Шестиклассник Паша Кошкин пришел домой, сияя красными со жгучего мороза щеками. Левую щеку украшала царапина.

– Ма, послушай... – начал он.

– Так, быстро мой руки – и к столу, – перебила его мама Кошкина.

Она любила командовать. Ей казалось: если сыну и мужу, Кошкину-старшему, не давать время от времени направляющих команд, они руки не вымоют, не поедят, со стола не уберут. И вообще пропадут без нее.

Когда круглая котлета на Пашиной тарелке уменьшилась и стала серпиком, словно луна на вечернем небе, а от гречневой каши осталось лишь несколько крупинок-звезд, мама спро-сила:

– Павел, откуда царапина? Опять эти лбы из десятого-а приставали? Вот я к директору пойду!..

– Не, – торопливо сказал Паша. – Веткой, во дворе...

Соврал шестиклассник. Школьные заводилы, Карахан и Закацюра, действительно к нему приставали. Точнее, к Лидке Ленгрен, его однокласснице. Забрали у нее портфель и гогота-ли, бросая друг другу. А Паша перехватил, отдал хозяйке. Ну, они давай руками махать, едва уклонился. Только вот Карахан ногтем по щеке задел. Что-то мама сердита сегодня. Подож-ду пока просить...

 

Темный январский вечер превратился в ночь. Паша давно лег спать. Лишь неугомонные Кошкины-старшие не дремали.

– Кошкин, – сердито сказала мама. – Вот почему ты сына совсем не воспитываешь?

– Кто, я? – поперхнулся папа. Он пил на кухне свой любимый чай. – А зачем? Он и так воспитанный.

– Да? У него совсем нет характера. Твердости нет. Ты мужчина или где? Я, что ли, долж-на мальчика жизни учить? Плохо ему придется в будущем. Его же обижают все, кому не лень. А он только улыбается. Добряк. Его дразнят, мне учительница говорила: Кис-кискин, Пашакашкин и Пошокошкин. А он в ответ только смеется. И даже сам придумывает себе смешные прозвища: Кицык, Кисюн...

– Хехе, – отреагировал Кошкин-старший. – Еще можно Каша Пошкин.

– Кошкин! – прошипела глава семьи. – Толку от тебя... Зачем мальчик ходит в секцию айкидо? Где успехи?

– Я же говорил, лучше отдадим его в изостудию, рисовать научится, – сказал папа Кош-кин, по профессии художник-иллюстратор.

– Так!.. Пошли лучше спать.

 

Утро в семье Кошкиных всегда начиналось одинаково. Кошкин-старший искал свою бритву и спрашивал у жены, где бы та могла прятаться. Она же в это время искала целые, без стрелок, колготы и страшно раздражалась – при чем тут бритва, когда нечего надеть. Она ра-ботала главным менеджером в супермаркете. А менеджер должен «выглядеть».

Паша Кошкин ничего не искал. Он выгуливал во дворе кошкинскую стаффордиху, Дусю. Пробегая в очередной раз мимо окна, мама мельком видела сверху сына и собаку, черных на белом снегу.

К Дусе подбегали другие псы. Вот старый соседский сенбернар вразвалочку подошел, они дружелюбно обнюхались. Дуся прыгала вокруг него, а увалень лишь головой вертит... Добряк, вроде Паши. Вот снова прибежали эти задиры, два молодых добермана из соседней высотки. И сразу налетели на Дусю, оскалившись. Чего их, ненормальных, без поводка вы-водят? Но с Дусей не забалуешь. Она реагирует молниеносно: клац-клац мощными челюстя-ми возле самых ушей этих невеж, толк плечом!.. Длинноногие доберманы разлетелись от Ду-си брызгами. И кружили вдалеке, уважительно посматривая.

 

Мама Кошкина задумалась. Но всего на две секунды. Решения у нее принимались быст-ро. В обед она решительно направилась к тренеру своего сына.

В спортзале пахло потом, слышались глухие удары: гуп, гуп. Маленький темнолицый тренер выслушал маму и сказал:

– У вашего Паши нет красной кнопки.

– Что? – удивилась Кошкина. – Как это?

