Веселый вдовец («Ящерица» Часть 2) Я не люблю холодного цинизма, В восторженность не верю, и еще – Когда чужой мои читает письма, Заглядывая мне через плечо. Я не люблю когда на половину, Или когда прервали разговор. Я не люблю, когда стреляют в спину, Я также против выстрелов в упор. Я ненавижу сплетни в виде версий, Червей сомненья, почестей иглу, Или – когда все время против шерсти, Или – когда железом по стеклу. Я не люблю уверенности сытой, Уж лучше мне откажут тормоза. Досадно мне, коль слово «честь» забыто И коль в чести наветы на глаза. Я не люблю себя, когда я трушу, Я не терплю когда невинных бьют. Я не люблю, когда мне лезут в душу Тем более – когда в нее плюют. Высоцкий I Роман погладил ее по длинным светлым волосам и сказал: «Женя, Женя-соня, просыпайся!». Она села на подушку и потянулась. - Привет - прошептала Ева, потерев еще закрытые глаза. - Ты не представляешь, кто к нам сегодня приехал!.. – начал Рома. Как это она не представляет? Очень даже представляет... Почти каждую неделю к ним в дом приезжают новые гости, и на это время поместье Фроловых превращалось в настоящий Дворец Съездов. Может, евиным новым родственникам и нравилось такое поведение друзей и знакомых, а может эти друзья и не понимали, что незваный гость хуже татарина, но каждый раз, когда кто-то приезжал погостить у них, Марина Вячеславовна натягивала милую улыбку и как можно более спокойным голосом сообщала: «Ваша комната наверху, будьте добры, спуститесь к ужину в семь часов». - Кто? - по-птичьи склонила голову Евгения. Роман сел на край кровати и сказал: «Твои родители!». Улыбка сползла с лица Жени... - Кстати, а почему я никогда их не видел?- продолжал он. - Давай будем считать, что я – сирота - тихо, почти шепотом проговорила Евгения – я их никогда не видела и не хочу... - Извини но... - Что? - ...Они уже приехали и тебя ждут! Она стала быстро впопыхах одеваться. Умылась, убрала волосы в пучок, затем Ева пустилась в холл. Там в дверях, Женю уже минут десять ждали мужчина и женщина, лет сорока, которые считали себя родителями Евы. Худая, не высокая женщина - Женина мама, была одета в старое грязное поношенное платье ужасного серого цвета. Ее черные кожаные туфли-лодочки выглядели так, будто, она носила их не снимая уже пару десятков лет. Красотой она тоже не отличалась. Маленькие карие глаза, слегка курносый нос, пухлые губы. А длинные сожженные солнцем волосы цвета прошлогодней соломы были убраны в косу. Зато мужчина, с каким то кульком в руках выглядел настоящим красавцем, а старая и местами заштопанная одежда не делала его хуже, высокий, блондин с необыкновенными фазановыми глазами, которые уже так давно разыскивает неугомонный мечтатель-охотник. - Ну и где наша доча? - приятным баритоном спросил мужчина. Повисла минута молчания. Женя села на софу закрыла лицо руками и грустно, шепотом сказала: «Наверное, это я». Мама Евгении огляделась по сторонам, сделала два шага вперед и громко торжественно заголосила: «Богато у вас тут, бога...»- не дав договорить жене фразу, блондин толкнул ее в спину и тихо крякнул: «Успокойся, мы к доне приехали!». Женя закрыла лицо руками, и в это мгновение ей захотелось уйти... от всех: от мужа, Марины Вячеславовны, от всех. Не в знак протеста, а потому что на минуту ей показалось, что ей никто не нужен, она сможет прожить всю жизнь одна... Чувство, когда разбилась твоя самая заветная, «хрустальная» мечта, единственное ее желание - исполнилось. Женя всю свою жизнь мечтала, что найдет своих родителей и простит им все... Но почему-то не было той радости, когда исполняются желания, была обида, злость, отчаяние. Ей захотелось выставить родственников вон и больше никогда о них не вспоминать... Лет до семи Ева была для Сони красивой, живой куклой, а потом у «покровительницы» появилась своя семья, и ей уже как-то не хотелось возиться с чужим ребенком. Не сказать, что про маленькую Женю все забыли ведь, у нее всегда было много друзей, и образование она получила отличное... Уже лишь никто не читал ей сказки на ночь, а зимой не играли в снежки. Ранним летом, когда робкое солнце уже начало припекать, а промерзшая за зиму земля еще не прогрелась, София собрала друзей на пикник что бы как-то развеяться и покрасоваться в новых нарядах. Гостями «праздника жизни» оказались мужчина лет тридцати и прелестная гражданка Первой Республики, которые весело судачили о чем-то по-французски. Маленькая Женя тихо подкралась и наблюдала за ними из-за раскидистого дуба, пытаясь понять хоть слово из того что они говорят. - Любопытное создание, ну что ты там стоишь? – хихикнув и взболтнув красное вино в бокале, заявил гость – иди к нам! Евгения, слегка смутившись, подошла ближе, и неловко поклонившись в реверансе села на красное покрывало рядом с Софией Кирилловной. - Знакомься, - Николя – ласково, тихо, почти шепотом, еле-еле выговаривая слова и с каким-то странным акцентом, наивно улыбнувшись, и угостив Еву гроздью винограда, сказала француженка. Вдруг он на миг замялся и последний раз, взглянув на будущую жену, нашептал что-то юной жительнице Парижа. - О, Николя вы правы как всегда – на языке Гюго вскрикнула она – девочка, тихо – попросила женщина, перевязав глаза Софии шалью – это секрет! Логинов достал из кармана серебряное кольцо и одел на безымянный палец Сони. - Софи, вы самая счастливая из нас – торжественно и по-русски кивнула она, как только невеста открыла глаза. Когда Жене было двенадцать лет София и Николай обвенчались. Девочка не испытывала никаких эмоций к новому мужу госпожи, он ей был абсолютно безразличен. «Чучело»- такую кличку сама для себя придумала Ева для Николая Васильевича. Хотя иногда «чучело» просто выводило Женю из себя. «Вытри пыль!», «Вымой посуду!», - именно его приказы Ева просто ненавидела и воспринимала в штыки, ведь уже лет в десять она четко поняла, что является практически родственником Сони. Не сказать что, Женя, не любила супруга Софии, нет, она даже лет в тринадцать две недели вязала Николаю шарфик на рождество. Но однажды он поставил перед ней ведро с водой, дал Еве в руки швабру и приказал: «Вымой пол!». Евгения постояла молча пару секунд и спросила: - Вам очень надо? Николай Васильевич кивнул. На что Ева отодвинула от себя ведро и отдала ему лохматую швабру. - Вам надо – вы и мойте – абсолютно спокойным тоном заявила Ева. «Ты у меня еще получишь, помяни мое слово!» - пригрозил он. Ева подошла ближе, красиво перевязала ему галстук и шепнула: «Чучело». - Что?! - Говорю: «Обязательно, когда вырастите» - еле сдерживая смех, сказала Женя. С этими словами Евгения ушла к себе, а ошеломленный Евиным хамством Коля еще минут десять стоял молча со шваброй в руках. Потом, когда Женя чуть-чуть подросла, она поняла, что зря она пыталась самоутвердиться, выясняя отношения с Николаем Васильевичем. Война была уже объявлена. Ни проходило и дня, что бы кто нибудь не устроил друг другу скандал. А бедная София устала от постоянных недомолвок мужа и подруги. А Ева потом решила убежать, считая, что это единственный способ разрешить проблему... - Мы так и будем в дверях стоять или вы нас хотя бы в дом пустите? – перебил «приступ ностальгии» женин папа. Ева нахмурила брови. - А с какой стати я должна вас пускать?! – вопросом на вопрос ответила она. Тут из своей комнаты пришел Роман, одетый в мятые черные брюки и белую рубашку. Он поправил манжет и с удивлением покосился на родителей Жени, постоял молча пару минут и сказал - Ну, проходите! Рома обнял свою жену и шепотом спросил: - А кто это? - Не знаю - виновато пропищала она. II Женины родители не рассказали дочурке ничего интересного. Жили-были Анна и Иван Павловы. Денег не было, ели впроголодь, а у их ветхой избушки все время протекала деревянная крыша. Зимой было особенно плохо, ведь летних запасов не всегда хватало до весны, а печку, которую они топили «по черному» каждую зиму норовила развалиться. И четверо маленьких детей надо было как-то ставить на ноги... Когда Аня поняла что ждет пятого ребенка, она очень испугалась и еще четыре месяца никому не говорила страшную новость. Она понимала, что их нищая семья никогда не прокормит еще одного «спиногрыза». Когда молодая мама рассказала обо всем своему мужу, он отвесил Ане подзатыльник, накричал и стал обвинять свою жену в том что: «Ты за собой не уследила!». Но разве можно обвинять беременную женщину в том, что она ждет ребенка? Ваня рассудил так: «Раз баре виноваты в том, что у нас денег нет, так пускай с нашим ребенком и няньчаются!». Они завернули новорожденную малышку в тонкое пуховое одеяльце, положили девочку в корзинку, а ночью пришли к усадьбе и положили ребеночка на порог хозяйского дома. Женина мама тихонечко подкралась к окну шикарной постройки и, сложа ручки, смахнув слезу, прошептала: «Прошу вас, господа, спасите мою девочку!». - А теперь вы хотите, что бы я вас приютила? – с презрением спросила Женя. - Нет - абсолютно спокойно произнесла женина мама - мы просто в гости к тебе приехали. - Кто вас пригласил? – начала выходить из себя Ева. - Рыжая такая... Мари... Мария... - Марина Вячеславовна, свекровь твоя – помог Ваня. Такого ответа Ева точно не ожидала, развернулась и ушла, сильно хлопнув дверью об косяк. «Марина Вячеславовна? Марина Вячеславовна! Да она хоть раз в жизни обо мне