В одном дремучем и далеком лесу, прямо в его середине, находилась великолепная зеленая лужайка, на которой жило несколько заячьих семейств. Зайцы обычно бегали, резвились, в общем, весело, но в постоянном беспокойстве и порой даже страхе, проводили свою незатейливую заячью жизнь. На окраине лужайки находилась довольно широкая, с быстрым течением, речка с кристально чистой горной водой. К ней зайцы ходили на водопой, под строгим надзором опытных старшин своих, дабы не попасться при этом в лапы какому-нибудь свирепому хищнику.

 

Был среди них один маленький зайчик, в общем-то, как все, но все же отличался он своим сильным и бесстрашным характером. Он был красиво сложен и на него частенько поглядывали с восхищением девушки-зайчихи и, немного с завистью, сотоварищи по полу. Лишь один у него был недостаток : был о слишком уж высокого о себе мнения, смотрел на других как бы высокомерно, свысока. Хотя может, и не без веской на то причины. Поскольку он не боялся хищников постоянно, он мог без страха и в любое время убежать на речку, попить водички, чтобы потом по возвращению выслушивать длительные нотации от старших, по поводу того, какой он, дескать, непослушный и что вот придут какие-то страшные волки и съедят его когда-нибудь, если он не прекратит такие дерзкие и своевольные выходки. Родители, браня его, часто рассказывали ему о том, какие злые волки ходят в том лесу и как опасно здесь так себя вести, а он слушал, конечно, при этом все же не страшился этих зверей. Или, если заметить точнее, то не страшился так, как все остальные, но поскольку он был все-таки заяц, то, как говорится, против природы не пойдешь, но все же он боялся несколько по-другому.

 

