Диалоги их одиночеств

 

Мы созданы из вещества того же,

Что наши сны. И сном окружена

Вся наша маленькая жизнь...

В. Шекспир, "Буря"

 

И качнутся бессмысленной высью

Пара фраз, залетевших отсюда:

«Я тебя никогда не увижу»,

«Я тебя никогда не забуду».

А. Вознесенский.

 

Завтра она уедет.

А сейчас просто стоит у окна и смотрит на дождь.

Дождь похож на предложение из старинного романа – бесконечно длинное и усыпляющее…Дождь похож на слово «если», тоскливо-бессмысленное слово, за которым – пустота…Если она когда-нибудь сюда вернется…если она никогда сюда не вернется… Миражи будущего. Если бы мама была жива…Если бы отец был рядом…Миражи прошлого. Никого нет.

Между оконных рам лежит высохшая мертвая муха.

По двору бродит осень. Смело ступает босыми ногами по холодным лужам. На ней какая-то пестрая рвань… Словно цыганка…

Увидев Наташу в окне, осень кивает ей – они видятся не впервые…

 

Как хозяевам квартиры удалось скрыть от покупателей эту темную историю – отдельный разговор. Мама предполагала, что они просто сунули соседям по десятке, чтобы те молчали хотя бы до тех пор, пока состоится сделка. Мама не была суеверна, но плохая репутация квартиры могла бы несколько снизить ее цену.

-Блин, вот хитрые морды! А что, если я – малахольная? А если мне здесь каждую ночь кошмары сниться будут? За кошмары можно скинуть – ого-го! Это даже похлеще разбитой раковины на кухне! Зато диван и книжный шкаф подарили, щедрецы хреновы…Потому что лень было вынести этот мусор на помойку! Ты ж только возьмись за эту мебель – на куски развалится…

Книжки свои в макулатуру сдать и то поленились…Надо будет нам с Ташкой переть…

Так говорила мама соседке, Нине Игнатьевне, бойкой старушке, пришедшей к ним в гости сразу после переезда. Они сидели на кухне и пили чай с удивительно вкусным вареньем из черемухи.

-Странно, что они не взяли книги, - задумчиво произнесла Нина Игнатьевна, - покойница читать очень любила…Только, наверно, не понимала ничего в тех книгах. Сидит, бывало, на лавочке во дворе с книгой, вроде читает, а подойдешь к ней поближе, глянешь – а книжка-то у ней в руках вверх ногами. А на лице…такая дурь написана, прости меня, Господи…Совсем чокнутая была девка.

-Так говорите, из окна сиганула?

-Ага. И на смерть. Хотя пятый этаж – могла б и выжить, наверно. А толку? Папа-мама рано или поздно умрут, а ее тогда – куда? В психушку только.

-И чего она так? – мама отхлебнула из чашки и сердито толкнула в бок Ташку: - Чего не пьешь, чай остывает!

-Родилась вроде нормальная. Руки-ноги на месте, голова тоже. Потом в школу пошла. А где-то после класса четвертого стала с ума съезжать. Так мал - помалу в дурочку и превратилась. Родители ее - видные люди, ученые, возились-возились, по докторам таскали, да и плюнули. Так она и жила тут. Чудила временами. На подоконнике любила сидеть и читать. Или песни петь, чепуху всякую. Зимой могла по улице в летнем сарафанчике гулять…Хотя вообще была тихая. Издевались над ней иногда, вот что плохо… Ведь человек даже когда у него с головой не в порядке, обиды сердцем чувствует. Да что человек, зверь и тот понимает…Жалко Ингу.

-Ишь, имя какое! Сразу видно родители не из нашенских…Не из простых…Может, это за их большой ум…Чтоб не гордились особо…

-Они любили ее очень. Оберегали, знали, что сейчас народ жестокий пошел – им человека обидеть проще пареной репы…Тем более Ингу. Ей ведь уже 18 стукнуло. Похорошела, расцвела просто…А кто-то Генка из первого подъезда ей в шутку воздушный поцелуй послал, когда она на окошке сидела. И стишок такой прокричал:

Как увижу нашу Ингу,

Сердце бьется о ширинку.

