Что хочет автор. Литературные конкурсы

До сих пор… Дорога, петляя серпантином среди скал и ущелий, склоны которых были увиты плющом, особых восторгов не вызывала. Было даже немножко страшновато от нависающих над трассой каменных глыб, готовых в любую минуту свалиться вниз.

Вершины гор, укрытые одеяниями из южной растительности, смотрелись как величественные шапки «Мономаха». Никогда прежде я не видел такой пышной природы, такого благоуханья, поэтому крутил головой направо и налево. Но как только взгляд вырвался из этого изумрудного окружения и поймал красоту водного пейзажа, все другие красоты отошли на второй план.

- Вот она! Лазурная чаша, у моих ног! Море! Настоящее море! Как я ждал, встречи с тобой… Я буду парусником на твоих волнах, твоей песчинкой на солнечном берегу! - плескалось и клокотало у меня внутри.

Мы остановились в каком-то селении, чтобы осмотреться и сделать первые снимки. Почему-то в голове промелькнула ревнивая мысль:

«Так вот где, оказывается, живут люди.… Там, где тепло и светло, где нет назойливой мошкары, где растёт виноград, а вокруг солнце и море!»

На море был штиль. Горизонт, выгнув морскую поверхность в огромную дугу, таял в бело-голубой дымке. Лёгкий бриз доносил до нас свежесть морского простора. Словно гитарную струну, он бережно трогал прибрежную гладь, которая тёплой волной омывала и ласкала гальку. Она переливалась всеми красками радуги и нежилась в лучах солнца.

Мне тогда не могло прийти в голову, что это очаровательное создание скоро войдёт в мою жизнь под девичьим именем Галька и навсегда останется в памяти, как первая любовь, унесенная в бездну жестокой жизненной волной…

Небольшой курортный городок, где мы остановились, встретил нас своей пёстрой, многообещающей жизнью. Южный базар, мимо которого не пройдёшь к морю, кипел от предложений и услуг.

- Вино! Домашнее вино! Подходи, дарагой, пробуй! Первый стакан тебе даром даю.… Будь, мужчиной… Женщины таких любят…, - завлекал, вновь прибывших ротозеев, южный человек в кепке.

Волосатая грудь, ноги в шлёпанцах на босу ногу, а между ними огромный «мужской авторитет», в виде большого живота - наиболее типичный портрет торговцев на рынке вином и другими южными деликатесами.

Стоило только на них посмотреть, как ты тут же попадал под их гипноз. Отказаться от первой покупки не было сил. Только потом начинаешь понимать; что ты пил совсем не то домашнее вино, о котором ходят легенды, а персики с бархатной кожицей во втором ряду рынка, стоят на порядок дешевле. Но этот «первый блин» проглатывают почти все впервые приехавшие на море.

- Абраша! Не покупай у него ничего…, - предостерегающе огораживала кого-то полная мадам, дожёвывая чебурек.

- Там один лук!

- Как одын лук? Там много лук! - рассерженно возмущался продавец, кипящих в масле чебуреков.

- Женщин, ты чего всё вынюхиваешь? Куриц свежий, утром ещё кукарекал! Отпусти его, он уже бедный вспотел…, - вёл диалог с дамой, продавец птицы в соседнем ряду.

- Мне кажется, она припахивает?! - отвечала привередливая дама в очках, держа курицу за ножки и обнюхивая её своим крючковатым носом.

- Э-эх, дорогая! У тебя эти места тоже не фиалком пахнут,… зачем придираешься? - отбивался хозяин прилавка от щепетильной покупательницы.

Наконец, после бурного торга товар с незначительной скидкой, «кукарекал» в хозяйственной сумке.

Не менее интимные разговоры можно было зацепить краем уха на пятачке - возле главного входа.

- Слюшай, красавица!.. Одын разок всего лишь…, Никто знать не будет.… Потом, всё тебе устрою…, - шептался с эффектной девицей поджарый южанин, приоткрыв переднюю дверку своего автомобиля. О чём тут шла торговля, оставалось только догадываться.

Я начинал понимать, что все дороги к достижению цели ведут через рынок, а в народе это называется просто - базаром.

- Наконец-то мечта сбылась! - радовалась мама, окунаясь в бирюзовую прохладу моря. Ей давно хотелось приехать на море со всем семейством, и она не скрывала по этому поводу эмоций.

Катюша - моя сестрёнка, несмотря на предупреждение с плакатов - «о запрете уносить гальку с пляжа в качестве сувениров», с первого же дня начала собирать из них небольшую коллекцию. Она знала все камушки наперечёт и сразу же обнаружила пропажу, когда я попытался присвоить самую оригинальную гальку.

- Никита! Ты не брал у меня Русалочку? - спросила она меня.

- Какую Русалку?

- Ну, какую, какую! С глазами! - и она воинственно встала в позу.

Ругаться и дразниться не хотелось, и я тихо попросил её:

- Катюш! Пусть она у меня поживёт… Мне скучно одному в комнате, вот я и любуюсь её глазками…

Галька действительно была необычной. Стоило только окунуть этот гладенький камушек в воду, как на нём чудесным образом, проявлялись зеленоватые глаза. Катя назвала эту гальку - «Русалкой». Неожиданно, сестрёнка уступила камушек без всяких условий.

- Ладно, так и быть. Только не утопи её!

А бывало и так: мы не могли поделить какую-нибудь безделушку и, дело доходило до драки. Тогда в спор вмешивалась мама. Иногда в «сердцах», она отвешивала мне нелицеприятные комплименты: «Орясина! Вот орясина! До каких пор ты, будешь узурпировать ребёнка. Ну, ничего не понимает… как тебе не стыдно… она же младше тебя. Это же наша звёздочка! Немедленно дай, что она просит…», - и мама делала попытку шлёпнуть меня по заднему месту.

Я ловко уворачивался и, показав Катьке язык, отходил на недосягаемую дистанцию. Потом мы мирились. И как прежде, были неразлучны дома и на море. Катюня, проснувшись первой, забиралась мне на одеяло и мутузила меня своими ручками.

- Вставай, соня! Собирайся! Пойдём дельфинов смотреть! Не слышишь, штолива! Сейчас, мама тебя шваброй будить будет…, - и она пыталась сбросить с меня одеяло. Я вскакивал с постели и, подхватив её на руки, бежал к умывальнику. Сестрёнка визжала от восторга, а мама предостерегающе выговаривала: «Аккуратней с ней… она уже не маленькая... не дай Бог, упадёте!»

Один раз, когда Катюшке было годика четыре, она под моим присмотром или точнее недоглядом, получила удар в лоб подъездной дверью. Катя завыла как пожарная сирена, а на её лбу, стала расти лиловая шишка. Я испуганно пытался остановить её рост ладонью, но это мне не удавалось, - крик становился сильнее, а шишка всё больше и больше.

- Ну ладно, Катенька, тебе… - пытался я умерить её крик.