подумала?!» - негодовала Женя – «С нее было достаточно Логиновых на моей свадьбе! А кого она еще надумает пригласить!?». За ужином женины родители вели себя на удивление тихо. Папа Евы просто молчал, а аккуратно причесанная, одетая в красивое, голубое вечернее платье Аня, все время смешно смотрела голодными глазами к себе в тарелку. Последнее неделю Марина Вячеславовна вела себя как-то странно. Она постоянно была рядом с Геной, бегала за свом мужем хвостиком, разучилась играть на скрипке, стала спокойнее и прекратила устраивать прислуге бесконечные истерики, начала называть Женю на «вы» и курить длинные тонкие сигары (хотя до этого один лишь запах табака вызывал у нее негодование). Ее звонкий голос осип, куда-то делась смешная привычка называть холодец - «замороженный суп»... - Я вас чем-то обидела, да? – тихо спросила Ева. - Нет, что вы, Евгения Анатольевна... – дрожащим, нервным голосом произнесла Марина. - Тогда почему вы называете меня: «Евгения Анатольевна»!? - Вы ... меня ничем не обидели ... все ... хорошо... просто... просто... – по слогам проговорила Марина Вячеславовна. Женя взяла ее за руку: - Просто что? Марина нервно дернулась, вывернула руку и убежала к себе в комнату, заперев за собой дверь. Пятого декабря пошел первый в этом году снег, и маленькие дети босиком выбежали на улицу играть в снежки. По голубому небу плыли воздушные белые облака, ясно светило «обманчивое» солнце и ничего не предвещало беды. Женя проснулась поздно и минут двадцать, словно изысканная кокетка перед светским раутом крутилась у зеркала, приложив к абсолютно плоскому животу мягкую перьевую подушку, затем не позавтракав села в гостиной. Она с любопытством наблюдала, как догорает последнее полено в жарком камине. Тут в комнату без стука вбежала растрепанная, с дикими глазами Лена и низко кланяясь, завизжала: - Евгения Анатольевна, Марину Вячеславовну убили! Ева вскочила с дивана побежала испуганной служанкой. Они, спотыкаясь, бежали по бесконечным коридорам, в кабинет госпожи Фроловой. Лена открыла окно, и холодный зимний ветер ворвался в комнату. Не смотря на жуткий сквозняк, который «гулял» в комнате, желтоватая кожа Марины не покрылась мурашками. Женя повнимательнее присмотрелась к симпатичному лицу Марины Вячеславовны и от страха медленно опустилась на софу. Мертвая барыня сидела в мягком кресле, ее руки безвольно висели, карие глаза странно смотрели куда-то вдаль. Убийца стрелял в висок, крови практически не было... - Помогите, помогите!– завыла Лена – Ну хоть кто-нибудь! Здравый рассудок отказывался верить в этот кошмар. Веселая, умная, красивая Марина Вячеславовна и... убита! События ужасного дня понеслись, словно скорый поезд по рельсам... Тут же появился Роман и принялся обнимать жену, прибыл шеф полиции и рыдающую Еву вместе с Леной выставили вон с «места событий»... - Стреляли в упор – хладнокровно рассуждал страж порядка – убитая хорошо знала этого человека... Геннадий нервно засмеялся. «Не обращайте внимание, у папы истерика» - дрожащим голосом произнес Роман и налил Гене из хрустального графина. «Ну почему именно она, почему?» - бормотала Женя себе под нос, греясь перед теплой печкой, а преданная хозяйке женщина еще долго сидела вместе с Евой на холодном полу. III Дом был одет в траур... Создалось такое впечатление, что при жизни помещицу не кто не любил, и проводить ее в последний путь пришло совсем не много людей. Марину Вячеславовну похоронили на местном кладбище близ маленькой колокольни. Нежно кремовое платье слишком яркий макияж... Покойница с иконкой в руках была похожа на большую фарфоровую куклу. Евины родители были спокойны, словно сегодня они прощались не с хозяйкой дома и лучшей подругой их дочери, а с бездомным, вечно голодным щенком. Лена, увидев домовину, перекрестилась и тихо заплакала... Через минут пятнадцать после начала ритуала, с оглушительным звоном бубенцов, в саврасках, запряженных тройкой лошадей, на похороны прилетел приказчик. Не хорошо, но поцеловать Марину Вячеславовну Женя не смогла, ведь подойдя к мертвой подружке, она вздрогнула и быстро отскочила. Геннадий снял с безымянного пальца обручальное кольцо, взял жену за руку, поцеловал и прошептав: «Прости меня, моя лапочка!» положил колечко в гроб. По завещанию все наследство Марины делилось между Ромой и Евой. Родственникам и друзьям достались пару картин «на добрую память» и совсем не много денег. Удивительно, но даже в завещании госпожа Фролова не стала разбрасываться огромным богатством. На поминках принято поминать умершего и не чокаться... Друзья Фроловых произносили тост за тостом о жениной подружке. Вдруг женщина сидевшая рядом с Евой тихо хихикнула, встала из-за стола и ушла. Любопытная Евгения пошла за ней. - Вам не стыдно смеяться на чужих похоронах? – с укором спросила Женя. Женщина последний раз улыбнулась и спокойно спросила: - Я знала Марину пятнадцать лет, а вы? Еве так не хотелось отвечать на этот вопрос, и с огромным усилием силы воли она проговорила: - Три месяца... Хамоватая барышня снова засмеялась: - А я вас знаю! - А я вас нет! - Я Мария Петровна Фролова, а вы Евгения. Хотите правду? Женя кивнула. - Я всегда поражалась – продолжала Мария – вашему браку с Романом. Евгения удивленно подняла вверх брови. - Ему от вас нужна симпатичная мордашка, этакое «украшение двора» (впрочем, как и Марина). А вы, Евгения, любите его толстый кошелек и то, что вам больше не перед кем не нужно будет кланяться и называть, кого попало «хозяином» или как там у вас принято ... я не знаю. Но я никогда не замечала такого цинизма, да как вы можете оценивать любовь в рублях и количестве невольных душ! А знаете, если на обезьяну надеть платье она все равно человеком не станет. Вы у всех, постоянно сидите на шее, и ничего в своей жизни вы не добились (по крайней мере, сами), Евгения, вы даже убежать нормально не смогли! А сейчас вы смеете делить наследство Марины Вячеславовны, которая вас за человека даже не считала!? Сидите тише, Женя, а то мои родственники ... простите, наши, вас «ням-ням» - съедят. - Откуда вы знаете? – еле слышным шепотом проговорила Ева. - Это, Женя, все знают! – сказала нахалка и ушла, развернувшись на высоких каблуках, оставя после себя лишь тонкий изысканный запах дорогих французских духов. Такой правды мой герой не ожидал. Сначала ей захотелось дать Марии Петровне по носу, а потом от обиды заплакать (тем более что и день был сегодня не очень веселый). - Так вот кем меня считает московский бомонд - еле слышно, сквозь слезы прошептала Женя. - Всем Фроловым власть глаза слепит... – ласково произнес кто-то за спиной Она обернулась. За ней стоял высокий, слегка полный мужчина в идеально отглаженном черном сюртуке. Местами седые темные волосы, пушистые брови, зеленые глаза... но он не был похож на древнего старика просто – пожилой мужчина... - Неправда, ложь! – прикрикнула Евгения попытавшись «свалить» накопившуюся обиду на доброго дядечку. - Правда – кивнул он – но вы то, «Фролова» по мужу... «ненастоящая» - оно и к лучшему... А Мария Петровна – настоящая – и чуть-чуть, подумав, он добавил – грымза... Неожиданно Еве вдруг так захотелось в это поверить, что она дружелюбно представилась: - Евгения Анатольевна! - Я никогда не думал, что мне придется гулять на поминках своей племянницы – грустно заметил он. - А вы дядя Марины Вячеславовны? - Да, Олег Иванович Макарченко. Не обращайте внимания на это чудо, мне например, она сегодня заявила что: «С вашим состоянием можно хотя бы одеваться получше!». - Вы знали ее родителей? – продолжала Женя. - Ну конечно... Слава и Настя. Их брак можно было назвать идеальным. Они познакомились, когда оба были пятилетними детьми. Лет в десять поняли, что они самые лучшие друзья, а в пятнадцать в тайне от родителей впервые поцеловались... Им суждено было стать мужем и женой. В седьмом они поженились, через два года у них родилась дочка – Мариночка... Все бы хорошо, но за счастливую жизнь нужно как-то платить, и летом двенадцатого года, люди, чей язык мы почитали больше своего, объявили нам войну. Французская армия под командованием Наполеона вторглись за пределы России. Москва горела. На войну отправлялись все: нищие бесправные крестьяне и знатные дворяне, женщины, дети, старики!.. Преданные Вячеславу Макарченко люди дотла сожгли огромную усадьбу. У родителей Марины не осталось ничего. Деньги, дорогие картины, документы - сгорело абсолютно все. Благо, у богатых дворян лежали деньги в банке под большие проценты. А самое интересное то, что банк эту огромную сумму Макарченко так и не отдал, и можно сказать, что наша семья практически спонсировала Россию. Злые и нищие, с трехлетней Мариной на руках, они отправились к родственникам в Прагу. Через полгода Вячеслава призвали в армию. Такого удара они точно не ожидали, ведь тут система сработала против нас. Дело в том, что когда в богатой семье рождается мальчик, его родители платят деньги за то, что бы парень нигде не служил, а его ранг рос. И в двадцать пять мой брат стал полковником, но как человек, который никогда пистолета в руках не держал, может командовать войском? Не знаю, правда это или нет, но говорят, что Настя минут сорок стояла перед своим мужем на коленях и умоляла, чтобы он никуда не шел служить. Он ее не послушал, а написал записку: «Прости и помни, если не вернусь» ...