Обзор произведений в номинации «Просто о жизни» (4-ый этап) "...в нашей литературе давно не происходит ничего концептуально осмысленного и вместе с тем энергетически-волевого. От попыток "насшибать бабок" подташнивает не только писателей, но и читателей". Виктор Топоров, «Литературная Газета» «Подумать только, как невольно, порой неожиданно для самого себя, можно стать очевидцем реальных событий, происходивших в жизни чужого человека... И как, подсмотрев частицу этой жизни, можно проникнуться этим, и из очевидца превратится в сопереживающего…» Людмила РумБа, «История одной тетради» «...рад, что прочитали. Спасибо. Представляю как это было нелегко». новожилов александр Мой первый побудительный мотив к чтению – это, прежде всего, желание выслушать интересные истории, в основе которых и завязки и развязки, и тексты и контексты, и необычные темы и сюжеты, в конце-концов, живая жизнь в отображении автора, с героями и антигероями, с описанием событий и природно-пейзажного или городского окружения, с описанием не только внешней жизни героев, но и их внутреннего состояния: переживаний, мыслей, чувств. Мой первый побудительный мотив – конкретный. Мой второй побудительный мотив немножко абстрактный. Для облегчения тяжелой непод'емной задачи оценки всех работ раздела «Просто о жизни» мне приходится включить свое воображение и войти в роль главного редактора – издателя первого виртуального сборника рассказов «Просто о жизни» из серии «Первые литературные дебюты». Итак, вхожу в роль: свет, камера, action! Поехали! Начну с того, что просто сразило меня наповал – это полное отсутствие ну хоть какой-то самокритики у большинства авторов и абсолютно наплевательское отношение к процессу саморедактирования. Поясню что я имею в виду на одном из наглядных примеров. Перед вами коротенький отрывок из одного из произведений (с полным сохранением орфографии и пунктуации автора): «Вдолль стены пустынного школьного коридора, часов в двеннадцать дня, пугливо озираясь и вздрагивая при каждом скрипе старых деревянных половиц, пробирался светловолосый всклокоченный мальчик лет 12. одна из дверей со скрипом отварилась и из нее показалась невысокая пожилая женщина - завуч школы. Мальчик силнее вздрогнул и шмыгнул за угол. за завучем шла учительница, держа в руках пухлую папку». Тяжелым просто непод'емным трудом для автора является написание первого слова нового предложения с большой быквы!? Откуда в таком раннем возрасте такая страстная «всклокоченная» уверенность в оригинальности и неповторимости своего гениального стиля? Не рановато ли быть гениальным не обучившись простым основам письма? Любой первоначальный вариант любого текста требует авторской редакции. Обычно это делается как минимум в три этапа. Этап первый – рассказ написан, мы откладываем его в сторону и на пару дней (на недельку) забываем о нем. Этап второй – мы находим рассказ и с интересом его перечитываем глазами постороннего, обращая внимание на свое собственное впечатление от чтения рассказа и отвечая себе же на вопрос: «Читается ли рассказ с интересом?» Одновременно, читая рассказ размышляем над его стилем и содержанием: «Производит ли рассказ впечатление законченного произведения или чего-то в нем не хватает?» По ходу вносим стилистические и композиционные правки- сокращаем или удлинняем отдельные моменты. На этапе третьем (опять же через пару дней) желательно прочитать рассказ вслух самому себе, или друзьям и знакомым, выслушать их критические замечания, и приступить к полной редакции орфографии и пунктуации. Как здесь не вспомнить крылатые слова Сенеки Младшего: «Свои способности человек может узнать, только попытавшись приложить их». Что еще отсеялось моментально в ходе прочтения всех произведений авторов? Стихи (у нас достаточное количество поэтических разделов), миниатюры размером в 3-4 абзаца до странички (у нас есть раздел миниатюр), какие-то одномоментные зарисовки, произведения с большим количеством грамматических и стилистических ошибок, произведения ни о чем – без сюжета и без истории, без героев, без диалогов (к сожалению, зачастую и без мыслей), произведения сюжет которых растянут непомерно (в погоне за количеством слов и знаков?) и читать которые мука чистая, потому как совсем не интересно их читать и просто непродуктивно тратить на них время (это те произведения, о которых говорят: ну ни уму, ни сердцу, что тут скажешь). Сразу хочу предупредить всех авторов раздела «Просто о жизни», если оценка вашего произведения отсутствует, значит по тем или иным причинам оно попало в вышеописываемую категорию. Оценить пришлось творчество 53-х авторов состоящее из 100 произведений. Без обид. Вас очень много, я – один на весь раздел, читатель-обозреватель, виртуальный главный редактор. Итак, приступаем к чтению трудов. Натали - Читаем «Тайну за семью печатями». Очень полезный информационный материал, статья, если угодно, о внутриутробной жизни еще не рожденного ребенка в ходе беременности матери. Композиционно статья описывает жизнь ребенка, его рост, развитие, воздействие окружающей среды