Эдварду Снежину,

хорошему человеку и

товарищу по оружию

 

Импотент. Словечко-то какое гадкое. У тебя болт на пол-шестого, а тебе словно патент выдали. На что? На то, что твоя шестерка в девятку превратилась? Или на то, что член превратился в маятник Фуко и годится только для того, чтобы, отливая не забрызгивать толчок. А если ты эстонец? Тогда и последнее тебе абсолютно без разницы. Но самое мерзкое не в этом. Хуже всего, что это слово слетает с ее милых твоему сердцу губок. «Импо-тен-то-о-о!» Вот так, на итальянский манер. Это она так намекает на мой отказ обратиться за помощью в «Он-клиник» на Итальянскую шесть. Туда, где за деньги, твой заржавелый болт отчистят, отполируют, поднимут и вновь запустят в эксплуатацию. Конечно, ее понять можно. Она уже на одних только батарейках для вибратора разорилась. Я ей на днях аккумуляторы и зарядное устройство принес, так она обиделась. «Ты бы мне еще ядерный реактор притащил». А я что, не понимаю? Я итак уже запарился языком работать, никогда так много им не работал, даже в армии в службе почтовых отправлений, когда мне в день приходилось на конверты по сотне марок клеить. А куда деваться? Не можешь членом, работай головой. Скоро язык отвалится, а она все «Импотенто-о-о. Моя кунни ждет твой лингус». Достала, не жена, а нимфоманка какая-то. А еще ей ребенка хочется. А языком ребенка не сделаешь. От куннилингуса только мозоль на клиторе может случиться. Вот и вынудила она меня таки идти в эту «Он-клиник». Не одна, конечно. Серега помог. Одноклассник мой и друг с детских лет. Он меня и уломал, сказал, что на Итальянской у него знакомый работает, врач-сексолог Эдуард Дмитриевич. У него еще фамилия смешная, Пилюля. Серега говорит, что еврейская, а я сомневаюсь. В прочем, он сам еврей, ему виднее. Серега, хе-хе. Правда, еврейское имя? Зато фамилия подходящая – Шлямбур. Покруче Шнура будет, и к профессии вполне подходит. Строитель он, евроремонтом занимается. Он свою фирму так и назвал «Евреремонт». Я его страшиваю: «А чего Евре-то? Евро солиднее». «Солиднее,–– согласился он.–– Но Евре понятнее. Сразу ясно, что дешевле будет, экономнее». Ну, да, евреи они экономные. Вот только при экономии своей не богатые сосем.

Ладно, ушел я от темы что-то. В общем, привезли они меня на Итальянскую. Оба, жена и Серега. Он в машине остался, а Машка со мной пошла. Чтобы не убег со страху. Я ведь докторов ужас как боюсь. Вечно они не туда лезут. Вот и здесь, вроде не болит ничего, а просто не функционирует малехо, но они, думаете, его рассматривать будут. Фигу-два, раком поставят и палец в задницу засунут. Это я точно знаю, мне Миха рассказывал, у него тоже проблемы были. Это у них, врачей обследование простаты называется. Знаем мы их обследование. Извращенцы. Им бы только раком кого поставить. Кстати, не по этой ли причине Итальянскую улицу раньше улицей Ракова называли? Хотя, вряд ли. «Он-клиник» здесь тогда и в помине не было. Ну, привела она меня. В кабинет втолкнула. А он смешной такой этот Пилюля Эдуард Дмитриевич. Маленький, лысенький, глаза большие, челюсть маленькая, вылитый Дэнни Де Витте, только не такой толстый.

–– Проходите,–– говорит и на стул возле своего стола показывает, а сам встал и руки мыть пошел. У него раковина прямо в кабинете находится. Это он так намекает, что чистыми руками в мою задницу полезет. Ну, уж дудки, это у него не пройдет. Ни один мужик к моему заду и близко не подойдет. Умирать буду, а не подпущу. А он и не полез. Подошел, кресло свое напротив меня поставил и руку протягивает.

–– Эдуард Дмитриевич,–– представляется. Можно подумать я не знаю. Да и на бейдже, к карману пришпиленном написано «ВРАЧ-СЕКСОЛОГ ПИЛЮЛЯ ЭДУАРД ДМИТРИЕВИЧ».

–– Василий,–– говорю я и руку его жму, а сам на бейдж таращусь и улыбаюсь как дурак.

Он мою улыбку заметил, за взглядом проследил.

–– Да, смешная фамилия,–– и кивает понимающе. Не обиделся.

–– Настоящая?–– спрашиваю.

–– В смысле?–– не понял он.

