СЛОВ КУРЬЕЗНЫХ ЧЕРЕДА

 

 

Дядя Миша не всегда одаривает меня рассказом. Настроение у моего собеседника, как у всякого человека, разное. Мало ли что на свете может повлиять на него! И погода, и жена, и случайно услышанное слово по телевизору, которое вмиг тянет за собой череду других, нанизанных, как выяснется после, на некую нитку, как жемчуг или янтарь. Или, если быть ближе к дяде Мише, как бычки на кукан.

Одно я знаю: процес думания у него не прекращается. И кое-что выходит на поверхность, шевеля, может быть, один из трех волосков на его макушке и пуская в ход морщины на лице. То это вспомненная целая историйка, то – какой-то вывод (та самая череда слов), и он, глянув на меня и проверив, готов ли я слушать, откашливается и начинает:

-Что вам сказать!..

Или:

-Между нами, доминошиками, говоря...

 

Между нами, доминошниками...

 

...говоря, врачей в Нью Йорке собралось слишком много. Все газеты и телевидение только о них и говорят. Идешь по улице, и через каждый магазин – медицинский офис. Вроде бы жилой дом – ан нет: на нем вывеска о приеме больных.

Я думаю, врачей уже больше, чем больных. И скоро больные будут вообще нарасхват.

А отсюда вывод: желающие лечиться должны вести себя иначе. Как? Я вам скажу, что я сделаю в самом скором времени.

Я тоже заказываю вывеску. Вот какую:

«Больной, Топоровский М.Я., 75 лет. Болезни: (перечисляю). Прием врачей (после 40 и до 60) с 4 до 5 30 по понедельикам, средам и пятницам. Процедуры принимаю на дому. Аппаратуру можно вносить и через окно. Испанского не знаю, английского не понимаю, на хинди еще не говорю. Переводчица (до 40) обязательна. Врачей с холодными пальцами прошу не беспокоиться. Желаю упеха!»

 

Знаменосцы свобод

 

-Если я спрошу: кого в Америке можно назвать Знаменосцами Свобод – что вы ответите?

Вы пока промолчали... Ну, хорошо, я подскажу: чей путь в Америке усыпан розами?

Правильно. Это педики. Геи. (У них много прозвищ, народ щедр, всех не перечислишь). В прошлом году их парад в центре Нью Йорка – при собрании там половины населения города – проходил под лозунгом «День гордости». Чем больше думаешь об этом лозунге, тем становится интереснее.

В нынешнем году эти люди выплясывали и показывали городу и людям свое «добро» под девизом «Все цвета радуги»...

Но все это, как говорится, семечки. Главное, я думаю, нас ожидает впереди. Я - не то что боюсь, мне бояться уже нечего – я, предвидя, так сказать, ход событий, как это со мной уже бывало, - так и вижу следующий плакат, с каким геи обратятся к стране. Хотите знать, какие будут на нем слова? «Долой смешанные браки!» Речь, как вы уже догадываетесь, пойдет о браке таких разных существ, как мужчина и женщина.. Ибо всякая идеология (а гейство с помощью общества оформляется уже как идеология) раздувается, как шар, не терпит иных взглядов на жизнь, и призывает, ради прочности рядов, под свои знамена все новых и новых бойцов.

Половина Сената уже на их стороне. Газеты сообщают (без комментариев), что выпущена уже кукла барби-лесбиянка. Ее авторша считает, что «лесбийская культура» - это как раз то, последнее, чего не хватает американцам для всеобщего, во всем мире, уважения.

Вообще говоря, движение за дальнейшие свободы очень интересное. Когда я только-только приехал сюда, первая заметка, что попалась мне на глаза, была о том, что, по мнению экспертов, нарушаются права слабоумных в психиатрических больницах – им дают таблетки без их ведома, подмешивают лекарства то в кашу, то подсовывают в сэндвичи.

-Вот где страна свобод! – чуть не закричал я. – Вот где открывается дыхание! Здесь даже слабоумный может утереть нос образованному лепиле! Плевать ему на диплом врача! Таблетки он будет выбирать по цвету! Или по тому. какая из них лучше катится!..