на становление его ума, тела, души, психики в ходе каждого из девяти месяцев. Вот, например, что происходит с зародышем на втором месяце беременности: «Второй месяц беремености проходит под влиянием Луны, символизирующей Душу. Это время формирования подсознания и всех женских качеств человека. Происходит закладка безусловных peaкций и инстинктов. В этот месяц опасны инфекции, лекарства, отравляющие вещества , алкоголь, курение. Это период формирования в человеке отношения к роду, традициям, природе, матери, женщинам. В это время важно избегать отрацательных эмоций, взаимных обид и раздражений. Особый такт требуется в этот месяц от мужчины, многое зависит от его поведения, от того, насколько он внимателен и ласков. Этот период также опасен для мысленного воздействия на плод. Раньше русские женщины в этот месяц уединялись, прятались от людей, старались больше молчать о своем состоянии, чтобы не вызывать ревность, зависть, ”дурной глаз “. Что же nрoисходит тем временем в чреве матери? У четырехнедельного зародыша можно обнаружить три мозговых пузыря, зачатки глаз, спинного мозга. К семи неделям у него полностью формируются внешние и внутренние органы, фиксируются мозговые импульсы. Он уже не только воспринимает звуки из далекого мира родителей, но и отвечат на них толчками в переднюю стенку живота матери. Ребенок обладает тактильной чувствительностью. Он реагирует на давление, отстраняясь от него, на боль, на прикосновение к подошвам его ног. В нашей стране узаконено убийство человека на этом этапе его жизни, называемое невинным выражением - “искуственное прерывание беременности”. Очень интересный и поучительный материал и мне, как воображаемому виртуальному главному редактору сборника «Просто о жизни» хотелось бы обязательно эту статью опубликовать, чтобы лишний раз напомнить читателю о нежности, хрупкости и чувствительности живого организма, особенно на начальной стадии развития. Лишний раз привлечь внимание к тому, что кирпичики таких основных человеческих черт, как «сила воли, сила духа, страсть, самолюбие, смелость или трусость, подлость или прямодушие» закладываются уже на 3-м месяце развития», а «формирование интеллектуальных , творческих, коммерческих способностей , стремление к знаниям, лени или подвижности, переменчивости или постоянству, лжи и воровству» происходит уже на 4-м месяце беременности. Удивительно восхитительно волшебно человеческое существо! Елена Шуваева-Петросян – рассказ «В то лето...». Один из спокойных и простых, незамысловатых рассказов. Читается легко. Повествование ведется от лица взрослеющей 13-ей девочки-девушки, рассказывающей о первой любви, об отношениях с родителями, о трудностях и прелестях взросления в условиях деревни: «В то лето ей исполнилось тринадцать лет. Она спешила на велосипеде к отцу, который пас коз, чтобы покормить его горячим борщиком да сменить на пару часов, пока стадо, наевшись и напившись, лежало на тырле. Завидев Наташку отец улыбнувшись сказал: - Вадимка щас свое стадо коров пригонить! Наташка вспыхнула: «откуда батя знает, что этот солнечный мальчик, любимец всех девчонок в школе, и ей нравится». Поборов смущение, ответила: - Ничего, лишь бы коз не разогнал, а то как я одна стадо соберу?! Отец, пообедав, уехал. Она спустилась к реке. Лягушки квакали. На воде еле заметно колыхались белые лилии и кувшинки. Наташка подхватила легкое платье и зашла в отрезвляющую голубизну, утопившую облака. Протянула руку, чтобы сорвать солнце, но... «нет, не буду все равно завянет , пока привезу домой...» Села на камень, раскрыла книгу... Лермонтов... «Вадим»... Не читалось, глаза слипались от солнца, мысли вертелись около другого Вадима. -И чево ты здесь, как кочка, сидишь? И на самом пекле... ,- она обернулась. Он, такой красивый и сильный, возвышался на вороном коне. А волосы, кудрявые, рыжие, спорили с самим солнцем. - Пойдем в будку, я там собаке намордник шью... Она покорно пошла. Рыжий пес лизнул ее ногу, дружелюбно виляя хвостом.» Shelest – как бы продолжает тему затронутую в рассказе Елены Шуваевой-Петросян своей очень теплой солнечной зарисовкой под названием «Малина или немного о женском счастье»: «Спускаюсь по деревянной скрипучей лестнице, застланной самовязаными половиками. Выхожу за калитку. Дом моей бабушки напротив. Дощечатый забор, пожелтевший от снега и дождя, выбеленный известкой палисадник – бело-голубой от синьки, которую везде добавляет бабушка – «как небо летом и мороз зимой!» Перехожу дорогу. Теплая щебенка колет босые ноги. Осторожно ступаю, стараясь скорее добраться до места, откуда начинается мягкий ковер из травы. Останавливаюсь под черемухой. …Разрослась ты, красавица, выросла. Давно ли была совсем маленьким деревцем. Не успели оглянуться, как из-за твоих ветвей уже не видно окон. Весной вся земля вокруг засыпана снежинками твоих цветов, а воздух наполнен головокружительным ароматом. Отцвела. Сейчас на веточках уже бурые ягодки, которые вяжут во рту. Почернеют недели через две - к середине июля… Вхожу в ограду. Зеленый ковер из травы. В ней прячутся ветерок