–– Я про фамилию,–– объясняю.–– Настоящая или погоняло.

Он усмехнулся.

–– Настоящая. По мужу. А в девичестве Снежин была.

–– По мужу?!–– у меня глаза на лоб полезли. Вот сволочь, открыто как на свою голубизну намекает. Ну, все, берегись моя жопа!

А он смеется.

–– Шутка. Конечно настоящая.

Ну, слава Богу, не голубой значит, но про Снежина все же спрашиваю. Мол, кто это?

–– Снежин-то?–– и улыбается бестия. Видит, что я ему еще не до конца доверяю.–– Тезка мой, писатель, эротику пишет. Не читали?

–– Не-е-е,–– отвечаю я.–– Я такое не читаю.

А он:

–– Напрасно, если бы читали, может и ко мне приходить не понадобилось,–– Это он так вежливо на то, что у меня фантазии не хватает. Это у журналиста-то из желтой газетенки. Почитал бы он мой последний репортаж про Пугачову и Киркорова. Вот где полет фантазии. Ни слова правды. А эротику я не читаю, мне больше порнуха нравится. Что толку от охов и крехов.

В общем, я ничего на его намеки не сказал.

–– Ладно,–– он перешел к делу.–– С чем пришли?

Вот спросил! Как будто сам не допрет, с чем я пожаловал.

–– А вы как думаете?–– спросил я.

–– Вы лечиться или ребусы загадывать пришли?

–– Лечиться,–– я уже жалел, что проявил дерзость.

–– Тогда отвечайте на заданные вопросы.

–– Хорошо,–– кивнул я.–– У меня ЭТО.–– Я жестом показал в направлении, где находится ЭТО.

Он посмотрел в указанном направлении.

–– Запор что ли?

–– Да нет же,–– я поразился его недогадливости.

–– Не стоит у меня.

Доктор улыбнулся.

–– Не знаете, как ЭТО называется, или сглазить боитесь.

–– Импотенция,–– как не знать, когда тебя жена по десять раз на дню итальянским словечком называет.

–– Давно?

Я пожал плечами.

–– Года два.

–– ?!–– у доктора глаза на лоб полезли.–– Запущенный случай. И не обращались никуда?

–– Нет,–– признался я.

–– Это вы зря, батенька,–– доктор сокрушенно покачал головой.–– Лишить себя секса на целых два года. Да и не только себя. Женаты?

Я кивнул.

–– Пять лет.

–– Жена молодая?

–– Да.

–– Красивая?

Блин! Что за вопросы. Он думает, что у меня от страха не встает?

–– Конечно красивая!–– возмутился я.

–– А чего ершитесь-то,–– удивился доктор.–– Всякое в жизни случается. Фотография есть?

–– Чья?–– не понял я.

–– Жены разумеется. Ваша-то мне зачем? Вы итак у меня перед глазами.

–– Нет. Фотографии у меня нет,–– ответил я.–– Но взглянуть на нее вы можете. Она в коридоре сидит. Мы вместе пришли.

–– Хм,–– у доктора удивленно приподнялись брови. Он встал со стула и прошел к двери.–– Раздевайтесь.

–– Как, до пояса?–– поинтересовался я.

Он приоткрыл дверь, выглянул в коридор, затем вернулся обратно.

–– До пояса, только снизу-вверх.

Пока я раздевался, доктор перетащил к топчану свой стул, поправил на топчане простынь. Заботливо так, будто сам сейчас рядом со мной на нее ляжет.

–– Сюда проходите,–– он указал на топчан.

Ну, вот, началось. Сейчас предложит мне стать раком…

–– Ну, как вам она?–– начал я отвлекающие маневры осторожно присев на топчан.

–– Вполне,–– ответил доктор. Он уложил меня на топчан и достал электронный измеритель давления.–– Если ее раздеть, у меня на нее встанет.

––А у меня не встает,–– вздохнул я.

–– Будем исправлять.–– сказал он, одевая на мою руку манжету измерителя.––Так, когда вы последний раз?

Я задумался.

–– Что вы имеете в виду?

–– Я имею в виду трахались.–– Доктор включил прибор. Манжета начала наполняться воздухом и обжимать мое плечо.

–– А,–– я понимающе кивнул.–– А я думал вы термин забыли.

Доктор оценил мое острословие. Он усмехнулся и по его усмешке я понял, что раком меня таки поставят. Доктор снял с меня прибор, прошел за стол, сел за него, что-то занес в медицинскую карту.

–– Смотря, что вы под этим подразумеваете,–– сказал я уклончиво.

