«Артемка»

Рассказ.

 

Всем женщинам в прошлом, настоящем и будущем, причастных к флотской жизни, посвящается в канун 8 Марта!».

 

 

Так уж повелось, что в карьере флотского лейтенанта жены играли, играют и будут играть существенную роль. Тамара Адрианова знала это непонаслышке, потому что была дочерью капитана 1 ранга Адрианова – моряка в третьем поколении. Ее "пра - прапрадед" начинал строить корабли на верфях самого Петра.

Тамара пошла и статью и лицом, а главное характером в свою матушку, которая и по жизни была командиршей тишайшему капитану 1 ранга Адрианову. Мужу она карьеру сделала по меркам советского времени головокружительную.

Тамара родилась уже в Ленинграде, куда чета Адриановых перебралась из самого страшного места на Северном флоте - «Гремихи» уже через два года службы. Далее, Ленинградская военно-морская база и скорые командирские погоны Ижорского арсенала, а затем и теплое место на кафедре вооружения военно-морского училища им Фрунзе. Приемы в карьерном росте тихого мужа совершенствовались постоянно: от легкого флирта с начальством при проведении праздничного застолья, постоянного заседания в женсоветах и до написания докладов о преимуществах советского строя, на которых обязательно присутствовала высшее политическое руководство соединения, базы или училища.

Дочь капитана 1 ранга Адрианова зацепила будущего мужа на танцах в военно – морском училище, где ее отец к 50 годам заведовал кафедрой. Курсанта звали Слава Сухобреев, с "совершенно дурацкой", по мнению будущей тещи, для морского офицера фамилией. В Загсе курсант четвертого курса Сухобреев уже стал Адриановым. Через год, как и положено, с появлением на свет Артемки молодая семья разрослась до обычной флотской семьи в составе трех человек. Необычным был только факт, что прибыло семейство к первому месту службы в составе 4-х человек: двухлетним Артемкой, красавицей Тамарой с самым обыкновенным лейтенантом и его необыкновенной тещей.

 

Свалившееся, как снег на голову командира базы, жена "товарища первого ранга" Адрианова, докучала его до тех пор, пока он не отдал распоряжение начальнику КЭЧ выделить лейтенанту Адрианову однокомнатную квартиру. На что начальник КЭЧ - капитан Дзозиков тихо поинтересовался у начальника медицинской части о состоянии здоровья командира базы. Тот ему ответил примерно в таком духе, что молодняк совсем «обурел» и служить приезжают уже с тещами", а отсюда естественно и возможные расстройства здоровья у самого капитана 1 ранга Дуба - командира базы. Адриановская теща была клоном жены Дуба, который благоразумно решил уступить в малом, чтобы не проиграть в большом. Командир базы только что закончил академию тыла, и стратегию и оперативное искусство, как науку, еще не успел забыть.

 

Получив полный инструктаж от матери о точках карьерного роста лейтенанта Адрианова – Сухобреева, Тамара осталась с Артемкой вдвоем ждать Славу, который ушел в море уже на следующий день после появления мамаши в кабинете Дуба. Остальные молодые лейтенанты: Понамарь, Фима и Старов, которым дали на холостяцкое обустройство целых две недели "радовались за друга" под довольно приличное пиво, полагая, что спешный выход в море «зеленного по меркам службы лейтенанта» и знакомство его тещи с командованием - явления одного порядка. Друзья забегали иногда к Тамаре, помогая обустраивать ее счастье в отдельном семейном гнездышке, которое «по понятиям и флотской традиции» полагалось лейтенантам, с той лишь разницей, что к тому времени они становились капитан-лейтенантами. Как правило молодые семьи жили по две, а то и по три семьи в одной квартире года 3-4. Все зависило от того, как пара переносит "тяготы и лешения воинской жизни".

