[/ Сказки великих музеев. . ЭРМИТАЖ. ЛЮБИТЕ ЖИВОПИСЬ, РЕБЯТА! Ее глаза - как два тумана, Полуулыбка, полуплач, Ее глаза - как два обмана, Покрытых мглою неудач. Соединенье двух загадок, Полувосторг, полуиспуг, Безумной нежности припадок, Предвосхищенье смертных мук. Н. Заболоцкий. Портрет. I. Далеко от Петербурга в пригороде Парижа жил человек, и было у него три сына. Каждое воскресенье отец с сыновьями отправлялся в центр города, и они шли в знаменитый музей Лувр. Прошло много-много лет. Однажды младший сын решил в воскресенье заехать к отцу и позвонил ему узнать, что он будет сегодня делать. «Как что?» - удивился отец. « Я иду в Лувр». II И у нас есть музей, в который можно ходить всю жизнь и не насмотреться. Это – Эрмитаж. Первый раз Олесю привела туда мама. Она долго утром спорила с бабушкой, вести ли Олесечку в Эрмитаж. Девочка сильно кашляла, а на улице было дождливо и ветрено. Но они все-таки пошли. Мама хорошо знала все залы, и уже на лестнице начала рассказывать Олесе про этот музей, а та почти ничего не слышала и рассматривала красивую лестницу и картину на потолке. Потом они пошли по длинным коридорам. По стенам разместились большие ковры – шпалеры, как их назвала мама. На одной из них одетые в старинные платья четверо мужчин крепко держат ковер, а на нем подпрыгивает мужчина. Одна шпалера испугала маленькую Олесю. На ней женщина разжигала на столике костер, и вдруг над дымом костра появилась страшная голова и что-то говорила. Потом мама привела Олесю в зал с высоким потолком. Когда они подходили к Эрмитажу, шел осенний дождь, а в этом зале светило солнце. Олеся посмотрела в окно. На небе не было солнца. Серые тучи висели над Невой. По Неве шел белый кораблик. Люди на палубе стояли под зонтами. Олеся стала искать его внутри зала и посмотрела на потолок. Свет от неба над Невой падал на каждую хрусталинку огромных люстр над залом. Хрусталинки каждой своей гранью вбирали свет и превращались в малые источники света внутри зала. Мама сказала Олесе, что зал этот называется «Павильонный», показала часы «Павлин», и тут ее кто-то окликнул. Олеся осталась одна, и стала сама рассматривать зал. Сначала долго стояла около немного испугавших ее своей монументальностью часов. Они были под огромным колпаком. Там сидели павлин, петушок, сова, белочки и грибок. Дольше всего Олеся рассматривала большие красивые камни. Они лежали вокруг часов. Камни были красивой формы, переливались розовым, серым, сиреневым и лиловым цветом и были похожи на небо над Невой. Олеся опять подошла к последнему окну в зале. Справа на другой стороне Невы стояло красивое здание с высоким шпилем. Это была Петропавловская крепость. Дождь прошел, на небе появились куски голубого неба, а края облаков стали розовыми. Олеся отошла от окна и посмотрела на зал. Он весь окрасился розовым цветом. Красно - оранжевым засветились камни вокруг часов. Олеся заметила, что на противоположной стороне зала тоже есть окошки. Она подбежала к ним. Окошки выходили в небольшой красивый садик прямо под окнами зала, как на даче. Странно. Олеся помнила, что сначала они поднимались по лестнице. Значит этот зал на втором этаже Эрмитажа. Почему же садик так рядом? К Олесе подошла женщина и ласково сказала: « Это Висячий садик. Он построен на крыше других залов дворца». Олеся видела, что мама с подругой стоят недалеко, и стала слушать женщину дальше. Она рассказала Олесе, что на месте Павильонного зала были комнаты государыни Екатерины Второй. Великий Штакеншнейдер велел разобрать старые перегородки между комнатами и на их месте поставил легкие сквозные двухэтажные