Но смелого пуля боится, храброго штык не берет. Когда через два года кровопролитная война кончилась, ведь нам тогда помогла суровая зима, государство выделило Макарченко земли под Санкт – Петербургом. Вскоре Марина Вячеславовна вышла замуж... Я ожидал для нее более достойного кандидата, чем Геннадий, но так хотел мой брат, и на руке у семнадцатилетней девочки засверкало обручальное кольцо... Через час Олег Иванович ушел и Женя, лишившись приятного собеседника, заперлась в уборной, и сев на край ванны, смотрела, как из позолоченного крана льется ледяная вода. - Безумный день или похороны Марины Фроловой – заголосил кто-то за стеной. Ева, прислонившись к стене, стала слушать разговор неизвестных гостей. В комнате хлопнула дверь, и кто-то очень знакомый вполголоса заявил: - Мария, могла промолчать, хотя бы сегодня! - Что они нищие, что ли? Ни черта в завещании! А Фаберже, Васнецов, первая рукопись Пушкина, которую они купили в прошлом году «с молотка» – все в семью? Я к «любимым родственникам» больше ни ногой! А еще кто там тост поднимал: «За заботливую мать и верную жену»? Ну, тут я не удержалась... «Марина» и «Верная жена» - просто несовместимые понятия! А тут мне еще и заявляют: «Как вы можете смеяться на чужих похоронах?». Я этой швабре, конечно, сказала все, что о ней думаю... А ты у нас трус! – усмехаясь, закончила она. - Нет, просто не хочу, что бы потом глупый мальчик искал себе секунданта... Евгения медленно опустилась на голубую холодную плитку: - Когда все это кончится!? IV Приказав ехать кучеру во весь упор, она доехала до Северной Столицы всего за пару часов. Подъехав к зданию полиции, Женя еще долго бродила по бесконечным коридорам и уже раз пять приходила не в тот кабинет... - Здравствуйте. Вы что-то хотели? – уже отчаявшись, услышала Евгения. Молодой парень, оторвавшись от серой печатной машинки, повернулся на стуле и снова произнес: - Девушка, вы что-то хотели? Ева опустилась на диван: - Ну, как вам сказать? - Говорите как есть... - Я бы хотела, чтобы вы занялись делом Фроловых чуть-чуть быстрее и... Мужчина удивленно поднял брови и, указав на толстую папку с какими-то бумагами, сказал: - Я не могу ничего поделать, мы обязательно раскроем это дело, но когда придет время, вы не одна... У кого болонка убежала, у кого кошелек на площади сперли... - А сколько должно пройти времени?! – с негодованием перебила парня Ева. Он пожал плечами: - Может месяц, а может и пару лет. Женя достала из ридикюля пухлый конверт и положила капитану полиции на стол: - А так? Он быстро пересчитал купюры, огляделся по сторонам и, спрятав деньги к себе в ящик стола, заявил: - Взяток не беру! - Значит, вы ничего не будете делать? Мужчина покачал головой: - Девушка, идите, варите мужу щи, все здесь сделают без вашего участия, прошу... - Моему мужу щи сварит кто-нибудь другой, а если вы не хотите мне помогать, я сама буду бегать по усадьбе с лупой и найду того, кто убил мою свекровь! Он рассмеялся: - Ищите, ищите, вы очень поможете следствию! Вот веселая, однако, у меня работа... - Очень! – крикнула Женя и быстро ушла. V Вечером Ева заперлась в комнате и зажгла стеклянную керосиновую лампу. Она села за широкий стол взяла перо и белый лист бумаги и, мокнув перышко в чернильницу, написала имена всех кого она знала. Гену и Рому в качестве подозреваемых можно было отбросить сразу ведь, они потеряли дорогого им человека... Друзей и родственников тоже, потому что пятого декабря к ним никто не приезжал погостить... Павел Андреевич – камердинер Фроловых; гадкий, манерный тип. Именно он считал крестьян своей собственностью... Марина Вячеславовна не раз пыталась ему намекнуть что «в ваших услугах мы больше не нуждаемся!» но он умело делал вид, что ничего не замечает. Однако, он почитал Марину, словно божество, бегал за ней словно маленькая комнатная собачка и мог часами петь о ней осанну, врят ли стал бы ее убивать... После неудачной попытки отстоять свое мнение, так сказать, посмертно у Жени еще долго болела голова, а перед глазами бегали черные мушки. Павел Андреевич выслеживал Еву два дня, после чего сам дождался, когда она останется одна, и пришел к ней: - Ты что творишь? Захотела нашу хозяйку сдать? Ты не первая и не последняя! Еще что нибудь подобное сделаешь... Наверное, сейчас надо было сказать что-нибудь вроде: «Уважаемый Павел Андреевич, простите меня пожайлуста, честно, я так больше не буду...», но гордая Евгения подняла серые глаза, посмотрела на управляющего, как кролик на удава и, набравшись смелости, сказала: - Дядя, смирно, кругом и пшел вон! - Да ты как со мной разговариваешь?! Ты знаешь кто я? Ева пожала плечами: - Кто? И через пару секунд, что было сил, завизжала: - Марина Вячеславовна! Она зачеркнула его имя и написала еще одно... Лена – местная сплетница... Эта женщина знает все и про всех, и не дай Бог вы, что нибудь о себе скажите! Считайте, что написали все ваши секреты в какую-нибудь газету... «У стен бывают уши, а у шкафов глаза» - вот ее жизненное кредо. Марина знала, и очень любила исподтишка поиздеваться над «энциклопедией тайн», то пройдет по идеально вымытому полу в грязных сапогах, то «случайно» прольет на выстиранное Леной платье рюмку красного вина... Может, за свое поведение госпожа Фролова и поплатилась? Хотя, зачем убийце прибегать и сообщать о совершенном преступлении? Однажды, когда Гена и Марина только поженились, молодой муж спросил: - Марина, ты знаешь, в чем сложность... нашей «профессии»? - Нет – беспричастно заявила она, не отрываясь от очередной французской книжки. - Да, сейчас Россией правит абсолютная монархия... В том что, когда у тебя есть власть над людьми, нужно суметь ею правильно распорядиться и не перегнуть палку, а то пострадают либо твои поданные, либо, что еще хуже – ты. Ведь, не исключено, что именно прислуга решила свершить самосуд. «Все уже поздно» - тихо сказала Ева, и, задув лампу, пошла спать, оставив еще имен двадцать «без внимания». VI Женины родители постоянно слонялись по дому, словно парочка тихих, невидимых призраков. Впрочем, всем, сейчас было не до них, и дом был словно погружен в транс. Уже два часа Ева искала свою рубиновую сережку из белого золота. Заглянув во все комнаты, она, уже совсем отчаявшись, зашла в кабинет. - Доча, я тебе сережку нашел – тихо проговорил Ваня, восседавший за письменным столом – вот, твоя? Она подошла к папе и забрала золотое украшение. - Что ты здесь делаешь? Устраиваешь обыск моей свекрови, царство ей небесное? – презрительно фыркнула Женя. - Нет, сережку искал. - Не ври! Весь дом сейчас только этим и занимается что «ищет мне сережку»! - Смотри, что я нашел! – сказал папа Евы, указав на пистолет, лежавший на столе. Женя вздрогнула: - Прекрати лазить по чужим шкафам! - Я нигде не лазил! Когда искал тебе сережку, заглянул под диван... нашел пистолет... Веришь? Она кивнула: - Да. Он заряжен? Ваня встал, снял с себя пиджак и, накинув его свой на плечи своей дочке, вышел на балкон, выстрелил в воздух. Стая ворон на деревьях с оглушительным карканьем взмыла вверх... - Это была последняя пуля, значит, убийца принял решение спонтанно, быстро перезарядил оружие, и, прикончив Марину Вячеславовну, пнул пистолет под диван... - А еще он знал, что у нее в ящике стола средство самообороны... – дрожащим от страха голосом произнесла Ева. В ответ - кивок. Тут в комнату вбежал запыхавшийся, взлохмаченный Гена, он отдышался и спросил: - Кто стрелял? - Я! – признался Женин папа, спрятав оружие обратно в стол. - Ладно, хорошо, значит все в порядке... Я пошел, и... - Идите – махнула рукой испуганная Ева - идите. Как только Гена закрыл за собой дверь, Женин папа удивленно повертел рукой у виска: - Странный он какой-то! Наверно обезумел от горя... Прошла неделя полного затишья. Никто не нашел ничего компрометирующего, хотя все, поголовно, занимались «частным сыском»... У кого-то смелости хватало лишь на то что бы сидеть и выдвигать нелепые версии, но были и такие, кто действовал по принципу: «Знания – сила» уж они то и перерыли все комнаты, шкафы и столы Фроловых... В понедельник Ева уже два часа гуляла по идеально ухоженному саду, как к ней подбежала Лена в длинном пальто и забубнила: - Я вас уже целый день ищу! Где вы только прячетесь? Женщина достала из сумочки конверт и, уходя, тихо сказала: - Это вам! Женя развернула письмо и пробежалась глазами по напечатанному на машинке тексту: «Ты мне уже надоела! Прекрати лезть не в свое дело! Не успокоишься – пеняй на себя, и это - последнее предупреждение» Не веря своим глазам, Женя еще раз пять прочитала послание вслух. Дрожащими от страха руками она в клочья разорвала письмо. Убийца Марины теперь угрожает и ей... Ева сама боялась поверить в случившиеся, никогда и никому она не расскажет про таинственного «автора». Самое ужасное это то, что предатель среди них, он в этом доме... Ева понимала, что идти в полицию бесполезно, ведь там с нее опять сдерут кругленькую сумму и расскажут про собачку, бумажник и отсутствие времени, сказать домашним – тоже не то, Рома и Гена будут беспокоиться, переживать, устроят ей допрос с пристрастием. Женя постаралась взять себя в руки и спокойно, провокатору назло, продолжать искать улики. А вот если коварный тип что-нибудь заподозрит, что