Тут Нина Игнатьевна осеклась, видимо, вспомнив о Ташкином присутствии. Но мама сама о нем забыла, а поэтому от всего сердца расхохоталась:

-Вот отмочил, стервец! Кино и немцы! А она чё – тут же полетела к нему в объятья? С пятого этажа?

-Нет, тогда она засмеялась, раскраснелась и швырнула в него своей книжкой…

Малышня потом таскала по двору: «Глядите, что наша Инга читает!»… «Интегральные схемы» или чего-то там такое…И пошли-поехали шуточки: «Тили-тили тесто..». Хотя она вроде не дулась, не плакала, наоборот – довольная ходила…А может она и не из-за этого прыгнула…просто зазевалась - и упала…Неспециально.

- А кавалер этот что? После этого?

- А что ему сделается? Школу окончил, в армии служит. Невеста его ждет.

-Ну, ты подумай! Поиздевался над убогой и хоть бы хны! Какие ж они все-таки, мужики, сволочи, а! Какие дряни! Вот мой, скотина, нашел себе шалаву размалеванную, а меня с дочкой – пинком по зад, катись жена, чтоб и следа твоего не было...

Ташка встала из-за стола. Эту историю слушать было неинтересно: она повторялась матерью на разные лады уже много раз. Но слушать пришлось еще десять лет. Пока мать, крепко выпивавшая с горя, не умерла от рака печени.

 

Только через полгода после въезда, когда в доме не осталось ни копейки, Таша отнесла книги в макулатуру.

«Где серая книга я писала вчера. Обиделась и ушла от меня. Все говорят что я сумасшедшая но они так не думают потому что я не сумашедшая. Я даже пишу почти без ошибок. Даже длинные слова например поезд. Длинннный. Но я очень хочу быть сумашедшей потому что я хочу всех любить и одного. Щекотно муха ползет по ноге глупая глупая. Любовь это или выдумка или безумие я ничего не умею выдумывать совсем ничего. В конце предложения надо ставить точку она похожа на муху. Иногда бывает смерть. Если мне суждено умереть Так я хочу умереть Так. Хочу много варенья и большую книжку чтобы читать. Я прочитала много книг и поэтому грамотно пишу»

Буквы неуклюжие. Строчки то поднимаются вверх, то опускаются вниз, наскакивая друг на друга. «История древнегреческой цивилизации», том второй.

Ташка ни разу не видела тех людей. Почему они не взяли книги с собой? Ценные, редкие книги в хорошем переплете. Слишком далеко уезжали, чтобы отягощать себя лишним багажом? Или просто боялись, открыв одну из них, наткнуться на эти слова?

 

-Витька, представляешь, я вчера привидение видела!

-Врешь ты все! Какое еще привидение! Наверно, выпила на пару с мамкой своей, вот и увидела!

-Дурак ты, Витька! Я видела, говорю тебе! Ночью просыпаюсь, открываю глаза…Смотрю - на подоконнике сидит…

-Инга?

-Ну, она! Такая красивая, в белой ночной рубашке. Сидит и книгу читает. И ногой качает, как маятником…Туда-сюда…А потом книгу отложила и на меня посмотрела. Я-то сразу зажмурилась, ну, чтоб она подумала, что я сплю… Но ее я все-таки разглядеть успела: волосы темные-темные и глаза тоже, только глаза такие… совсем чернющие… Будто их и нет, будто дыры вместо глаз, понимаешь? В них – ночь, в окне – ночь…Страшно…Она как посмотрела - у меня внутри сразу так терпко сделалось…Ну как от хурмы…Или как бывает, если кто-то по стеклу пальцем скрипит…Я долго боялась глаза открыть, а потом осмелилась, гляжу – ее уже нет… Только книжка на подоконнике осталась…Я и заснула опять.

-Ну и…

-Что – и?

-С утра на подоконнике книжка лежала?