- Не ладно, а больно! - приостановив рёв, высказала она мне и опять включила свои душераздирающие ноты. Помня те приключения, я ставил её на землю и отправлял к маме.

Катерина росла чудным ребёнком с неуёмной фантазией и юмором. То и дело придумывала себе занятие: пела, танцевала, рисовала, модничала, (надевая мамины туфли на высоком каблуке), поливала цветы, вышивала крестиком, участвовала в конкурсах и собиралась стать артисткой. А на вопрос соседей: «Кем же ты девочка будешь, когда вырастешь?»

- Семечки на базаре буду продавать! - не задумываясь, отвечала она.

Покупать семечки на базаре нам запрещала мама.

- Всю грязь с чужих порток и ногтей в рот будете тащить! Этого только вам не хватало! - выговаривала она насупившейся дочурке. Кате так хотелось щелкать их по дороге к морю и, засунув руки в кармашки пляжного халатика, она с недовольным лицом проходила мимо лотков с семечками и разнообразными орешками. После прибытия на берег моря, она увлечённо начинала сортировать материал и её кармашки наполнялись гладенькой разноцветной галькой. Настроение сестрёнки начинало подниматься, и вскоре она напрочь забывала о своих недавних капризах.

Вдоволь накупавшись, Катерина под нашим патронажем возвращалась домой с гордо поднятой головой, а на вопрос мамы: «Зачем ты набираешь столько гальки?» - поясняла:

- Буду разводить золотых рыбок и крабов! А галькой украшу дно аквариума.

- А крабов-то зачем, Катюша? - спрашивала мама.

- Чтобы золото охраняли! - сочиняла она.

Здание дельфинария было выстроено из стекла и бетона. Огромные витражные окна создавали иллюзию морского простора и давали естественное освещение. Синева бассейна выглядела большим овальным блюдцем, вокруг которого многоступенчатой разноцветной каймой, рассаживались люди. Пахло свежей рыбой.

Мы заняли свои места и в ожидании представления от «нечего делать»: разглядывали конструкцию перекрытий, вставанием пропускали прибывающих по ряду зрителей, изучали программку.

Катюша первый раз увидела темнокожих людей из Сенегала, сидевших недалеко от нас. Чёрные с отливом лица - её так поразили, что она нигде не находила себе места.

- Мама! А почему они такие чёрные, - шептала она маме на ухо. Они, штолива, на солнце сгорели? Мама чувствовала себя неловко и одёргивала своё чадо.

- Сиди, не вертись! Смотри на воду! Вон они! - воскликнула мама, показав рукой в начало бассейна. Из-за кулис вынырнула пара дельфинов и замерла перед импровизированным барьером - на самом его дне.

Представление начиналось. Голубая гладь бассейна скрывала под толщей воды две отточенные фигуры морских красавцев. Они стояли, не шелохнувшись, но энергетика мощной пружины передалась всему залу. Защелкали фотоаппараты, заработали видеокамеры.

«Уважаемые посетители дельфинария! Просим вас, для лучших съёмок, занять лицевую трибуну!» - раздался голос из репродуктора.

Фоторепортёры любители быстренько заняли предложенную трибуну. Если бы они знали, что за эти места потом, надо будет заплатить порядочную сумму, желающих нашлось бы немного. Тем более что броская блондинка с видеокамерой, первой достала сиреневую купюру и показательно передала её в руки администратора.

Мужчины несколько сконфуженно, чтобы не уронить собственное достоинство перед лицом яркой блондинки, начали глазами выискивать своих жён и жестами просили передать им деньги. Только один человек плюнул на спровоцированное достоинство и покинул предложенную трибуну - наш папа.

Вскоре подсадная блондинка тоже незаметно ушла, ожидая следующих «настоящих мужчин». Преимущества в съёмке предложенной трибуны, оказались мизерными.

Две подводные стрелы терпеливо ждали команды. Никаких заметных глазу движений они не совершали, - стояли как вкопанные. И вот старт дан.

Словно выпущенные стрелы из лука, дельфины стремительно преодолели длину бассейна и, выпрыгнув на помост, предстали своим великолепием перед зрителями.

«Вот это, да! Боже мой! Какие они милые, какие глянцевые, какие совершенные!» - слышны были восторженные возгласы.

Артисты не обманули ожидания. Оригинальная сказка с Русалкой, зловещим Осьминогом и дядькой Черномором, закончилась победой добрых молодцев. В роли молодцев, конечно же, были дельфины.

Когда представление закончилось, Катя потащила меня взять автограф у дельфинов. Этот финальный трюк представляла девушка по имени Гал-ли-на! - так растянуто представлял её, ведущий шоу. Плата за автограф была умеренная, поэтому от любителей живописи не было отбоя. Счастливыми выходили они на улицу, держа в руках печатный лист, на котором дельфины, держа кисточку в зубах, сделали наброски.

- Ой! Ну, что же это такое! Совсем руки не держат…, - виновато улыбнувшись, сказала девушка-русалка, принимая из моих рук выпавшую кисточку. - Сейчас Дана, исправит мою оплошность, - и она вложила инструмент художника в зубатый ротик артистки.

- Спасибо, моя рыбонька!- сказала Катюша, получив несколько мазков акварелью. Она хотела погладить морскую красавицу, но Дана скрылась под водой.

Катя радостно схватила лист с художествами и побежала к родителям. Я же остался стоять, уставившись на девушку. Я всматривался в неё и не мог сдвинуться с места. Галина своим образом напоминала ту самую гальку, которую нежило солнце, и ласкала волна. Она была такая же мокрая, блестящая и симпатичная. Правда в отличие от той, я не могу до неё дотронуться, взять в руки, приблизить к груди и погладить природное совершенство.

- Ну, а вы что стоите? Представление закончено! Пожалуйста, освободите дельфинарий! Приходите завтра! - сказала девушка дежурную фразу, исподволь бросив на меня рассерженный взгляд. На какое-то мгновение наши глаза встретились. Не знаю, что она могла в эти секунды в них уловить, но выражение её лица сделалось более дружелюбным. И она уже мягче сказала: «Мне действительно некогда, молодой человек. У меня через десять минут новое представление…

- А Вы, штолива, никогда не отдыхаете? - спросил я её, почему-то Катиными словами.

- Как, как Вы сказали? Штолива? Это что ещё за язык?

- Не знаю, откуда его Катька выдумала!

- Катюшка, хоть бы сказал! А то, Катька! У нас так, только коз называют. А ты девочке присвоил. Сестренка твоя, похоже?

- Ага! - ответил я поспешно. - Да я и сам не пойму, какой «лешак» меня за язык дёрнул. Уж больно Вы пронзительно на меня посмотрели. Меня это с панталыку сбило!

- Ну, и разговор у нас с тобой молодой человек. Ты откуда такой - деревня?

- Ни откуда! Колледж только что закончил. Приехал вот перед армией на море отдохнуть. А «лешак», - это от бабушки у меня.

- Галина! Пора работать! Займись делом! - окликнул её администратор.

- Извини! Как тебя?