она будет делать? Дорога цивилизации вымощена консервными банками. Моравиа VII Вишенка – доверчивая, ласковая, аккуратная, борзая собачка, живущая в огромном особняке. Это не просто домашний питомец, а умный и преданный друг. Ее любят все обитатели дома и по-человечески смышленая борзая все прекрасно понимает... И то, что если у хозяина плохое настроение, лучше не залезать на кровать грязными лапами, гости – тихонечко залезть под софу и подождать до тех пор, когда в доме не останутся «все свои», кто-то завтракает (обедает, ужинает) так можно изобразить жалобное «выражение лица» и разделить вкуснятину пополам. А если этому другу русских дворян предложить какую-нибудь косточку не первой свежести, Вишенка отвернется, гордо подняв морду. После страшного письма Жене не хотелось ничего. Она не спала уже практически сутки, за двадцать четыре часа не взяла в рот ни крошки. И за ужином Ева молча смотрела к себе в тарелку, нервно оглядываясь по сторонам. Вдруг из-под белой скатерти выглянул смешной длинный черный холодный нос Вишенки. Собачка поглядела на хозяйку и еле слышно тявкнула. Ева погладила борзую по голове, незаметно отдала ей котлету и ласково произнесла: - Ну, на моя хорошая! Через полтора часа после ужина к Еве подбежал испуганный муж: - Что-то с Вишенкой случилось, она лежит и еле дышит, я врача позвал. Бледная Лена сидела на полу и гладила полуживую собачку по спине. Мужчина в сером пиджаке замялся и неуверенно заметил: - Я врач, я животных лечить не умею... - А вы постарайтесь – зло перебил «Гиппократа» Рома. - Принеси воды и теплое одеяло – приказал эскулап. Елена встала с пола и ушла. Псинка завернутая в одеяло жалобно скулила, лежала пластом, изредка подергивая передней лапой. Вздохи бедной собачки становились все медленнее... - Все, я больше ничего не могу сделать – еще минут через пятнадцать сказал доктор, склонившись над трупом собаки – мне очень жаль... - Бездарный вы коновал, собаку спасти не смогли – смело заметила Лена. Роман открыл на распашку дверь и заорал: - Вон! Она поклонилась и ушла. - Делаю предположение: это яд – виновато стал оправдываться врач – собаку вашу специально отравили. Боясь самой оценить сложившуюся ситуацию, Женя, не сказав никому не слова, ушла к себе. «Если бы я не накормила сегодня моим ужином Вишенку, то мой муж и свекор оплакивали бы сейчас не борзого питомца, а меня» - думала она, лежа в кровати под слишком теплым пуховым одеялом. Она повертелась с боку на бок... Уставшая напуганная Ева, обняв уже спящего мужа, закрыла глаза и быстро заснула. - Ну что, что, что ж ты опять натворила? – настойчиво допытывался до правды Геннадий – Почему кто-то тебе угрожает? Женюшка, тебе не стремно?! Ева уже минут десять сидела перед медленно выходящим из себя Геной, и он действительно стал волноваться за жизнь молодой снохи, ведь она все-таки решила сдаться и рассказала Гене страшную новость. Геннадий медленно опустился на бордовую софу: - Это был мышьяк. - Откуда вы знаете? – холодея от ужаса, поинтересовалась Женя. - Я лет в пятнадцать украл у нашего химика баночку с мышьяком и всех белых мышей в лицее перетравил. Женя вздрогнула. - Тебе просто повезло, родилась под счастливой звездой! – грозно заявил «великий ученый». - Мне еще письмо приходило... - Что? Когда? От кого? – завыл Гена, достав из тумбочки перо, чернильницу и лист бумаги, и зло приказал: «Напиши, что там было!» - Да я не помню! Что-то типа: «Успокойся или будет хуже» и все в этом духе... Гена закивал: - Молодец, умничка! Нашла проблем на мою голову! А ты в курсе, что тот, кто написал тебе письмо... - Он не написал, а на машинке напечатал – пыталась отбиваться Ева. - Какая разница? Убийца не успокоится пока... Короче, ты хочешь стать третьей? Евгения повертела головой. - Кто тебе отдал письмо? – настойчиво и упрямо продолжал Геннадий. - Дайте вспомнить... – прошептала она и, подумав еще секунд тридцать, вскрикнула – Лена, Лена, я точно помню! Отыскав ничего не понимающую Елену, Гена схватил женщину за руку и спокойно, без тени эмоций произнес: - Все тайное становится явным... Служанка вывернулась и невинно улыбнулась: - Геннадий Максимович, вы вообще о чем? Он примолк на пару минут... Потом нахмурил темные брови: - Я знаю много чего интересного! Придя к Елене в комнату, Гена стал быстро шарить по шкафам. Не выспавшийся Роман спокойно наблюдал за «обыском»: - Пап, тебе делать нечего, занятие найти? - Ищите, может что-нибудь интересное найдете – тихо и безмятежно верещала Лена. Любопытный господин залез в последний шкаф: - Опа, что я нашел! – ликующе сказал Геннадий, доставая из Лениного ящика стеклянную двухлитровую банку с каким-то серым порошком – Мышьяк! Лена вылупила карие глаза, прикрыла ладонью рот и промямлила: - Это не мое! - Улики хотя бы прятать надо! – зло произнес Гена. Он схватил ее за запястье и потащил за собой: - Женя, Рома, пойдемте! Отпустив, норовившую вырваться женщину, Геннадий запер за собой дверь и спрятал ключи в карман пиджака: - Не выйдешь отсюда пока нам все не расскажешь! Гена сел, положив ноги на письменный стол: - Ну, господа, мы собрались все здесь, что бы наконец-то узнать правду... Леночка, рассказывай! - Что? Я не понимаю, объясните! Гена гадко, с усмешкой ухмыльнулся: - Правду, с того момента, когда ты решила убить мою жену! Да, в тихом омуте, черти водятся. Кстати, что она тебе сделала, что заслужила пулю в лоб? - Я никого не убивала! - Не ври! – заорал Геннадий – ты для начала пристрелила Марину, ведь знала, что моя жена сама побаивается свою прислугу, и в столе у нее лежал пистолет, потом когда Женя стала допытываться до правды, ты напечатала ей письмо, но не сработало, и напоследок ты захотела отравить нашу Женечку! Смелая ты женщина, не жаль тебе никого! - Что ты предлагаешь? – спросил вечно спокойный Роман. - Собаке собачья смерть; давайте повесим? - Меня? Да за что? Как? – старалась отбиваться Лена. Гена накрутил на палец длинный галстук, и, подняв конец вверх, странно закатил глаза: - Есть более гуманный способ: привязать к стулу и пытать – сама все нам расскажешь. Елена стала белой, словно лист бумаги и задрожала всем телом. Роман встал и, взяв из горящего камина черную кочергу, стал угрожать перепуганной Лене, словно острым клинком: - Говори! Женщина сделала два шага назад и уперлась в запертую дверь. Женя тут же вскочила с дивана и с укором, презрением прикрикнула: - Вам не стыдно, варвары? На дворе уже девятнадцатый век – мы цивилизованные люди! Рома оперся на уже остывшую кочергу как на трость и спросил: - А когда холопье бьет своих же хозяев, это называется «цивилизованные люди»?! Ева подошла к сидящему Геннадию: - Дай ключи. Она отперла дверь и, дернув головой, шепотом сказала: «Лена, на выход» VIII Срубленная в канун нового года свежая ель стояла посреди просторного холла. Красивые блестящие шарики, мишура, пряники и мандарины, чего только не висело на зеленой лесной красавице. Каждый первый день января, под елкой, всю свою жизнь Ева обязательно находила какой-нибудь не хитрый презент... Ночью со свечкой прокравшись к главному колючему символу рождества, она положила два красиво завернутых кулечка: золотой портсигар для Геннадия и запонки Романа. Утром следующего дня домашние преподнесли Еве красивое бирюзовое платье с глубоким декольте и серебряное изумрудное колье. Наряженная к вечеру Женя повертелась перед зеркалом и спустилась вниз. Ее муж слегка потряс бутылку и, открыв пробку, брызги шампанского весело взмыли вверх. Часы пробили двенадцать раз. Раздались бурные аплодисменты... - Поздравляю вас с новым, сорок седьмым годом! – торжественно произнес Роман. Четыре года назад на рождество София и Николай позвали всех своих друзей и знакомых. В этот вечер Женя была лишняя на шикарном празднике жизни. Когда кавалеры приглашали своих дам на белый танец, четырнадцатилетняя Ева тихо стояла в углу, мешая черной туфелькой блестящие конфетти. Да и кто в этом шикарном обществе захочет потанцевать с маленькой девочкой–крепостной? - Вы видно скучаете? Могу я пригласить вас? – раздалось за спиной девчушки приятное, ласковое, доброе меццо. Николай Васильевич улыбнулся и, взяв Еву под руку, повел танцевать с ней вальс. Они кружились под музыку Баха минут пятнадцать, после чего Николай галантно поклонился, поцеловал Жене руку, и сказав: «Спасибо вам за прекрасно проведенное время», исчез в толпе аристократов. Девочке оставалось только удивленно хлопать глазами... Гремел словно залпы из пушек огненный салют... Лена, одетая в пончо цвета мокрого песка, одиноко стояла на улице под тусклым светом фонарей и подкармливая озябших снегирей новогодней яблочной шарлоткой. Лишь замотанная, словно шарф цветная мишура напоминала женщине о том, что сегодня светлый праздник. На щеках у Елены блестели крупные прозрачные соленые капли. А карие глаза виновато смотрели на переливавшийся белый снег... IX Питерцы – наверное, самые гостеприимные и доброжелательные люди на свете. Завидев явно не их земляка, они мило улыбаются, и тут же готовы провести заблудившегося гостя Петровской Столицы. Второго января, встав ни свет, ни заря Евгения отправилась погулять по великолепно красивому, украшенному к рождеству городу. Не выспавшийся северный народ отправлялся, кто куда: работать, учится или просто