–– Я подразумеваю под этим вставление члена во влагалище,–– уточнил он.–– А что, есть другие способы?

–– Альтернативные,–– я кивнул и нервно облизал пересохшие губы. Он задавал много вопросов. Прямо допрос какой-то. Его девичья фамилия не Снежин была, а Менгеле.

Он проследил за моим языком.

–– Куннилингус что ли?–– доктор откинулся на спинку стула.

–– И он тоже. А что это не секс?

Доктор встал из за стола и вернулся ко мне с небольшим чемоданчиком. Это был кардиограф.

–– Секс, конечно,–– согласился он.–– Только односторонний очень.

Доктор поставил чемоданчик на тумбу в изголовье топчана, раскрыл, вытащил из него кучу проводов с маленькими грушами и присосками.

–– Раздевайтесь полностью,–– сказал он.–– Вас удовлетворяет куннилингус? Вы хоть раз кончили, занимаясь им?

–– Нет,–– я послушно разделся и лег обратно на топчан.–– Но жена очень часто.

Теперь я был перед доктором в чем мать родила. Если сейчас кто заглянет…

Я как сглазил. В дверь постучали.

–– А если язык прикусите,–– доктор проигнорировал стук. Он прикрепил ко мне последний датчик-присоску и прошел к прибору.

Стук повторился. Но доктор его словно не слышал.

–– Буду дважды импотентом России,–– пошутил я.

Доктор рассмеялся. Он включил аппарат. Я услышал, как у меня в изголовье зашуршал самописец.

Дверь приоткрылась, и в образовавшемся проеме появилось милое женское личико. Черт! Это была медсестра, молоденькая аппетитная мулатка в белом как снег халатике и таком же белоснежном колпаке.

–– Можно?–– спросила она.

–– Нет!–– я едва не вскочил с топчана.

–– Что нет?–– поинтересовался доктор.

Сестра тем временем вошла в кабинет, прикрыла дверь, покачивая бедрами, подошла к оставленному доктором стулу и села на него. Я задрал голову и посмотрел на доктора. Он следил за прибором, его глаза как заводные бегали вслед за самописцем. Интересно, он прикидывается, или действительно ее не видит. Может она призрак медсестры. Я посмотрел на нее и едва не задохнулся от удивления. У нее под халатом ничего не было. Нет, оно точно не призрак. Острые соски едва не прорывали тонкую ткань халата. Я опустил глаза ниже, а она, заметив мое движение, намеренно раздвинула ноги. Боже! На ней и трусиков нет. На меня нагло, словно ухмыляясь, смотрели ее половые губы. Вот сучка! Я почувствовал, как в низу моего живота заметно потяжелело, сладостно заныли яички. О Боже! Что это? Мой капризный дружок проснулся от спячки. Он наливался кровью и выпрямлялся, гордо поднимая краснеющую голову. Глаза мулатки заблестели. Она медленно начала расстегивать маленькие пуговицы своего халата. Что она делает?! Сердце мое заколотилось чаще. Я слышал, как за моей головой быстрее зашуршали самописцы.

–– С вами все в порядке?–– обеспокоено поинтересовался доктор.

Ну, слава Богу, наконец-то он ее увидит. Но он не увидел. Осмотрел на меня, а ее для него словно не существовало. А она уже перебралась на мой топчан, скинула халат. Интересно, он и мой член, торчащий как мачта парусника, не видит? Я глазами показал в сторону медсестры. Он проследил за моим жестом, но его взгляд, пройдя сквозь мулатку, уперся в дверь.

–– Ах, простите!–– доктор торопливо прошагал к двери и, провернув ключ, запер ее.–– Совсем вылетело из головы.

А девушки для него по-прежнему, словно не было. Доктор вернулся к кардиографу. Да что же это такое? Может она действительно призрак? А она уже добралась до моего дружка, обхватила его своей… горячей рукой. Нет, она не призрак. У призрака руки… О, Боже! Она взяла его в рот! …И губы не могут быть такими горячими. Голова ее пришла в движение.

–– О-о-о!–– я не удержался и застонал. Шорох самописца ускорился многократно.

–– Вы уверены, с вами все в порядке?–– вновь забеспокоился доктор.

–– Не уверен,–– отрывисто выдохнул я. Медсестра ускорила темп.

–– Вам плохо?–– доктор отключил прибор и подошел ко мне.

Ну, неужели он ее не видит!

–– Нет,–– признался я.–– Мне хорошо.

Не видит. Мистика какая-то. Доктор отсоединил от меня датчики и сложил их в чемоданчик. Я следил за каждым его движением, я всматривался в его лицо, в надежде увидеть хоть намек на то, что он притворяется, но не увидел.