- Никита! - ответил я ошарашенный таким нелепым знакомством.

- Вот что, Кит! Плыви-ка домой! А завтра, после вечернего представления, жди меня у парадного входа - штолива! - и она, улыбаясь, поспешила за кулисы.

Сидя на заднем сиденье автомобиля, мы с сестрёнкой делились впечатлениями. Она то и дело доставала дельфиньи каракули, тыкала их мне под нос, засыпая нешуточными вопросами.

- Никита! А! Никита! Дельфин - это рыба или кит?

- Спроси что-нибудь полегче!

- А! Не знаешь! А я вот знаю…

- Ну, что ты знаешь?

- Дельфин - это дельный мужичок из Финляндии! - обстоятельно высказала Катя и довольная уставилась в потолок машины.

- Доченька! Откуда это ты взяла? - вмешалась в разговор мама. - Мне и в голову не могло такое прийти. Ты тут насочиняешь всякой всячины, а нам потом за тебя расхлёбывай.

- Ну, тогда я с папой буду разговаривать, - надула губы наша «звёздочка».

Теперь она приклеилась к отцу. Отец, находясь в отпуске, выполнял поручение руководства фирмы, поэтому, вникать в наши южные дела у него не оставалось времени. Собственно говоря, он просто работал.

- Папуля! Ты мне сделаешь рамку для картины? Я её над аквариумом повешу… Слышишь, пап?

- Слышу, дочка! Домой приедем всё тебе устрою: и аквариум, и рыбок, и картину прибью. А сейчас привались к Никите да вздремни. Не отвлекай! Ехать нам долго, дорога скользкая. Видишь ливень прошел, да и солнце глаза слепит.

- Ладно, ладно, папочка! Ты не торопись, не то по пальцу попадёшь…

- Катя! Перестань паясничать! Нашла себе ровню! - рассердилась не на шутку мама. - Ты смотри-ка! У Никиты таких слов, что ли нахваталась?!

- Ничего я у него не брала! Он спит уже! - Катюша обиженно стала зарываться мне под бочок и вскоре засопела ровным детским дыханием.

Все эти разговоры я слышал в полудрёме. А после того, как ко мне прильнула сестрёнка, - вовсе перешёл с ней на ты…

Машина остановилась у кинотеатра под названием «Южный». Я вышел из неё и взглянул на часы. Стрелки показывали полчаса восьмого второй половины дня.

Мне показалось, что-то здесь не так. По моим подсчётам, времени должно было быть около десяти вечера. Приложив, часы к уху и убедившись, что они тикают, я недоверчиво начал поглядывать по сторонам, пытаясь определиться с дальнейшими действиями.

На город опускалась сумеречная тень. С рекламной афиши на меня глядели огромные голубые глаза белокурой девушки.

«Где-то их уже видел! - подумал я и стал рыться в записной книжке зрительной памяти. Ошибки быть недолжно - это она! Только вот имя почему-то не всплывает. Нет, нет…, оно где-то рядом, но на ум не приходит». Я углубился в себя и начал перечислять все женские имена. В надежде наобум схватить птицу за хвост. Такой способ применялся иногда при разгадывании кроссворда.

- Молодой человек! Я могу Вам, чем-нибудь помочь? - на меня глядели чайные глаза, загорелой до цвета шоколада девушки.

- Может быть! - ответил я опрометчиво и тут же добавил.

- Назовите женское имя!

- Из скольких букв? - не дала она мне опомниться.

- Не знаю! - сконфузился я.

- Вы ищете Гальку-дрессировщицу! Верно? - смело назвала она имя, мучившее мою память.

- Точно! Как вы догадались, что мне нужна именно Галина?

- Я её подружка! Она попросила встретить Вас и устроить на ночлег. Сама она придёт поздно. Так что Вы не волнуйтесь.

- А чего мне волноваться?! - нарочито равнодушно выдохнул я и снова взглянул на афишу.

«Только странно, всё получается… Часы, афиша, девушка с чайными глазами, Галька, ночлег, и это в течение нескольких минут», - прокрутилось в голове.

- Что с Вами? Вы чем-то встревожены? - спросила она, показав ослепительно белые зубы.

- Да нет! Просто подумалось.

- Сюзанна! - сказала она и протянула свою шоколадную ручку с накладными белыми ноготками.

- Семён! - не зная для чего, соврал я.

- Очень приятно! Вы напрасно меня чураетесь! Давай перейдём на ты, Сёма! Можно, я так буду тебя называть?

- Можно! - ответил я.

- Так это с неё рекламу рисовали? - спросил я у своей новой знакомой.

- Сходство конечно поразительное, но это не она, - с некоторым раздражением протянула Сюза. (Так про себя окрестил я её.) - Пойдём, Сёма! До нашего бунгало, пешим ходом, не более двадцати минут. Я знаю тут все горные тропки. Это намного короче, да и прогулка перед сном здоровью не повредит.

- Да, но в горах может не быть связи, а у меня забит номер телефона. Там очень ждут моего звонка. Неудобно как-то! - попытался я уйти от навязанного предложения.

- Да ты что?! Не мужчина что ли? Испугался? Мамку тогда с собой прихвати, да соску не забудь! - подстегнула она меня.

- Идём короче! - отбросил я все сомнения насчёт мужчины, и мы нырнули под ветвистые кроны деревьев.

Сумерки опускались быстро. Встречные пешеходы бегом спускались вниз. Оставаться в такое время на горной тропе, было жутковато. Надоедливо верещала древесная лягушка. Стоило только остановиться и прислушаться, как эта зверушка тут же замолкала. Мне так и не удалось подстеречь и увидеть эту верещавшую живность.

Несмотря на то, что Сюзанна была на высоких шпильках, она без труда, словно горная козочка, поднималась по каменистой тропинке. Порою мне чудилось, что вместо модных босоножек на ногах у неё появлялись белые копытца.

- Надо было бы всё-таки ехать на маршрутке или на «моторе» - поднывало внутри. − Хотя бы дорогу запомнил. И вообще…, - на ночь, глядя, не зная куда, не зная с кем, как архар прусь с этой «козой» в какое-то бунгало.

- Эх, был бы у меня наградной пистолет деда, - с сожалением подумал я, то можно было бы так сильно не волноваться.

И тут меня вовсе обнесло холодом с головы до пят…

- Нож! Фирменный швейцарский нож, который в какой-то мере вселял в меня уверенность остался в машине вместе с жилеткой.

- Мы почти уже пришли! - почувствовав мою обеспокоенность, нарушила молчание спутница. - Постой здесь. Я пойду, привяжу собак…, - и она скрылась за оградой увитой виноградными лозами.

В глубине двора лязгнула дверь, послышались приглушённые голоса и всё стихло.

«Кто же у них играет роль собак? - первое, что пришло мне на ум. - Если есть собаки, значит, они должны лаять. Если собак нет, значит, роль собак выполняют люди, - включил я логику. - А люди намного страшнее зверя - это прописная истина!» - и от этого мне стало ещё более не по себе.