погулять. Затянутая льдом Нева сверкала в лучах солнца, замерший бедный мальчик-скрипач играл какую-то грустную мелодию, Ева, заслушавшись, отдала парнишке пятачок. Мостовой художник коротким обломанным карандашом нарисовал Женин портрет... - Барыня, барыня дай ручку, погадаю, всю правду расскажу! – весело сказал кто-то за спиной. Ева обернулась, чавелы замерли. Черноглазая цыганка взяла женину ладонь и опять заговорила: - Женей тебя звать. Будет скоро у тебя малыш, умный как папа, красивый как мама. Ева удивленно захлопала глазами: - Откуда вы знаете? - Я, красавица, еще не то знаю, позолоти ручку, все расскажу! Ева отдала цыганке сто рублей. - Щедрая ты – ласково произнесла она – только подружку потеряла, что случилось? Словно в странном трансе Женя тихо прошептала: - Поедемте ко мне домой, мне надо с вами поговорить. Приехав в поместье, цыганка огляделась по сторонам, звеня тяжелыми золотыми браслетами. - Ты, лапуля, кого привела? – подозрительно спросил женин муж – Нас не грабили давно? - Ты, барин, очень плохого о нас мнения, мы – люди честные, чужого не возьмем – обиделась темненькая женщина. Когда цыганка отошла в глубь дома, Роман похлопал себя по бокам: - Мой бумажник! Женщина развернулась, и, отдав Роме его кошелек, с чувством сказала: «Жадный ты очень, жадный!». Сделав еще два шага вперед, она вытянула вперед руку, перекрестилась и промямлила: - Господи... Сволочи, убили госпожу... - Что? – не расслышала Ева. - У вас недавно умерла молодая женщина, слегка за тридцать, рыжая красавица, застрелили ее... Только за что? Недоверчивый Роман от удивления открыл рот. - Мать, жена - хорошая она была... – продолжала перечислять плюсы Марины Вячеславовны цыганка. Собравшись погадать, Рома и Ева позвали Геннадия и Лену (А вдруг гадалка скажет, кто убил Марину). Впятером они сели в гостиной за круглый стол, накрытый белоснежной накрахмаленной скатертью. Лена занавесила ночные шторы, и зажгя свечу, поставила ее на середину стола. - Вы – люди верующие, должны понимать, что гадать – грех – предупредила черноглазая гадалка. Геннадий кивнул, это означало: «Начинайте!». - У кого нибудь из вас, есть подаренная барыней вешь? – начала цыганка. Все переглянулись. Ева сняла с себя цепочку: - Вот! Гадалка повертела украшение в руках и обратилась к Жене: - Боялась ты ее очень. Она тебе кто была? - Свекровь... – задумалась Ева. Женщина улыбнулась: - Я тоже боюсь свою свекровь – вдруг она на пару минут замолчала – не знаю нужно вам говорить или нет... - Говорите все, что знаете! – прикрикнул Роман. - ... Предатель среди вас, он в этой комнате... - Можете описать? – взмолилась Елена. Гадалка кивнула: - Темные волосы, карие глаза, старше тридцати, а больше ничего не знаю. Лена вздрогнула и закрыла глаза, а Гена злорадно потерев ладони, сказал: - Этого достаточно, Леночка, сознайся сразу, все равно жить тебе не долго осталось! - Да не убивала я никого! Цыганка, отдав Еве кулончик, развела руками: - Тише, тише! – и посмотрев на бледную от страха Лену, тихо прошептала – красавица, не бойся никого. Еще через пять минут предсказательница ушла. Русый, с глазами цвета «хамелеон», очень красивый Павел Андреевич держа руки за спиной, нервно ходил по комнате из угла в угол, выкуривая уже третью сигару. Роман тихо сидел, держа жену за руку. - Я лично не понимаю, чего ж мы ждем? Мы нашли убийцу и спокойно сидим, сложа руки, как это понимать? – наклонив голову на бок, поинтересовался Геннадий. Павел остановился и с каким-то ликованием напел похоронный марш. - Да сколько вам всем можно повторять, не убивала я никого, это все болтовня и сплетни! Вы, Геннадий Максимович сам подходите под это описание – стала рассуждать Елена – темные волосы, карие глаза, вы старше тридцати, а? Гена размахнулся и что было сил, ударил Лену по лицу, она тихо взвыла и зашмыгала носом. - Думай хотя бы иногда что несешь! Ты хочешь сказать, что это я? - Нет – виновато протянула она. - Да, наш брак был не идеальный, но это ведь не повод... - Пап, успокойся а... – «ожил» Роман. - Да, боялась я вашу жену... чуть-чуть, но ведь Марина Вячеславовна как подружка мне была... - ... И только грызлись вы всегда! Елена забилась в истерике громко визжа: «Это не я, не я!». - Полицию звать или сразу в рудники сошлем, что бы знала, как руки на господ поднимать – предложил «благородное» решение Павел Андреевич – и спать нам станет спокойнее. - Мг, билет в один конец до Магадана! – кивнул Гена – можем тебе устроить! Женя встала и громко уверенно произнесла: - Прекратите, это - суд Линча! Мы будем ждать решения полиции и суда, и вообще-то я – хозяйка дома, и я буду решать кого, куда и за что послать! Павел с какой-то издевкой прищурил глаза. Рома дернул жену за руку и приказал, словно непослушной собачонке: «Сидеть!» - Почему вы не хотите меня слушать? – завыла Ева. - Цыц, женщина! Баба должна знать свое место, ей спуску давать нельзя! – «нашел весомый аргумент» Павел Андреевич. «А мужчины, как дети» - невозмутимо подумала Женя - Лена, я насчет тебя ничего не имею против, просто все факты говорят обратное... – пытался всех заверить Геннадий. - В тот день, когда вы получили письмо, я нашла у себя на тумбочке запечатанный конверт и записку, в которой говорилось, что бы я передала послание вам, Евгения Анатольевна. Но вот откуда у меня в шкафу мышьяк – я, правда, не знаю! Гена посмотрел на Елену холодным, кровожадным взглядом: - Отмашка хорошая, с пивом, на пьяную голову - пойдет... - Геннадий, вы издеваетесь? – спросила Женя. На что вдовец закрыл глаза и кивнул. На следующий день Ева встала в семь часов утра. Зимнее солнце еще не проснулось, и повсюду царила кромешная темнота. Ночью кончился снегопад, и озябший дворник уже сгребал белоснежные высокие сугробы. ...Как в дверь кто-то постучался. Ленивый дворецкий еще спал и, забыв про приличия, хозяйка дома сама открыла незваному раннему гостю дверь Пожилой охотник с ружьем за спиной, держа за руку маленькую девочку лет шести в тонком полушубке и красном, накинутом на голову материнском шарфе, он снял поношенную шапку и поклонился: - Здравствуйте, сударыня, зовите мужа, приказчика нашего в лесу прирезали! Малышка подбежала к Еве и заплакала. Женя опустилась на колени и обняла рыдающую «красную шапочку»: - Не плачь, не плачь, малышка... Рома! Впереди всех по колючему насту бежала дворняжка охотника. Собачка быстро шла последу... На темной, освещенной уже потухшей луной лесной поляне, распластавшись, лежал Павел Андреевич. Труп управляющего, лежа в луже крови, сжимал в руке холодный длинный кинжал. Полы его мокрого, окровавленного пиджака примерзли к земле... Толпа слуг окружили место преступления. Геннадий снял шляпу и, опустив глаза, произнес: - История стара как мир, ну, скоты, признавайтесь, кто это сделал! Испуганные крестьяне зашушукались. «Бедный, бедный Павел Андреевич! За что его так?», «Несчастный молодой человек, он ведь пожить еще совсем не успел, оставил жену и сынишку», «Ну что, стукач, досталось тебе по заслугам, будешь знать, как нами командовать!», «Благослови Бог благородного героя, кто осмелился всадить нож в спину этому негодяю!» - слышалось со всех сторон. Геннадий бесился в истерике: - Это заговор! Игра «русская рулетка», кто следующий? Может я? - Папа, спокойно, просто кому-то, как и мне, надоел этот придирчивый нечестный вор, и они нашли разумное решение... - Так начинал Пугачев! Да, чует мое сердце, не избежать кому-то виселицы! – последний раз вскрикнул Гена и, развернувшись, ушел наверх. Через минут десять Ева поднялась к свекру и тихо промямлила: - Они не знают, что делают! Геннадий улыбнувшись, снял с себя рубашку, ненароком задев перевязанное белым бинтом плечо. - Что с вами, вы ранены? – робко спросила Женя. - Нет, Женечка, все хорошо. X Лена изредка проскальзывала по коридорам тихой тенью... Мой беспомощный герой каждый день больше всего на свете боялся встретить Романа или Геннадия, ведь одного ее присутствия мужчинам хватало для того, что бы закатить вселенский скандал и криками, подзатыльниками и аргументами: «Ты меня жены лишила!». Они даже подумывали о том, что именно тихая Елена и есть тот «благородный герой», который расправился с Павлом Андреевичем. А если женины родственнички называли Елену как нибудь иначе, чем дрянью (а это было крайне редко, ведь намного легче дождаться, когда папоротник зацветет), значит у них сегодня просто замечательное расположение духа... В феврале Елена должна была поехать домой, но ей тут же отказали. После долгих уговоров и мольб Гена «великодушно» разрешил написать женщине письмо домой. Он нагло, пока Лена строчила послание, стоял у нее за спиной, затем несколько раз сам, про себя прочитал уже написанный текст и сказал: - Ладно, уговорила, пойду тебе на встречу! Ясным зимним утром Ева уже час бегала и искала любимому потерянные запонки. Она заглянула везде, где был ее муж последние сутки, завязывала глаза платком, крутилась вокруг своей оси и читала присказку «Мышка, мышка поиграй и отдай!»