 

Возвращение Славы Адрианова совпадало с его днем рождения, поэтому Тамара, следуя наставлениям мамы о тактике карьерного роста, решила обставить все с размахом, пригласив в гости капитана 1 ранга Дуба с женой и начальника политотдела с супругой, намекнув, что возможна к этому событию, подъедет из Питера и мама. Дуб, узнав об этом, вызвал в кабинет «начмеда» и после двухчасового совещания согласившись доводами доктора, запил в растерянности таблетку от давления шилом из графина, который держал в командирском сейфе.

Друзьям Славы пришлось не только мотаться в город за продуктами, но и вывернуть карманы на обустройство грандиозного стола, отдав последнее из причитавшихся подъемных. Стол получился царским, и мог украсить прием, по меньшей мере, Главкома ВМФ СССР.

 

Наконец Слава вернулся «с морей» с опозданием на свой день рождения на трое суток, но это уже не имело значения, для утвержденного по телефону великой тещей, плана начала карьеры. Сама мамаша Андрианова к тихой радости Вячеслава приехать не смогла, но хитрая Тамара не сообщила и об этом супруге командира базы, и потому Петр Андреевич Дуб и его жена – директор школы военного городка прибыли, как и полагается командирской чете в установленное регламентом время.

 

Неожиданный факт присутствия самого командира базы на дне рождения молодого лейтенанта породил множество слухов: от родственных связей семьи Адриановых с одним из членов ЦККПСС, до пикантных подробностей шалостей командующего флота в его летейнантскую пору в Гремихе, а отсюда и появление на свет незаконорожденной красавицы Тамары.

 

Фрида Романовна была не только руководителем школы – центром культуры поселка, но и литератором по призванию. Для нее кроме дома и школы, поэтические вечера в Доме офицеров являлись необходимым атрибутом власти, где она могла заткнуть за пояс «неуч-выскочку» - первую леди соединения, саму жену адмирала. Любое застолье для Фриды превращалось в очередной творческий замысел, поэтому молодым лейтенантам пришлось учить стихи и для Адриановского дня рождения в соответствии с монтажом и литературной обработкой самой Фриды. Репетиции она любила проводить с молодыми лейтенантами по выходным, когда супруг уезжал на охоту или рыбалку. Поговаривали, что она допускала и «маленькие шалости». Но на то и закрытый гарнизон, чтобы давать повод посудачить, пусть ради скуки. Флот силен традициями, поэтому почему бы и нет?!

 

Как и предполагалось, новации регламента в посещении "звездной семьи Адриановых" были не совсем удачными. Молодая часть офицерского корпуса была на Славкиных именинах слишком зажатой высоким присутствием, а само "высокое присутствие", понимающее идиотизм положения, помалкивало и налегало на «Оливье», показывая, что рот занят и "оно" не намерено расточать любезности в адрес именинника. Не спасали и стихи Михаила Светлова.

Старов пытался после коротких тостов за сослуживца и его семью брать в руки гитару и рычать под Высоцкого, но, столкнувшись с неодобрительными взглядами Томы и Фриды, умолкал, так и не «Пропев до конца….». Продекламировав свою часть монтажа, Фима с Понамарем убегали на кухню, якобы покурить; но Старов, стиснутый с одной стороны упругим бедром жены начальника политотдела, а с другой тощими мощами жены капитана Дзозикова тоскливо думал о «свободных друзьях», прикладывающимся «втихаря» в этот момент к горлышку стальной шильницы. Именник сидел во главе стола и, не зная как себя вести, изображал внимание по поводу идиотскиех рассуждений, быстро набравшегося доктора, о возможности в скором будущем участия в «автономках» на подводных лодках и женщин. Так в мучениях для всех прошел час. К ужасу хозяйки, Фрида Романовна недовольная застольным поведением некоторых молодых девушек, налегающих на «сухое», что-то нашептывала на ухо довольному Дубу. Ситуация усугублялась не прекращающимся треском отбойных молотков и тарахтением экскаватора во дворе.

