Франсуаза Саган. "Повелительница слов в плену иллюзий".

 

Кажется, что аура, атмосфера легкого скандала, поднявшаяся при появлении Саган в литературе, в середине 50-х, так никогда и не утихнет Еще бы! 19-летняя девчонка именно тогда пишет и почти молниеносно издает повесть, в один миг всколыхнувшую устои строгой, католически добропорядочной Франции!

 

Кто в этом виноват - насмешница Фортуна или любимый писатель и учитель мадам Саган, (которого она прочитала в 14 лет) - Сартр, она не знала никогда. А теперь этого не знает никто.

Родилась и училась будущая знаменитость в семье богатого промышленника, ни в чем не знала отказа, получила прекрасное книжное образование в католическом пансионе, но к шестнадцати годам полностью утратила веру в Бога и во всякие чудеса. Выйдя из пансиона, Франсуаза, одержимая страстью к литературе, поступает на филологический факультет Сорбонны - знаменитого парижского университета. Но богемная жизнь звезд привлекает ее не меньше университетских лекций. Она встречается в маленьких уютных парижских кафе с художниками, писателями, артистами. Беседы до полуночи, визиты, концерты... А по ночам она пишет свою первую повесть со странным названием "Здравствуй, грусть!"

 

Вспоминая свой дебют, мадам Саган считала, что ей несказанно повезло, потому что господин Жюйяр умел не только чутьем хорошего литератора определять будущий талант, но и имел средства для того чтобы организовать хорошую рекламу, привлечь внимание читателя к этому таланту.

 

Тема романа написанного худенькой, остроносой девушкой с большими, задумчивыми глазами поразила даже умудренного жизненным опытом Жюйяра: юная особа, не достигшая совершеннолетия, искренне и без притворства рассказывает о том, как хорошо быть молодой, здоровой, счастливой, любить жизнь и наслаждаться ею в объятьях любовника.

 

Для Франции с богатыми литературными традициями католицизма такой сюжет и сам финал романа - с кажущейся победой аморальности - был, мягко скажем, необычен! И даже в самых смелых мечтах Жюйяр не мог предвидеть того оглушительного, скандального успеха, который обрушился на юную дебютантку!

 

Роман стал бестселлером и за год было опубликовано более миллиона экземпляров на разных языках и в разных странах. Автора преследовали толпы журналистов, брали у нее интервью, описывали жизнь. В прессе было опубликовано множество ее фотографий.

 

Книга Саган стала своего рода символом, знамением времени, а образ главной героини, казалось, воплощал провозвестниц эпохи свободных нравов, точно так же, как на экране образы ставшей тоже в одночасье знаменитой Бриджит Бардо. Не забудем только, что всё происходило в середине 50-х...

 

В одной из статей писали, что ее роман "отразил настроения и позицию молодого поколения, вступающего в жизнь после огромного потрясения, которое пережил мир в годы войны, когда рухнули прежние представления о Добре и Зле, прежние нравственные ценности, былые запреты и табу" (Жорж Урден.)

 

Образ Сесиль, главной героини романа, получился настолько всеобъемлющим и глубоким, что не мог не вызывать удивления. Он как бы вобрал в себя множество частных и конкретных судеб современников писательницы, почему и возник термин: "поколение Франсуазы Саган".

 

Любопытно, но ранняя и шумная слава почти не вскружила ей голову. Она пришла к отцу и спокойно спросила, что ей делать с 1,5 миллионами франков, которые столь неожиданно свалились ей на голову. Он посоветовал не менее спокойно: "Немедленно истрать их, ибо деньги для тебя - большая беда". Она так и поступила. Она разогнала свою жизнь как машину на хорошей скорости.

 

Путешествия, яхты, неудачный брак с крупнейшим издательским деятелем Франции Ги Шеллером (они вскоре расстались, он был на двадцать лет старше Франсуазы) рождение сына (в 1962 году), еще несколько попыток устроить семейную жизнь, эпатажные знакомства с женщинами и мужчинами " не своего круга", пристрастие к азартным играм. В 22 года Франсуаза чудом остается жива после серьезной автомобильной аварии и чувство "блистательности и скоротечности жизни" (Роберт Уэстенхофф) уже никогда ее не покидает.