... Вдруг из-за темно-коричневой замшевой шторы свалился цветочный горшок. - Кто там? – удивленно спросила Женя и отодвинула тяжелые занавески. На холодном подоконнике сидела заплаканная Лена. - Ну что, что случилось? – как можно более ласково протянула добрая хозяйка. - У вас все хорошо, а меня скоро убьют... Либо Геннадий Максимович без суда и следствия повесит, либо сошлет к черту на куличики, где я сама в петлю полезу... А так у нас все замечательно – захлебываясь в слезах, верещала Елена – Вы мне верите? Ева повертела головой. - Тогда почему за меня заступаетесь? Женя промолчала, да и что она могла сейчас ответить истеричной убийце? Елена встала с подоконника и, поправив длинное платье, пнула цветочный горшок, упавший с окна. - Хоть в бега пускайся – прошептала Елена и, сообразив, кому она это сказала, попыталась исправить ошибку – извините, Евгения Анатольевна. Ева с видом знатока улыбнулась: - Лучше не надо... - Вам-то откуда знать? – перебила хозяйку Лена. ...На что Женя махнула рукой - Я пошла... напишу завещание, ведь так глупо погибнуть от рук своего же хозяина, словно хомячок у злого десятилетнего парнишки, но лапками вам надо двигать, надо, без этого никак – с надеждой в ясных глазах произнесла женщина, прикрыв за собой дверь. - Мышьяк, начнем хотя бы с этого – рассуждала вслух Ева, вспоминая уроки химии – как он там называется... «As»? Утром следующего дня Женя отправилась в аптеку, что бы узнать о ядовитом сером веществе побольше. «Но лапками вам надо двигать, надо, без этого никак» - звучала жалостливая знакомая фраза... Ева просидела в аптеке, довольно долго ожидая своей очереди. Незнакомый мужчина в длинной шинели тихо чихнул. Женя улыбнулась, ведь когда она была совсем маленькой, очень любила болеть. Бывает, подхватишь простуду, выбежав гулять без пальто или шапки; и все... кашель, температура, насморк, горло болит... Но самое замечательное, что целую неделю (а то и больше) заботливая Сонечка будет носиться с тобой словно с писаной торбой, а слишком умная гувернантка Марфа Игоревна перестанет назойливо приставать к тебе с уроками... Но если главный признак болезни так и не пришел и предательски честный градусник показывает 36 и 6, так можно прислонить ртутный прибор к подсвечнику и вот, о чудо, у тебя жар и 38! Пару лет назад холодной ранней весной Николай Васильевич, стоя на низком деревянном мосту, уронил кожаную барсетку, прикрикнув: «Черт!». Коричневая сумочка уже попрощалась с жизнью и начала тонуть как шестнадцатилетняя Евгения, мигом сориентировавшись, выхватила из рук хозяина-растяпы длинную тонкую трость и, сняв с себя туфли на высоких каблуках, подобрала подол платья. Девочка словно смелый канатоходец подняла вверх «палочку» и пошла по илистому дну совсем не глубокого пруда... Через минут пять барсетка была спасена, а Николай с видом довольного театрального критика, заявил: «Молодец!.. Ладно, иди домой, а то, как с гуся вода...» Вот только его «Молодец!» дорого стоило маленькой Жене, и через пару дней девочка заболела. Неблагодарный Николай Васильевич сначала к Еве даже не пришел. Но еще дня через три он явился к ней спозаранку, когда Женя еще спала. Поправил ей одеяло, положил ладонь на горячий лоб болеющей девочки и, пощелкав языком, прошептал: «Большая... Спи!», затем разжег камин и принес Еве чаю... «Сейчас я тебе сказку почитаю...» - продолжал заботливый мужчина, поправив короткий «конский» хвост, оглядывая книжные полки. «Сказкой» оказалась Фонвизинская «Недоросль», которую сидя на краю кровати, читал Николай, изредка весело попискивая: «Тришка, Тришка!». - Девушка, вы что-то хотели? – спросила слегка полная, в круглых очках аптекарша. - Да, простите что такое мышьяк? Продавщица удивленно взглянула на Еву: - Ваша фамилия... - Фролова, а что, что-то не так? – по слогам послышался ответ. Женщина схватила Евгению за руку и повела за собой: - Знала я, знала, что все добром не кончится! Геннадий Фролов – это ваш родственник? Ошеломленная поведением аптекарши Ева быстро закивала. - Геннадий недавно взял у меня целую бутыль яда, сказав, что у него по дому бегает большая, сероглазая крыса, мол, добегалась и всех уже до ручки довела... - Я, кажется, эту крысу знаю! – леденящим от страха голосом проговорила Женя. Выбежав на улицу на дрожащих ногах, Женя закричала своему кучеру: - Гони домой как можно быстрее, не останавливайся! Приехав в имение, Ева быстро бросила свое пальто на диван и побежала искать Геннадия, ни сказав никому не слова. Гена в длинном приталенном пальто безмятежно смотрел в окно в кабинете убитой жены. Женя без стука ворвалась к коварному убийце: - Геннадий Максимович, ни стыда у вас, ни совести! Сознавайтесь быстро во всем! Он встал у Евы за спиной и обнял ее за плечи и слишком приторным голосом произнес: - Женечка, обижаешь, ну зачем так официально? Что тебе там про меня наговорили? Ева вырвалась из цепких объятий: - Мне нужно с вами поговорить, серьезно! Гена взял со стола ключи и запер дверь, спрятал «отмычку» к себе в карман. - Зачем вы убили Марину Вячеславовну?! – завизжала Ева. - Да что это за бред! - Доказательство первое - верещала бесстрашная женщина – вы знали, что у вашей жены в столе пистолет, доказательство второе – вы сами не плохо стреляете, доказательство третье – именно вы воспользовались, что Лена наша крепостная и ничего нам не сделает, даже если на нее «повесить» чужое обвинение, доказательство четвертое – Марина знала вас, и не стала сопротивляться... Доказательство пятое – вы не учли показания аптекарши, а она вас еще помнит! Доказательство шестое - ... - Заткнись и не финти! – прервал бурную речь Геннадий, потом вдруг удивительно спокойно опустился на диван и спросил – ты, когда-нибудь, кого-нибудь предавала, по-крупному? Женя кивнула. - Значит, ты меня не поймешь. - Да я буду кричать! С грацией горного оленя, одним прыжком Геннадий добрался до широкого письменного стола и достал из второго ящика пистолет. Он тихо подкрался к Еве и скрутив женщине за спиной руки и приставив заряженное оружие к ее виску: - Давай уговор; если ты сейчас хотя бы пискнешь, я нажму на курок... - Вам не жаль меня и вашего внука? – попыталась давить на жалость Ева. Гена ее отпустил, и она сделала два шага назад... - Так это вы убили тогда Павла Андреевича! За что? – неуверенно промямлила Женя. - Ну, слушай. После последнего «приятного» разговора с Леной, когда Гена и Павел Андреевич остались одни, Геннадий схватил своего приказчика за манжет пиджака: - Стоять, ты кто? Тебе слова не давали! Еще раз... - Пусти! Что хочу, то и ворчу или рискнешь мне командовать? Так что мне будет, козел? Да ты никто... - Павел вырвался и, закатав рукава, засмеялся - Не лезь на рожон! Ты, ты... Легко тебе было рожки ставить, ну это я так... о птичках говоря!.. Перейдя на личности, в споре Гене пришлось уступить, а безрассудный Павел подписал себе смертный приговор. Ночью, прихватив с собой нож, он поджидал Павла Андреевича по дороге на работу на узкой лесной поляне. Униженный помещик тихо подкрался сзади и, прошептав: «Совсем ты, сукин сын, страх потерял!» вонзил кинжал в спину смелому мужчине. Оставалось лишь дождаться, когда мертвеца кто-нибудь найдет. - Ведь не разумно после этого просто выгнать наглеца взашей со всеми манатками! А знаешь что самое интересное? Это то, что и в твоей смерти и в убийстве Павла Андреевича, обвинят Лену, а я найду «правдивые улики» против нее. Да это я напечатал тебе письмо, и подсунул к Лене в шкаф мышьяк. Лапочка она, правда, жаль будет чуть- чуть, но, пнув под ней табуретку, я обеспечу себе алиби и выйду сухим из воды – издевался наглец. - И совершите свое четвертое убийство! Рома, Рома, я нашла того, кто убил Марину Вячеславовну! Гена сжал руку в кулак и со всей силы ударил бьющуюся в истерике молодую женщину. Женя, упав на пол лицом вниз, взвыла и, поднявшись на локте, провела рукой по губе, оставив на ладони тонкую полоску крови. - Все пора с этим кончать! Последнее слово, говори! – вышел из себя Геннадий, направив на Еву черный кольт. Вдруг дверца шкафа неслышно приоткрылась и из гардероба вылезла… Лена. Бесстрашная горничная взяла с тумбочки дорогую, расписанную вручную, позолоченную вазу и тихо прошептав: «Это вам, Геннадий Максимович, за меня!» стукнула убийцу по голове. Осколки фарфоровой, китайской вазы взмыли вверх, а Гена странно закатив глаза, упал без чувств. - Ну, и за Марину Вячеславовну – философски заметила женина спасительница Ева, медленно поднявшись с пола, села на модный паркет: - Слава Богу, это все… Лена тут же взяла у Гены из кармана сюртука ключи и, отперев дверь, села рядом с дрожащей Женей: - Евгения Анатольевна, вы как, живы? ...