-Нет, только пару листьев…Через форточку ветром занесло…

-Тьфу ты, а я ее еще ее, дуру, слушаю! Приснится ей всякая фигня, а она потом еще голову морочит! Иди ты, Ташка, со своей Ингой знаешь куда?

-Сам туда иди, дебил!

 

Звонок в дверь.

Наташа никого не ждала в столь ранний час, да и вообще – она никого не ждала. Но в квартиру, словно ураган, ворвалась Марина. С сыном и чемоданами. Значит, они опять повздорили с Виктором.

-Ну ты мне скажи, за что мне все эти мучения? Какого черта я выходила за него замуж?

-Чтобы он приходил домой пьяным и закатывал скандалы, - Наташа знала эту Маринкину речь наизусть. – Чтобы он изменял тебе со всякими потаскухами. Чтобы тратил на них свою зарплату.

-Нет, ну тварь! В доме все на ладан дышит, обои отваливаются, краны текут – ему насрать.. Сына скоро в школу отдавать – ему насрать. А как выпить…Любо-дорого! Ты скажи только, Ташка, какого дьявола он мне предложение сделал, а? Зачем он меня обхаживал? Весь тот спектакль – на фига?

Шесть лет назад между Мариной и Виктором был бурный роман, со множеством самых крутых и неожиданных поворотов. Маринка – первая красавица двора, в которую еще со школьной скамьи были влюблены все окрестные мальчишки. Дочь генерала и актрисы. По местным масштабам – принцесса. Самая лучшая ученица в классе, самая талантливая, самая знаменитая. Кружки, секции, музыкальная школа…Самые модные платья, самые дорогие духи, самые богатые украшения…

Витька – сорвиголова, лодырь и двоечник, а по совместительству – лучший и единственный Ташкин друг, как и все остальные ребята, был без ума от Маринки. Но Витька – это еще тот фрукт! Он своего добьется, хоть лопнет! Уж как он Маринку обхаживал…Такой романтики во дворе вовек не видывали: тут вам и серенады под окнами, и огромные букеты роз, и дуэль с Мишкой Сафроновым (причем, Мишку потом на «скорой» увезли) и тэ дэ и тэ пэ. Хотя с Мишкой, должно быть, у Маринки все получилось бы лучше. Приличный парень, на инженера учился.

А этот что? ПТУ плюс самообразование, как он сам всегда говорит. Работы постоянной нет. Да еще и в криминал может влипнуть в любой момент. А выбрала Маринка все-таки его. С Ташкиной помощью. Витька с Ташкой по этому поводу в сговоре не состояли, но так уж вышло, что Маринка как-то решила с ней посоветоваться:

-Как ты думаешь, идти мне за Витьку или нет? Отец ведь такого зятя, как он, на порог не пустит и меня заодно выгонит. Папа у меня суровый. Да и Витька –тоже мне, муж нашелся, и выпивает, и руки распускает, и девок у него…ты ж сама знаешь…

-А зато, ты подумай, Марин, какие дети должны получиться красивые!

-Что?

-Девочки белокурые ангелочки – в тебя, а мальчики – в Витьку: кареглазые, чернявые, загорелые!

Марина покатилась со смеху:

-Ташка, у тебя не все дома! А кормить-то на что всех этих детей?

А Витюшка младший – точная копия отца. Такой же хулиганистый, хоть и маленький еще.

 

Детство ходило по краю крыши с закрытыми глазами.

-Вить, а Вить, научи меня дым колечками пускать!

-А ты тогда дай себя взасос поцеловать!

-Ты че, офигел? Да я…

-Да мне только поучиться, ну, чтоб потом не слажать, когда я с Маринкой буду целоваться!

- Ты с Маринкой? Это когда же?

-Вот стукнет мне 18 лет и женюсь на Маринке. Спорим?

-Да ну тебя, женись, сколько влезет, хоть сейчас. Научи дым колечками…

-А ты поцелуйся, тебе в падлу что ль?

-Ну ладно…

Пауза.

-И как тебе?

-Тьфу, напустил полон рот слюней! Иди ты в жопу со своими поцелуями!

-Сама иди туда, идиотка…Тьфу!

