Сразу после завтрака Маня заплела мне в косы белые бантики, потому что предстоял поход в гости к Белле Наумовне. Это был второй в моей жизни визит к родне.

Учитывая опыт предыдущего раза, я решила без причины из-за стола больше не уходить, даже если будет скучно. Но не успели мы ещё рассесться, как дядя Коля отозвал Эдьку и меня в сторону и там, где нас никто не видел, предложил ему:

- Ударь её, как я тебя учил, в живот, а потом мы пойдем с тобой кое-что интересное посмотрим. Я покажу тебе фазанов.

Брат выполнил просьбу, и они ушли. Увидев меня плачущую, Маня как будто удивилась:

- Ну что на этот раз случилось?

- Эдик в живот ударил. Дядя Коля его этому научил не для того, чтобы он с мальчишками дрался, а чтобы меня бил, - говорила сквозь слёзы я, плача и от боли, и от обиды, что, однажды поднятый вопрос, остался тогда без внимания.

- А где они сейчас? - спросила она.

- Фазанов пошли смотреть.

- Сазанов? Каких сазанов? - действительно ли я допустила ошибку в произношении или мать специально всё перековеркала...

Когда на мой плач вышла Белла Наумовна, Маня спросила:

-У вас есть аквариум?

- Нет, аквариума у нас нету. А почему ребёнок плачет? – смуглое лицо тёти Беллы в тот день покрывала какая-то невидимая вуаль грусти, и, несмотря на заданный вопрос, оно оставалось практически неподвижным.

- Говорит, что Эдик с Колей пошли каких-то рыбок смотреть, а её не взяли.

- Я про рыбок ничего не говорила, - от такого дерзкого Маниного искажения фактов у меня даже слёзы перестали течь, - Они пошли фазанов смотреть, - в тот момент я не имела ни малейшего понятия, ни что такое сазаны, ни что такое фазаны, знала только, что ни о каких рыбах речь не шла.

- То сазаны, то фазаны. Белла Наумовна, не обращайте внимания, она сама не знает, чего хочет.

- Чего ты хочешь? – тихо, не меняя выражения лица, спросила меня хозяйка дома.

- Чтобы Эдик не бил меня в живот.

- Вот видите, то сазаны, то фазаны, теперь уже просто жалобы пошли на Эдика. Она вечно на него всем жалуется.

- Нельзя быть такой капризной девочкой, - строго сказала родственница, - Если хотела посмотреть фазанов, надо было просто подойти ко мне, попросить разрешения, а не плакать тут на весь двор.

Спустя некоторое время, она отругала Колю, за то, что ушли без меня, а потом потребовала:

- Вот всё, что ты там показывал Эдику, пойдёшь и покажешь Свете.

Мне ничего не хотелось смотреть. Я желала лишь одного, чтобы меня не били, но когда попыталась это объяснить, все взрослые так посмотрели, что, сжавшись, я поплелась за дядей Колей. Брат тоже направился к нам, но его остановил мой истерический крик:

- Нет! Пусть Эдик останется!

- Послушайте, почему такой страх? – удивлённо спросила Белла Наумовна. Её облик снова обрёл мимику, - Это же ненормально.

- Это не страх, - объяснила Маня, - это эгоизм. Она считает, что если Эдик ушёл без неё, то теперь она должна идти без него.

Как на это отреагировала тётя Белла, я не слышала, потому что мы с Колей побрели куда-то в сторону огорода. Шумящие густой листвой деревья недовольно покачивали своими верхушками, а запах посаженных вдоль тропинки лилий вызывал неприятный до тошноты привкус во рту. Худые, сидящие в клетке петухи, которые назывались фазанами, возбудили в моей душе скорее жалость, чем восторг и я не сразу прислушалась к монотонной немного бубнящей речи Коли:

- Вот жалуешься вечно на меня отцу и матери, потому и получаешь. А ты прекрати на меня жаловаться, тогда дружить с тобой будем.

Дружить я с ним не хотела, однако возразить боялась. А он, встряхнув головой, чтобы отбросить волосы назад, продолжал:

- Эдика я почему люблю? Потому что он про меня слова плохого не скажет. Наоборот, он всем говорит, что дядя Коля самый лучший. Будешь ты так себя вести, и тебя любить буду.

Я не нуждалась в его любви, и единственное, о чём в тот момент мечтала – поскорее вернуться в дом, а потом и вообще уйти подальше из этого двора...

- Ну, как погостили? - спросила бабушка.

- Очень хорошо, - ответила Маня, - Такая чудесная погода, мы почти всё время во дворе сидели.

Меня сильно удивило, что про инцендент не сказано было ни слова, и, оставшись с бабушкой наедине, я сообщила заговорчески, почти шепотом:

- Дядя Коля пьяный был ещё до того как мы к ним пришли.

- Почему ты так считаешь, любушка?

- Он вёл себя безобразно! Мы к ним пришли, и он сразу же стал вести себя безобразно.

- Как безобразно?

Я наглядно, в ролях всё изложила, не забыв при этом прокартавить, когда изображала тётю Беллу. Сощурив глаза, покачиваясь, старушка внимательно меня слушала, а потом, переменившись в лице, пошла разговаривать с Маней. Вскоре она вернулась, сопровождаемая моими родителями, и очень громко, почти закричав, произнесла:

- А я-таки говорю, что она туда больше не пойдёт, - потом, понизив голос, обратилась ко мне, - Мы будем с тобой вместе дома оставаться. Хорошо?