 

Наряду с жизнью богемной звезды, Франсуаза Саган продолжает серьезно и много работать. Стиль ее совершенствуется, становится все более характерным, все более узнаваемым. Многие из критиков и литературоведов замечали, что мадам Саган отдает предпочтение строгим формам классицизма, она последователь Жана Расина, у которого любовные конфликты были подняты на уровень трагедии, что подчеркивало высокую значимость и ценность человеческих чувств.

 

Саган стремилась, может быть, и против воли, иногда, сохранить дух этой литературы, передать глубокое трагическое содержание тех любовных неудач, которые показаны в ее книгах.

 

Классические традиции сказались и в построении ее романов, и в их стилистике. Число персонажей в романах сведено к минимуму, как в трагедиях Расина. Это два-три главных действующих лица, а все остальное - не более чем фон, антураж. Та ситуация, которая, к примеру, описывается в романе, повести, пьесе могла происходить в любом месте и в любое время.

 

Саган соблюдала строгое единство действия, ее задачей всегда было показать внутренний мир своих героев в моменты наивысшего психологического напряжения, хотя синтаксис ее изысканно-точных фраз всегда нарочито холоден и спокоен, здесь нет бурных выплесков эмоций, волнений, многоречивости, объемных внутренних монологов.

 

Эмоционально-трагическая окраска происходящего в романах не бросается сразу в глаза, все происходит постепенно, спокойно, плавно.

 

И оттого так резок диссонанс между "правильной формой и неправильным содержанием, что создает дополнительный стилевой эффект, усиливающий художественное воздействие". (Юрий Уваров).

 

Все эти приемы, составляющие ядро ее творческого метода, мадам Саган сохранила до сих пор практически неизменными, хотя меняются и сюжеты и персонажи, и даже жанры...

 

К 1991-му году она опубликовала 22 романа, 2 сборника новелл, 7 пьес, 3 книги очерков и, пожалуй, только в очерках она сама выходит на сцену и откровенно излагает свои взгляды и свои суждения о современном мире, нравах и литературе.

 

Выяснилось, к примеру, что она совершенно не выносит серость и духовное убожество "общества потребления", что изображает в своих творениях лишь богемную или элитарную среду (ее не раз упрекали в том, что герои всегда только богачи, писатели, музыканты.) именно из-за неприятия мещанско-торговой приземленной атмосферы современного общества. Одна из ее поздних вещей, роман " Недвижимая гроза", написан в стиле "куртуазно – готическом", и его герои, живущие в эпоху реставрации династии Бурбонов, и вовсе, говорят изысканным языком позапрошлого столетия, красивы до головокружения и столь же остроумны, но страсти, которые их обуревают, ничуть не уступают тем штормам и тайфунам чувств, которые молодое поколение "хиппи" или "рокеров" неистово и постоянно приписывало лишь себе. Смотря недавно по одному из центральных телеканалов блестящую и остроумную экранизацию по названной книге Франсуазы Саган, и с наслаждением вслушиваясь в звуки французской речи, я не раз ловила себя на мысли, что столь блестящее владение языком и столь легкое, почти невесомое, органичное "впитывание" в себя всех его традиций, сложных и несложных, видимых и невидимых, подвластно отнюдь не каждому, увы! А если сказать точнее - только тому, кто прикоснулся к секрету "магии" слова. Волшебнику. Почти гению. Впрочем, галантные французы, как и все мужчины на свете, уверяют, что "женщины не умеют писать гениальных вещей"! Увы! Но оставим это на их совести.

Финал же романа с его изысканным антуражем фраз, эпатажем поступков и головокружением страстей, гротескно, "готически" трагичен: гости замка красавицы графини Флоры, сумевшей влюбить в себя двух мужчин одновременно, отравлены лимонадом служанки, которая неравнодушна к одному из влюбленных господ. И так странны и современны эти ноты безысходности, что невольно подумаешь о странном авторском предощущении, предчувствии!

Она совсем, совсем не смотрела на жизнь "отстраненно и холодно", как утверждают до сих пор некоторые журналисты-критики, основываясь на ее внешне спокойно-бесстрастной манере повествования, а, напротив, ей всегда была слишком близка позиция Бальзака, который оплакивал судьбы, жизненные повороты своих героев, "роняя слезы в кофе..." Она и вообще воспринимала все всегда слишком серьезно, даже детскую игру с сыном Дэниэлом, живя всегда на пределе эмоций и ощущений.

