На кончике нерва…

 

Футуроэссе

 

«Буря! Скоро грянет буря!» - эти слова в устах нежного 17-летнего создания звучат не просто серьезно, а с горячайшей убежденностью. Это не фанатка творчества Горького, не революционерка-анархистка, не потенциальная шахидка – это юная поэтесса-футуристка Евгения Баранова, основатель и лидер группы молодых постимажинистов города Ялты. Если быть точнее – постимажинисток, потому что все представители течения – девушки, такие же с виду прелестные и хрупкие созданья, от которых ну никак невозможно ожидать того, что они «выдают» в своем творчестве. И если бы только у них одних рвалось из душ в поэтические строки это предчувствие «очередной революции»! - началось это до них. Началось это совсем недавно – рождением совпало с новым веком. Мания, поветрие, вирус – массовое возвращение молодой поэзии к футуризму.

Уже никого не удивляет тот факт, что творческая молодежь не может не иметь неистребимого стремления опустошать «корабли современности», заполняя их чем-то, на их взгляд, новым. Но прежде было по-другому. Еще в 90-е годы почившего с миром ХХ-го «новым» считался глубинный философизм и мистицизм (как некогда в символизме – увы, повторяемся, господа!), усложнение образности стиха, затемнение смысла, «затворенные» метафоры и метаметафоризация, демонстрация элитарной эрудиции, игра звуками, словами и синтаксемами до степени аграмматизма (Андрей Поляков) и даже антиграматизма (Дмитрий Марков) – и, как следствие, камерность такой поэзии, труднодоступной, как Джомолунгма, хотя и столь же прекрасной.

««Нововолновцы» не вызвали в Крыму никакого ажиотажа. Их попросту не замечали», - профессор Н.А. Кобзев в своей статье «Крымская поэзия «новой волны» («Предвестие», № 9, 2000; «Черное море», № 2, 2003) вынужден, несмотря на сожаление, быть честным с читателем. Но творческое юношество того времени и не преследовала такой цели, как «Прорыв! Стадионы!» (вновь цитируем Е. Баранову), а вот нынешним молодым поэтам это почему-то нужно просто «до зарезу».

Современная молодежь кричит. Кричит так, как не кричал до нее никто. Хотя, впрочем, почему же никто, если вспомнить, что футуризм – это уже не ново. Он возник в начале ХХ века – также «времени крика». А ныне: начало XXI. А в подобном случае даже одно совпадение – уже много. Так и хочется сосчитать, сколько лет осталось до 2017-го…

Уже слышу читательское «Не каркай!». Нет, не бойтесь, едва ли в нашем благословенном Крыму и в не менее благословенной Украине суждено произойти серьезной политической революции или войне. А вот культурная революция не помешала бы - такая «буря» и такой «прорыв». Будет уже навязшим в зубах напоминание о том, что писал Лев Гумилев: «Культура рано или поздно вырождается в цивилизацию (проще говоря – в «попсу» - ММ.) и уничтожается ею». Этому-то уничтожению и препятствуют современные футуристы, - на мой взгляд, именно в этом их миссия, хотя далеко не все, по молодости лет, это осознают. Зато все уже успели до предела прочувствовать, что в мире, где в многочисленных газетных и желтожурнальных интервью нам рассказывает, что такое труд писателя и как надо писать… Дарья Донцова, жить нельзя. Нельзя и невозможно в не меньшей степени, чем и в том мире (кстати, оном же), в котором «день ото дня» падают самолеты, а телевидение позволяет себе демонстрировать боевик «Крепкий орешек», перемежая его сводками новостей о трагедии в Беслане (не понятно, то ли это особая форма стеба над зрителем, то ли у телевизионщиков не все дома)… Абсурд, как в жизни, так и в искусстве, набирает обороты. Не тот «абсурд», «театр абсурда», который был в свое время заметным литературным явлением, а самый прямозначный абсурд отупения и отупления. Городской романс деградировал в «шансон», романы жанра «семейной хроники» осериалились, об «ироническом детективе» и текстах эстрадных песен стыдно и упоминать.