Век вам за стеклянную безделушку не расплачусь. Ева вздрогнула и потеряла сознание. - Помогите, помогите! - закричала Елена. Как назло ее крики услышал Евин муж: - Да что ты натворила? Лена встала с пола и как можно более спокойным тоном заявила: - Все хорошо, я сейчас все вам объясню! XI Ева лежала на мягкой низкой софе накрытая легким покрывалом. Роман держал жену без сознания за руку, а Лена каждые пять минут, нервно поправляла одеяльце и протирала Евин лоб теплым, мокрым полотенцем. Елена начала страшный рассказ, держа руку на потрепанной библии. Выслушав ее, он повертел головой: - Не верю ни одному твоему слову, молись, что бы моя жена сказала мне то же самое! Женя, очнувшись, прошептала: - Найдите Гену, Лена не виновата. Чем больше Роман слушал любимую, тем ниже у него отвисала челюсть. Елене оставалось только бессмысленно кивать и поддакивать хозяйке. Они втроем заперли убийцу в тесной комнатушке, пока Геннадий не очнулся. Через два дня после ужасного происшествия Ева позвала отца для того, что бы он пошел посмотреть, что там делает их заключенный. Но вместо Геннадия они нашли записку: «Не ищите», подпись: «Веселый вдовец» и... канат, связанный из белых простыней свисающий в окно. - Убежал – подытожил историю Павлов. Прошло три месяца, наступил май. Иван внезапно уехал, сказав, что хочет повидать родственников, поцеловал на прощанье дочку и пообещал, что скоро обязательно приедет. Не рожденному жениному малышу было уже шесть месяцев. Чадо все чаше толкалось ножками, будто спеша и уже пытаясь делать первые шаги. Совсем не похожая на русскую весну, стояла в этом году погода. Жаркие майские деньки сопровождались буквально тропическими ливнями, поля превратились в одно большое болото (наверное провиденье, словно Пушкинский бесенок, решило подарить крестьянам отпуск), дороги размыло, и лошади мешали копытами грязь. Ева с утра срезала в зимнем саду две прекрасные алые розы и отправилась навестить Марину Вячеславовну. Она поклонилась перед мраморным крестом и грустно заговорила: - Здравствуйте, Марина Вячеславовна! У меня с Ромой все хорошо и скоро у нас будет малыш, только жаль, что вы его не увидите. Вам было всего... тридцать семь лет, когда вы от нас ушли. Помните, вы сказали что я – «С неба звездочка упала!» Сначала я даже не представляла, что смогу носить вашу гордую фамилию, да что там фамилию... вообще смотреть на вас без злости и ненависти. Мне казалось, что... свет клином сошелся, а вам на все плевать... А виновата я во всем была, играла с терпеливым Николаем Васильевичем, словно девочка с огнем; и доигралась – обожглась! Но как-то все... Не знаю – получилось! «Они сошлись, волна и камень»... Вот! Об одном лишь прошу, помогайте мне иногда с вашей высоты! – и, положив розы, Ева попрощалась. Прелестная молодая грузинка с блестящими монистами в длинной черной косе, оплакивала ушедшего мужа. Маленький, лет пяти, сын Павла Андреевича держал за руку маму-мусульманку в черном платке. Опять пошел дождь. Мальчишка на крыше в серой рубахе, несмотря на плохую погоду, гонял голубей. Белый шиповник, дикий шиповник Краше садовых роз. Белую ветку юный любовник Графской жене принес. Рыбников XII Женя шла по облакам, боясь упасть на землю. Каждый шаг ей давался с трудом, и белая мягкая пена норовила раствориться, как утренний туман. Вдруг кто-то за спиной закрыл ей глаза и самым прекрасным голосом на свете заговорил: - Женя, угадай кто я... Она обернулась. Прекрасная незнакомка была похожа на доброго ангела. Высокий, стройный гибкий стан, длинные до пят иссиня-черные прямые волосы, аристократически бедная кожа и ясные светящиеся серые глаза. Ангелок была одета в полупрозрачное белое приталенное платье. Небесная красотка не шла по облакам, она летела чуть-чуть не докасаясь до белой ваты, словно призрак в детских сказках. - Тебя уже ждут – заверил Еву ангел – пошли. Женя неуверенно потопала за юной девушкой. Призрак одернул какую-то белоснежную ширму, где за накрытым столом восседала Марина Вячеславовна. Девушка подлетела к Марине и сказала: - Я ее привела! Марина достала из сахарницы кусок рафинада и отдала сахар ангелу: - Вишенка, молодец моя девочка! Привидение приняла подарок и исчезла, словно вкусные конфеты на праздник. - Женя, проходи – начала Марина Вячеславовна – садись, не бойся меня, я давно умерла; живая – понимаю, могла и по шее дать, а сейчас... Ева стояла как вкопанная. А что бы вы ответили живому мертвецу, который приглашает вас за стол, беззаботно нюхая две красные розы, которые вы ему преподнесли? Зеленоглазая, рыжая колдунья подлетела к Еве и, взяв ее за руку, усадила на стул: - Спасибо конечно, что ты меня навестила, хотя видеть я тебя не желаю, знаешь как здесь скучно, одной? Женя повертела головой. - Да откуда тебе знать? Что ты вся издергалась? Не робей, я всего лишь сон. - Вы можете к нам вернутся? – обрела дар речи Ева. - Могу, но не хочу. - Вернитесь, пожалуйста, вы же мне друг! Призрак злорадно презрительно захихикал: - Да какой я тебе друг? Я ведь тебе в матери гожусь! Всю жизнь меня предавала, а я тебя жалела, понимая, что тебе не легко. А сколько я терпела твои вечные фокусы, отняла, сцапала у меня сына, напившись до поросячьего визга, Рома – единственный мужчина, которого я любила... Сейчас ты смеешь называть меня своей хозяйкой, когда отнял револьвер мою господскую душу, все нет меня – сыграла в ящик! А сколько раз ты обманывала Софию Кирилловну? Ведь если бы не наивная, доверчивая Сонечка, что бы сейчас с тобой было?! В лучшем случае голодная холодная коров пасла... Ты и Павел Андреевич два сапога пара! Оба считаете, что горы свернете, а на деле шиш! Циничные, неблагодарные, чопорные, наглые предатели, не знающие себе цену. Мой муж любит от таких быстро избавляться. И после всего этого ты заявляешь, что я - твой друг! - Я не поняла, что вы несете? Разве вы не любили Павла Андреевича? Призрак с диким хохотом взлетел вверх, оставляя после себя сизый хвост загадочного дыма... - Замолчи – плавно опустившись, по слогам прошептала Марина. Пару лет назад после очередной ссоры с мужем, переполненная желанием сделать Геннадию что-нибудь гадкое, Марина тихонечко пришла к Павлу Андреевичу в кабинет и, быстро стерев с доски график-параболу, который мужчина аккуратно чертил уже минут сорок, заявила: - Я с Геной поругалась... - Марина Вячеславовна, мне очень жаль! Тогда она смахнула все бумаги с письменного стола, сама, заняв место важных документов, повертела в руках тонкую шаль и, накинув шифоновую тряпочку Павлу на шею, распустила строгий изящный пучок, расстегнула спереди на платье две пуговицы: - Ты понимаешь, о чем я? - Вернитесь, я все исправлю, правда! Марина Вячеславовна повертела головой: - Если я вернусь, то что? Опять ненавистный муж, и вечные сплетни у меня за спиной, крестьяне, которые считают что я – «Вторая Дарья Салтыкова» и «Русский Маркиз де Сад», плачь в подушку по ночам без любимого? Нет! А тут смотри, что я могу! Марина щелкнула пальцами и у нее за спиной появились ее родители: молодая шатенка и мужчина в серой драповой солдатской шинели с погонами на плечах и медалью-бантом на груди. - Доченька моя! – вскрикнула, разведя руками, Анастасия. Вячеслав сделал два шага вперед и, вскрикнув: «За царя!» взмахнул гордым русским знаменем, а невидимый военный оркестр заиграл французскую марсельезу. Растерянная Ева огляделась по сторонам. Настя Макарченко подлетела к Жене и, дернув ее за шаль, еле слышно произнесла: - Научись умолять! Евгения тут же припала перед Мариной Вячеславовной на колени, сложив ладони: - Пожайлуста, пожайлуста вернитесь к нам! - Не подумаю – безжалостно произнес дух – Вон! Женя попыталась еще что-то сказать но... проснулась. Гимн старых врагов вновь заиграл. - Это был сон – подумала Ева, натягивая на плечи байковый халат. Марсельеза не затихала. Сонная Женя спустилась вниз, где девушка лет шестнадцати играла на рояле и тихо напевала себе французский гимн. Обиженная барышня подкралась к пианистке и захлопнула крышку и музыкального инструмента: - Ты на часы смотрела?! Спасибо разбудила! – шепотом негодовала Евгения. Девушка виновато посмотрела в пол и тихо засмеялась: - Пять часов утра! - Ладно - вдруг сменила гнев на милость Ева – пойдем хотя бы чаю попьем... Через двадцать минут после «открытия утреннего банкета» к парадному въезду имения подъехала карета. - Ну, кого там еще принесло? – зло огрызнулась женина собеседница. Женя встала и приоткрыла шторы. Саша в мятой рубашке держал на руках кулечек, перевязанный розовой ленточкой, папа Евы вел за руку живую, улыбающуюся... Марину Вячеславовну! Да, да, застреленная госпожа Фролова держала тонкий ридикюль над головой, словно зонтик и ловко обходила глубокие лужи, постоянно поправляя висящий на ней мужской пиджак. Через секунды две в дверь постучали, Ева открыла и остолбенела: Марина Вячеславовна не бред и не мираж! Саша слегка развернул кулечек, из тонкого одеяльца выглядывал младенец, очень похожий на него самого. Такие же светлые кудри и любопытные ярко-голубые глаза, бегавшие из угла в угол, малышка норовила взять в рот золотой витой крестик у нее шее. Живой труп повесила мокрый пиджак и забрала у юноши ребенка. Пианистка вдруг упала в обморок на руки Ване. - Привет всем! Что это с ней? – улыбнувшись, спросила «зомби». Александр подошел к Еве и произнес: - Вы Евгения? Кивок. - Тогда вы все поймете! Марине Вячеславовне хватило пяти минут, что бы поставить весь дом на уши. Кто-то прятался по углам и крестился со словами: «Мертвая барыня приехала!», кричали: «Ведьма, ведьма – чур меня!», читали «Отче наш», а «самые смелые» просто валились в обморок. Евина мама сохраняла поистине олимпийское спокойствие. Через два часа Марина Вячеславовна и Саша собрали родственников для «разбора полетов» в этой истории. Они заперлись в комнате и начали рассказ. Дело в том, что после последнего свидания любовников, Марина поняла, что у нее будет ребенок. Рожать дома было нельзя, ведь муж сразу бы уличил жену в измене. Тогда женщина решила поехать к родственникам в Прагу, но тут надо попросить разрешения у Гены. Марина пришла к нему, обняла за плечи и поцеловала: - Меня родственники к себе