И вот однажды, когда зайцы пошли на водопой, всю заячью идиллию внезапно и очень жестоко оборвали волки. Все дело в том, что для походов на реку зайцы выбирали определенное время суток, в которое волки, по мнению заячьих старшин, не были готовы к активной охоте и какое-то время все казалось бы было именно так. Но как уже было сказанно раннее, именно казалось. На самом деле волки давно заприметили зеленую лужайку, но не решались поначалу нападать, дабы не распугать добычу так быстро. Они все ходили по лесу тайком и выведывали, как там зайцы живут, сколько их и когда на водопой ходят. Видели и того маленького зайчика, но решили не есть его. Да на что он им? Один маленький заяц на огромное волчье семейство, это ж только на один зуб. Но все-таки удивлялись волки его необычной смелости и оригинальности повадок. И вот, как уже отмечалось выше, дождались волки того самого дня, когда планировался праздничный обед. Как обычно пошли зайцы на водопой, а что интересно, что наш, на тот момент достаточно повзрослевший и подросший «заячий герой» в принципе уже напился ранее, но чтобы не выслушивать в очередной раз нарекания старших, все же пошел с ними. «Что тут за геройство?- спрашивал его отец. - Ты почему не слушаешься, и вообще, почему у тебя вечно все не так как у всех нормальных зайчат и молодых зайчиков?» Сын отвечал: « Ну почему же я не могу идти на водопой не тогда, когда пойдут все, а тогда, когда мне собственно говоря и хочется пить?» Такие разговоры велись в семье почти ежедневно и уже порядком поднадоели молодому Пяту. Так его прозвали за два черные пятна на его белоснежном теле. Одно раполагалось на середине груди, а второе, на спине чуть ближе к хвостику, которым эта спина собственно и заканчивалась. Сначала дети дразнили его пятнистый, но но потом сократили кличку до «Пята» Вот значит, во время водопоя вдруг окружили лужайку страшные звери и, перекрыв им дорогу обратно, оцепили реку. Поднялась такая паника, что зайцы чуть ли не наступали друг на друга. С одной стороны - враг, с другой стороны путь к бегству отрезала река. Началось повальное истребление заячьего поголовья. Добрался один из волков и до Пята, но тут произошло непредвиденное, что даже на секунду опешил матерый волк. Вместо того, чтобы убегать, зайчишка развернулся и встал, глядя волку прямо и злобно в глаза. Волк остановился и, оставив только что пойманного зайчонка, затрусил потихоньку к Пяту, который, набычившись, исподлобья, смотрел на него. В результате это в оцеплении волков образовалась брешь, куда тут же, не теряяя времени, ринулись несколько оставшихся в живых сородичей Пята. Он же, оставшись один на один со страшнейшим хишником, вспоминал родительские рассказы и вдруг осознал, что родители, расписывая ему все ужасы волчьего облика, все же несколько недооценили действительность, не говоря уже о том, что он сам, явно заблуждался относительно своей заячьей участи. И вот в тот момент, когда злобный волчара прыгнул на него и схватил его, уже убегающего в проем между другими волками, за заднюю лапу, он собрал все свои силы и нанес волку сокрушительный удар другой задней лапой в глаз. Волк, взвыв от страшной боли, выпустил добычу из пасти, что дало Пяту возможность хоть и не очень быстрого, из-за боли в ноге, но все же решительного бегства на свободу. Тем временем стая волков, более или менее сытая, снова разбрелась по лесу. Пят остался один. Но его одиночество продлилось недолго. На лужайку постепенно начали стекаться зайцы из соседних окресностей. Это было очень красивое и удобное для заячьей жизни место. И те, спасенные Пятом, надо заметить бывшие друзья, тоже были среди них, но почему-то не обращали на него никакого внимания. В чем же было дело? А дело было в том, что тогда, когда волк схватил его за ногу, Пяту удалось вырваться и тем самым сохранить себе и «друзьям» своим жизнь. Но тем не менее клыками был защемлен какой-то нерв, в результате чего Пят перестал нормально бегать, как и все. Передвигался он лишь медленно и с трудом, а если он хотел просто отдохнуть, то, простояв некоторое время на больной ноге, замечал, что та начинала как-то странно дрожать и подергиваться, причем без всякой его на то воли и без малейшей возможности все это остановить. И из-за этого остальные зайцы стали обходить его стороной, не замечать, а то и еще удержно хохотать при виде его беспомощности вести нормальную жизнь. Но все это не так сильно задевало сильного по натуре Пята, как поведение тех, кому он своим поступком спас жизнь. Они рассказали историю своего спасения другим сородичам, но в виде, мягко говоря не совсем сответсвующем действительности.

Когда спасенные от волка зайцы разбежались сначала кто куда, не помня себя от страха, они обосновались на соседней опушке, с другой стороны леса. И там, повстречав других зайцев, они поведали им историю о том, как они с помощью невероятных усилий распугали целую стаю злобных хишников, и те, поджимая под себя хвосты, побежали прочь, жалобно при этом подвизгивая. А про Пята рассказали, что тот, увидев страшных хишников, тут же начал подлизываться к ним, дабы они его не съели, и помогал им всячески, сгоняя в круг своих же коллег по несчастью, чтобы облегчит волкам поимку и поедание добычи. А когда те спросили, почему же он тоже не ушел в лес с ними, они объяснили, что тот от стыда сгорает, совесть мучает его теперь, что таким вот образом живой остался. А то что нога больная у Пята, те зайцы не видели, а эти не рассказали, тем более они этого обстоятельства и сами не заметили поначалу, так как уж больно тряслись за свои шкуры и бежали, даже не оглядываясь назад.

А Пят тем временем жил себе тихо и спокойно, даже ничего этого всего не зная, и даже и не помышляя, что такое вообще возможно.