Но все-таки и «попса» «попсе» - рознь. Считающийся «попсовым» роман Маргарет Митчелл «Унесенные ветром» - ничуть не слабее и не менее масштабен и глобален, чем «Война и мир» Толстого. Просто он читается легче (а язык произведения тоже многое говорит о таланте автора, пусть даже в данном случае многое зависело еще и от переводчика), и потому более популярен – в лучшем смысле этого слова. Из этого напрашивается вывод, что футуризм тоже может быть популярным. И станет, потому что он – с его «душевным стриптизом», отсутствием рамок и страхов (хотя и рожден во многом именно из страха перед непредсказуемой жизнью), «откриком» на современность, социальностью и масштабностью даже в произведениях о личном – куда ближе к «народу», нежели еще дышащая ныне, но оч-чень скромно, метареалистическая «новая волна».

Однако вернемся (простите за каламбур) к нашей Барановой. Дабы отличаться от «прошлых» футуристов, она, не мудрствуя лукаво, просто дала «своему» поэтическому направлению другое название – «постимажинизм». Хотя… Пункты Манифеста мало чем отличаются от таковых же начала прошлого века, но век-то – другой, реальность – другая, да литературных наработок за 100 лет куда как много. Значит, и постимажинизм – другое. Впрочем, судите сами. Слово - автору Манифеста…нет, давайте по-футуристски: «ВОТ ВАМ! НАТЕ!!!»

 

Постимажинизм

 

Основные положения

 

1) использование средней, начальной, сложной и неточной рифмы, а также ассонансов и аллитераций;

2) предельная концентрация смысла;

3) наглядность, конкретность и нестандартность Образа;

4) адаптация уже известных футуроприемов и внедрение новых;

5) отсутствие каких-либо авторитетов;

6) эмоция первична, форма вторична;

7) отрицание морали мелкобуржуазного сознания;

8) субъективизм авторского восприятия;

9) борьба с заштампованностью поэтического слова;

10) отрицание цензуры как проявления духовного ханжества;

11) переосмысление культурного наследия;

12) четкие, рваные, запоминающиеся ритмы;

13) эксперимент как основа самовыражения.

 

 

Скажете, очень уж похоже на Маяковского и иже с ним? Но точно также можно сказать, что Маяковский похож на Пушкина – тот тоже был новатором и «футуристом» для своего времени – опять-таки начала века и снова «кричащего». А чем не новатор и не «футурист» Антиох Кантемир для тоже далеко не тихой эпохи Петра Великого? Даже в начале XVII-го был свой «футурист» Симеон Полоцкий – это от него «есть пошли» фигурные стихи, чьи строки располагались в форме креста, сердца, цветка – а кажется, что это такой современный прием, считающийся высшим авангардистским пилотажем! А «Слово о полку Игореве»… Умолкаю, а то и до «Махабхараты» можно дойти, а все будет футуризм. Новое – весьма плохенько забытое старое. Одними смыслами думаем, одними доминантами сознания и бессознательного. Так что же истинно нового у наших футуристов?

А то, что ярко и броско выделяется на фоне топорной поэзии многих пишущих мужчин и «соплелирики» женщин – сила протеста против… много чего, в том числе и этой топорной поэзии и соплелирики. Особенно заметно это было на Международном фестивале молодежной поэзии «Звезда Любви», прошедшем в апреле 2004 года в Ялте. На фоне десятка абсолютно одинаковых девушек в не менее одинаково-модных платьях и, как по инструкции, произносящих перед выступлением одну и ту же фразу: «Зараз я прочытаю вам вирша, якый прысвячуеться одному хлопцеви…» (да будь я этим несчастным, сбежала бы от таких виршей подальше!), группа ялтинских постимажинисток, и без того сильная и яркая, просто произвела фурор. Работа над словом, отточенность, огранка, смыслоигра, яркая метафорика – это само собой. Но главное – искренность. В желании не просто очистить, а сразу и без разговоров потопить «корабль современности» - потому что, по их мнению, это свиное корыто уже никакой чистке не поддается. Такого доселе Ялта еще не слышала!

Вот как пишет лауреат фестиваля – Мария Кирилленко:

 

Тихий рокот из брюха пианино:

шелушится картавая РЕ.

взрывается МИ, будто рвется мина,

и тонет в ФАтальном огне.

СОЛЬ… Что есть соль земли нашей?