–– Можете одеваться,–– он взял ленту кардиограммы и прошел за стол.

–– Одеваться?–– как это жестоко. Я только вошел во вкус. Да и сестричке вроде тоже нравится.–– А можно я еще немного полежу?

Доктор пожал плечами.

–– Ну, если вам так нравится, лежите.

Нравится?! Да он глумится надо мной.

–– Только на вопросы отвечайте, пожалуйста,–– добавил доктор.

–– Хорошо,–– согласился я.

Мулатка тем временем прекратила свои оральные упражнения, проползла надо мной на карачках, скользнув по моей груди языком и оцарапав мой живот своими острыми, напряженными сосками.

–– Чем болели?–– поинтересовался доктор.

–– Венерическим ничем,–– ответил я, глядя в похотливое личико мулатки.–– Пока не болел.

Она улыбнулась и, подавшись немного назад, села на мой член. О, майн гот! Она буквально накололась на него, как чек на шпильку.

–– А не венерическим?–– продолжал опрос доктор.

–– Краснухой, кажется,–– ответил я. Сестричка пришла в движение. Она выпрямилась и начала развратно-поступательные движения. Мышцы входа ее влагалища плотно облегали мой член. Это было невообразимо.

–– Травмы были?

–– Половых органов?–– если он об этом.–– Пока нет.

–– А мыслительных и прочих с ним связанных? Сотрясение мозга, контузии?

–– Тоже, пока нет.

А мулаточка уже разошлась не на шутку. Скачет на мне как на коне.

–– Наркотики?

–– Нет.

–– Что нет?–– не понял доктор.–– Я не предлагаю, я спрашиваю?

–– Не употреблял.

Мне надоела пассивная роль и я схватив сестричку за талию перевернул ее и, подмяв под себя, взялся за дело сам. Она застонала. Я посмотрел на доктора. Он ничего не видел, даже то, что я перевернулся и активно трахаю его топчан. Но это при условии, что он ее действительно не видит. Меня-то и то что я вытворяю он должен видеть.

–– Алкоголь?–– доктор бросил на меня взгляд, и… ничего не заметил.

Ах, так! Я поднялся с мулатки, перевернул и, поставив в коленно-локтевую позу, вошел в нее сзади.

–– Как все.

–– Меня не интересует как все, вы пьете?–– Доктор смотрел на меня без каких либо изменений в лице. Я хлопнул ее по попе. Она застонала громче. Я тоже. Теперь не заметить наших действий было просто невозможно, я только что не пел «эх тачанка растачанка», но доктор был слеп и глух. В общем, я кончил.

–– Умерен-но-о-о…

–– Нус,–– доктор также прекратил записывать.–– Вы еще не передумали одеться?

–– Теперь можно,–– согласился я, выбрался из сестрички, слез с топчана и начал одеваться. Пока я возился с рубашкой и брюками, сестричка накинула на себя халатик, застегнулась, подвела губы помадой из нагрудного кармана и направилась на выход. Открыв дверь, она повернулась ко мне лицом и сделала ручкой. Я послал ей воздушный поцелуй. Дверь закрылась. С ума сойти! Что это было? Доктор терпеливо дождался, пока я привел себя в порядок.

–– К столу подходите,–– пригласил он.

Я подошел и сел на предложенный стул.

–– Ваш случай запущенный,–– сказал доктор.–– Но не безнадежный.–– Он достал из стола пластмассовую баночку с винтовой крышкой. На банке ничего написано не было, но было слышно, как в ней гремят… пилюли. Я вспомнил фамилию доктора и невольно улыбнулся.

–– Я сказал что-то смешное?–– поинтересовался доктор.

–– Нет, нет. Это я о своем,–– сказал я.

–– Понятно.

Ничего тебе не понятно. Ты даже не представляешь, что я тут сейчас вытворял. Или представляешь?

–– А кто она?–– решил я проверить.

–– Кто?–– доктор нахмурился. Выражение удивления на его лице выглядело неподдельно. Он окинул кабинет взглядом.

–– Девушка,–– сказал я, глядя в его глаза в надежде, что он хоть чем-нибудь себя выдаст.

–– Простите,–– доктор наклонил голову на бок.–– А где вы видите девушку?

–– Она только что ушла из вашего кабинета.

Доктор откинулся на спинку стула и сузил глаза.

–– И что она тут делала?

–– Что мы делали?

–– Хорошо,–– согласился доктор.–– Что вы делали?

–– Трахались.