- Сёма! Ну, где ты там? Заходи! Поднимайся на второй этаж по винтовой лестнице. Слышишь?!

- А как же собаки?

- Я, у твоих ног собакой лежать буду! Тебе этого достаточно?!

- Достаточно! - ответил я. - А нож бы не помешал - подумалось с досадой.

- Присаживайся! - сказала Сюзанна, придвинув к столику кресло. - Можешь курить! - и она чиркнула зажигалкой. Курение меня не привлекало, но я не хотел показаться маменькиным сыночком и лихо затянулся предложенной сигаретой.

- Я пока пойду приму ванную, а потом Тоша накормит нас своим фирменным блюдом. Тоша - это наш официант-повар, - загадочно произнесла она и удалилась, сверкнув напоследок страшным звериным оскалом.

- Что это? Опять показалось что ли? То копыта, то зубы! Ведь у неё была удивительно красивая улыбка. Или это наваждение? - пытал я себя. Под ложечкой тревожно засосало...

Шум крана заглушал голоса, доносившиеся снизу, - женские или мужские разобрать было невозможно. Сигарета противно дымила, вызывая приступ тошноты. Реакция на глубокую затяжку всё сильнее и сильнее подступала к горлу.

Окна в доме были зарешёчены и задёрнуты плотными портьерными шторами. Странно, что со стола куда-то исчезла пепельница. Небольшая щель в форточке была настолько мала, что не давала приток свежего воздуха. Вот в эту щель я и стрельнул непотушенной сигаретой, избавляясь от предложенного удовольствия.

Я был близок к цели, но сигарета в последний момент отбросила огонёк как ящерица хвост. Он юркнул за штору и в любой момент мог привести к пожару. Тошнота вызывающе брала меня за грудки. Я, сдерживая приступ, рванулся потушить огонёк, - тем самым скрыть свою нерасторопность. Но рвота взяла своё…

«Тормози! Где у нас нашатырь? - слышен был голос мамы. - Осторожно! Катю убери от него! Надо же, как его укачало! Никита, проснись! Что с тобой, Никита?»

Резкий запах нашатыря привёл меня в чувство, оставив в небытие непотушенную сигарету и всех собак, навешанных на меня этим сном.

Лариса Петровна - хозяйка дома встретила нас, всплеснув руками.

- Сыночек! Боже ж мой! На тебе лица не видно… Поел чего-то не того? Или на солнце перегрелся? Я сейчас вам врача приведу… Ну, надо ж, так скрутило парня!

- Не надо врача… Мне уже дали таблеток, - покачиваясь, пошёл я в душ. Меня всё ещё подташнивало. Очень хотелось пить.

- Вот чертовка! Всё из-за неё! Как ее, кстати, зовут? - морщил я лоб, силясь вспомнить подробности. - Ничего не понимаю! Какая-то белиберда!

Холодная струя воды постепенно приводила меня в чувство. Но я до сих пор не соображал - где тут явь, а где тут сон. Перед глазами возникала то одна, то другая картина. То девушка, принимающая ванну, то девушка верхом на дельфине, то человек с выпученными как у краба глазами. Всё это кружилось перед глазами.

- Не могу! Плохо мне… - и я, еле добрался до приготовленной постели.

- Катюша! А Катюша! - через «не могу», подзывал я сестрёнку.

- Чего тебе? Тётя врач сказала, что у тебя тёплый удар, и что тебе необходим полный покой. А ты пытаешься вставать. Я сейчас же всё расскажу маме и тебе ещё больше не поздоровиться.

- Ну, будет тебе ябедничать! Скажи лучше, что сейчас день или вечер?

- Сегодня утро! Ещё чего тебе?

- День, какой сегодня день? - с трудом задал я вопрос.

- Хороший день! Солнечный! Море спокойное! Пойдём с мамой купаться и собирать гальку.

- Я не об этом тебя спрашиваю. Сколько прошло дней после посещения бассейна? День... два? - меня по-прежнему мутило, и подняться не было сил.

- Нисколько не прошло! Прошла ночь, наступило утро! А ты всё спишь как байбак…

- Катенька! Выполни мою просьбу. Сейчас я напишу записку, а ты передай её Ларисе Петровне. Пусть передаст послание девушке с дельфинами. Пожалуйста! Она сегодня гостей поведёт в дельфинарий. Скажи, что ты посылаешь привет дельфинам. Ладно! Про меня ни слова! – уговаривал я сестрёнку.

- Ладно! Так и скажу! От Никиты привет!

- Катенька! Не трави ты меня! Я и так еле живой.

- Ладно, ладно не скажу! А ты будешь ещё меня «узипировать»? - выжимала она ситуацию до последнего.

- Да не буду я тебя доводить. Не буду! - еле-еле договорил я и опять откинулся на подушку.

- Давай, пиши свои писульки! - пошла на уступки сестрёнка и подала со стола чистый лист бумаги с карандашом.

- Катюня! Карандашом только в войну писали, а сейчас другое время. Она и так меня «деревней» обозвала. Принеси нормальную шариковую ручку. Давай быстрее! А то помру и весточку не отправлю.

- Я не знаю где её взять!

- У папы в пиджаке должна быть. Давай скорее!

Пока сестренка ушла в поисках ручки, я начал обдумывать текст послания. Состояние моё заметно улучшалось. Видимо подействовали лекарства и сон. Немного пульсировало в висках, и была общая слабость.

- Так что же написать-то? - задумался я. - Нужен я ей, наверно, как собаке «пятая нога». Сказала о встрече так - для блезиру, а наверняка тут же забыла обо всём. Много нас таких около неё каждый день крутится. Прямо не знаю что делать?

- Лови! – крикнула Катя и бросила на одеяло ручку из папиного кармана. Ручка была гелиевая, с приятным ароматом наполнителя.

- Хоть тут-то не стыдно будет, а то карандашом…, - хмыкнул я про себя. Облокотившись, я сделал попытку, чтобы начать текст со слова дорогая, но сразу, же отдёрнул от листа руку. «Какая же она мне дорогая. Ещё обидится. Не у шубы рукав, а я уже… - дорогая. Нет, тут надо как-то по-другому», - остужал себя я.

На минуту представил её. Стройная, красивая девушка. Плотно облегающий тело гидрокостюм изящно подчёркивал её девичьи формы. Осветлённые волосы, с «мокрой химией», ложились на её божественные плечи. Голубые, под цвет бассейна, глаза украшали длинные завораживающие ресницы. В уголках губ пряталась кокетливо-снисходительная улыбка. Нежный, еле заметный пушок на её губах, притягивал взгляд и кружил голову. Маникюр, с белыми ноготками на длинных пальцах, добавлял ей особого фарта.

Я сразу обратил на неё внимание, но свои шансы на дальнейшие отношения, поставил к нулю. Почему я так занизил, самооценку − не знаю. В своей дворовой среде я держался достаточно уверенно. Два года занимался боксом и был крепким парнем. В общении с девушками проблем не испытывал, но вообще-то близкой подруги у меня так и не было.