После этого Ташка бросила курить. И целоваться. Да и поводов больше как-то не предоставлялось.

 

Ключ туго поворачивался в замочной скважине.

Наташа пришла в чужую квартиру, сама, безо всякого на то права, пришла и прямо с порога вмешалась в чужую жизнь. Она решительно прошла в спальню, где на большой двуспальной кровати лежал некто, с головой укрытый одеялом.

-Кто родился в январе, вставай-вставай-вставай!

Наташа заметила торчащую из-под одеяла ногу в полосатом носке, и принялась за нее дергать. Через минуту послышалось нечленораздельное бурчание и на свет Божий показалась взлохмаченная черноволосая голова:

-Мммм, кто там приперся ни свет, ни заря…Дай поспать…

-Подъем! – Наташа решительно стащила с него одеяло. – С добрым утречком.!

-Ух, блин, ты чего? Совсем ошалела? Ташка?

До Витьки потихоньку начало доходить, кто перед ним. Он, сел на кровати, потянулся и сердито посмотрел на гостью:

-Ты вооще чего вламываешься в чужую спальню? Это неприлично. Че не видишь, что я одних трусах? А ну пошла!

Наташа только улыбнулась и отправилась на кухню. Она пришла не с пустыми руками:

- Ну, что, как поживает твой бодун?

До ее слуха долетело только фырканье из ванной.

-Пиво будешь?

-Ну вот, привел себя в божеский вид, можно и пивка попить…Да… вчера погулял хорошо.

-Яичницу поджарить? – Наташа уже стояла у плиты. – А почему это ты не поитересуешься, где твои жена и сын?

-И где мои жена и сын? – вяло спросил Витька, глотнув пива.

-У меня. Маринка опять от тебя ушла. Вот я уеду, а они с Витюшей будут там жить.

Яйцо шлепнулось на раскаленно щипящую сковородку. Желток – солнце в белом облачке.

-Не понял. А ты куда?

-Работать я. В Минск. В платный медцентр.

-Ого! Бабки будешь грести, врачиха…Не то, что я тут… в киоске ключи-сапоги…

-Ну, это ты сам виноват. Мог бы выучиться, найти нормальную работу…Или по крайней мере – не пропивал бы всю зарплату.

-И не ходил бы по блядям…Таш, я это все тыщу раз слышал. В печенках уже…Еще раз услышу – убью, так и знай.

-Хорошо, твое дело.

Наташа поставила перед ним сковородку с яичницей.

-Таш, ты ж не фига не понимаешь просто. Про Маринку я вообще не говорю – чуть что сразу истерика. А ты пойми – я живу, ну как мне душа лежит…Гулять так гулять, пить так пить…по бабам…ну не без этого…

-Вить, - Наташа села на стул напротив него. – Я только одного понять не могу. Только одного, остальное мне всегда было ясно. Мне казалось, ты Маринку так любил…Я поэтому и хотела, что б вы поженились…А теперь…

- А ее любблю, - пивная отрыжка как-то забавно обошлась с этим словом, - Ты не сомневайся. Только что она – какая-нибудь особенная, что б ее одну любить? Красивая, да. Так и Ленка красивая, и Машка…Я всех люблю…

-Всех…и одного, - вдруг тихо прошептала Наташа.

-Че ты там бормочешь?

-Да так…

 

Красота разбила коленку, когда перелазила через забор.

- Ну и ну! Посмотрите на Ташку, она у нас марсианка! Ой, умора!

-А чем тебе не нравится? По-моему, красиво!

-А ты это чем, зеленкой что ль? Ташка – зеленая челка…

-Под цвет глаз. Мне очень даже нравится.

-Да ладно, не обижайся…Мне как-то по центру…Пошли лучше в наш штаб, а то банда Сереги уже в сборе давно…

-Тогда пошли скорей!

-О, собака!…Псина, блин, отвали, не дам я тебе свой обед…Отвали, я сказал! Щас пинка получишь!

-А ну не трогай собаку! Не смей бить Пал Палыча!

-Кого-кого? Какого Пал Пылыча?