 

Праздничное застолье спас Артемка. Он ввалился в комнату с улицы в вымазанном глиной комбинезоне. Чумазая мордашка корчила милые рожицы. На ходу, срывая шапку с голубым, как и у комбинезона, помпоном; сбросив мокрые и грязные варежки под ноги, он звонко закричал, не обращая никакого внимание на гостей: «Писить, мама. Быстро, писить!».

Начал разговаривать Артемка рано, и к своим 2,5 годам говорил настолько чисто с изумительной дикцией, что на обыденные расспросы: «Сколько Вашему» - вызывал у соседок удивление и определенное недоверие, тем более, что был не по годам здоровяк.

Перед тем, как быть выпровожденным на улицу, Артемка вбежал к гостям. Фрида Романовна, наклонившись мощным торсом к симпатичному мальльчугану, засюкала и спросив, традиционное: «Как нас зовут» – была в неописуемом восторге от услышанного на чистом русском, а не тарабарском младенческом: - Артем!

- Боже правый, каков адмирал! – стол дружно поддержал восторженную реплику жены командира базы. Сам командир перестал жевать и пересел на место Старова поближе к малышу.

- Офицером будешь, как отец?! – Старший Адрианов гордо созерцал за происходящим, спиным мозгом чувствуя, что пронесло и праздничный обед спасен.

- Нет, футболистом – хоккеистом! – Под восторженные аплодисменты закричал Артемка, принимая игру взрослых.

- Ты на улочку пошел?! – Воспрошала довольна Фрида. Кудрявая головенка с глазами – озерами качнулась в знак утверждения ласкового вопроса, и толстенький палец оказался в носу.

- Пальчики уби-раем, - Фрида Романовна запела, - И рассказыва-ем, что мы видели на детской площадке, - нежно отстраняя от красивого личика маленькую ручонку, как любят говорить женщины: «в перевязочках».

Карапуз спрятал руку за спину и громко сказал:

- Видел, яму зарыли на Х….!

 

Стол замер и тихо выдохнул, правда пьяный доктор озвучил чуть громче три русские буквы, на которые матросы, работающие во дворе, зарыли яму. Гогот сотряс комнату. Артемка, подхваченный сильными руками восторженного капитана 1 ранга Дуба полетел под потолок. Фрида Романовна, вмиг ставшая похожей на Фаину Раневскую, весело смеялась, откинувшись на спинку дивана. Ошарашенная выходкой сына, Тамара бессильно опустилась на стул. Артемка бултыхался в руках Дуба, «где-то там наверху» и заливался весельем.

 

Старов понял, что малыш разрушил в секунду стену, разделяющую молодые семьи и семьи, состоявшиеся в этих суровых северных буднях. Он тот самый, ради которого нужны атомные подводные лодки и дальние походы! Артемка - центр вселенной, вокруг, которого крутится этот сложный мир взрослых с их извечными вопросами карьеры и сурового советского быта военных городков.

Отпущенный на свободу, Артем под первые в своей жизни овации, убежал на улицу к большим «пацанам» и одиноким пенсионерам - в едином порыве, радующимся, что яму во дворе успели зарыть, правильно (зам. автора: «до лютых северных морозов»).

Глубоко за полночь неслась дружная песня «о таящем в тумане острове» над двором, с облезлыми домами - близнецами и летела до того самого острова Рыбачьего. Дуб на кухне с Понамарем и Славой «пригубляли» из фляжки со спиртом и дымили «Родопи». Тамара укладывала поудобнее подушку под голову доктора, крепко спящего под морские песни. Фима взасос целовался в ванной с женой капитана Дозикова, а сам капитан лазил на корточках с восторженным Артемкой и тарахтел, играя на паласе в экскаватор, который изображал лейтенант Старов.

Жизнь молодых лейтенантов, благодаря Артемке Адрианову, налаживалась . Старшего лейтенанта, Слава получил в отличие от Понамаря, Старова и Фимы на три дня раньше, но все равно праздновали через год все вместе в присутствии высокого начальства. Может быть потому, что чете Дубовых понравились молодые лейтенанты выпуска 1978 года, а может и потому что Славкина теща приехала к столь значимому для нее событию.