И вот представился шанс закрутить не где-нибудь - на «югах», а я в такой ситуации. Записку и ту не могу написать. На что же я годен тогда? Ещё служить в ВДВ собрался. А Галина больше и больше начинает меня притягивать. Нет, она всё-таки обратила на меня внимание. Иначе бы, зачем ей сразу переходить на «ты», - размышлял я, поругивая себя.

А то, что показался по первому впечатлению деревней, - это не вопрос. За себя я слово скажу. Как же быть с запиской? Галька, Галька! Очень хочется тебя назвать Галчонком и нежно держать твою ручку с белыми ноготками в своих ладонях.

Удивительно, но некоторые черты её поведения, становились похожими на ту девушку из сна. «Сон в руку?! Надо же такому присниться! - вертелось в голове. - Дед Семён, конечно, не обиделся бы, что я назвался его именем. А вот что делать с Сюзей - бабушкиной пуховой козой?» − задумался я на некоторое время.

- Никита! Лариса Петровна и гости уже собрались. Давай скорее! - запыхавшись, протараторила сестрёнка, вбежав в комнату. - Не слышишь, штолива? - окликнула она меня, видя моё застывшее от раздумий положение.

- Ага, сейчас! Пусть подождут минуту! Скажи, что измеряем температуру! Ещё минуту, Катенька…, - вышел я из забытья и твёрдо написал первую фразу. «Извини! - и через паузу, продолжил. - Сегодня приплыть на встречу не могу. Акула повредила мне ласты».

Меня кто-то сглазил или перегрелся на солнце. Ужасно плохо себя чувствую. Прости за такое нелепое оправдание. Надеюсь, с тобой встретится позже.

Лежать больше не хотелось. Катя пропадала в саду, ожидая маму с папой. Они уехали за покупками на Центральный рынок. Наш отдых на море заканчивался. До отъезда оставалось три дня.

Отдых проходил великолепно, если не считать этого случая со мной. Столько видео и фотографий было упаковано в фотокамере, что нестерпимо хотелось всё пересмотреть. Особенно тянуло, всмотреться в «Русалку» из дельфинария.

Болезнь отступала и я не находил себе места. Не вытерпев дальнейшее пребывание в лежачей позе, я решительно сбросил с себя одеяло и приставным шагом попрыгал к летнему умывальнику. Ослабленное недугом тело потеряло равновесие, и я чуть не врезался в дерево.

«Да что это такое! Черти что ли меня бросают! - вырвалось у меня. Я по привычке встал в защитную стойку, ожидая удара, но его не последовало. - Эх, Никита! Никита! Это тебе не ринг. Это другой удар. Удар сверху! Быстро не очухаешься, если пропустишь его. Ну, да ладно, как-нибудь!» - и я неторопливо направился к намеченной цели. Из головы не выходила Она.

«Ответит или нет? - задавал я себе вопрос. - А если ответит? Что тогда? Напишет ещё: «Юноша! Мелко плаваешь! Пей кипячёное молоко и бай-бай!» Вот опозорюсь-то! - путались в моей голове предполагаемые варианты ответа. - В конце концов, она же сама назначила мне встречу. Чего же я дёргаюсь как сопливый бычок на отмели. Ну, заболел. С кем не бывает!» - выстраивался в голове защитный вариант.

Интересно всё-таки устроена жизнь. Особенно поведение людей в этой жизни. Дурак, себя дураком не считает - ни при каких обстоятельствах. Он так и думает, что он один умный, а это ненормальные человечки вокруг него лыбятся.

Вот так и живём…, путаемся, шарахаемся от одного лица к другому. И, что характерно, сначала соглашаешься с собой, что действительно дураком выглядел. А нутро против, («ни одна собака на свой хвост не гадит!» - частенько говорила бабушка.), и уже вскоре знать тебе дает, что не дурак ты вовсе. Это паразитка какая-то, тебе отравы в жизнь намешала. И находятся уже другие слова, типа - «она сама дура». Быстро соглашаешься с этим утверждением и опять в «умных» прозябаешь.

Вот так удар! Недаром Катюша сказала «тёплый»! Не тёплый, а кипяток вовсе! Так обварило, что понять не могу, откуда в голове взялось. Никогда о таких вещах раньше не думал. Может закосить? Тогда и в армию не идти! И подруга по боку! - язвительно вытекало из навязанного.

Вот только не мужик ты после этого, а так себе… - тюфяк какой-то! - сжались непроизвольно кисти рук в кулаки. - Я даже во сне марку «пацана» не уронил! А тут напридумывал разного − «закосить, слинять» Пора взять себя в руки! Не то снесёт башню по-правдашнему. Дождёмся ответа, там и посмотрим что к чему..., - крутилось у меня в мозгах. - Скорее бы вернулась Лариса Петровна! Только бы не сказала: «Нет!» - скулило сердечко в ожидании ответа.

Место, где мы снимали коттедж, находилось в двадцати минутах ходьбы от моря. Небольшой уютный домик окружали фруктовые деревья. Был ли это сад, − не знаю. Забора или ограды не наблюдалось. Катерина, в свободное от моря время, пропадала с местными ребятами. Однажды я спросил ватагу пацанов:

- Ребята! А кто вам разрешил здесь рвать яблоки и сливу?

- А мы никого не спрашивали!

- Потому, шо мы мэстные! - беспардонно ответили они мне.

Вопросов по этому поводу больше не возникало. Катюша с мамой быстро усвоили местный говор и, «шо», - шокало у них там и тут.

- Катерина! Шо же ты мэнэ ничего нэ сказала,… ушла и как в воду канула?! – строго пыталась отчитать мама дочурку.

- Ой! Мамочка! Та я же нэ знала… шо пацаны меня с собою возьмут! - отвечала ей Катя и мама, махнув рукой, усаживала её за стол. Я же оставался «деревней» и меня коверкание языка не привлекало.

Коттедж увенчивал небольшой флигелёк со смотровой площадкой. По первости, я частенько забирался на неё по винтовой лестнице и оттуда смотрел на окрестности.

Прямо по курсу туманилась бескрайняя синева моря. А справа и слева, в хвойном лесу, располагались многоэтажные санаторные корпуса.

Узенькая тропинка, ведущая к морю, ныряла в густую растительность и исчезала из виду. Чтобы поддерживать себя в форме, я бегал туда и обратно трусцой. Но потом обленился и добирался до моря на троллейбусе. Благо, остановка была рядом.

Особой достопримечательностью побережья, была набережная. Оживала она вечером, превращаясь в уютные кафешки и ресторанчики.

Днём же, подойдя к краю и облокотившись на парапет, можно было наблюдать за разноцветными яхтами, стоящими внизу у причала.

Видно было как на борт, особенно элегантных судов, поднимались длинноногие девушки, в сопровождении кавалеров и под звуки мощных динамиков, красавицы-яхты отчаливали от берега, чтобы дать возможность насладиться личной свободой и прелестью морского простора молодым людям.