и солнечные зайчики. А какая жизнь кипит! Помню, очень любила, когда была маленькой, наблюдать за букашками, которые спешат куда-то или просто сидят без движения, на каком-нибудь листике-стебельке. Так интересно было, заглянуть в жизнь другого мира, где царят свои правила и порядки». Alayia – рассказ «Записки одного человека» - выдержки из дневника, или попросту размышлизмы. Вот один из них: «пятница, 6 Октября 2000 г. Если ты при общении с людьми пользуешься речью, обращаешься к ним, поучаешь, воспитываешь, похваливаешь, то это ничего не значит, кроме того, что твоя речь будет приносить тебе в разное время то пользу, то убыток, то радость, а иногда и горе. Не зря говорят «язык твой - враг твой». Если же в сердце твоем любовь и всякое движение твое, направленное к людям, наполнено любовью и пониманием, то обращение к людям будет носить совсем иной характер. Тогда речь будет называться проповедью, и слово станет учением и даст благодать, утешение и отраду. Проповедник жив в каждом. Испытание молчанием, а вслед за этим взвешивание каждого слова, а главное – любовь к истине рождает проповедника. Люди нуждаются не в рекламе или телефоне доверия. Им нужно две вещи: исповедь, чтобы высказать сокровенное, наболевшее и проповедь, чтобы принять благословение и научиться». Или, например вот этот кусочек: «среда, 4 Июля 2001 г. Вовсе не нужно исправлять некогда совершенное, просто требуется завершить начатое.» Очень интересно! Замечательные записки! Oбязательно отправить в печать после незначительной редакции и легкой коррекции опечаток. Donna – рассказ «Просто о жизни», скорее всего можно разместить первым в первом сборнике «Просто о жизни»: «Желание исполнилось, как и было обещано легендой. Мифы и легенды, поверья и суеверия! Почему она оказалась здесь, в этом номере, в мартовской холодной Праге? Возможно, лишь только потому, что она в мае прошлого года погладила золотую от бесчисленных прикосновений собачку с длинным тонким хвостиком, которая всем прикоснувшимся гарантирует возвращение в Прагу. Он не загадывал желания, но вместе с ней прикоснулся к собачке. Завтра утром он вернётся в Прагу. А она уже здесь и у неё есть целый вечер и целая ночь, чтобы сбросить с себя усталость от прожитой в сумерках питерской зимы. Почему в Петербурге всегда плохая погода? А этот бесконечный дождь? Свинцовое небо? О, как умеет Петербург нравиться своим гостям! Сколько восторгов ему дарят. Он умеет пленить своим имперским величием, мистикой белых ночей. Но! Будь осторожен! Попадая в сети его обаяния, ты становишься его рабом, ты начинаешь видеть все пороки своего хозяина, ты страдаешь от его несовершенства, но ты всего лишь раб. Это только иллюзия, что ты сам управляешь своей жизнью, что ты волен оставить своего хозяина. Петербург не отпустит тебя, даже если ты будешь за сотни тысяч километров от него. Ты будешь тосковать по его сумеркам, по белым ночам, по его тяжелому низкому небу, по бесконечному дождю. Ты будешь жить с желанием вернуться к нему.» Эдуард Снежин – выступил с коротким рассказом «По вызову». Очень оригинально выписана завязка сюжета рассказа: «И решил Иван повеситься от такой жизни. Смастерил петлю из ремня и зацепил за изгиб трубы у потолка в туалете. Да тут, вдруг, захотел по большому. Присел Иван на унитаз, смотрит окурок «Явы» в углу на плитке валяется. Приличный. Закурил. Пошарил рукой за унитазом – ба! Бутылку нащупал, а в ней портвейна не меньше пары глотков. Покурил Иван, попил и думает: «Жизнь налаживается!» И не стал вешаться.» Лара Федорова (Чайка) - «Сильно и мучительно правдоподобно...», Ренфри о рассказе «Новогодняя Барби». Сюжет рассказа очень простой – Дед Мороз со Снегурочкой (Сергей со Светой) развозят по квартирам сотрудников новогодние подарки: «Подарки готовили двойные, профком выделил деньги на набор хороших конфет, не размениваясь на покупку маленьких дешевых игрушек, да и вообще, где это сейчас можно найти дешевые, а родители - и бабушки, и дедушки или вносили деньги на подарок, оговаривая какой, или сами покупали что-то своим чадам. Женщинам занимающимся подарками пришлось попотеть даже в декабрьские морозы, бегая по магазинам. Подарки разложили в красивые пакеты, наклеили на каждый липкие листочки с именем и фамилией ребенка. Содержимое подарков обсуждалось, сравнивались стоимость, размеры. - Подводим итоги, бабоньки, - говорила Валя из канцелярии, высокая худая женщина, мать троих детей – всего 43 подарка это детям, кому еще нет 12 лет. 24 - внукам, причем двоим, кто постарше, но бабушки пожелали сами и на конфеты деньги выделить, и только 19 – деткам наших сотрудников. Редеют детские ряды, редеют, рожать не хотят, скоро одни внуки останутся». В ходе развоза подарков на глаза Деду Морозу со Снегурочкой попадаются двое детей из семьи родителей-пьяниц и Сергей со Светой тоже решают подарить им подарками. Что из этой затеи вышло читайте в рассказе Лары Федоровой (Чайки). Валерий Белолис – рассказ «Возвращение»: «Я её не видел. Она сидела спиной, не возражала, не противилась, смотрела в окно. В вагоне