арки (аркады). Олеся отвернулась от выходящих на садик окон и сразу заметила эти красивые арки. Где-то она уже такие видела? «Что ты так задумчиво смотришь?» «Похоже на Кузнечный рынок». «Правильно. Это – похоже на дворцы итальянского Возрождения. Может, доведется тебе побывать в Италии. Там арки и начали строить. Во Флоренции на главной площади есть лоджии Ланца, дворец Дожей в Венеции… Как ты слушаешь хорошо! А мама далеко?». Мама стояла около небольшого странного фонтана. Капли воды тихо, как слезы, падали из мраморных раковин. «Возвращаю Вашу красавицу. Посоветовала ей посетить Италию. Вернешься – мне расскажи, какая она, Флоренция, какой он, дворец Дожей в Венеции. Я сама нигде дальше Москвы и не бывала, и вряд ли когда дворец этот увижу». Олеся снова подошла к громадным окнам. Теперь по Неве плыла баржа с дровами. Над рекой неслись низкие темно-синие тучи. В просветах между ними мелькали оранжевые пятна. Это было так красиво. Олеся зажмурила глаза, потом открыла. Может, она в сказку попала? Темные тучи унеслись куда-то за видневшийся Дворцовый мост. Над Невой стояло солнце. Хрусталики в люстрах зала вспыхнули, как тысяча маленьких солнц. Мама и Олеся пошли дальше, и вышли на площадку лестницы. С нее Олеся увидела две большие картины следующего зала: старик и старушка. Они были такие грустные. Олеся посмотрела на них, расстроилась и опустила глаза. Она не могла больше смотреть на эти картины. Внутри что-то сжалось и стало тоскливо, как неделю назад, когда она зашла на их кухню и увидела попавшегося в мышеловку мышонка. Мама вела ее дальше и показала ей много других картин. «Это – Рубенс, а это - его ученик Снайдерс». Картины были очень красивые. Но Олеся огорчилась из-за тех старика со старушкой и попросилась домой. Возвращались они через Павильонный зал. Олеся заметила там несколько красивых столиков. На круглой столешнице одного из них был вычерчен круг поменьше, и вдоль него расположились картины Италии. «Это - Венеция» - сказала мама. На картинке был нарисован большой дом. На первом этаже дома были не окна, а арки. Они были похожи на арки в зале и арки, что стоят вдоль нашего Кузнечного рынка. Мама заметила, что Олеся рассматривает дом. «Площадь Сеньории во Флоренции. Это лоджии Ланца. Может, и увидишь все это когда-нибудь». Олеся и мамы вышли из музея. Шел сильный дождь. Из толстых водосточных труб хлестала вода. Дома бабушка спросила, что же больше всего понравилось Олесе в Эрмитаже. Она ответила: «Окошечки». Все долго думали над этим ответом и не заметили, что кашель-то у Олеси после музея вовсе прошел. Потом оказалось, девочка сразу после каждого похода в музей выздоравливает. Даже, если утром сильно болело горло, и температура была тридцать девять и восемь, в Эрмитаже все хвори вылечивались за один только час брожения по залам и бессмысленного для стороннего наблюдателя стояния у громадных дворцовых окон. Олеся на всю жизнь полюбила смотреть из них на небо, на кораблики и лодки, плывущие по ежесекундно меняющей цвет широкой реке. II. Питер никогда не был особенно русским городом, и дети в нем лучше знали мифы древней Эллады и рыцарские истории, чем наши сказки. У Олеси родилось двое сыновей и младшая дочка, Катюша. Олеся любила ходить с детьми в Эрмитаж, но сил на всю ораву не хватало. Мальчики стремились в рыцарский зал и готовы были там провести все время. Катюша любила первый этаж. Фараоны, древняя Греция, Рим. Через полчаса брожения по сокровищнице мировой культуры кому-нибудь из троих отпрысков срочно требовалась уборная. Самое досадное, что если в уборную надо было Мите, Петя