ЛЯ, подружившись с Б, становится падшей,

в предсмертной агонии

мечется СИ,

и фары такси освещают в проеме

хромую ДО…

(не опубликовано)

 

А это – Анна Черныш, обладатель 2-го места того же фестиваля, но на год раньше – в апреле 2003.

 

Мухи в потолке

Разноцветным мясом,

Люди по стеклу

В новогодних рясах

Розовость танцует

Сероватой кашей,

Пряность разновоний

Лезет в нос пара-

…Шея разболелась…

(не опубликовано)

 

Привожу тексты без комментариев, поскольку они в таковых не нуждаются. Может быть, нуждаются в критике, как и вообще любое произведение (увы, нет совершенства!), но сейчас мне хочется просто цитировать:

 

Асфальт блестел,

как лысина казненного,

и тишина

звучала завещанием…

…Стреляло двое:

рифма ненайдённая

и пустота,

найдённая нечаянно…

 

Евгения Баранова (Ялта, постимажинисты +

ЛИТО «МЫ», не опубликовано)

 

Шуруп между створками окон ржавеет

Он – певчая птица с разорванной грудью

Возница кониной попотчевал грохот свирелей

За кровью обляпанный рубль…

Шуруп между створками окон

Ржавеет, он – певчая птица

С разорванной грудью возница

Кониной попотчевал. Грохот

Зверелей.

Ярослав Минкин (Ялта-Луганск, ЛИТО

СТАН + постимажинисты,

сборник СТАН «Эпицентр»)

 

Лопнула грань меж живыми, убитыми,

Кончена мама-Земля неудобная,

Будто бы Гитлер навел мессершмиттами

Порчу на карму, - и что-то подобное…

_ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _

…Ересь веселья закатами выпита.

Меряя чванство чайфовое граммами,

город с улыбкой

пара-

ллелепипеда

вычертил небо

пара-

ллелограммами…

Максим Попелыш-Росочинский

(Симферополь, «МЫ»,

сборник «Вселенная поэзии»)

Начало тридцатых годов.

Поезд приходит в Ростов.

Колесных набатов

ритм грохочет.

Четырнадцать крыш,

перезвон кандалов –

это суть –

разговоры без слов:

так понятней.

Альтернатива терпению молча.

Мне страшно…

Мне кажется, поезд готов

Эту землю

навылет

прогрызть

железным

червем…

 

Александр Бурсов (Симферополь, «МЫ»,

«Вселенная поэзии»)

 

 

В больничной палате седые проклятья

Глядели в глаза мне, как в окна рассудка.

Пульсируют вены, закутан в кровать я,

В зубах у хирурга горит самокрутка

И плавится дымом средь жертв препараций…

 

Егор Белоусов (Симферополь, «МЫ» +

литстудия «Магия слова»,

«Литературный Крым», март 2004)

 

…Барахтаться в людях, молиться на звезды,

Забыв про былой идеал,

Из вен выдирать слой щемящей коросты,

В которой себя потерял…

Людмила Монастырская

(Симферополь, «МЫ»,

«Вселенная поэзии»)

 

Моя мечта шла по проводам

И смеялась ударами тока…

Надежда Корабленко (Евпатория,

«МЫ» + ЛИТО им. И. Сельвинского,

«Вселенная поэзии»)

 

Читая их всех, в первую очередь ощущаешь боль, а уже во вторую – разглядываешь «начальные, сложные, неточные рифмы, ассонансы и аллитерации». Зато сразу бьет по глазам «предельная концентрация смысла», «конкретность и наглядность Образа» - порой с трудом воспринимаемого, а то и откровенно дикого («короста в венах»???) для нефутуристического сознания.

Несомненна и «первичность эмоции». А вот «субъективизм авторского восприятия», увы, как ни прискорбно, вовсе не субъективен, а у всех одинаков. А именно: резко отрицательный. Но о причинах этого уже было сказано – корыто мира не поддается чистке, а только - уничтожению. А жить-то хочется, ребята… Особенно, если «…мне только семнадцать», и даже в том случае, когда при этом «я уже чувствую старь» (Е. Баранова). Вот и найдено главное отличие крымского юного футуризма от «Маньяковского» (А. Черныш), и даже можно дать современному течению предельно «конкретное и наглядное» название – «Футуризм боли». Прошу не ассоциировать с «мировой скорбью» романтизма – та была (наравне в связи с масонством), скорее игрой, обычаем, ритуал