электрички людей немного. Старик, женщина, тщедушный «студент». Значит опять мне, рыжему. И на пятнадцать… а потом и на… «Ворота железные захлопнулись за спиной и я вздрогнул!» Смалодушничал. Встал. Пошел по проходу. Подумал, если не «цепанутся», пройду и уйду… в другой вагон. Не нужно мне это счастье рыжим быть. Ребятки, чистокровные сосунки, все в театральной бутафории: грим, железки, цепочки, стрижечки. Черт их разберет: рокеры, панки, рейверы, металлисты… За четыре года «железных ворот» и общения с майором все это выросло, как плесень, как грибок, заплодило все темные пустые и сырые углы, разрослось. Каждый норовит себя показать, выделиться, выразиться. У каждого в голове дребедень из секса, фарцовки, бицепсов и шкуры своей, импортной или собственной. Но главное: собственное я – центр мироздания. В душу не лезь – убьет! Или убью! Самому-то в душу свою заглянуть страшно. Темно. Пропасть! А может и мелкота, но темно же… еще фонарик искать. В голове возникло для всех для них определяющее слово – «манекены». «Манекены…» Был ли я таким? Вот вопрос – бьет наотмашь. Я уже копаюсь в своей душе три года. Вместе с майором. Год не мог. «Темно, страшно, да и больно…» Отец… после всего моего… умер. Мать спилась… А было то как до «моего»… Ох. Не сейчас… Зальюсь слезами внутренними, начну себя колошматить, душу выверну – заверну, выкручу – успокоюсь…» Татьяна Артемьева - читаем рассказ «Жертва эротических сигналов» с вот такими красивыми строчками внутри: «С залива дул колючий порывистый ветер. Вздувшаяся под его натиском Нева упрямо прокладывала себе путь на запад. Её свинцовые воды за гранитным парапетом дышали холодом. Из низких серых туч, дымно стелящихся над городом, сыпался мелкий тоскливый дождь. Аня подняла воротник и, подставив ветру горящее лицо, скользнула глазами по Петропавловке, силуэт которой темнел на другом берегу. Но сегодня, так любимый ею стройный абрис шпиля с ангелом на кресте, вызвал лишь болезненные ассоциации: шпиль показался Ане иглой шприца, вонзившейся в рыхлое брюхо низкого октябрьского неба». К сожалению, рассказ теряет дыхание где-то на середине, там где героиня споткнулась на выходе из автобуса. Начало рассказа выписано хорошо. В печать сборника «Просто о жизни» направим другой рассказ под названием «Когда-то его звали просто Денисом». Кудинов Илья Михайлович – рассказ «Интервью с писателем». Казалось бы ничего примечательного – обыденное интервью, стандартные вопросы и ответы: - Какой знак препинания у Вас самый любимый? - Многоточие. И скобки. Хотя, может быть, раз я так говорю, это можно истолковать, как признание в собственном бессилии – ставит человек повсюду многоточия, да ещё обязательно дополняет самого себя замечаниями в скобках. Не может быть, чтобы его просто так поняли. Но только я сам никакого бессилия не ощущаю. А мог бы. Это ведь что-то вроде хорошего тона для писателя – признаваться публично «насколько ты ничтожен и слаб перед внутренним образом того, что тебе на самом деле хотелось рассказать людям…» Ну и так далее и тому подобное…». Однако чуть погодя в таком обыденном домашнем интервью нас ожидает скользкий поворот. Не оступись, читатель! Пирель – рассказ в форме монолога-исповеди любимому человеку. Заметно обилие многоточий, но что приятно, здесь многоточия к месту: «Вот и я опять...здравствуй, хороший мой. Как ты сегодня? В подъезде столкнулась с Анной Федоровной, с первого этажа. Знаешь, она просто светилась от счастья - ее внучка сделала свои первые шаги - сама прошла от манежика до дивана, где сидела мама. Видел бы ты лицо Анны Федоровны... Мне казалось, она готова обнять весь мир... Если бы счастье можно было улавливать, собирать в бутылочки, а потом выпускать где-то в другом месте... ее счастьем можно было бы наполнить целую девятиэтажку... В доме не осталось бы ни одного хмурого лица, а Анна Федоровна даже не заметила бы, что часть ее эмоций ушла - потому что это была бы ничтожно малая часть... А в доме напротив живет одна старушка...По-моему, ты видел ее... Ее невозможно не заметить... Она всегда сидит на лавочке возле подъезда, смотрит, кто куда идет, кто откуда пришел, у кого новая машина, да кто домой с букетом идет, а кто - с набитыми сетками... Она знает все и обо всех... Ее не особо любят в нашем дворе, называют БиБиСи - за то, что знает вещи, которые многие предпочли бы сохранить в тайне... А за что ее не любить? Если подумать - она просто страшно одинока... Муж давно умер, дети естъ, но где-то далеко... Дочь, кажется, за границей, сын - в другом городе... Они помогают матери, присылают деньги, платят за квартиру... Вот только ни один, ни вторая так и не подарили ей внуков... Вот так, родив двоих детей, она осталась ни с чем... жаль ее...» В конце рассказа нас ожидает божественный подарок. S.O.F. – рассказ «Победители» уносит нас к победному окончанию Великой Отечественной Войны, празднованию Дня Победы в одном из прифронтовых госпиталей: : «Неожиданно раздался истошный вопль. Непохоже на крик от боли, скорее человек кричал какое-то слово, причем, вроде бы одно и то же, но