ни за что не хотел присоединиться. «Мне сейчас не хочется». Через пятнадцать минут хотелось уже Пете, а еще через десять – Антоше. Ровно через час двадцать после прохождения контроля на входе в музей дети требовали еды. Еда в их понимании обозначала не яблочки с печеньицем. Отнюдь. Детям нужно было серьезное посещение эрмитажного буфета. Соприкосновение с шедеврами являлось мощным ускорителем пищеварительных процессов. Как-то трое отпрысков съели сразу сорок четыре бутерброда с ветчиной, семьдесят пять с сыром и шестьдесят восемь котлет. Из них двадцать восемь куриных котлеток уничтожила пятилетняя Катюша. Доев котлеты и запив их двадцатью тремя стаканами сока, девочка сказала: «Люблю пищу». Несмотря на бытовые трудности, в Эрмитаж Олеся со своими деточками ходила часто. Во-первых, сама любила, а, во-вторых, куда проще сходить в музей, чем ставить ее «святой троице» горчичники, банки и уколы делать. Яблочки от яблоньки упали совсем недалеко. Олеся мгновенно выздоравливала с приходом в Эрмитаж. И с ее детей хвори соскакивали, только они переступали порог дворца на набережной. Мальчики в музее ни на шаг не отходили от мамы, тормошили ее, тащили посмотреть свои любимые картины, доспехи, сундуки или тарелки. Богатырша Катюша входила в Эрмитаж, как в свою комнату, и вела себя там по-хозяйски. Олеся и братья ей была не нужны. Девочка сама находила интересное. Эта манера нравилась Олесе. Она сама в детстве не особенно любила мамины разговоры об искусстве в самом музее. До того или после – пожалуйста. Но в самом Эрмитаже – соблюдайте тишину. Не мешайте. Зачем Алисе в стране чудес рассказы о чудесах? Надо смотреть, смотреть, смотреть… Однажды Олеся с детьми пошла в Эрмитаж, и они забрели в «английские» залы. Олеся с мальчиками разглядывали портреты, а Катюша куда-то пропала. Петя нашел ее около здоровущей картины. Девочка стояла в боксерской стойке, немного расставив ноги и подбоченясь. Ее соболиные брови были грозно сдвинуты. Картина называлась «Младенец Геракл, удушающий змей». Петя и Катюша не заметили, что сзади за ними внимательно наблюдает небольшая группа людей. «Почему девочка так долго смотрела на картину? Что тебя заинтересовало?». Катюша снисходительно посмотрела на незнакомцев и произнесла. «Они на него так…», - выпучила страшно глаза и зашипела. «А он их так». После этих слов Катюша вытянула руки вперед, сжала ими воображаемые глотки страшных змей и стала изо всех сил душить невидимых остальным чудовищ. Сопела, дрожала от напряжения, устала, но для верности минут семь показывала гостям города, как надо бороться с нечистью. Англичане с помощью переводчика восхищенно заметили, что это – особенное творение Рейнольдса. Оно было назначено в подарок русской царице Екатерине Второй. На картине маленький Геракл символизирует молодую Россию. «А змеи?» - дипломатично поинтересовался Петя. «Змеи обозначают врагов русского государства». Тут все посмотрели на Катюшу и стали смеяться, а самый пожилой англичанин заметил, что их великий соотечественник тонко почувствовал душу русского народа. Вот девочка, до нижнего края картины еще не достает, а как верно все поняла. Потом у Катюши спросили, что же ей в Эрмитаже нравится больше всего. «Картины с продуктами». Догадливый Митя нашелся и пояснил: «Сестра любит Снайдерса». Англичане с пониманием и одобрением закивали, а Олеся повела детей к залам Рубенса и Снайдерса. По дороге она деловито потрогала лоб Мити. Все шло по плану. Утром градусник показал 38,2 градуса, а после сорока минут английской живописи температура явно снизилась. Катюша больше не кашляет. А как