- Серега, все будет в порядке, ты главное держись! Держись! - не выдержал и прикрикнул Я. Нет, так нельзя. Нельзя, чтобы он видел, что я сдаю. Ведь я - его последняя надежда, а значит...

- Держись, немного осталось... Я перережу им глотки!

- Не надо так, Астан, - просипел он.

Я посмотрел на друга. Его синие губы потрескались от холода, кожа заиндевела, а некогда горящие глаза померкли. Сколько еще, сколько?

- Ты главное не сдавайся, мы выберемся... я тебе обещаю, мы выберемся, я тебе клянусь всем, что у меня есть, ты главное держись! - я не знал, что делать. На руках умирал друг, а я даже не знал, что ему сказать. Какая же я сволочь!

- Знаешь..., - он жадно заглотнул воздуха, которого так не хватало, - Муське не говори ничего... Пусть думает, что я жив...

От этих слов у меня съежилось сердце. Неужели, не верит, что выберется. Смирился?! Нет, нельзя! Я вытащу тебя. Ты слышишь, я вытащу!

- Серега, подожди немного, я за помощью, хорошо? - я поднялся, - сейчас, приду... Я быстро...

Ветер усиливался. Обжигал лицо, снег залеплял глаза. Я бежал к лесу, там должна быть деревня. Должна быть. На карте она обозначена. Если это тот лес. Нет, это тот лес! И там деревня и люди! И помощь. Серега, ты только держись, не умирай! Я сейчас...! Я быстро...!

Ноги проваливались, застревали, окоченевшие руки не слушались. Ну, и хер с ними! Пускай, хоть парализует, но я доползу! Доползу! Серега там один... Совсем один.

Я побежал еще быстрее, ничего не видя. В лес... Быстрее в лес. Только, где этот чертов лес?! Быстрей, быстрей... Перед глазами белая стена и где-то вдалеке серая точка. Это и есть лес. Это он!

- Быстрей, солдат! - рычал я на себя, - Серега ждет тебя...

Я выжимал из себя последние силы, но все было против меня. Все. Тяжелая дубленка и шапка тянули к земле, ветер сбивал с ног, силы кончались.

Надо скинуть дубленку... она очень тяжелая. Нет, я замерзну. А вдруг в лесу нет деревни и что тогда? Но без нее конец.

- Ах, ты сука! - бешено заорал я, споткнулся и рухнул в сугроб. Горячее дыхание прожгло снег. Попытался подняться, но руки утопли в ледяном болоте. Это был предел! Нет, не хрена подобного! Попытался еще раз, но тщетно. Ослабел, изнемог, пополз.

- Слабак! Он же замерзает... и ждет...! Струхнул, гад! Жизнь бережешь, а Серега с ней прощается! - взревел и опять лицом в холод. Хватит! Скинул дубленку, вскочил и побежал вперед! Только, вперед!

Сколько я уже бегу? Ветер ледяной волной обдал вспотевшее тело. Взвыл, как щенок. Холодно. По хрен, теперь уже все равно не жить. Я бежал, и бежал, и бежал! Черт, я бежал так, как никогда в жизни не бегал и не побегу.

Все зависит от меня, только от меня. Жизнь друга в моих руках, и только в моих.

Мир побелел. Я ничего не слышал и почти не видел...

 

Лес! Заснеженные крыши домов и дым. Когда я увидел спасительный дым, слезы потекли из застекленевших глаз, а ноги ослабли, и уже еле-еле держали. Совсем немного осталось, давай... давай... ну, давай же ради друга. Ты сможешь, - подбадривал я себя.

Дом. Дверь. Я с разбегу ударился о нее и упал, ударил ногой, еще, еще... пока не открыли. Вышел бородатый старик с топором, чем-то похожий на дедушку, Петра Игнатьевича.

- Чего надо, урод? - зарычал он.

- Помогите, прошу вас! Человек... там в степи! Его гарпуном к земле пришило! Прошу вас! Быстрей, он умирает, - задыхался я.

- Ты что пьян, проваливай, - он хлопнул дверью.

- Прошу вас, - заорал я сорвавшимся голосом, безумно колотя ногой, - прошу, помогите! Прошу вас!