Вернусь к нашим... как их поточнее назвать? Ах да! Претенденты на восьмой цвет радуги накопили достаточно обид на человечество за прошлые гонения – и теперь готовы взять реванш. Вот увидите, они еще потребуют компенсации за все то время, а это тысячелетия, когда педиков обливали презрением, преследовали, изгоняли из общества и даже сажали в тюрьму, как это было в Советском Союзе после войны, когда выбита была чуть ли не половина мужиков.

Так что не удивляйтесь, если вы найдете в своем почтовом ящике листовку с текстом: «Как, вы еще женаты на женщине?!», а в магазине на самом видном месте запертый ящичек с прорезью и надписью: «На общество «Радуга» - и поясняющим суть дела рисунком...

 

Кривые зеркала

 

-Вот услышал: время – кривое зеркало. Мол, в него не смотрись: себя, такого, каким создал тебя Господь, никогда не увидишь. Исказит, как искажает лицо водная гладь, если над ней склониться – тут тебе и течение, и ветерок, и рыба плеснет хвостом, и жук-плавунец промелькнет, и водомерка проскачет, а то и своей рукой ненароком воду всколыхнешь.

Вода искажает, мода искажает, в газету заглянешь - и та твое зеркало.

Я на веру ничего не принимаю, сначала проверю.

Стал проверять.

Таки да. Время - Зеркало. И - кривое.

При Сталине я смотрелся в зеркало и видел там... врага народа. Даже уши как-то подозрительно торчали. И волосы дыбом. И брови торчком. Я даже начал оглядываться – вдруг там, сзади, где отчего-то скрипнула дверь, кто-то вместо меня в зеркале предстает?

При Хрущеве я выглядел в зеркале почти счастливым человеком - через каких-то 20 лет я получу, как все в стране, отдельную квартиру! И смогу завести – мне будет всего за 50 – второго ребенка! А еще через десяток лет мы все, в отдельно взятой стране, вообще будем жить при коммунизме, и я стану получать по потребностям! Зайду в магазин и унесу домой целый килограмм колбасы...

Глянул я как-то раз на эту счастливую рожу и, слава богу, догадался показать ей дулю...

При Брежневе сколько я ни смотрелся в зеркало, ничего там не видел. Какое-то серое пятно. Я и бриться тогда почти перестал. Подойду к зеркалу, гляну – и махну рукой...

А при Горбачеве то ли разбилось зеркало, то ли землетрясение случилось, то ли зеркало стало не стеклом с амальгамой, а ртутью. Жидким, скорее всего, стало зеркало: всего меня так перекашивало, что я не знал, где нос, а где уши. Все-все на моем лице, что ни день, менялось местами: вдруг рот оказывался во лбу, глаза на затылке, а уши на макушке, как у зайца, а однажды лицо вообще перевернулось, так сказать, вверх ногами. Сейчас иногда кажется, что я тогда в комнате смеха работал и зеркала перед началом смехотного дня от пыли протирал...

При Ельцине глянул я в зеркало – а там кто-то в черной шапочке и с пистолетом! Я – вниз! Неужто это я сам на себя нападаю? Поднимаюсь потихоньку – а в нем уже какая-то толстая рожа пухлыми губами шлепает и пухлыми ручками то и дело помахивает; отродясь у меня ни такой толстой рожи не было, ни таких ручек! Ну и зеркала бывают, подумал. Правда, было уже не до смеха...

При Путине – я его еще застал... Вытянутая была моя физиономия – то ли оттого, что зеркало снова покривело, то ли потому, что челюсть у меня отвисла от неуверенности и ожидания чего-то, и рот я раззявил, как... И моргал я, тоже, как... в общем, что говорить – и так ясно!

И вот о чем я подумал, товарищ Вадим, когда вспомнил про наши родные зеркала, ну и про другие-прочие, конечно: интересно, подумал я, а бывает ли вообще такое время, когда можно себя в нем настоящего увидеть? Такого, каким создал тебя Господь?

Бывает ли такое время и такое место на земле...

Уж лучше, наверно, смотреться в воду.