- Вы записывались? - Очень смешно! – сказала я. – Петр Иванович сильно занят? - Подождите секундочку. – секретарша подняла трубку. - Петр Иванович! Тут к вам пришел кто-то… А я откуда знаю… Их поди отличи… А? Хорошо… Секретарша аккуратно положила трубку на место. - Заходите… Я по привычке просочилась сквозь дверь. Петр Иванович сидел за большим заваленным бумагами столом. - Садиться не предлагаю, чтобы не выглядеть пошлым остряком… - с улыбкой сказал он. - И на том спасибо… - отрезала я. - Но хочу напомнить, что много времени выделить вам я не смогу. - А я надолго вас и не задержу, Петр Иванович. У меня, по сути, только один вопрос. Вы подписали моё заявление? - Какое заявление? - Я так и думала. То есть вы его даже в руках не держали… - Милочка, дорогая моя, вы меня-то поймите – у нас огромное предприятие. У меня этих заявлений, может, миллиарды. Все и не упомнишь… - Хорошо… Хорошо!… Раз уж через бумагу до вас не достучаться, осмелюсь озвучить свою просьбу… - Да уж будьте любезны… Но я напоминаю, что времени у меня… - Выдайте мне тело. - Что?! - Я прошу выдать мне тело. Я устала вот так вот сквозь перекрытия елозить. Мне скучно тут у вас, понимаете? Я хочу обратно, в какого-нибудь индивидуума!… Петр Иванович устало улыбнулся. - Что вы ухмыляетесь? - Смешная ты… - Я смешная? Отлично! Я, сквозь которую пройдут – не извинятся, которую никто не замечает, у которой даже имени нет - смешная?! А вы… Вы – хам, несмотря на то, что апостол… Хамло! - Ну, тихо… тихо… - Тихо ему… Я ведь… я ведь даже заплакать не могу… Вот слышите какой у меня сейчас голос?... - Плаксивый… - Вот!... А слезы – не польются, как ни старайся… Даже носом не хлюпнешь… - Не надо ничем хлюпать… Потому что вопрос твой все равно решить невозможно. - Да почему же?! - Да потому что все тела на данный момент заняты. Понятно? У нас очередь на новорожденных на 867 лет. - Так… долго… ждать? - Ну а ты как хотела? Ты сама себе представь, сколько нас тут накопилось, и сколько их там рождается… Так что иди, отдыхай, расслабляйся… Заявление твое учтено, когда твоя очередь подойдет – тебя известят… Все… - Подождите! Петр Иванович, родной, миленький! Но 867 лет – это очень долго!... Я так с тоски сдохну!... - Очень смешно… - Ничего смешного!... Я могу рекомендации принести!... У меня такой послужной список – Мефодий, Менделеев, Хрущев… Запяткин… - Кто это? - Неважно… Хороший человек… Принести? - Дорогая моя!... Милая! Ну хорошо – с рекомендациями вас продвинут по очереди лет на сто пятьдесят… Если хотите – сходите в отдел кадров, вам все выпишут… Но есть ли смысл?... - При таком раскладе – нет. Я хочу тело прямо сейчас. Я устала – понимаете? - Ничем не могу помочь. – отчеканил Петр Иванович. – Вы свободны… - Подождите! - Все, я занят… Это бессмысленный разговор!... - Стойте, у меня есть предложение… Дайте мне взрослое тело. - Что? - Взрослое. Плохое. С изъянами. Любое. - Лапочка, как ты себе это представляешь? Оно ведь уже занято. - Я все продумала. Это новое слово в воспитании человечества. Давайте найдем мне плохого, очень плохого человека. И пусть он будет при смерти. Или несчастный случай. Чтобы я поменялась с той, что внутри, которая была плохая и заставляла его делать гадости. Обманем ее. Человека шлеп, она отлетает сюда, а я туда. И я его перевоспитываю. - Как-то это не очень… - Не очень честно? Согласна. Но и человек был не золото. А тут раз – и на одного хорошего стало больше. Ну? Что? Давайте меняться? Вы мне тело, я вам идею. Докторскую, наконец, напишете. А? - Даже не знаю… - А я знаю! Знаю! И нечего тут думать! Ну, согласны? - Ладно! Согласен! Но все равно нужно время, чтобы найди подходящую кандидатуру. - Я все уже нашла. Номер 3456723487. Василенко Геннадий Викторович, 1965 года рождения. Шесть убийств. В данный момент как раз в коме. - Ого… Не круто… для начала? - Само то. Начинать – так начинать!... * * * Геннадий Викторович вышел из здания больницы. - Ну держитесь, ссуки… - тихо сказал он и сплюнул. Шесть пуль вытащили из его тела. Никто не надеялся его спасти. Он неделю пролежал в коме. Но случилось чудо. И вот он вышел. На улице кучерявились первые листочки. Умирающие снежные кучи чернели на газонах. - Замочу гадов… - решительно сказал Геннадий. – Всех до одного порешу… Вдруг что-то шевельнулось в Гене. Что-то, чего он не замечал раньше. Ему вдруг подумалось, что, может, черт с ним? Бросить все, жениться, устроиться на работу?... Он даже замедлил свой уверенный, чуть в развалочку, шаг. Потом и вовсе остановился. Провел рукой по волосам, посмотрел вокруг. Вдруг услышал то, чего никогда не слышал раньше. Оказывается, весной поют птицы. Южный ветер – особенно пахнет. А троллейбус – зеленый… Гена глубоко вздохнул, плюнул на грязный асфальт. - Замочу гадов!... – еще более решительно сказал он, и пошел убивать. |