Отворил Петр Игнатьевич уже в фуфайке и на лыжах, с ружьем на плече и с санями.

- Но, если врешь тварь, пристрелю!

- Скорей, скорей... - стонал я.

- Показывай дорогу.

Я вновь побежал, бездыханный и хрипящий, захлебываясь слюной. Скорей, скорей... Серега, ты только держись. Старик мчал на лыжах, рассекая снежные барханы, а я падал все чаще и чаще, но вставал. По-моему мне плохо. Очень плохо. Сердце колотится как-то не так, и все плывет перед глазами, но Серега ты держись, я иду, иду... Ты слышишь!

Петр поднял меня и погрузил в сани.

- Где одежда, - спросил он.

- Выбросил, в ней невозможно было..., - закашлялся.

- Понятно, куда?

- Сюда, - показал я в даль, - или...

- Ты что ж щенок дорогу забыл? - остановился он.

- Нет, нет сюда. Вот мои следы. По ним!

Старик добавил. Крепкий. Здоровый. Местный житель. Привыкший. А мне все, конец! Давай, давай. Глаза сами закрывались. Ресницы слипались. Тянуло в сон. Я старался не спать, ударял себя в лицо, но уже ничего не чувствовал. Руки побелели... Отморозил. И все отморозил.

- Здесь следы кончаются. Замело.

Меня что-то очень сильно кольнуло в грудь. Как замело? Я с трудом поднял голову.

- Дальше, дальше... Немного осталось. Он где-то здесь.

Я попытался позвать:

- Серега... Серега! - но ничего не вышло. Голос совсем сел. Один хрип.

- Позовите его, - просипел я.

- Сере-е-г-а-а,

- Сере-е-г-а-а! - закричал Петр, - Отзовись, мать твою!

- Сере-е-г-а-а!

Эхо унесло его крик и проглотило.

- Дальше, дальше... Он ждет...

Сгущалась ночь. Огромные звезды смеялись. Безжалостный месяц молчал. Неистовый ветер выл, разрывая хлопья снега. Стало не на шутку холодно. Меня трясло.

- Сере-е-г-а-а, эге-гей... Отзовись, - упорно звал он.

А потом...

 

- Все! Здесь никого нет, а если кто и был, давно сдох! Поворачиваю!

Меня, как плеткой, вздернуло, но губы не ворочались:

- Нет, на...до вперед...он жде... ждет... нас... он ранен... в...вы...слышите...он ранен.

- Иди ты на хер! - Петр развернул и поехал назад.

- Нет, нет, не... не надо, - я цеплялся застывшими пальцами за снег, тормозил ногами, - надо вперед... он ждет.

Вдруг старик остановил, повернулся ко мне:

- Ты что ж ублюдок, хочешь, чтобы нас буря погребла! - в его глазах горела злоба.

- Надо туда, - стонал я.

- Ну, и вали, - он спихнул меня с саней и поехал.

Я ворочался, крутился, но ничего не мог сделать. Тело одеревенело. Я неуклюже бил согнутыми руками по снегу, вертел головой, изгибался. Все к черту. Парализовало. Заковало в ледяные цепи.

Потом откуда-то появился родимый Петр Игнатьевич и затащил меня в сани. Кругом тьма. И погнал, зовя Серегу. Он звал, искал. Он поможет, мы найдем. Тьма пробиралась в меня, она пожирала меня. Я исчезал. Ничего не было вокруг, а дед все звал. Лыжи резали снег. Ничего не было видно, но он не останавливался и все звал, и звал...

Где же ты? Где же...?

Мир исчез.

 

- Послушай, сынок, - кто-то тряс меня за плечо, - нам уже никого не найти. Понимаешь, я все объездил. Никого. Сынок, ты жив, - тряс он меня за плечо. Прости, но надо возвращаться.

Я не мог уже ничего.

- Сынок, крепись, сейчас домой, водки, согреешься, а друг твой уже мертв. Прости меня, больше нет мочи. Тьма. Волки. Буря! Ветер шквальный. Если сейчас не вернемся - смерть. Ты слышишь. Прости. Возвращаемся.

- Дед...

- Да?

- Застрели меня!