На яхты ниже классом, поднимались семейные степенные пары - для прогулок по морю.

Словно «шеф», гордо стоял на рейде и наблюдал за происходящим, громадный морской лайнер под названием «Эрнст».

- Никита! Где ты… - раненый наш?! - кричала Катюша, размахивая белым конвертом. За ней появились родители и Лариса Петровна с гостями. Они шли не спеша, о чём-то беседуя. По всей видимости, папа подхватил их по дороге.

«Ну, всё! Растрепали, наверное, на всё побережье!» - подумал я с досадой. К чести Ларисы Петровны и Кати они этот вопрос больше не поднимали и я остался с конвертом один на один.

Первое желание было таким. Быстро разорвать и прочитать его, что бы там ни было написано. Но потом я задумался и спрятал конверт под подушку – не хватило духу. Пришла мама принесла фруктов, посмотрела на градусник и дала выпить какую-то микстуру.

- Всё хорошо! Завтра можно идти на море, а сегодня полежи. К отъезду мы почти готовы, так что поправляйся быстрее! - улыбнулась она мне! Мне показалось, что мама обо всём знала.

«Эх! Была, не была! Будь, что будет! - и я достал из-под подушки конверт. Прилив чувств отразился на моём лице. Щёки запылали пионерской краской. Губы плотно сжались. Участилось дыхание. Я встал и подошёл к окну.

«Сколько же можно прочитать информации на этом чистом прямоугольнике, если ты ждал эту весточку. Уверен, даже слово «нет», будет таким же светлым. Человек, уважающий себя и других, не может прислать гадость в таком белоснежном конверте. Очень в это верю и надеюсь, что мои ожидания меня не обманут», - шептал я эти слова с юношеским максимализмом.

Мне так хотелось продлить эти минуты влюблённости. Нет не в Неё, а в причастность к таинству послания. Это так сладострастно возбуждает и уносит тебя. Всё! Не могу!

Я открыл конверт и достал вложенную в него визитную карточку, с реквизитами дельфинария. На обратной стороне фломастером было написано.

Завтра у семь сорок на скалах. Выздоравливай! Жду.

- Браво, Галчонок! Браво! - заплескалось у меня внутри. Я бережно прикоснулся губами к написанному тексту.

- Ну, деревня! Ну, даёт! Мы им ещё покажем… - прыгал от радости я, не соображая, что кричу.

- Никита! Что случилось? Топаешь, как слон! Потолок проломишь! - пришла на шум мама.

- Ничего не случилось! Просто я выздоровел, мамулечка! Выздоровел!!! - продолжал я прыгать вокруг неё.

- Успокойся! Тебе вредно так возбуждаться! Ты ещё не совсем здоров! - успокаивала она меня. − Собственно говоря, чему ты так обрадовался - отъезду что ли? Папа закончил работу, и последние денёчки проведёт вместе с нами.

- Не знаю, мамуля! Но мне действительно хорошо! Не спрашивай, пожалуйста, больше не о чём. С папой я объяснюсь сам. Ладно?!

- Ладно! Заправь только постель! Вдруг кто-нибудь заглянет сюда. А у тебя такой бардак! - и мама, закончив наставления, отправилась вниз.

- Боже мой! Впереди целая вечность! - будоражил я себя. - Чем заняться, не знаю? Может попросить папу, чтобы он отвёз меня сегодня на вечернее представление? Только вот как обратно? Не сидеть же нам с Ней на лавочке до утра. А на ночной ресторан денег, пожалуй, не хватит. Я наклонился к тумбочке и достал из-под неё заначку.

Почти целый год копил деньги на всякий случай. И вот вне всяких сомнений, этот случай наступал. Достав из карманов всю мелочь, я начал считать свои сбережения. Выходило не так уж и много, но на первый раз хватит - подвёл я итог.

- Никита! А Никита! - ещё не открыв дверь, пищала за ней Катюша.

- Чего тебе? Я переодеваюсь! Подожди!

- А мне послышалось, будто ты мелочью звенишь! Мне попеть в караоке как раз не хватает.

«Вот ведь какая ушастая, - подумал я. - Врёт, наверное, что слышала! Поди, в окно подсматривала. То-то всё с биноклем шастала. На вышку зачем-то залазила. У местных пацанов, говорит, взяла. Турцию ей захотелось увидать. В карман мой она хотела заглянуть, а не в Турцию. Придумает же такое. Ну и ну! Придётся откупиться. Бумажные купюры, надеюсь, она не видела, а мелочь не запрещается», - успокоил я себя.

- Заходи! Пинкертон!

- Привет! Опять обзываешься! Всё про тебя маме скажу…

- Уж пошутить нельзя! Мама, кстати, мне разрешила идти на море. И ты мне не указ! Сколько тебе надо?! Сколько, сколько? - переспросил я ее, услышав названную сумму. - Да это грабёж средь бела дня! Катюша, но у меня сегодня нет такой суммы. Только половину могу тебе дать, взмолился я.

- Вторую половину тогда дома отдашь! - настаивала Катя.

- Ладно, забирай всю мелочь! На троллейбус пару червонцев мне оставь! Там, как раз столько, сколько ты просишь, – смирился я. − Я же сам ей обещал, − вспомнился разговор перед поездкой. - Менеджер из неё выйдет не хуже папы. Своего не упустит. Это уж точно! - отметилось у меня в голове.

«Надо хоть брючки белые погладить, а то скомкались в чемодане, - подумал я и начал подготовку к свиданию. - Хорошо у нас в городе, кроссовки да спортивный костюм, вот тебе и весь наряд. Это, конечно, не панацея, тут тоже ходят, в чём попало! Но надо всё-таки одеться, как подобает. Так…, что мы имеем:

Брючки есть, мелочь есть,

Клубная футболка здесь.

Есть жилетка, есть носки,

Ты уж мне, не откажи…,

- сочинял я по ходу действия. Стихи я сочинять не умел, не получалось как-то. А мне так хотелось сочинить что-нибудь стоящее. Ерунда какая-то получается, вроде этой, а дальше ни-ни.

- Вот Валерка, мой однокурсник, такие вещи декламировал на вечерах, что у девчонок «слёзки на колёсках» прокатывались. Некоторые называли его стихи «телячьей нежностью» а, на мой взгляд, - пусть уж лучше будет она, чем «бычья губа». Кстати, если папа не выложил из бардачка сумочку, то в ней должна быть, Валеркина записная книжка со стихами. Он как-то оставил её у нас в машине и не торопился забирать. Ему, наверное, хотелось, чтобы его стихи читали, а самому выставлять их напоказ, было неудобно. Вот он и забывал их: то в гостях, то в машине. У него там даже раздел такой есть «про любовь».

- Вот бы заглянуть туда! - сказал я сам себе и пошёл искать отца.

- А! Никита! Ну, как ты? С этой работой некогда с детьми побыть! - обрадовано, вытирая руки ветошью, встретил меня отец у эстакады.

