Я рассекаю воздух! Лечу! Толкаю ветер! Я бомба! Я выжимаю из себя все! Я выбрасываю все из себя: вопль, гнев, кишки, слюни, легкие, сердце, восторг! Я взрываюсь динамитом! Я ребрами удерживаю мегатонны тратила! Напрягаю каждую мышцу, я превозмогаю усталость творца! Я скорость света! Я сквозь тьму твоих бородатых пожухших столетий влетаю в висок! Выдержишь ли ты меня?! Догонишь ли? Смертельный страх жизни – объятия с амбразурой – мне неведомы. Мыслью, идеей, неразгаданной тайной бытия рассекаю я в сочные волокна теплых тканей вселенной. Сквозь века превращений и перевоплощений я хватаю тебя за руку не спросясь. Держись, я тараном вынесу тебя отсюда. Я заберу тебя, как трофей, как сокровище всех морей, песков, войн и наций. Ты – единственная цель моя, ты добыча за которой я пришла, ты – центр мишени в которую я пущена, и все остальное уже не в моей власти. И, может быть, я бы рада не доставить тебе такой боли, но планеты сошлись, и звезды выстроились, и это уже было. Было, было!!! Как хищник в минуту охоты предчувствует на зубах упругость уходящей жизни добычи, и это делает его быстрее, изощреннее, сильнее, так я, завидев тебя через тысячи космосов темноты, устремилась к тебе, чтобы разделить с тобой жизнь, отобрав у тебя смерть.

Что еще ты придумаешь? Чем еще ты прикроешь трясущийся розовый зад благополучия социального бытия? О! Да! Вы все нашли выход! Единственную лазейку, которая оправдывает все грехи и благодеяния! Светлая мечта, в которой можно спрятаться, как под лоскутным одеялом. Железную дверцу в бетонной стене. Вот где вы находите отдохновение. Вот куда устремлены все желания ваши. Вот о чем мечтаете вы в минуты неудач и падений, в дни, месяцы, годы отчаяния, унижений и самообмана. И вот кого вы не признаете и гоните за ворота, когда вдруг игриво мелькнет вам призрак надежды. И все потому, что не знаете ни цены ей, ни ценности и разменной монетой кидаете в праздном разговоре и маните пальчиком, скупо разгулявшись в вихре карликовых страстей.

В ней вы надеетесь найти свободу, покой и отдых. То самое одиночество, которое не колыхнет глади застоявшейся воды. И каждый думает, что открыл для себя тайну. А она сидит и тихонько похохатывает. Соглашается. Беседует с вами в парке на скамейке, подсаживается в метро, заглядывает в раскрытую философскую книжку, приходит на деловые встречи, дышит в затылок в очереди в магазине. Оглянись – вот она! Вот она рядом с тобой, за тобой, пустыми глазницами смотрит и вся в ожидании! Вот она потащила домой палку колбасы, кефир, вчерашнюю газету! И ты съешь, выпьешь и прочтешь! Ты проглотишь сочного червя спокойного завтра. Она не романтична! Она не легка! Она давно здесь! В ней нет геройства! Не ищи ее, она рядом – взбивает подушки самоуверенности и туже наполняет потребительские корзины. Вот еще один испил ее до донышка и не заметил. Встал к ней по звонку будильника, принял душ, надел чистую сорочку и лучший галстук и даже сверился с записной книжкой – да! Он каждый день бодро шагает на встречу к ней, не догадываясь, что все давно закончилось. Но в своем воздушном замке он все еще продолжает мечтать о ней, щекочет свои сопливые нервишки, заигрывая с тем, что не в его власти. И в сумерках несвежей, без всякого удовольствия смятой семейной пастели, он грезит о том, как она поможет ему изменить мир и людей: поможет выжать из них слезы, раскаяние, истерики, панику, готовность понять и принять его таким, каким он всегда хотел быть, но так и не стал, потому что сам он боялся изменить мир и этих самых людей. Сам он боялся быть замеченным, боялся остаться без этих людей, которые никогда не раскаивались, не паниковали, не понимали и не принимали его таким, какой он есть. И просыпается в нем мелкое человеческое паскудство, – юлит, выискивая щемящие душу подробности. И в собственном уничижении он становится тем величественнее, чем изощреннее новая фантазия. Вот хитрость ее и ее благодать. Как щедра она, но как неумолима в своей иллюзорности. Злодея, убийцу, калеку, палача и жертву, грешника и праведника она способна успокоить, потому что все ошибки их будут искуплены ею. Но ни один из них не поднимет карающего топора отчаяния, чтобы противостоять! Чтобы не обмякнуть в ее объятиях, не призвать ее в трудную минуту. Потому что страх жить сильнее страха умереть, и из двух зол мы все еще выбираем меньшее. И с поджатым хвостом уличенного в измене задорного низкорослого семьянина суетимся от одной к другой, прикрываясь высокими идеями и оправдываясь тем, что ни в одной из них не находим отдохновения; и во всякой располагающей тому ситуации клянемся в верности одной, чтобы потом побежать и изменить с другой.

Я лечу к тебе! Через пустоту древнего мира, через грязь зарождающейся жизни, через пытки средневековья и подкопченные унижения инквизиции я раскаленным от счастья предвкушения метеоритом несу тебе кусочек жизни. Вот она! Вечным двигателем бьется между моих ребер, напором священного безумия выталкивает меня из реальности, слезами счастья вырывается из глубин моего сознания при виде тебя, крыльями солнечного света машет у меня за спиной. Вот он – результат моих неутомимых поисков. Я сбила ноги, я опалила нежную кожу, я высмотрела глаза, я освещала собой трудный путь в холодных кладбищенских сумерках, чтобы найти тебя. Единственного, кто еще жив, и на кого есть надежда. Огонек мучительного лихорадочного счастья первочеловека, выдернутого из сладкого покоя темноты небытия горит в моих глазах. Я нашла тебя! Я почувствовала вкус! Я вошла во вкус и в тебя! Я наконец-то обрела и принесла уверенность невыбора! Я срубила под корень, выкорчевала, долгим огнем дотла сожгла дерево познания добра и зла! И вот теперь способен ли ты не познавать, а совершать добро или творить зло?! И пусть весь этот ленивый желатиновый мир познает этих двоих, и опасливо озирается всякий раз, переходя черту дозволенного в чахлых мудрствованиях своих. Они так и не попробуют, так и не вопьются острыми зубами в сочную податливо сочащуюся мякоть решительного действия. Они никогда не узнают, что значит жизнь без выбора. Когда нет никакого отдохновения от скорости жизни. И к черту все восторги и сопли остановившихся мгновений! Они для тех, кто переломал старческие кости о рифы сомнений. И после этого они будут сравнивать себя с Богом!? И тешить себя надеждой на то, что они образ и подобие?!

Спрячь меня в больших, мягких, сильных руках. Только в тебе нахожу я приют. Только ради тебя топчусь в этой жизни. И зная все это, беспомощным котенком клубочком сворачиваюсь в твоих ладошках и с благодарным умилением смотрю на тебя, как вчерашний бездомный щен на обретенного снисходительного хозяина. Я маленький солнечный зайчик. Я родилась только затем, чтобы в очередной раз не умереть. Тихо и спокойно лечу я через кромешную темноту потухших огней безрадостных жизней. Лечу к тебе. Смысл мой в твоей жизни. В твоей большой, широкой, улыбающейся, с распростертыми объятьями встречающей меня жизни. В твоей верности мне ли… ей…?