У доктора нервно задергалась щека.

–– Но вы же сказали, что у вас ЭТО.

–– Импотенция?

Доктор кивнул.

–– Уже и не знаю,–– я пожал плечами.

Доктор протянул мне таблетки.

–– Почему-то мне кажется, что вы пришли не в тот кабинет,–– он снова откинулся на спинку стула.–– У нас нет психиатра, но я могу дать вам телефончик одного моего хорошего знакомого…

–– Нет, нет. Спасибо!–– Я схватил таблетки и пошел к выходу.

–– За час до…

–– Хорошо,–– я кивнул, посмотрев на доктора.–– До свиданья.

–– До свиданья,–– он помахал рукой.–– И через две недели покажитесь. Мне нужно будет вас пронаблюдать.

Я кивнул еще раз и закрыл дверь.

–– Ну, как?!–– это была Машка. Увидев меня она вскочила с кресла подбежала и, прижавшись ко мне, посмотрела на мое лоснящееся от пота лицо.–– Бедненький! Что этот изверг с тобой сделал?

–– Ничего,–– ответил я и не соврал. Он ведь действительно ничего со мной не сделал, а вот она… При мысли о мулатке мой дружок вновь начал набирать объем.

–– Да-а-а?!–– Она тоже почувствовала это.–– А мне кажется, что сделал. Поехали-ка скорее домой.

 

Мы прокувыркались весь вечер. Сначала в душе, потому, что мне надо было помыться, а она не хотела ждать. Затем на кухне, потому, что после первого раза оба захотели есть. Потом в спальне, и так до утра. Благо завтра был выходной. Спросите, как у меня все это получалось? А я и сам не знаю. Просто стоило нам заговорить о сексе, как тот час в памяти всплывала эта сестричка из Пилюлиного кабинета, а дальше как в песне:

 

«Ты моя мулатка-шоколадка,

Этой ночью все будет гладко…»

 

А про таблетки я забыл.

 

Через неделю Машка призналась, что забеременела и у нас теперь будет ребенок, а еще через неделю я пришел в «Он-клиник», не столько показаться доктору, сколько сказать ему спасибо. Я даже прихватил бутылку хорошего коньяка. Каково же было мое удивление, когда я узнал, что доктор Пилюля в клинике не работает. Не больше не работает, а вообще.

–– Пилюля?–– молоденькая даже расхохоталась.–– Никогда такого не было. Вы, наверное, в детстве Носовым увлекались.

Носовым? О чем это она? Ну, длинный у меня нос. Говорят, что такой бывает у тех, кто в детстве увлекался…

–– В смысле, онанизмом?–– догадался я.

–– Фу,–– она даже зарделась. Наверное, было слишком откровенно признаваться в этом. Но ведь она сама спросила, хоть и намеком.–– Я про книжки, журналы, «Веселые картинки», например.

«Веселые картинки»? Ну, точно на порнуху намекает. Был у меня потрепанный номер «Колор скала», а ей-то какое дело?

–– Так, значит, нет такого?–– переспросил я.

–– И не было никогда.

–– А кто же тогда меня принимал две недели назад в двадцать восьмом?–– поинтересовался я.

–– В двадцать восьмом?–– регистраторша распахнула толстый журнал.–– Сейчас гляну.

–– Сранно,–– она долго водила пальчиком по страницам, при этом глаза ее удивленно округлялись.–– Странно, никто в нем не принимал. Баб Шура-а-а!–– крикнула она.–– А чего, в двадцать восьмом никто не принимает?

В регистратуру с внутреннего входа, шаркая шлепанцами, вошла уборщица со шваброй.

–– Так, ведь, на ремонте он,–– она не без любопытства посмотрела на меня.–– Уж больше двух недель.

–– На ремонте?!–– и тут до меня доперло. Ну, Серега! Ну, Сукин сын!–– А кто ремонт-то делает?

–– А пес их знаить?–– уборщица пожала плечами.–– Евреи какие-то. Кажись, так и называются «Евроремонт».

Я со злости чуть не швырнул об пол бутылку коньяка, вовремя остановился, девчонке-регистраторше отдал. Ну, Серега, ну сволочь! Увижу, убью! Интересно Машка тоже в этом заговоре участвовала? Вряд ли, она у меня ревнивая.

А Серегу я убивать передумал. Ну, прикололся надо мной, чего не бывает меж друзьями, и помогло ведь. А самое главное не в этом, главное, что Машка мной довольна. А ведь это так здорово, когда тобой довольны, особенно, если это любимый человек.

 

19 апреля 2004 года,

Санкт-Петербург