разобрать, что он кричит, Иван не смог. Соседи по палате тоже прислушивались, пока старший сержант Васька по прозвищу Машинист, не завопил сам во все горло. - Победа! Братцы славяне, победа! Точно! Тот человек внизу и орал это единственное слово – победа, победа… Иван откинулся на подушку. Вот оно, пришло наконец. Ждали со дня на день, наши уже в Берлине, приканчивают гада в своем логове, и… Гитлер капут! Все, победа. Кончилась война, больше никто не будет умирать… В палату на одном костыле из соседей палаты приковылял Николай Николаевич, старшина его роты. Наде же случиться такому - их и ранили в один день, и в госпиталь один и тот же угодили. - Капитан, слышишь, победа! Дожили, дошли, Митрофаныч… Теперь все, войне конец, теперь все по домам». Правдивая неожиданная концовка рассказа отправляет главных героев, к сожалению, совсем по другим домам. Нурушев Руслан – из войны почти забытой возвращаемся в армию дня сегодняшнего – страну «Дедов» и «Духов» вместе с рассказом «По ком не звонит колокол»: «... Доставалось Андрею, вообще-то, до последнего времени не больше чем другим молодым, скажем так, в обычную меру, но все перевернулось две недели тому назад. В тот день Андрей получил письмо: взглянув на конверт, он радостно затрепетал - наконец-то! - он узнал почерк, аккуратный, убористый. Разорвав дрожащими руками конверт, он лихорадочно развернул листок и, не прочитав его, но найдя внизу подпись “Аня”, прижал письмо к груди с глупой, но счастливой улыбкой на лице. Все-таки она! Разве можно объяснить, что творится в душе молодого солдата, получившего первую весточку от своей девушки? Андрей, все еще блаженно улыбаясь, развернул листок. Он еще не знал, что там. “Здравствуй, Андрей! Извини, что так долго не писала, но просто не могла никак решиться на этот разговор. Дело в том, ты только не расстраивайся и не переживай, но нам лучше расстаться. Я встретила другого человека...” За окном наступал вечер, на плацу кто-то перекликался, солдаты готовились к отбою, лишь Андрей все сидел на прежнем месте - неподвижный, бледный, - а рядом, на полу, лежал листок бумаги, исписанный чьим-то аккуратным почерком. В ту ночь он впервые плакал в подушку, а когда встал на следующее утро, понял - в нем что-то сгорело и осталась лишь непонятная злоба - неопределимая, глухая, вселенская злость на весь мир. И в тот же день он нарвался на Сливченко, прозванного за жестокое, можно сказать, патологически жестокое отношение к молодым - “духобором”. Дело было вечером, уже после поверки, когда солдаты, столпившись в туалетной комнате, готовились к отбою: стирали майки, мыли ноги, в общем, приводили себя в порядок. Андрей стоял в сторонке, ожидая очереди, когда его окликнул Сливченко: - Эй, Чулок, в кубрик смотайся, бритву мою принеси! Андрей позже так и не понял, что на него тогда нашло. То, что требовал от него Слива, как звали его все в батальоне, не могло считаться особым унижением для молодого. Разве это унижение? Любой “дед” только бы рассмеялся. Унижение, еще может быть, это когда заставляют грязные брюки стирать или бегать ночью по казарме с раскинутыми руками, изображая самолет, “дедушек” веселя на сон грядущий, а принести чего-нибудь по мелочи, когда “дед” просит, это даже честь. Но Андрей в тот момент так не считал - он поднял голову и усмехнулся: - Может тебе еще тумбочку приволочь?» Артемий Нинбург – очень симпатичная короткая зарисовка «Запомни меня вчерашней»: «Вспомнилось - Хибины. Нам было по пятнадцать с хвостиком, мы были глупы, бесшабашны, влюблены, и безоговорочно счастливы. О, как мы были счастливы! Мы поехали тогда автостопом в Хибины, добрались до Кировска и просто полезли в горы. Спустились мы оттуда почти через месяц, чудом не попав в лавину и в лапы свирепого медведя-шатуна, уставшие, голодные, но гордые и по-прежнему счастливые. А потом мы встретились через долгие двадцать лет, но ты уже все забыла, ты совсем ничего не помнила. Ты забыла, как на вершину легло облако, туман укутал нас молочно-белой ватой, и мы потерялись, как не было слышно даже наших шагов и криков, мы не могли найти друг друга весь день. А потом туман рассеялся и я увидел, что ты сидишь на камне, на самом краю обрыва, и плачешь. Когда я подошел, ты посмотрела на меня сквозь слезы и тихо произнесла: - Ты ведь никогда меня не бросишь, правда? - Правда, - ответил я, - обещаю. Я сдержал слово, но все-таки мы встретились снова только через двадцать лет. И ты уже ничего не помнила. Я рассказывал тебе все, что с нами было, а ты искренне удивлялась: - Какие мы были тогда счастливые!» Тварька – не могу сказать чем меня привлек рассказ «Возвращение». Что-то в нем есть. Третий раз перечитываю, не могу понять, что. Есть, конечно, погрешности и опечатки, но есть еще что-то. Что? Какая то мистика. Однозначно, рассказ попадает в сборник. Пусть читатель отгадывает. Алексей Анатольевич Карелин – рассказ «Дорогой мой дневник». Через краткие записи в дневнике проходит жизнь всех потерянных поколений коммунистической системы: «… Дорогой мой дневник! Я родила девочку! Кареглазая, она