-Пал Палыча, из 17ой квартиры. Это ж он, ты что не видишь?!

- Эта облезлая дворняга – Пал Палыч? Тот дряхлый, хромой дед? Так он же помер на той неделе…

-Ничего он не помер. Когда люди становятся одинокими и никому не нужными, они превращаются в бездомных собак и бродят по свету, пока их кто-нибудь не подберет…Посмотри, какие у него глаза? И еще – видишь, он хромает…

-Угу…Только дед на левую ногу хромал, а этот на правую…Дурная ты Ташка, просто деваться некуда!

 

Дождь уже кончился. Они бродили по двору, вспоминали, смеялись…Когда-то они вместе лазили по деревьям, читали книги про приключения, что-то выдумывали, спорили, даже дрались…

-Знаешь, я уезжаю и мне кажется, что больше я сюда не вернусь…

-Зря ты так…Мы тебя всегда встретим…И потом – квартира же остается…Вернешься…

- Помнишь, мы в седьмом классе сочинение писали «Мой лучший друг»?…

-Ага, я тогда отличился, первый и единственный раз в жизни…до сих пор помню: «У моего друга Ташки коленки в синяках и невообразимо зеленые глаза». А Марь Юрьна так расхваливала потом эту фразу: послушайте, да это ж поэзия! А тебе было здорово с зеленой челкой!

-Врешь!

-Нет, серьезно, я как увидел, аж офигел, думаю, вот это да…У тебя вечно какие-то бзики были: то привидения, то бездомные собаки…Весело было!

- А мне грустно…Мне почему-то всегда грустно, когда хорошо…Жизнь - как музыка, самая красивая – когда печальная…Помнишь Ингу?

-Дурочку? Плохо…Помню, как ты мне о ней рассказывала, что видишь ее повсюду…

- Она писала, что хочет любить всех и одного…что любовь – это или выдумка или безумие…Ты бы что выбрал? Безумие или выдумку?

- Сегодня - тебя.

Наташа остановилась и в упор обиженно посмотрела на него:

-Никогда от него серьезного слова не добьешься.

-А я не шучу. Выдумок у меня было, есть и будет – много, а безумия…безумия еще не было…Стоит попробовать…

- И где ж оно, безумие?

Пауза.

-Ну что за десять лет я научился вкуснее целоваться?

-Да иди ты!...

 

Любовь отрывала крылышки мухам и отпускала своих жертв на свободу.

Было холодно. Замерзшие губы молчали. Говорили души.

-Теперь я точно знаю, что никогда не вернусь…

-Одна…тебе не будет страшно?

-Ты же меня знаешь…

-Ты – самая смешная, самая ненормальная и самая смелая. Я тебя люблю…Одну тебя…Невообразимо люблю. До посинения.

-Сейчас и всегда?

-Сейчас и всегда…

-Но никогда больше…

-Но никогда меньше…

-Скоро кончится день…

-Скоро кончится жизнь…

 

Марина с сыном вечером вернулись домой, к Витьке. Семейство примирилось.

Уходя – уходи. В чемодане лежали одежда, книги и банка очень вкусного черемухового варенья. Ее подарила соседка, Нина Игнатьевна, которую, по ее собственным словам, уже лет десять не хотела прибирать смерть… «Бедная ты девочка, никого у тебя нет: ни мамки, ни папки, ни жениха. Тяжко тебе будет! Ты хоть загляни ко мне когда-нибудь…»

Когда-нибудь…Когда-нибудь, когда Наташа станет такой же старой и одинокой, как Нина Игнатьевна, она будет сидеть дома в холодный осенний вечер...Читать книгу и есть варенье. И вдруг услышит, как кто-то скребется в дверь. Она впустит его, вымоет, причешет, накормит…Собаки всегда безошибочно находят тех, кого любят…

Надо будет дать объявление о продаже квартиры. Наташа обернулась и посмотрела на свои окна. Печаль стояла, прижавшись лбом к стеклу, и провожала ее глазами.

Если мне суждено умереть так, я хочу умереть так. Я мечтаю об этом.

 

3-4 ноября, 2005

Гомель.