– У каждого человека есть красная кнопка. Такая примерно, как у президента США в кейсе. Не слышали? Ну, чтобы ракету на соседнее государство запустить. Военная кнопка, страшная, необратимая. Поэтому ее так берегут, доступ к ней всячески усложняют. Она мо-жет не понадобиться никогда. Но ее наличие придает уверенности...

– Да при чем тут?.. – нетерпеливо перебила мама.

– Вот так и у человека. Есть у некоторых людей внутри некая красная кнопка. Предел, за который нельзя. Запретная зона. Человек может терпеть, терпеть... Но кто-то или что-то слу-чайно нажмет красную кнопку. Тогда происходит взрыв. И человек сметает все на своем пу-ти.

– Не знаю про других, – заявила мама Кошкина, – но у моего ребенка никакой взрыв ни-когда не происходит. Он тютя. Зачем тогда ему ваше айкидо?

– Айкидо всем полезно. Если хотите знать, у Паши особая конституция: гладкая, не рель-ефная мускулатура и потрясающая реакция. Дайте время, он еще чемпионом станет. Он про-сто удивительно уравновешен. А кнопку и не обязательно иметь. Красная кнопка – вовсе не достоинство человека, а беда... Зато у вашего сына подходящий для айкидо характер. Ведь наш кодекс – доброта, непричинение травм и увечий. Никто ничего не ломает. Наоборот, все действия противника дополняются так, чтобы изменить направление атаки и вывести его из равновесия. Когда айкидошник овладевает самообороной, реакции становятся спонтанными, инстинктивными. Нет интервала на обдумывание между началом атаки и ответом на нее оборонительными техниками. И если боец неуравновешен, его бесконтрольный ответ спосо-бен нанести ущерб...

Он совсем заболтал Кошкину, которая так ничего и не поняла. Кроме одного: сын не способен постоять за себя. Что ж, придется всю жизнь его опекать.

 

Вечером Паша решился наконец попросить:

– Ма, мне нужно немного денег. Совсем чуть-чуть.

– Что, опять учительница собирает? На что на этот раз?

– Не... Это я. Понимаешь, сейчас мороз минус двадцать пять, а во дворах полно бродячих кошек, собак, голубей...

– Бродячие голуби? Ну ты даешь, Пашка! – ухмыльнулся старший Кошкин, отхлебывая горячего чаю.

В общем, выяснилось, что животных нужно подкармливать. Шестой-бэ класс так поста-новил. И решили ребята, что соберут кто еды, кто денег. Поставят это дело на поток. Ну ни-как без подкормки не обойтись в такую морозную зиму. Они же погибнуть могут. Животные то есть и птицы.

Мама ответила, что подумает. Может, еды даст вместо денег. А ты иди пока уроки делай.

 

– Я сегодня с тренером говорила, – сказала Кошкина, когда Паша вышел. – Кошкин! Ты слушаешь? Наш сын – блаженненький. Святой. Эту подкормку он сам небось и придумал. Как будто других игр нет! Все парни компьютерами занимаются, мобилками играют... А он только животными интересуется.

– Животные – они теплые, – возразил папа. – А Паша добрый, потому что мы с тобой Дусю завели.

Из-под стола высунулась коричневая в крапинку морда. Стаффордиха тигрового окраса улыбнулась и взглядом спросила: чего позвали? Может, вкусненького дадите?

Но на нее не обратили внимания.

– Дусю вы с Пашей завели, – грозно нахмурилась Кошкина. – Единственный раз, когда я уступила... Скажи лучше, Кошкин. У тебя есть красная кнопка?

– Кнопка? Чтобы запустить ядерную реакцию? Из красного у меня только диплом инсти-тутский.

– Не дури. Предел терпения, понимаешь? Тренер сказал, что у Павла нет красной кнопки. А у тебя есть? Вот что я должна сделать, чтоб ты не простил?

Кошкин задумался. Может, и у него нет красной кнопки? На всякий случай он сказал:

– Тебе, дорогая, я все что угодно прощу. Особенно за еще одну чашечку чаю.

Но Кошкина никогда не сдавалась без боя.

– А если я твой велосипед поломаю? Тросики порву, шины ножиком порежу, чтоб ты ле-том на свои воскресные покатушки не уматывал?