Затем, когда зайцы в новом своем составе, вернулись на опушку снова, наш ветеран боев против серых хишников, тут же благорасположительно поприветствовал всех прибывших, но здесь началось нечто невообразимое. Вся публика встретила его в штыки: «гнустный предатель», «подлиза недоеденный» и многие другие подобные эпитеты сыпались на него градом со всех сторон. Самое обидное началось чуть пару деньками позже, когда подрастающие детки, теперь уже ставших врослыми новых родителей, то есть следующее поколение молодых зайчиков, заметив его довольно необычную походку награждала Пята все новыми и новыми презрительно – уничтожающими кличками, вроде таких как, «урод» или «дрожащее и дергающееся заячье отродье» и прочее и прочее. Так как мы уже заметили выше, Пят был зайцем далеко не робкого десятка, он стойко и гордо переносил сыпавшие на него градом удары судьбы, впрочем, не только так и не понимая причины всех оскорблений, но даже и не имея возможности кому-то что-то объяснить, поделиться свом несчастьем и даже спросить, почему все это случилось именно с ним. «Неужели,- спрашивал он себя, - лучше быть, съеденным, не приложив ни малейших усилий для своего спасения, чем выжить, выиграв неравную схватку, при этом спасая не только свою шкуру, но и свох товарищей?» Со временем у Пята начали пошаливать нервы и пошел на ту же реку, где погибли смиренно и покорно его родители, а также братья и сестры, точно зная, что там сейчас волки. «Пусть тогда и меня съедят»,- подумал он. Но и тут судьба подарила ему очередной «сюрприз», он встретил там того же волка, теперь уже одноглазого и старого вожака стаи. Едва завидев хромающего старого знакомого, матерый волк видя решительность его шагов, увел стаю еще до того, как Пят приблизился к ним. «Беда, - говорил волк уводя стаю,- я от него без глаза остался, и он столь непредсказуем, что я не осмелюсь даже предположить, что он нам на этот раз приготовил.» Пят остановился и задумался: «Даже быть съеденным иногда может быть неосуществимой мечтой». Тут к Пяту подошел старй мудрый заяц из соседнего леса, проходивший мимо и, заметив одиноко стоявшего сородича, спросил его, что тот тут один ищет. Пят сказал: «Я уже ничего нигде не ищу, я уже умер, но моя проблема в том, что умер я только душой, а вот телом живу до сих пор, хотя и не совсем полноценно». Кончилось тем, что рассказал старцу всю свою историю от начала до самого конца. Тот выслушав его внимательно и не перебивая, пригласил его с собой в другую страну, там где его ждали, там где хотели понять его, там где его приняли в свои ряды, причем, не возвышая нисколько за его заслуги, но и нискольконе умаляя его чести и достоинства. Конечно, Мудрец и предупредил его, что там другие порядки, другая трава, и все другие зайцы не знают его, но если ему это все не мешает покинуть насиженное место и если гордость за тот подвиг, который он совершил именно здесь не переполняет его душу и сердце настолько, что покинуть его он не в силах, то он старый вожак прглашает его Пята с собой. Пят возвел глаза к небу и произнес: «Да, я любил это место, здесь погибли мои предки, да, именно здесь была самая красивая речка с чистой, прозрачной и вкусной водой. Опять же, именно здесь растет вкусная и душистая трава, в которой я кувыркался, играя со своими сверстниками. Но все же желание жизни хорошей, а если уж смерти, то быстрой и безболезненной, берет вверх. И поэтому я покидаю это место, без всякого сожаления или раскаяния перед вами, мои ныне покойные мама и папа». И они ушли прочь, быстро и решительно. Дальнейшая судьба Пята протекала относительно безоблачно, он справился с долгой изнурительной дорогой, ему отвели прекрасное место, дети приносили ему еду и свежую ключевую воду, если он уставал и не мог прийти за ней сам, с ним с удовольствием разговаривали, а не просто из сочувствия к его прошлой жизни. Но все же однажды, посмотрев на голубое небо, подумал: «Где же оно истинное заячье счастье? Там где сейчас мои родители, мои братья и сестры или тут? Что лучше: просто и покорно погибнуть в зубах хишника, или выжить, геройски победив в тяжелейшей борьбе, спасая при этом жизнь своих неблагодарных сотоварищей?» «Смотря где»,- ответил он сам себе, там скорее первое, а здесь, как мне теперь уже видно, все же второе». И он зашагал прочь, думая про себя, может ли быть иногда большим счастьем, быть красиво и в нужный момент съеденным...