нос? Нет, надо еще походить по музею. Насморк у Пети и у Катюши пока не прошел. Пару лет назад семье подарили большущую книгу «Голландская живопись в Эрмитаже», и все любили, не спеша разглядывать каждую страницу. На первой - была репродукция картины «Статуя Цереры» и надпись Питер Пауль Рубенс. На ней была статуя красивой женщины. С одной стороны статую обрамляла гирлянда из всякой съедобности, а другую – пытались украсить такой же гирляндой шесть веселых крылатых ангелят, а, быть может, не ангелят, а купидонов. Ангелята были весьма упитанны и чем-то смахивали на совсем не худенькую Антошу. Братья показывали то на одного, то на другого голозадого парнишку и говорили: «Катюша, солнышко, чья же это попочка?» Вчера вечером девочка достала книгу и одна любовалась «Статуей Цереры». Что ей нравилось, так это - овощная гирлянда. Рядом с красивой, но безжизненной статуей кабачки, тыква, помидоры, лук, петрушка, треснувшие гранаты казались особенно яркими и сочными, так и вылезали из рамы. А какие черешни упали с гирлянды на пол! Центром картины для Катюши был кривой зеленый кабачок. Он был приделан к краю гирлянды, и находился на плечах смотрящего в глаза зрителям ангеленка. Такие же тыквы и кабачки росли у хозяев дачи, что Олеся снимала каждый год в поселке на берегу Балтийского моря. Катюша хорошо помнила, как сокрушалась их хозяйка из-за таких кривых кабачков. А Рубенс как раз кривульку эту приметил и полюбил. Катюша листала дальше. Нашла. Вот - самое любимое. Снайдерс. Продукты. «Фруктовая лавка». «Овощная лавка». «Рыбная лавка». Как все хорошо! Олеся неслышно подошла и потрогала у дочки лоб. В чем тут дело? Уже час Катюша рассматривает чудесную книгу с репродукциями, а температуры не только не опустилась, еще выше стала. В любимом музее через полчаса – час – все как рукой снимает.- Придется завтра идти в Эрмитаж, а то совсем ее доченька разболеется. Катюша вспомнила дачу. Издали видно, идет дядя Леша с рыбалки, несет удочки, сачок и огромную брезентовую сумку. В ней сегодняшний улов. Чего там только нет! Лещи, судаки, плотва, угри, миноги. А окунь! Красные плавники, а сам золотится от жира… Красавец! Лучше пестрого петуха, что командует курятником. Рыбу перекладывают в большую корзину, и Катюша с хозяйкой несут все к пруду за сараями. Там они будут чистить рыбу, а лещей нужно только промыть. Их будут солить прямо с чешуей в большой зеленой кастрюле. Все рыбьи потроха Катюше велят отнести в курятник. Она смотрит, как куры набросились на рыбьи останки. В хозяйстве ничего не пропадет ни рыбья чешуя, ни куриный помет. Его разбавляют водой и из лейки поливают питательным для растений раствором около деревьев и огурцов. Катюша возвращается к пруду и смотрит на лес за канавой. Уже сентябрь, братьев увезли в город. Она еще не ходит в школу, и ее оставили на пару недель. В лесу тихо, никто не аукается. Только неслышно из зеленого мха вылупляются оранжевые лисички, а из-под черного настила упавших осиновых листьев – голубоватые грузди. А вот и белый. Хоть и немного улиткой ножка поедена, но красиво сидит на ней бархатистая коричневая шляпа. Катюша рассматривала страницу с «Овощной лавкой». Там в нижнем правом углу картины – корзина белых грибов, а один гриб выпал и лежит кверху упругой ножкой. Когда Катюша находила боровик, она всегда этот гриб с картины Снайдерса вспоминала. А в Эрмитаже смотрит на грибы с «Овощной лавки», - привидится ей сосновый лес и сидящий в зеленом мху белый гриб. Теперь Катюша стояла с братьями в зале Снайдерса около любимой картины и разглядывала тяжелые ребристые тыквы. Эти тыквы, как у