так похожа на мужа! Молока у меня, хоть отбавляй!.. … Дорогой мой дневник! Меня бросил муж! Даже не сказал ничего. Просто однажды взял и не пришёл домой. Я сначала кинулась его искать, а потом посмотрела, вещей то его нет, да еще и моей красной кофточки и денег… … Дорогой мой дневник! Отдала дочку Машу в ясли, и вышла на работу. Молоко приходиться сцеживать. Работы много, так, что часто оно прокисает. Грудь тянет, и она болит. Обидно до слёз… … Дорогой мой дневник! Уже месяц, как идёт Финская война. На моего блудного мужа пришла похоронка, ведь мы так и не развелись. Теперь, по его смерти, буду получать пенсионные по утере кормильца. Чудно как-то! Надо же ему было погибнуть, чтобы он начал помогать своей семье!.. … Дорогой мой дневник! Я во второй раз вышла замуж. Какой хороший человек! Добрый и не пьёт! Мою Машеньку он полюбил, как родную. Железнодорожник. Машинист тепловоза. Почти, как лётчик, и форма такая красивая-красивая! Мы с ним познакомились случайно. Я вышла после своей смены вместо заболевшей официантки, и пролила на него суп…. Подумать только! Завтра мы ведем нашу Машеньку в первый класс. Мы с дочкой взяли фамилию мужа. Господи! Неужели жизнь налаживается!.. … Дорогой мой дневник! Молотов объявил, что началась война! Страшно–то как! За два дня до этого из магазинов исчезли все продукты, а у нас дома шаром покати! Мешок картошки, и всё. Мой Сеня ушёл добровольцем на фронт! Господи! Ведь я же беременна!..». Второй рассказ Алексея Анатольевича «Скинхед» тоже отправляем в сборник. Совпадения предсказуемы и закономерны не только в литературе, но и в жизни реальной. Эдуард Караш – рассказом «Где обитают русалки» продолжает описание жизни людей в тяжелые переходные 90-е годы 20-го века, годы развала Советского Союза и вымирания так и не достроенной коммунистической системы «с человеческим лицом»: «Доброта бываeт разной. Добрых людeй множeство. И всe добры по-разному. Я нe принимаю в расчет добрeньких – тe всeгда сeбe на умe: "Тю-тю-тю, – рeбеночку на руках сосeда, – а кто хочeт конфeтку.?.. ", а в мыслях: "откуда такиe противныe сопливцы бeрутся, ну вeсь в отца"; или на работe: "Ничeго, идитe, нe бeспокойтeсь, я прeкрасно справлюсь сам, поздравьтe и от мeня супругу...”, а потом – начальству: "Сачок рeдкий, так и норовит ускользнуть по любому поводу...” Нe о них рeчь. Но и по-настоящeму добрый чeловeк можeт быть добрым, услужливым и щeдрым нe всeгда и нe ко всeм, а выборочно, по настроeнию или руководствуясь какими-то, лишь eму извeстными критeриями. Мнe повeзло. Я много лeт был знаком и дажe дружeн с чeловeком, для которого быть добрым было так жe eстeствeнно, как дышать или, к примeру, болeть за футбольную команду бакинского "Нeфтчи", кромe днeй eе встрeч с eрeванским "Араратом". Звали eго Андроник (в обиходe – Андрeй) Артемович Авeтисян, и он, конeчно, нe был Христосом во плоти, хоть и принадлeжал к христианской вeрe. Боюсь, что он нe пeрeчислил бы дeсяти заповeдeй из Нагорной Проповeди, хотя в жизни, возможно, слeдовал и большeму их числу. Да и внeшнe eго бы никто с сыном господним нe спутал – типичный профиль с горбатым носом, соотвeтствующим присказкe "на двоих рос, одному достался", чуть сутуловат, хрипловатый голос с характeрным армянским акцeнтом. Дмитрий – рассказ «Клиф» об одиночестве среди людей , о взаимоотношениях человека и собаки: «...Он нашел ее, когда о репатриации в Израиль и думать не думал. Подобрал щенка зимой, ночью на Крещатике. У гостиницы «Киев», возле площадки, откуда обычно отправлялись в турне международные туристические «Икарусы». Отошел последний. С немцами. В клубах белого дыма, среди синих сугробов вдруг увидел, как панически мечется и скулит собачонка на холодной платформе. Пронзительно плачет, проваливаясь в глубоком снегу. Ее забыли, недосчитались нерасторопные хозяева. Песика дрожащего всем телом принес домой в зимней шапке. Дома поставил на стол и при нормальном свете хорошо рассмотрел горе туриста. Это был красивый шоколадного цвета щенок с мордочой, аристократа, с умными черными глазками. Он сразу полюбил это малюсенькое животное больше всего на свете. Сердцем навсегда привязался к нему. Сегодня, когда прошло так много лет Витя, к собственному ужасу, замирая всей душой перед очевидным признанием этого факта, озираясь вокруг себя, вынужден признаться в следующем: дороже и роднее человека, чем Клиф у него никого нет. Нет у него никого преданнее, чем этот высокий поджарый пес с грациозным, мгновенным приседанием на задние лапы, как если бы он стоял на тропе охоты и выслеживал дичь. У него повадки собаки, высоко знающей себе цену. Нет у него в мире ближе живого существа. Именно сегодня, осознание этого факта, посреди свалившейся внезапно тяжелой болезни, бьет наотмашь. И защититься ему нечем. И нечего предъявить тяжелой напасти, чтоб хоть как-то защититься. Разве что Клифа. Пес ему и заступник, и советчик, и спасательный круг в жестоком море непонимания и боли. Не игрушка, а отзывчивая, родная душа. С ним можно поговорить, насладиться тишиной пронизанной абсолютным пониманием. Эта