Простому микробу или бацилле там какой везде раздолье. Куда попал, там и дом. Все друг с дружкой знакомы. Все друг другу рады. Если микроб не хулиганистый, то и жисть у него в организме привольная. Некоторые-то как?! Заберутся в чужое хозяйство и давай свои порядки наводить. С ентими по суседски чайку не попьешь. Другие микробы посоветуются, посовещаются, да и устроят «темную». Вразумят приблудных и опять живут ладком.

Хуже всего в этом мире приходится необычным, или, проще говоря, атипичным. Ходют бедолаги, маются. Угла себе найти не могут. Никто с ними компанию не водит, никто руку не пожимает. Наоборот, при встрече отвернутся норовят, мимо пройти. Мол, иду своей дорогой, а вас в упор не вижу. Естественно, что от такой жизни атипичные совсем озлобились. Многие вымерли, а оставшиеся стали себе пристанище искать: место, где тебя никто не обзовет и в морду не плюнет. Разбрелись кто куда. Некоторые в одиночку отправились счастье свое микробье искать, некоторые в группы объединились. Друг с дружкой договорились, что если найдут что-нибудь подходящее, сразу знать дадут остальным.

Табор микроба Васьки кочевал не первый год. В скитаниях странники закалились. Естественный отбор устранил слабаков, так что банда подобралась что надо!

- Не спать!- закричал Васька.- Подготовиться к переходу. Кузьма, щекоти!

Микробы привычно выстроились в цепочку. Мамы микробихи тревожно прижимали к груди детей. Папы сдержано молчали, скрывая боль и наворачивающиеся слезы от расставания с насиженным местом. Мохнатый Кузьма поелозил в носу и мощный чих отправил путешественников в неизведанные края.

 

 

Оленька вежливо сказала:

- Что же ты, черт сопливый, прямо в лицо мне чихаешь-то!- но тут же отмякла, утерлась и все простила.

Попасть в организм не так-то просто. Редкий счастливчик сразу добирается до места назначения. Большинству приходится преодолевать все человеческие препятствия. Пока по рту проберешься, пока по горлу спустишься... Уж и не рад, что на свет родился.

Васька огляделся по сторонам. Что-то ему подсказывало, что они здесь не первые.

- Разбивать лагерь! Прасковья, займись обедом!- закричал Василий соратникам.- Все работать.

Все судорожно принялись трудиться. Главарь же решил пройтись изучить окрестности. Недалеко от стоянки, он нашел следы давнишнего лагеря. В одной из истлевших палаток на полу лежал клочок бумаги с полустертыми словами:

«Мы были здесь первыми. Мы бились, как герои, но нас победили. Друг, если ты читаешь эту записку, знай: опасность повсюду! УХОДИ!!!».

Ваську предупреждение не смутило.

- Ничего себе! Только приехали, еще вещи не распаковали, как уходить пора?! Нет!- Васька скомкал бумаженцию и с негодованием отшвырнул ее в сторону. Своим соратникам он ничего не рассказал о случившемся.

Табор развернулся и превратился в колонию. Всюду мелькали счастливые лица первопоселенцев.

- Гляди, места-то какие!

- Да! Заживем все на зависть!

В стане атипичных царила эйфория.

Прийдя вечером домой, Оленька почувствовала легкое недомогание: поднялась температура, заболела голова, и не давал покоя ноющий зуб. Все приметы указывали на то, что девочка заболела. Глядя на Оленьку со стороны, конечно, не скажешь, что малышка больна. Скорее наоборот. Румянец во всю щеку, в глазах аппетит матерого волка, в разговоре шутки да прибаутки. Другой заболеет, так на него смотреть противно: 2 свитера напялит, шарфом обмотается, сверху в одеяло завернется и ходит ноет, как ему плохо. То ли дело наша героиня! Она еще погрозилась, что завтра с утра пораньше пойдет на улицу сосульки есть, пока сезон не кончился, и весна не наступила. Оленькина мама привыкла к таким фортелям и даже возражать не стала.

- Конечно, иди! Не дай бог такую возможность упустить!- сказала мама.

Это резко подпортило настроение Оленьке. Девчушка очень не любила, когда с ней соглашаются и чувствовала какой-то подвох.

 

 

 

 

- Ах, вот ты как! Тогда не пойду никуда. Буду весь день дома сидеть! Съем все, что в холодильнике припасено, переварю и стану толстая и некрасивая. Тебе потом со мной стыдно будет на улицу показаться!- выпалила Оленька и замерла, ожидая реакцию.

Надо сказать, что Васька сразу почувствовал, что дела пошли не так, как он рассчитывал. Перво-наперво у больного не пропал аппетит.

Проснувшись рано утром, Оленька с неудовольствием отметила, что продолжает болеть. Мамы дома не было, так что капризничать не имело смысла.

- Черт возьми! Ну, денек. Съесть что ли чего-нибудь вкусненькое?

Нет, дорогой читатель. Девочка не съела все продукты. Не смогла. Остался лук, пакетик замороженных овощей, банка майонеза и упаковка отвратительных горьких таблеток.

- Я это не ем! Я не козел!- сказала Оленька, довольно потирая раздувшееся пузико.- А теперь чайку!

Васька бегал среди обрушившейся лавины продуктов и матерился, помогая вытаскивать чудом уцелевших товарищей:

- Черт дернул в желудке останавливаться. Нет, чтобы как обычно в легких. Половину народу поубивало. Какие орлы были!- главарь сжал кулаки и погрозил кому-то невидимому.

Чайку много не бывает. Последние Васькины друзья погибли в гигантском водовороте. Не спасся и сам главарь.

Вечером Оленька, не смотря на бурные протесты родни, бодро сползала по крыше к намеченной сосульке.

- Сейчас похрустим!- стиснув от напряжения зубы, шипела девочка.

- Приготовиться! Начинаем переход!- закричал Филимон – глава отдыхавшего на сосульке микробьего табора.