Меня это вполне устраивало, и долгое-долгое время мои детские ножки не ступали на, вражескую сердцу, территорию.

 

За окном моросил мелкий дождь, который бабушка всегда пренебрежительно обзывала «Осадки». Унылую тишину и серость нарушил лай Полкана. Исполнив свой сторожевой долг по минимуму, он не посчитал нужным по такой погоде покидать своё укрытие, называемое будкой. Я выглянула в окно и увидела, как медленным шагом, прикрываясь большим чёрным зонтом, от калитки к дому приближался небольшой силуэт тёти Беллы.

После чаепития она всех нас, даже бабушку, пригласила в гости на новоселье к их дочери Зине. Та была уже замужем, за каким-то дядей Димой, и мне сказали, что скоро у них появится маленькая ляличка.

Новая квартира находилась на четвёртом этаже пятиэтажки. Больших домов, подобных этому в нашем городе возвышалось мало, но Люська утверждала, что скоро будут только такие. Мне очень понравился тёти Зинин умывальник, из которого вода текла непрерывно, если покрутить красивую пластмассовую гайку, а ещё произвёл впечатление стоящий под ним квадратный тазик с дырочками. Вот только не понятно было, куда потом из этих дырочек утекает вода: сколько я ни заглядывала вниз, сколько ни щупала холодную крашеную стенку, а помойного ведра так и не нашла. Но больше всего меня сразило то, что взрослые не ходят на улицу в деревянное сооружение, а садятся, как маленькие детки, на большой белый горшок. Это вызвало такой приступ смеха, что тут же потребовалось опробовать забавное керамическое новшество.

Тётю Зину, так мы с Эдиком её всегда называли, я до этого видела редко, в основном случайно в городе, а тут вот решила рассмотреть. Зачем? Наверное, скуки ради... И пришла вдруг к очень интересному открытию.

Дети на улице, бывало, посмеивались над тем, что мы с братом очень разные и часто задавали вопрос: «На кого ваш Эдик похож?»

И вот, когда все, уже хорошо подвыпившие, сидели за столом, я возьми да и скажи:

- Я знаю, знаю, на кого наш Эдик похож! Он похож на тётю Зину.

Потом громко перечислила обнаруженные мною сходства: круглые карие обрамлённые густыми ресницами глаза, дугообразные брови, а так же морщинки на лбу при удивлении, делали верхнюю часть лиц абсолютно одинаковыми.

Кто-то за столом хлопнул в ладоши, кто-то тихо хихикнул, кто-то что-то сказал. Коля же с криком «Я сейчас убью эту маленькую гадину», вскочил и рванулся в мою сторону, но меня загородила какая-то женщина. Оробевшая, я выглядывала из-за её зада, в то время как Коля грозил пальцем и кричал:

- Язык свой попридержи! Поняла?!

Весь его образ говорил о том, что дядя Коля очень сердится, а из карих глаз, казалось, вот-вот выстрелят в меня стрелы молний, сопровождаемые громом в виде брани. До моих примитивных мозгов никак не могло дойти, чего же он хочет, и я испуганно спросила:

- Чем держать? Руками?

За столом раздался дружный громкий хохот, похожий на игривое рычание какого-то очень большого зверя. Одна Маня не смеялась. Побледнев, так, что лицо уподобилось стоящему посреди стола фарфоровому, уже опустошённому к тому часу, овальному блюду, она недовольно мне сказала:

- Света, прекрати! Ты ведёшь себя неприлично!

Колю со словами «Оставь ребёнка в покое» Белла Наумовна усадила на своё прежнее место.

Прекратить-то я прекратила, а вот понять ничего не смогла, и посыпались дома на Маню мои вопросы:

- Мам, а что такое вести себя прилично?

Она мне что-то объяснила.

- А почему ты мне вчера сказала, что я веду себя не прилично?

- Потому что говорить, кто на кого похож – это тоже не прилично.

На какое-то время я успокоилась, пока в городе, встретив нас, одна женщина не сказала, что дочка на маму не похожа.

- Она – копия своего папы, - пояснила Маня.

- Значит должна быть счастливой, - улыбнулась та.

- Какая невоспитанная тётя, - хорошо, что я это произнесла уже дома, да и то мать чуть не подпрыгнула.

- Почему это?

- А почему она говорила, кто на кого похож? Это же не прилично!

Маня немного растерялась.

- Понимаешь, это неприлично говорить, когда много людей.

- Так значит, я тоже могу сейчас тебе сказать, что Эдик на тётю Зину похож? Нас же всего двое.

- Конечно, можешь.

- А если мы с папой вдвоём, тоже можно?

- Ну, тоже можно, - не очень охотно согласилась она.

- А если я вдвоём с Люськой буду, ей тоже можно сказать? - не унималась я.

- Послушай-ка, зачем тебе вообще нужно об этом с кем-то говорить? - спросила Маня повышенным тоном, и я почувствовала, что пора куда-нибудь уходить.

- Просто так...

- Ну, хорошо. Эдик и должен быть похож на тётю Зину, - стала вдруг растолковывать мне мать, - Мы же родственники, а среди родственников всегда кто-то на кого-то похож.

Её объяснение меня вполне удовлетворило, потому что я тогда ещё не знала, ни то, что Зиночка Белле Наумовне не родная дочь, ни то, что никто из этой семьи с моими родителями в кровном родстве не состоял.