них на даче, освещали все вокруг. На даче тыквы росли на высокой компостной яме и возвышались над огородом. Сзади к Антоше подощла мама. «Он очень любил тыквы. У Снайдерса и картина такая была. Просто «Тыквы». В киевском музее рассказали, что еще до войны эту картину потихоньку у них взяли и продали заграницу. Жалко как. А сколько из Эрмитажа картин продали». Катюша отошла от мамы и направилась к «Фруктовой лавке». Какая красота. Каждая малинка, каждая клубничинка и черешенка своим цветом светятся, своей улыбкой белому свету улыбаются. Но как похожи черешни Снайдерса на черешни с картины Рубенса «Статуя Цереры»! А гранаты … Братья потащили Олесю в буфет так быстро, что чуть не забыли Катюшу, стоящую около любимых картин. Наконец компания добралась до котлет. Вот это счастье! Олеся любовалась румяными лицами своих дорогих деточек. Какая там температура, какой насморк! Все простуды рукой сняло. Они шли домой под дождем и любовались, как из толстых водосточных труб хлестала вода. III. Прошло много лет. Дети у Олеси выросли добрыми, умными и здоровыми. Петя и Митя стали изобретателями и придумали устройство, о котором мечтали сыновья Олеси и многие люди на нашей планете. Не сразу получилось у Пети и Мити создать аппарат для сбора парами всех носков в доме. Сначала аппарат собрал в их небольшой квартире все носки Пети, начиная с утерянных еще в детском саду. Один белый носочек прилетел из Крыма, куда братья ездили много лет назад, а другой – выполз из книжного шкафа. Значит, второй белый носок много лет прожил за темно-зеленым собранием сочинений Льва Толстого. Такой всеобщий сбор носков был не нужен. В работе наступил стопор. Первый раз братья и Катюша попали в отдел Востока много лет назад случайно, заблудившись в бесконечных залах и лестницах Эрмитажа. Они сразу будто попали в иной мир. Тишина и посетители совсем другие. Пожилой сотрудник заметил троицу и неспешно стал им рассказывать о древнем царстве Урарту, частично находившегося на территории Армении, о раскопках на останках древнего города Кармир-Блура вблизи Еревана и многом другом, доселе совершенно неведомом. В витринах зала лежали какие-то древние книги. Служитель сказал, что это великая книга мусульман Коран и прочел несколько изречений. Все это было ново и очень странно. Еще оказалось, что на Земле есть народы, которые совершенно иначе понимали красоту и жизнь. Вот у некоторых, например, самый веселый праздник – похороны. Все пляшут, поют и радуются, что человек перешел в новую жизнь. Тогда, выйдя из Эрмитажа, Петя вдруг сказал: «А, может, мы много о себе понимаем? Может, в чем-то другие не хуже, а лучше нас?»… Теперь, когда мыслей, как доработать аппарат не было, Петя с Митей пошли в Эрмитаж. Сначала посмотрели китайские и индийские изделия из слоновой кости и удивились тонкости работы восточных умельцев. Митя минут двадцать стоял около одного экспоната. Ему стало казаться, что это он сидит в небольшой хижине на берегу реки с мутноватой водой и вырезает узор. Хочется вложить в этот рисунок на бивне все: таинственную и опасную красоту влажных джунглей, мощь боевых слонов, шорох травы, по которой ползет огромный питон. Петя пошел в залы арабского Востока и погрузился в созерцание экспонатов из Аравии. Когда-то это был процветающий полуостров. Там находилась страна благовоний, где жители даже умудрялись собирать воду в пустыне в период дождей до следующего дождливого сезона. В этой стране были сделаны раскопки древнего города Файгун, города-храма, посвященного богам древней Аравии. После похода братья захотели подкрепиться в музейном буфете. Потом