- Уже лучше! Можно на море идти!

- Молодец! Рад за тебя! - похлопал он меня по плечу.

- Вот мелочевкой занимаюсь, по кругу машину осматриваю… Скоро ведь нам обратно гнать, а я даже не знаю, горят габариты или нет. Масла долить немного в мотор надо, а остальное всё в норме, - сделал заключение техосмотра отец.

- Пап! Ты сумочку не выкладывал из бардачка перед поездкой, - с тревожным ожиданием обратился я к отцу.

- Да нет! Вот она! Я даже не знаю, откуда она взялась, - подавая её мне, ответил он.

- Спасибо пап! Можно я пойду? С мелочевкой ты один управишься. Что-то голова у меня кружиться, - соврал я.

- Иди, иди сынок, полежи! Ещё время есть. Ужинать будем все вместе, там и пообщаемся! Я сейчас за мамой и Катюшкой сгоняю. Они такси к пляжу заказывали, как тут откажешь! Мелочь, а им приятно! - с улыбкой проводил меня отец.

Я, сгорая от нетерпения, поспешил на второй этаж. Чтобы наедине с самим собой почитать стихи. Мне нестерпимо хотелось окунуться в стихотворные грёзы, - пусть даже чужие. И я, потом неоднократно в них заглядывал.

Даже странно, что эта тема меня раньше не волновала. Нет, симпатии к девушкам у меня, конечно, были, но чтобы назвать это любовью - не поворачивался язык. И вот оно, щемящее и трепещущее чувство, забилось пойманной птицей в моей груди! Неужели это любовь? Сомневаюсь?! Если бы всё было так просто! - сдерживал я нахлынувшие эмоции.

С волнением открыл первую страницу, где было нарисовано сердце пронизанное стрелой, а по нему печатными буквами была надпись − Любовь.

Дальше, в форме размышления красными чернилами подразумевая кровь, были написаны строки о любви. Принадлежат ли эти строки Валерке, как знать, - парень он вообще-то не глупый.

«Любовь - это такое чувство, которое выразить нельзя. Но любить надо всегда! Без этого чувства жизнь теряет смысл!» Дальше шли размышления о любви, о том, что если у тебя нет любимого человека, ты должен его выдумать.

- Надо же! Всё так просто. Выдумай и люби! А вдруг эта теория ошибочна? Что тогда? Буду, похож на заморённого страдальца. А дальше, что? Нет! Любить, так любить! Конкретно! - твёрдо высказался я.

Вспомнил, как от небольшого поворота её головы в мою сторону, у меня задрожали колени и опустились глаза. Какая муха меня тогда укусила? Могу предположить, что это были истоки того самого чувства или близко к этому. И даже если у нас с ней ничего не сложиться, я буду вспоминать эти мгновения с особым трепетом и грустью, - поставил я точку.

Я даже не заметил, что размышлял об этом, не глядя в блокнот, но многое, совпало с написанным текстом. И уже с первых строк стихотворения «Тополиный пух», понял… - эти строки, навсегда останутся в моей памяти.

А пушок на твоих губах

Так мне дорог и сердцу мил,

А цвет неба в твоих глазах,

Навсегда меня покорил.

Закружит тополиный пух

Мне напомнит вновь о тебе

И опять так захватит дух,

Что давно потерял в себе…

- Медовый орешки! Мороженное! Чучхелли! Пиво холёдное, кто желяет?! - раздался голос Катюшки.

- Вот сорока! Везде достанет! Не надоело ей слушать целый день на пляже? Сюда притаранила эти речи! Сейчас не успокоится, пока меня из дома не выкурит! - с раздражением закрыл я блокнот и сунул его под подушку. - А стихи-то про Неё! Как удалось ему такое написать? Положил строчки как в копеечку! Эх, жаль, не дочитал! Придётся впотьмах пялить глаза! Ладно! Пойду пожулькаю девчушку! Всё не перечитать. Она ведь ни в чем, не виновата, что я повзрослел.

Вскоре с пронзительным визгом, Катюша оказалась у меня на плечах. Предстоял семейный ужин в полном составе и, подозреваю бессонная ночь…

В знак признательности и уважения к хозяйке дома − Ларисе Петровне, папа с мамой накрыли стол на летней веранде. В центре стола, в виде красно-зелёного раскрытого цветка, стоял арбуз. Это была «фирменная» подача арбуза - от папы. Ваза с полями из персиков, гордо держала на своём головном уборе грозди винограда. Так красиво и воздушно положить спелые грозди, могла только мамы. Дальше шли различные деликатесы и всякие южные фрукты…

Вскоре к столу присоединились гости Ларисы Петровны, приготовившие замечательное барбекю из парного мяса. Рецепт приправы имел, якобы, фамильную тайну, но после выпитого фужера вина из подвалов хозяйки – тайна легко ими была открыта.

Я вообще-то не был хорошо знаком с употреблением настоящего виноградного вина, и первый глоток так возвышенно разошёлся по телу, что стал для меня настоящим открытым уроком. Потом я постигал эту науку и практически и теоретически, но те ощущения от вкуса и подачи солнечного напитка, запомнились на долгие годы.

Папа удивил всех искусным приготовлением форели на шампурах. К моему удивлению, мама ревностно оценила его кулинарные способности.

- Где это ты, дорогой, выучился искусству приготовления форели? Насколько мне известно, в наших реках форель не водится, или ты скрываешь от меня своих «рыбок»? - пригубляя вино… толи в шутку, толи в серьёз высказалась мама.

Все весело рассмеялись, но было видно, что вино затронуло у мамы на этот момент другие нотки, и в них превалировали другие чувства - чувства некой ревности. Я потом много читал о неадекватном воздействии на «ноты» алкогольного напитка. В частности у меня из головы не выходила Она - девушка с дельфинами.

Катя приготовила небольшой концерт, в который вовлекала всех сидящих за столом. Она пантомимой изображала, каких либо животных, и задавала вопрос:

- Шо, цэ такэ? - и гости очень долго смеялись, когда Катюша, после серии неправильных ответов, открывала изображаемую каракатицу.

Я приветствовал эти смешные находки и немного завидовал Катюшке за её умение так свободно и весело общаться с взрослыми людьми.

Она выглядела на первый взгляд, первоклашкой, хотя, уже вышла из этого возраста. Иногда ей самой очень хотелось быть малышкой. И мама заплетала тугие косички, в которые были вплетены ленты. (Эта причуда сестрёнки, часто сбивала с толку окружающих по поводу её годков).

Частенько процедура сбора на пляж, заканчивалась скандалом, но Катя, поглядывая в зеркало, добивалась задуманного прикида. Цвет и гардероб одежды, был привилегией Катерины.

Пухленькая, с весёлыми веснушками и хитренькими глазками, она быстро завоёвывала у ребят авторитет, которые были даже старше её. Она очень не любила когда сверстницы преподносили ей очевидные «вещи».