гармония нарушается лишь за редким исключением. Допустим, когда от хозяина пахнет спиртным. Как сегодня утром». Анна Рулевская – замечательный рассказ «Воздвиженский и Аушвиц»: «Аушвиц оказался лучше меня. Он подобрал Лену и женился на ней. Он перевелся на вечернее, устроился лаборантом, бегал по утрам на молочную кухню и даже стирал пеленки. Он не поехал в Питер год спустя, не познакомился с N., не трахнул его молодую жену. Он не носил передачи ему в тюрьму, не встречался с иностранными корреспондентами и правозащитниками. Он не помог переправить за рубеж последнюю рукопись N. Не писал статей в самиздатовский журнал. Не подписывал писем, не давал интервью, не хамил сотрудникам КГБ. Не фарцевал. Не женился на немке, не получил гражданства. Не вернулся вовремя в страну. Не примкнул к «застрельщикам перестройки». Не вдыхал полной грудью воздух свободы. Не защищал Белый дом. Не выступал по телевидению, не писал в газеты. Не разводился с немкой. Не ездил на фестивали. Не сидел в президиумах. Не имел короткого бурного романа с молодой американской кинозвездой одним московским июлем. Не стал лицом известной коньячной марки. Не женился на телезвезде. Не стал главным редактором скандального журнала. Не занимался любовью с двумя женщинами одновременно. Не проводил семинаров. Не соблазнял студенток. Не умел сочинять статьи на любые темы. Не стал маститым литературным критиком. Не развелся с телезвездой. Не женился на студентке. Не спорил о литературе с писателями и о политике с политиками. Не начал в последние годы испытывать приятную и расслабляющую экзистенциальную усталость. Не изменял из принципа студентке. Не бросал курить и не садился на диету. Не ездил в Сидней и Баден Баден. Честно говоря, я не понимаю, как и зачем он остался в живых.» Иронично-трагический рассказ. Читается на одном дыхании. Так мало главных действующих лиц, но так много простой жизни. Гилев Игорь Борисович – классический рассказ «Сон в дембельскую ночь» о классической службе в советской армии рядового Бобрушева. Рассказ посвящается Матерям, чьи сыновья скоро начнут срочную службу в вооружённых силах, либо уже служат, либо… погибли по вине «дедовщины»: «- Май-85, подъём! Подъём, бля… Старший сержант Ирмяков, по кличке Урюк, подошёл к не сразу проснувшемуся, а потому замешкавшемуся Бобрушеву. На руку намотан ремень со свободно свисающей бляхой. - Да хирена пхираслюжиль, салабон? – на изувеченном до неузнавания русском спросил «дед». Глухой звук удара, бляха попала по руке и Сергея мигом «сдуло» со второго яруса. Оправившись от следующего удара сапогом в живот, он замер по стойке «смирно». - Салабоны, - лениво прогундосил в нос сержант Пидворенко, прозванный Хохлом, - что-то комары спать мешают. - В общем так, - вынув изо рта сигарету, поставил «боевую» задачу другой «дед». Вас здесь двенадцать человек. Каждый показывает мне по десятку убитых комаров, муха – канает за два комара, и спокойно спит до официального подъёма в шесть утра. - Пошёл! Палатка сразу наполнилась суетящимися, неуклюжими фигурами в трусах и майках, прыгающими на стенки палатки и бьющими каждый своей пилоткой комаров и мух». Второй рассказ «Фобия» тоже хорош, о восходящих современных российских «звездах» в эпоху «большого прыжка»: «Шесть тяжелейших лет сплошного пота и, как я уже замечал, нередко и крови – дали свои результаты. Теперь трудно сказать, знают ли во всём мире меня, потому, что я работаю на Ялтинской киностудии, или Ялтинская киностудия знаменита мною. Да это и неважно. Важно то, что, в конце концов, я добился в жизни всего, чего хотел. Абсолютно всего! Я имею всё, чего бы ни пожелал. Лучшие особняки, яхты, несколько десятков островов… Я меняю машины, как перчатки, а женщин ещё чаще – они более дешёвый и, к тому же, скоропортящийся товар. Я обладаю такой властью, какая не снилась ни одному президенту. Я вездесущ (кино), всемогущ (средства массовой информации, в том числе и сотни собственных телерадиокомпаний, газет и журналов) и всеведущ (служба общественного мониторинга и личной безопасности)… …Я боюсь только одного… проснуться…» Андрей Литвинцев – рассказом-монологом «Терминологический словарь» продолжает тему начатую Гилевым о жизни в условиях системы: «Человек. Доминирующая единица жизни на земле. Обречён на самое жалкое существование - хаотический поиск абстракций. Когда животные чувства на время успокоены – (одетый и сытый) он, сидя на диване, думает о бесконечном космосе, о правде, о любви, о птичьем полёте, о снах, о счастье. Человек наделён умением мечтать. Выработанная система мозга реализовывать в нереальном мире свои душевные порывы, алчные слюноглотания, планы мести – в общем, всевозможные виды жажды. Я начал пользоваться этим умением ещё в детстве. С каждым годом мечты изменяли угол своего полета и поднимались выше. Так было до 23 лет. Затем невыносимость бытия, или развеянная временем утопия, превратила мои святые мечты во что-то гадко пошлое – наверное, я повзрослел. Желания: летать над городом заменилось на покупку квартиры; увидеть закат на вершине тибетской горы – на извращённый половой акт; мечта пройтись строем перед римским императором в качестве кентуриона – на увеличение объёма груди моей подруги… Это момент прихода пустоты… Злой демон смотрящий в окно на движение машин в протяжении всей ночи… Я не мог его победить… Сам не мог…» Людмила РумБа – рассказ-исповедь «История одной тетради». Рассказ в рассказе: «Спрятав тетрадь между книгами в, так называемый, «тайник» (который, впрочем, до этого ни разу не был использован «по назначению»), я быстро надела костюм и направилась в гостиную. Войдя туда, я увидела маму, мило беседующую с какой-то незнакомой женщиной. Я осторожно начала её рассматривать, и, хотя она сидела ко мне боком, успела рассмотреть обворожительную улыбку и хорошую, немало меня поразившую, осанку. Я тихо села на стул возле двери, и пользуясь тем, что осталась незамеченной, прислушалась к идущему разговору. Видимо разговор только начался, так как уже через пару минут я поняла, что женщина - дочь бывших хозяев дачи, и что она приехала с сыном забрать некоторые оставленные ими вещи… Только здесь я заметила молодого юношу, стоявшего в дальнем углу комнаты и смотревшего, видимо, все это время на меня. Смущенная я выскочила из гостиной и побежала в свою комнату. «Неужели это Она?.. — лихорадочно думала я. — Неужели это и есть хозяйка обнаруженного мной дневника?.. Почему-то я представляла ее с грустными глазами и неизгладимой печатью страданий на лице. А у нее, наоборот... Открытое лицо и …эта непонятная улыбка… Хотя, может, это совсем и не она!.. Боже, что же мне делать с найденным дневником? Ведь они, наверное, захотят забрать и все те вещи, которые находятся на чердаке?!..» Пизанская Башня - рассказ «Упрощенное судопроизводство» перекликается с рассказом Валерия Белолиса «Возвращение», только заканчивается более драматически: «Хлопнула дверь. В наш вагон развязной походкой вошли двое молодых ребят, одетых в ужасные вьетнамские ветровки, несмотря на жару. Они по-хозяйски озирались, цепляя взглядом пассажиров, и медленно продвигались по рядам. Дойдя до воркующей парочки (Игорь и его девушка), они плюхнулись на противоположную скамейку. В мою сонную голову пришла ленивая мысль: "Сейчас что-то будет". Влюбленные замолчали, и это было очень заметно на фоне продолжающихся разговоров других людей. Прошло несколько минут. Пришедшие парни завязали с Игорем разговор, сплошь состоявший из жаргона и "ненормативной лексики". Народ затих, все ждали развязки. Вдруг Белобрысый (я не помню их имен) схватил Игоря за воротник, а Ушастый подсел к девушке. Смысл "беседы" был прост и незатейлив - отдай мамзель, она нам нужнее. Я раздумывал, в какой момент нужно будет вмешаться. На помощь незадачливого Ромео рассчитывать затруднительно - комплекция у него мелковата, да и сдрейфил паренек. С противоположного конца вагона раздался приятный мужской баритон: - Может, и ко мне будете приставать, мальчики?» И в заключение обзора мне бы хотелось порадовать читателей вот таким простым о жизни подарочным диалогом: -- Так ты говоришь, что Бог существует только для тех, кто в него верит и совсем не существует для тех, кто в него не верит? -- Так и говорю. -- Как же так получается? Ты сам то в Бога веришь? -- Верю. -- Но человеком религиозным себя не считаешь? -- Не считаю. Религии придуманы людьми. Бог не имеет к ним никакого отношения. -- Постой, постой. Так кто же тогда Бог? -- На мой взгляд, Бог есть любовь, единое внеземное и внепланетное универсальное сознание. Бог есть красота и прелесть жизни, творец созидания мира и гармонии, всего сущего на земле и в небе. Бог есть Творец ума, души и тела каждого живого организма. Частица Бога, зернышко его универсального сознания живет в каждом из нас. Для одних это зернышко прорастает и начинает плодоносить, помогая жить честно-интересно, творить и созидать, для других – зернышко это так и сгнивает на корню без всходов, помогая лгать, обманывать, разрушать и убивать. Со временем души людские, обогащенные опытом и мудростью жизни, Бог забирает в свою копилку. А разрушителей и убийц он отправляет в ад, чистилище на перевоспитание. -- Ты хочешь сказать, что ты веришь в жизнь загробную? -- Нет, в жизнь загробную я не верю. Нет там никакой жизни, в привычном понимании слова. Но из тех частиц универсального сознания которые попали к Богу в копилку вновь рождаются новые умы, тела и души. Рождается новая любовь и новая красота. И у каждой души есть свое зернышко. Изначально все равны перед Богом. И выбор что делать со своим зернышком за каждым из нас. Почти подойдя вплотную к концу моего обзорного повествования мне хотелось бы задать вам, уважаемые читатели, пару простых вопросов: «Где и когда состоялся этот диалог? В каком веке, в какой стране, между какими людьми? И что, если этот диалог не состоялся никогда и нигде? Имеет ли этот диалог право на проживание в реальности дня сегодняшнего?» Закончить сегодняшний обзор хочу словами Андрея Тарковского: «Единственная реальность – это душа художника. Все остальное материал». 2004 |
Положение о Клубе
Сделать стартовой