– Что?! С ума сошла! – Кошкин вскочил и подбежал к балконному стеклу. Там зимовал заботливо укрытый чехлом драгоценный байк.

– Вот видишь. У тебя есть красная кнопка.

– У тебя тоже: твоя любимая настольная лампа. Помнишь, я ее разбил? И ты устроила истерику. Хотя я купил тебе новую. До сих пор простить не можешь.

– Я много чего простить не могу.

«Да, – подумал Кошкин-старший. – У тебя не одна красная кнопка, а целая клавиатура». Но вслух ничего не сказал.

 

Больше всех предметов Паша любил биологию. Сегодня учительница рассказывала о многоклеточных организмах. Мальчик задумался: многоклеточные... Это как? Значит, у них много клеток? Таких, как в зоопарке, с решетками. И организмы в эти клетки прячутся.

Но и он, Паша Кошкин, тоже ведь многоклеточный организм. И ему тоже часто хочется спрятаться. Когда протягиваешь щупальце и чувствуешь – больно. Горячо или холодно. Или кусают всячески: ругают, критикуют. Или любят – требовательно, как мама. И хотят чего-то все время.

Он представил себя спрятавшимся многоклеточным организмом. Вобрать щупальца по-глубже. Всех страдающих обходить стороной. Отворачиваться от несправедливости...

Нет, решил он. Не получится у него. Не получится. У многоклеточного организма боль-шой выбор клеток, куда можно себя запереть. Только вот ненадежные замки...

Прозвенел звонок. Паша очнулся и вспомнил, что это был последний урок, и они догово-рились с ребятами остаться. Чтобы обсудить, кто в какие дворы пойдет с подкормкой.

Шестиклассники разгорячились. Активистка Ленгрен распределяла булки, мясной фарш, творог. Кошкин раздавал собственноручно сделанные из пластиковых бутылей миски-кормилки. Потому что в мороз животные не могут утолить жажду: вода-то замерзла. А мно-гие не знают, что бесприютным собакам, кошкам и птицам попить даже важнее порой, чем поесть.

– Привет любителям живности! – В класс вломились здоровенные Карахан и Закацюра. – А у нас тоже живность имеется. Уже покормленная!

Карахан показал в кулаке синицу.

– Они сало любят, – объяснил он. – Я насадил кусок на палку, на балконе прицепил, а петлю снегом замаскировал. Хоп – и готово!..

– Гыгы! – подтвердил Закацюра.

Синица вертела головой быстро-быстро. К ней подошли, посмотрели. Ну, синица... Чего с ней делать?

– Отпустить надо, – сказал Паша. – Они в клетках не живут.

– О, Какашкин! Ты грин пис, да? – спросил Карахан.

– Он грин-кис, – обрадовался Закацюра. – А давай мы ей ноги поломаем. Она тогда из клетки не ускачет.

– Давай!

Шестиклассники притихли. Им было и неловко, и любопытно. А дружки с ухмылкой смотрели на Пашу Кошкина. Один протянул руку к синичьей лапе с привязанной ниткой.

Паша ощутил мгновенный толчок в сердце. Щекам стало горячо. Перед глазами почему-то промелькнула разбрасывающая собак Дуся. Он услышал внутри себя рычание... И не по-нял, что случилось. Очнулся, а парни разлетелись в разные стороны. Удивленные такие. Ведь они тяжелее Паши в два раза!..

Синица выпорхнула, зацепилась ниткой где-то у пола под партой, затихла.

– Ах ты кисявка малая!..

Старшеклассники набросились на Кошкина. Вновь внутреннее рычание... Воздух стал упругим, руки сами что-то делали. Жуткий хруст под кулаками...

Когда сознание включилось, Паша увидел одноклассников. Бледные лица, испуганные глаза. Между партами застрял упитанный Карахан. Он закрыл лицо, из-под ладоней текла кровь. Закацюра орал: «Ааааааа!!!», бережно держа на весу сломанную руку.

Паша полез под парту за синицей. Ему было стыдно и плохо. Тошнило. Руки дрожали и начали саднить. Но он пересилил дурноту и страх. Осторожно взял птицу и на ватных ногах прошел к выходу из класса.

Все расступились, чтобы дать ему дорогу.