 

"...Солнце уже выбирало себе место для ночлега.

Уже не такими жаркими, но по-летнему теплыми лучами оно расстилало себе постель где-то далеко, за лесом, за рекой, а потом опять за лесом и полями. Оно следило за тем, чтобы на ночь все было расставлено по своим местам, чтобы муравьи спали в муравейнике, лисы в норах, а птицы в гнездах. Оно поторапливало обитателей луга напоминая о том, что устало за день и не готово терять ни одной минуты своего драгоценного сна, из-за того что какая-то козявка зазевалась и не вернулась вовремя домой.

Словно готовя себе постель помягче, солнце подтягивало к себе кучерявые облака пышнее взбивая перину. Оно так старалось, что не заметило, как белые и пушистые облака потемнели и стали тяжелыми, как мокрое пальто. Но Солнцу уже было некогда разбираться с этим. Сладко позевывая и зарываясь глубже в свою постель, оно жмурилось и потихоньку похрапывало.

В ту пору муха, едва шевеля усталыми лапками, волоклась по стеблю цветка к своему листику. Как только она переступила порог собственного дома, как есть, липкая от молока и грязная от дорожной пыли, тут же рухнула спать. Старик был занят какой-то беспокойной беседой со своим соседом, таким же цветком-ворчуном, и потому не обратил на постоялицу никакого внимания. Скоро все затихло.

Колючий цветок потуже завязал свою шапку-ушанку.

Его цветки сжались в плотный бутон.

Сидевшие там козявки с облегчением вздохнули, но не сомкнули глаз.

Остальные обитатели сползли вниз и искали убежища под листками у самого корня.

Вдруг все остановилось. Даже ветер. Он подхватил на ферме «Ммм-му-у…» какой-то коровы, видимо желая принести его домой, своим детям, послушать перед сном. Но это «Ммм-му-у…» он бросил где-то в поле. Усталые пастухи уже не подгоняли коров – те сами бежали под крышу фермы, сверкая в сумерках испуганными добрыми глазами.

Как только в топких и липких сумерках за хвостом последней буренки закрыли ворота, оттуда, где только что уснуло солнце, вырвался огненный меч и раздался резкий, сухой и оглушительный треск. Дрожащие под листиком у самой земли козявки в страхе затаили дыхание.

Небо над полем треснуло и в самых разных его уголках, то тут, то там начали вспыхивать огненные сети молний. Буря устроила неистовый разгул, гром грохотал своими жестяными ведрами, подначивая молнию сверкать еще ярче. Невесть откуда вырвавшийся порыв ветра прижал к земле колосья, цветы, траву и, казалось, что деревья в лесу под его натиском точно так же наклонились до самой земли.

Старик цветок держался мужественно. За свою жизнь он еще не видал такой бури, и ужас его был столь велик, что он не в состоянии был даже закричать. При этом он слышал как скрывшиеся в его соцветиях блохи, жуки и прочие козявки давали оценку стихийному бедствию и, попивая чаек из блюдец, рассуждали о том, как все-таки мужественно держится их цветок-старичок.

Старик же думал об одном, что как только все это утихнет, он, скорее всего, выгонит обнаглевших насекомых, если сам останется цел.

Что происходило с мухой описать невозможно. За этот день и эту ночь она похудела не менее чем вдвое. В блеске молний ее золотисто-зеленое брюшко сверкало и отчаянно передавало сигналы S.O.S. Сказать, что она кричала от страха – нельзя. Она орала, визжала, кряхтела, охала и стонала так, что запросто могла бы лишиться голоса. Хотя во всем этом грохоте невозможно было различить ее жалоб, казалось, что она всего лишь беззвучно шевелит губами.

Листик, на котором она жила, вращался в самые разные стороны. Его подбрасывало вверх, затем он камнем падал вниз, а ветер принимался наматывать его на стебель. Такого страха муха не испытывала даже когда из городской квартиры ее выселяли с помощью дихлофоса.

Но едва лишь утих ветер, как откуда-то из-за леса послышался стремительно надвигающийся шум. Он катился волной. Казалось, что ничего живого уже не останется там, где он прошелся. Это надвигался ливень.

Козявки под листом у самого корня выдохнули и, вновь набрав полные легкие воздуха, замерли в страхе перед второй волной надвигающейся бури. Оценив обстановку и предчувствуя неладное, муха вцепилась лапами и зубами в стебель цветка. Первая капля досталась ей. Она накрыла насекомое, что называется с головы до ног.

– Вот тебе голубушка и вечерний туалет, – со зловещим сарказмом пророкотал сквозь шум дождя, немного осмелевший цветок-старичок.

В это время сидевшие под кустом козявки начали подниматься наверх. Капли начали собираться в лужи, а ручьи могли их попросту смыть. Ветер был уже не такой сильный, да и дождь спустя несколько минут порядком поутих, а насекомые долго толпились на стебле, пытаясь растолкать обалдевшую от потрясений муху. Но она решила не сдавать своих позиций до самого утра.

А на ферме было тепло, пахло коровами и молоком. В щели, между кирпичами фундамента храпел овод. Несмотря на голодный желудок, спал он в эту ночь он крепче, чем обычно".

 

© Weises Blatt 05.04.2023