 

Кстати, в 1988 году мадам Саган была в России, где ее книги знают и читают ничуть не меньше, чем в Европе. Она утверждала, что в ее роду есть "русские корни" - прабабушка была русской, но при этом в глазах писательницы мелькал лукавый огонек. Кто знает, может быть, это было сказано только для того, чтобы оправдать свое пристрастие к азартной игре в рулетку? Она и объясняла его "русскостью" своих корней. Как и всю загадочную непонятность своей жизни, в конце окутанной шлейфом из совершенно непонятных знакомств, и от скандалов с налоговой полицией, дилерами от наркомафии, со стражами порядка, и, конечно же, с журналистами, пишущими репортажи для светской хроники в "Фигаро" и "Пари Матч"!

 

Ее квартира в Париже давно уже считалась самым известным литературным салоном во всей Франции. В него всегда бывали вхожи дипломаты и премьер-министры, ее близким другом почти до самого своего последнего дня являлся Франсуа Миттеран, которого она запросто могла угостить чашкой кофе или салатом из ресторана прямо на кухне, а не в парадной столовой. Они беседовали часами на разные темы, спорили, забывая не только о времени, но и о том, что под окнами терпеливо и в дождь и в жару мсье Миттерана ждали люди – охрана президента, его секретарь и личный шофер.

 

Правда, в последнее время в доме с огромными окнами, зашторенными портьерами лимонного цвета, в гостиных со стильной мебелью, старинной посудой, картинами и холодным узорчатым паркетом, все чаще появлялись личности в темных очках, с "импозантной" щетиной трехнедельной "свежести" и с репутацией, более чем сомнительной. Они снимали со стены картины "фламандцев" и "бассианцев",* ( *То есть, живопись голландской школы и школы итальянского художника Бассиано,[ Я. де Бассано] которая высоко ценится в Европе до сих пор! – С. М.) вскидывали на ладонях, на глаз определяя вес в каратах и граммах, фамильные драгоценности семьи Куарез - Шеллер, щелкали неухоженными и неотполированными ногтями с "траурною каймой" по стенкам китайских ваз и тончайшему фарфору сервизов в стиле "розовый помпадур".

На краткий, непонятный постороннему глазу миг, они как бы становились

хозяевами квартиры. Исчезая с антиквариатом полотен и фарфора, серебра и каратов в руках они оставляли мадам Саган в облаке легкой кокаино – героиновой пыли, в полупустой квартире. Но она не замечала ничего. Лишь лежала на темно - синем велюровом диване, посредине огромной гостиной. И курила самозабвенно, вытянув длинное, худое, невесомое тело мальчишки - подростка, тонкую палочку – сигару. Ее ноздри возбужденно раздувались. С них неслышно опадали мельчайшие белые пылинки страшного зелья. Она не ощущала горьковатого привкуса во рту, сухости в горле, шума в ушах. Ей казалось, что она погружается в головокружительный мир фраз. В сочинение очередного романа, повести, пьесы… Но ей не всегда удавалось довершить те шедевры, которые складывались в одурманенной белым порошком голове. Она то и дело теряла мелодию строки, абзаца, главы, страницы. Не могла вспомнить первое и последнее слово, цвет глаз героя, или героини его улыбку, ее последнюю реплику. Она бралась за многое, но бросала едва начатые листки с росчерком двух – трех предложений прямо на пол. Засыпала. Просыпалась, нюхала спасительный порошок и засыпала снова. Неделями не выходила из квартиры. То, что она написала прежде, все еще весьма и весьма неплохо издавалось и продавалось, но практически все деньги и гонорары, авансы и "авторские" уходили на оплату бесконечных судебных процессов и издержек, многолетних недоимок по налогам.. Процентные ставки по ним, налогам, кстати, тоже все время увеличивались. К процессам во Франции, прибавились и юридические иски зарубежных налоговых ведомств. Отыскалась невнятная путаница даже и в договорах с авторскими правами на переводы, перепродажей их.

Одним словом, у Саган были очень плохие адвокаты, и в конце своего пути она оказалась почти что в полной нищете, больная, с переломами ног, диабетом, истощением организма (*На почве сильнейшей героиновой наркозависимости у Ф. Саган обнаружилась сильнейшая ломкость костей – недостаток в них мела - и очень высокое содержание сахара в крови! – С. М.) Писательница даже впадала в диабетическую кому на руках последней своей странной подруги, мало кому известной миллионерши - авантюристки по имени Астрид.