зовут в гости, можно я поеду?.. - Конечно, когда мы будем собирать вещи? – радостно согласился супруг. - Гена, ты не понял, я еду одна... Геннадий вырвался из объятий и взвизгнул: - Нет! Что бы ты мне опять рогов наставила? - Да что ты несешь? - Правду! Об этом все кругом говорят! Марина Вячеславовна повертела пальцем у виска: - Гена, ты больной! - Нет! Просто, скажи, ты спишь со всеми моими друзьями? Марине захотелось сказать что-нибудь обидное, и женщина ляпнула: - Да. ... за что тут же получила от мужа пощечину: - Шлюха! – закричал он – только путана, отдается за деньги, а ты за «спасибо!». Марина пару минут гордо помолчала, потом отдала мужу бриллиантовое обручальное кольцо и сказала: - Все с меня довольно! Я ухожу! Забирай! Я – не твоя собственность... Гена хихикнул: - Да? Не собственность, а кто? Вот назови мне хотя бы дно отличие меду тобой, и... предположим... Леной, вот? Марина Вячеславовна уперла руки в бока: - Да я могу назвать целых десять! Первая – я – свободная, образованная женщина... - Да плевал я с высокой колокольни на твою свободу! Ты – та же «принеси, подай и пшел вон», только замужем за мной – хозяином этого дома! А что я захочу – то вы и будите делать! Неблагодарная, ты Марина, а тратишь мои деньги и орешь на моих людей... - Я ухожу! - Хорошо, ты уйдешь (только в том случае если я разрешу) – удивительно спокойно отреагировал мужчина – а уйдешь, забирай с собой сына и его белобрысую овцу, вот только ты останешься нишей, потому, что я не собираюсь тебя спонсировать. И что ты будешь делать? Полы на вокзале мыть? Или попрошайничать как твои родители во время войны? Так уходишь? - Нет – беспомощно протянула Марина – но я сейчас пойду... к Саше... что бы тебе было обидно, а я не получала по морде просто так! - Узнаю, убью! – «поставил условие» Геннадий. - Кого? Да ты трус! - И тебя и Сережу – хахаля твоего... - Сашу! – поправила Марина. - И Сашу, всех, кто там у тебя еще? Марина Вячеславовна злорадно захихикала. Он достал из рюкзака перочинный нож и, открыв его за спиной, провел себе по щеке и швырнул в ничего не подозревающую жену. Холодное оружие пролетело в паре сантиметров от Марины и вонзилось в стену. - Ты попал – дрожащим голосом проговорила Фролова. Он вытащил нож из стены и, уходя, заметил: - Нет, это я еще промазал. - Кто была, эта девушка, которую Геннадий застрелил? – спросила Ева. Марина загадочно улыбнулась: - «Мадонна» - Это кто? «Мадонна» - так называется нищенка, которая, давя на жалость прохожих, просит у горожан деньги, держа на руках младенца. После ссоры с мужем расстроенная Марина поехала к Николя, что бы «поплакаться в жилетку» доброму мужчине. Николай Васильевич и Марина грустно гуляли по Северному Городу в поисках решения проблемы. Вдруг какая-то одетая в лохмотья женщина остановила Николая: - Сударь, денег дай, есть нечего, да не мне - малышу! Мужчина удивленно поднял вверх брови, а «Мадонна» перегнувшись через холодный, черный парапет, продолжала: - Ты - богатый, вон с женой гуляешь, огоньку, кстати, не найдется? Коля достал портсигар. - Эй, рыжая чушка, дите подержи! – закурив, обратилась нищенка к Марине Вячеславовне. Растерянная женщина взяла, слишком легкого голодного младенца. - Я – гений! – вдруг вскрикнул Николай, сорвав с попрошайки косынку. «Мадонна» повертела пальцем у виска «Больной!». Бедная девушка оказалась удивительно похожей на Марину Фролову: рыжеволосая, стройная, высокая леди... Они уговорили бедняжку «стать» на время Мариной. Пять дней они учили дикую «Мадонну» хорошим манерам, а в качестве платы за притворство пообещали ей заплатить... В это время в Чехии настоящая «копия» должна была родить ребенка. А приезд родственников был нужен для того, чтобы один из родителей Евы приехал к Марине в Прагу и рассказал, что твориться дома. Через два дня они привезли нищенку к Логиновым в усадьбу и, посоветовавшись с Софией Кирилловной, решили действовать по уже задуманному плану. Поздним вечером, когда супруги доставили сонную и уставшую Марину Вячеславовну домой, на пороге заговорщиков уже ждал Геннадий. - Паскуда, вот ты где шляешься! – развел руками маринин муж – А Коля, Николай, какими судьбами вас к нам занесло? И когда, скажи на милость, мне придется удивляться, Коля, что мои дети очень похожи на твоих, скажите, друзья мои, а Роман вообще мой сын или даже тут Николай Васильевич постарался? - Прекрати! – завыла Марина Вячеславовна. Гена замахнулся. Николай Васильевич схватив мужчину за запястье, приказал «Вам же сказали, прекрати!». Геннадий Максимович встал у Софии за спиной и, обняв жену Логинова за плечи, ласково замурлыкал: - Сонечка, радость ты моя! А ведь они вечно делают из нас дураков, считают, что мы не догадаемся! Сколько лет я и ты носим рога, а? Знаешь? София Кирилловна виновато посмотрела своему мужу в глаза. - Неправда! – прикрикнул Женин господин, бросив к ногам Гены кожаную черную перчатку... София задрожала и прикрыла лицо шарфом, Марина Вячеславовна прошептала «Николя, не смей, не надо ради нашей дружбы!». - А ему не дружба твоя нужна! Будем стреляться? – не слушая прекрасных дам, спросил Геннадий. - Да! – раздалось в ответ. Гена кровожадно ухмыльнулся и, поманив за собой парнишку-кучера, заявил: «Будешь нашим секундантом, смотри, кому что скажешь!». Место для дуэли мои герои выбрали тихое, ведь никому и в голову не могло придти, что в эту звездную ночь, на безлюдной поляне, знатные дворяне станут испытывать свою судьбу. Они отошли от любопытного юнца на двадцать шагов. Обнявшись, словно родные сестры и моля Бога не губить души неразумных мужей, молча стояли Соня и Марина. Плачущая София подошла к смелому мужу и, поцеловав его в лоб, промямлила «Я все равно тебя люблю!». - Может, и ты чмокнешь своего героя на прощание? – огрызнулся Геннадий. Марина Вячеславовна повертела головой. - Прошу вас - успокойтесь! – громко закричала Соня – потом уже ничего нельзя будет исправить! А Пушкин, а Лермонтов? - А Николай Васильевич? – язвительно заметил Геннадий – Сейчас прольется чья-то "голубая" кровь!.. - Мне улыбнется Фортуна – словно девиз вскрикнул «чучело» - Сходитесь! – закричал секундант. Раздался оглушительный выстрел двух револьверов... Худой высокий мальчик лет пятнадцати прикрыл уши. София Кирилловна взвыла, словно дикие волки на круглую зловещую луну. Плотная дымка лежала над холодной мокрой землей. ...Туман рассеялся. Оба остались стоять. Геннадий тихо, словно маленький комар крикнул, схватившись за простреленное плечо. Мужчина внимательно посмотрел на руку и бордовую кровь, стекавшую по рукаву пиджака. Кучер перешел на сторону Логинова, и с усмешкой посмотрев на раненого хозяина, хлопнул в ладоши, прошептав «Браво, Николай Васильевич!». Геннадий еще паз прицелился... Наглый юноша странно покачнулся и упал замертво. - Получил, щенок, да жаль не твоя это пуля! - Убийца – завизжала София. - Мне можно! - Молчи, пожайлуста – взмолился спасенный Богом, доброй судьбой и «меткостью» Геннадия Николай. - Ладно, если хочешь – ты выиграл! Марина, пошли за мной! – крикнул злой беспощадный диктатор, уйдя с поля боя. Дома подстреленный дуэлянт долго сидел в глубоком кресле пред теплым камином, как к нему ссади, тихо подкралась Марина и еле-еле прошептала: - Ты мог погибнуть... Ну, скажи зачем, зачем ты полез? Ты хочешь Логинова убить? Он обернулся и словно загадывал самое заветное желание, промурлыкал: - Хорошо бы было! А еще бы тебя – за компанию!.. - А вы все: «Лена, Лена!» - припомнила давние допросы женщина. - Однако никогда не замечала, но Николай Васильевич таки – добрый рыцарь, вот только зачем вы его сюда втянули? – задумалась Евгения Анатольевна. Марина Вячеславовна невпопад кивнула. - А почему вы мне, дорогие родители, ничего не сказали? Вы ведь все знали с самого начала!? – продолжала «дуться» Ева. - Нам нельзя было ничего говорить... Баре дерутся, у крепостных, доченька, чубы трещат и вообще моя хата с краю - язвительно заметила Аня. - Спасибо, мама – таким же тоном ответила Женя. - Так вот почему на «твоих похоронах» было так мало народу – осенило Романа. - Николя – ...болтун, вот попадись мне еще на глаза! Он тебе, Ева, кстати, «Привет!» передавал и сказал, что очень по тебе соскучился – засмеялась Марина Вячеславовна – а кое-кто из нас, чуть все дело не запорол... - Кто? – спросила Ева. - Ты! Лезла, куда не просили, а тебе все время везло, вот если бы отравилась мышьяком! А если бы Лена не сидела в шкафу (впрочем, как всегда)? Женя пожала плечами и замолчала. - Как вы нашли моих родителей? - Долгая история, Женя, давай как-нибудь в другой раз, одно скажу; ты – живая легенда и... - Спасибо, я уже слышала – припомнив поминки, перебила «ящерица». - Можно мы останемся? – вдруг поинтересовались женины родственники. - Да. Я теперь не замужем, скоро стану бабушкой (хотя, по-моему, рановато), с дочкой - Татьяной Александровной... – облегченно вздохнула Марина. Саша поднял вверх указательный палец и потянул: - Вот, пока не забыл! Он опустился на колено перед Фроловой, достал из внутреннего кармана пиджака кольцо: - Марина... Стань моей женой, мы будешь Таню растить... Пятнадцать секунд молчания... Елена по-птичьи склонила голову на бок: - Марина Вячеславовна, решайте быстрее – мы все ждем! Конец | 
Положение о Клубе
Сделать стартовой