опять захотелось есть. Такого голода они никогда не чувствовали. С Эрмитажем просто беда! Какая-то инъекция зверского аппетита. На Невском зашли в кафе и уничтожили недельный запас провианта славного заведения. Ели и молчали, а когда пришли домой, не сговариваясь, стали делать чертеж и управляющую программу более совершенного устройства. Оно получилось похожим на спичечный коробок с кнопкой посередине. Нажмешь эту кнопку- носки не со всего света, а в заданном помещении собираются парами и сворачиваются в клубочки. Петя и Митя никак не могли объяснить домашним, почему сразу после похода в Эрмитаж они придумали не только, как задавать своему аппарату, где искать носки, но и сделали аппарат гораздо меньше. «Может, мозги проветрили, может, другое полушарие лучше заработало» - сказал Митя. За изобретение братья начали получать деньги, купили машину, посадили туда Олесю и Антошу и поехали в Италию. Так Олеся увидела арки дворца Дожей в Венеции, лоджии Ланца Флоренции, римский Колизей и узкие улочки Неаполя. На обратном пути они решили заехать в Антеверпен и посмотреть там дом-музей Рубенса. Бережливый Митя был хранителем семейной кассы. Потому призадумался, увидев цены на билеты в музей, но раз уж приехали… Скрипя сердцем, купил три взрослых и один детский билет, хотя Антоше было уже шестнадцать лет и стала она осанистой да красивой девушкой. Наша дружная компания прошла контроль, и все ахнули. Залитый солнцем внутренний дворик с колоннадой и садом, так неожиданно явился им из-за строгого фасада дома-дворца, был так прекрасен, что в дом идти не хотелось. В выходившие во дворик окна трехэтажного музея Петя разглядел какое-то похожее на спортивный зал помещение. Вдоль стен висели картины. Олеся с детьми направилась ко входу похожего на генуэзские палаццо дома. Высоченное помещение оказалось мастерской Рубенса. Здесь вместе работали хозяин дома, его ученики похожий на гарного украинского хлопчика черноокий Йорданс, изысканно красивый Ван-Дейк, великие Брейгель и Снайдерс. Олеся отошла к смотрителю музея и стала о чем-то его расспрашивать. В доме было много красивых ковров, древних кувшинов и ваз, которые хозяин привозил из многочисленных поездок. Митя стал деловито рассматривать эти диковины. Катюша слушала рассказ гида английской группы. Гирлянду на картине «Статуя Цереры» написал не Рубенс, а Снайдерс. Он не был учеником Рубенса. Они просто много вместе работали в мастерской в этом самом доме.. Не зря маленькая Катюша удивлялась схожести черешен и гранатов на «Статуе Цереры» Рубенса и «Фруктовой лавке» Снайдерса. Любимым же учеником Рубенса был Ван-Дейк. Это его Рубенс попросил нарисовать эскиз свадебного платья для своей будущей жены Елены. А как иначе! Кто в мире мог сделать это лучше? Ведь Рубенсу для самой прекрасной женщиной нужен был дивный наряд. Изящное кружевное белое платье Елены было одето на манекен, стоящий в коридоре. Вскоре Пете стало казаться, что весь этот дом, сад, двор, каждая половица в доме посвящены второй жене художника Елене Фоурмен. Вот Елена в ожидании кареты, Елена в перчатках, Елена с детьми, Елена в кресле... Золотисто-рыжие волосы, черные глаза, румяные губы. А какие наброски к каждой картине! Их Рубенс писал не по заказу, а только для себя и жены. На дубовом панно «Елена в ожидании кареты» хозяйка дома стоит на фоне летнего неба и сада. Но полуденный небосвод меркнет рядом с сияющим красотой и молодостью ликом жены художника. Вот уж «днем свет божий затмевает». И этот покорный и любящий взгляд на рисующего ее мужа... По выходу из музея долго молчали, но вскоре Катюша увидела