Астрид увезла Саган в госпиталь, а оттуда - к себе в огромную квартиру на авеню Фош. Там она почти не отходила от нее, выхаживала, кормила с ложки, но при этом - не выпускала на улицу, не разрешала даже звонить по телефону и сообщать о себе, что – либо близким и знакомым. Пытаясь освободиться от такого "гнета дружбы" знаменитая "повелительница слов" задумала было побег, и почти смогла его осуществить с помощью друзей, но на съемной парижской квартире ее вскоре настигла полная беспомощность. Чтобы покончить со своей зависимостью от героина, бедная Франсуаза начала было пить, но это не спасло ее, а только обострило болезнь: у нее отказали ноги. Вскоре она могла передвигаться лишь в инвалидном кресле. Пришлось вернуться к помощи Астрид, в присутствии которой она теперь так остро нуждалась. Астрид, вымолив прощение у Франсуазы, тотчас отвезла ее на свою виллу в Средиземноморье, окружила комфортом, тщательным уходом, врачами, покоем…

 

Но и это не помогло. Силы уже совершенно покидали Саган. Она уже никого не хотела видеть, не писала, у нее ухудшилась память, полностью пропал аппетит Как говорил о писательнице ее сын, Дэниэль Уэстенхофф, "Весь строй ее мыслей и образ жизни, ориентированный на полную свободу и неподчинение каким-либо законам и порядкам, потерпели полный крах. Она будто попала в капканы, некогда расставленные собственной рукой. Всю жизнь ратовала за независимость, а в результате - попала в рабство!"

 

Свои последние дни Саган провела в больнице города Онфлер, близ Практически не приходя в сознание, в кислородной маске. Лишь иногда, очнувшись, Франсуаза в ужасе шептала: "Это кошмар. Я не хочу так умирать!"

И снова впадала в коматозный сон. 24 сентября 2004 года она совсем перестала дышать. В разгар бабьего лета душа ее легкокрылой бабочкой вспорхнула к Небесам, чтобы там обрести великолепное блаженство истинной Свободы. Ведь на Земле для Саган, похоже всюду была лишь полная иллюзия Ее! Созданная, отчасти, и самой писательницей. Волшебной магией ее слов и ее удивительного Дара.

 

Предпоследняя книга Саган на библейский сюжет "Давид и Бетшабе" (1991 год. ) вышла в роскошном переплете для коллекционеров-библиофилов, с иллюстрациями знаменитых художников и собственноручной подписью автора на титульном листе. Предисловие к книге составил тогдашний премьер Израиля Шимон Перес. Эта очень маленькая книга (всего сто страниц) вышла очень маленьким тиражом и почти сразу же превратилась в библиографическую редкость. Величавость библейского сюжета и персонажей из Вечной книги придала замыслу писательницы "грациозную и грандиозную универсальность", вобрав в себя как бы некую модель общечеловеческого поведения: от героики до страстной любви, от любовных страстей до преступления.

 

Да, литература для нее всегда была неким храмом и "эликсиром вечной молодости". Она признавала только главенство писательского воображения перед жизненным опытом. Повсюду, во всем, и даже в гибельных пристрастиях своих страстно и жадно искала новые истоки вдохновения. Ее роман-биография Сары Бернар, написанная в форме писем к актрисе, наделала много шума по всей Европе. Ее пьесы шли при полных аншлагах на исходе двадцатого века, хотя написаны они были в семидесятые годы. Многие фразы из ее произведений стали крылаты, а герои ее романов и повестей по прежнему оживают на киноэкране по прихоти самых разных режиссеров и сценаристов!. С полным правом можно сказать, что книги Саган читают поколениями и интерес к ее творчеству не иссякнет, наверное, и во втором и в третьем тысячелетии. Может быть, потому, что каждым из них она как бы восклицала: "Здравствуй, Жизнь! Здравствуй, Любовь!" Она мечтала написать автобиографический роман о себе. Не успела. Теперь о ней пишут литературоведы, критики, историки, журналисты….. Постигают ее загадку, загадку магии слов, которую она создала всем своим Творчеством, всею собой словно шутя. Вот только - постигнут ли?

 

© 2001 – 5 ноября 2007гг.

© Все права защищены в соответствии с Разд V. ГК. РК от 1. 07. 1999 года. № 409.

______________________________________

 

Член МСП "Новый Современник" – Макаренко Светлана.