мороженое. И пошло-поехало, все захотели есть. Был теплый весенний день, за столиками ресторанчиков на набережной Шельды сидело много народу. Фламандская кухня радовала не только красотой и отменной свежестью привезенных из овощных, мясных, рыбных и фруктовых лавок снеди, но и величиной порций. Наши друзья, в свою очередь, доставили удовольствие хозяевам ресторанчика прекрасным аппетитом и пониманием прелести обильной и разнообразной трапезы. Катюша доедала восьмую тарелку паровой рыбы под сливками с базиликом, Митя ждал одиннадцатую порцию мясных медальонов с ягодным муссом, Олеся наслаждалась черешневым тортом, а Петя, хоть и не отставал по части мяса от Мити, не мог выйти из-под обаяния дома художника. С собой у Петрухи был купленный в музее альбом сотворенных в годы брака с Еленой, в последние 10 лет жизни Рубенса, полотен. Мифологические сюжеты позволяли рисовать Елену обнаженной, и на всех картинах то, как нимфа, то, как Диана – охотница, то, как Афродита в «Суде Париса», она и только она. А это что такое? «Шубка»… Петя не был особым знатоком искусства, но что-то похожее уже видел. Да. Какой-то глянцевый журнал. Проект «Ассоциации». Это, когда знаменитых людей одевают в одежду персонажей знаменитых картин. Фотография также была названа «Шубка». Известная и очень красивая женщина с полуобнаженным шикарным бюстом, слегка прикрытая сзади короткой шубкой, победно смотрит на зрителей. Казалось бы все так, как у Рубенса, только ноги у женщины на фотографии стройнее и красивее, чем у Елены. Петя не мог для себя четко уяснить почему, но общее впечатление от фотографии и картины были различны. Дух разный. На фото – вызов и эпатаж, на картине – любовь, доверие и стыдливость. Как будто поддавшись уговорам мужа, Елена позирует ему, но стесняется полностью открыть пышную грудь. Ничего прекраснее, чем это полотно, чем эта женщина Петя никогда не видел. После смерти мужа, который был более, чем на тридцать лет старше, Елена хотела уничтожить «Шубку». Ведь это писалось не для чужих глаз. Только уговоры Ван-Дейка и Йорданса спасли картину. Петя закрыл альбом. После обеда ему вести машину. Надо еще отведать десерт, а там – домой, домой, домой. Во время поездки возникла новая идея. Придется реализовать еще одну мечту мужской половины человечества. IV. У того чудака-француза, что каждое воскресенье ходил в Лувр, выросли добрые умные сыновья. Так же, как у детей Олеси в Эрмитаже, у сыновей того француза в Лувре мгновенно проходили болезни, и появлялся зверский аппетит. Одного сыновей вскоре узнала и полюбила вся Франция. Сейчас ему уже за семьдесят лет. Недавно «Бебель», как его зовут французы, отдыхал на острове Корсика и неожиданно так заболел, что за ним прислали специальный самолет и срочно направили в один из лучших госпиталей Парижа. Вся страна следила за сообщениями о здоровье Бебеля. Но новости из госпиталя приходили плохие. Врачи сообщили, что всенародный любимец вряд ли выживет. Если же такое чудо случится, то придется ему до конца дней передвигаться в инвалидной коляске. Но чудо произошло. Ведь, если вы в детстве часто ходили в Лувр или Эрмитаж, вам хватит сил не сдаться и побороть любую болезнь. Бебель был вскоре выписан из госпиталя. И все были рады. Во Франции ценят актерский труд и мастерство. А Бебель, известный миру, как Жан Поль Бельмондо – не просто актер. У него самое трудное ремесло - дарить миру улыбку. Для этого душа должна быть чистой, а сердце – добрым. И еще. Чтобы дарить миру улыбку или сбывшиеся мечты, надо самому быть счастливым человеком. . b] | 
Положение о Клубе
Сделать стартовой