- Катя! Дождь начинается! - громко, предупреждали её новые подружки на что Кэт, не поведя ухом и вздёрнув курносый носик, отвечала сквозь зубы: «З-з-наю!», - продолжая заниматься своим делом.

Мама не поощряла совместные застолья с детьми, но здесь отступилась от своего принципа. И веселилась вместе со всеми, поглядывая на дочурку, у которой, на носу и щёчках плясали и улыбались редкие веснушки, высыпавшие посмотреть южное солнце.

Дети, закончив ужин поеданием арбуза, вышли из-за стола, а взрослые ещё долго не могли разойтись по своим спальням.

В конце застолья Лариса Петровна поблагодарила всех за чудесный ужин.

- Чудовий смак! - неустанно повторяла она, показывая на опустевший стол.

И ещё долго в ночной тишине ворковала голубкой, приглашая всех посетить её дом, на следующий курортный сезон.

К моему удивлению я сразу заснул. По всей видимости, под воздействием вина и еды, организм принял волевое решение: «Спать!»

А мне так хотелось полежать, почитать, наметить планы и даже повздыхать в преддверии встречи. Проснулся я от Катиных выкрутасов.

- Не одену! Колючая! - выводила она маму из себя.

- Я вот тебя нагишом отправлю, будешь знать! - настаивала мама. - Что ты с ней будешь делать? То не так! Это не эдак! Оставайся дома! Мы уже опаздываем! - пошла на крайние меры мама. Остаться дома, не входило в Катины планы, и она со скрипом и пыхтением согласилась надеть новую футболку.

- Ну, скоро вы там! - раздался голос папы. - В таких делах не следует опаздывать. Ведь вчера договаривались без опозданий! Где ты там, Никита? Катюша! Давай поторопи его! - на повышенных тонах подгонял семью отец.

«Куда это они в такую рань? Вроде и разговоров не было! Неужели опьянел вчера? Или всё заспал! - напрягал я память. - А вспомнил! Билеты на концерт с участием каких-то «звёзд» обещали отцу!» - стукнул я себя по лбу ладошкой.

Вчера он при всех проговорился маме за столом, чем поставил маму в неловкое положение. Ведь количество предложенных билетов было ограниченно. И тогда я предложил свой билет Ларисе Петровне…, на что она с радостью согласилась.

- Какой же ты, Никита, гарный хлопец! Шоб тебя девки любили, как я тебя обожаю! - высказалась она. Рюмочка вина разрумянила ей щёчки и добавила эмоций. А мама, удовлетворённая моим поступком, восторженно предложила тост за хозяйку дома.

- Пап! - крикнул я, перегнувшись через подоконник. - Поезжайте без меня! Я не хочу в город! Мне на море хочется побыть!

- Мы недолго сынок! Билеты возьмём, да по магазинам пройдёмся! - ответила за него мама. - Ты смотри, далеко не заплывай! - предупредила она меня.

- Ладно! – успокоил я её и прыгнул со всего маха на кровать. До встречи оставалось около десяти часов, и я немного почитал.

Комнатка, в которой меня поселили, находилась на втором этаже коттеджа. И солнце первым делом будило меня. За две недели, проведённые в ней, я мог определить который сейчас час, не глядя на часы, и что на улице - с погодой.

Если утром, первый лучик выглядывал из угла форточки, то - шесть часов утра, безоблачно.

Ночью сильный грозовой ливень, провёл влажную уборку, - говорили мне наблюдения. Потому как протекторы машины оставили мокрый след, а в воздухе пахло озоном и свежестью.

От вымытого асфальта шло испарение. Потоки тепла, словно от раскалённой каменки в бане, поднимались вверх и образовывали на дорогах стелющую паровую перину. За этим процессом строго наблюдало светило. Стоило ему приподняться и посмотреть поверх деревьев… - тут же всё вставало на свои места. Перина таяла, а дороги и тротуары, снимая с себя паровую маску, чернели на глазах.

Дорога только в сказках может быть мягкой и светлой. В жизни - это ленточный наждак с серыми буднями. И надо успевать проскакивать по белому полотну, когда «смотрящие» спят.

Сейчас солнце приподнялось и уставилось в форточку. «Хватит валяться, пора вставать!» - говорило оно.

В голове промелькнули слова, сказанные Ларисой Петровной, про любовь множества девок.

«Зачем мне их много, пусть будет одна, но Она!» - возражал мой внутренний голос.

Как только я переключался на Неё, меня начинало лихорадить. Сразу ощущал её взгляд и вспоминался иронично-бархатный голос. Чуть закрытая и снисходительная улыбка её губ, становилась для меня улыбкой жизни.

«Надо же! Всего лишь один разок посмотрели глаза в глаза, и я готов в облаках парить! Правда, она всего лишь на встречу дала согласие, а меня в небеса понесло!» − критически оценивал своё внутреннее состояние, по дороге на пляж.

На узкой тропинке то и дело приходилось извиняться, так как отдыхающих на ней в это время было предостаточно.

- Простите! Я очень спешу! Позвольте вас объехать! - пытался я шутить, обгоняя тётю, шестьдесят четвёртого размера одежды.

- Нахал! Буратино на велосипеде! - неслось вдогонку.

Все спешили к морю, чтобы занять удобные места на пляже и жариться там до вечера. Комплекции некоторых курортников были такими, что манёвр обгона приходилось откладывать, особенно в местах сужения тропинки.

А море шумело. Видимо ночью разыгрался сильнейший шторм. За все дни, проведённые здесь, мне впервые довелось увидеть, свирепое лицо морской стихии. Волны неистово бились о берег, создавая невообразимый грохот. Огромной массой, они набрасывались сначала на гальку, остервенело, перемешивали её в своих мощных ладонях и, бросив на береговой косе, устремлялись к гранитным берегам, где их поджидал эшафот.

Там они погибали, разрываясь на мелкие клочья, поднимая вверх фонтаны брызг и пены. Это их не останавливало и они снова, и снова бились об гранитные плиты, вгрызаясь в острые выступы волнорезов и скал.

Сегодня я смотрел на гибель волн через другую призму, - я жалел крохотную, беззащитную гальку. Мне нестерпимо хотелось защитить её...

Купаться расхотелось. Море не находило себе места и прыгать в жернова мельницы, я посчитал рановато, поэтому решил перенести эти процедуры на потом.

Прогуливаясь по набережной, я удивлённо остановился у ресторанчика, со странным названием «Семь сорок».

Ещё минут пять назад здесь был проходной двор. Я хорошо это помню. Откуда он взялся, да ещё с таким названием? Вот это сюрприз! - начал я прогонять ситуацию.

- В записке было написано время встречи - «у семь сорок». В минуты волнения, я не обратил внимания на букву «у», стоящую перед «семь сорок» и был уверен, что это и есть время встречи. На местном сленге частенько говорят - не «в банке», а «у банке». Так…, выходит, встреча назначена в ресторане. Вон оно что! А где же скалы?

- Ребус какой-то! Может спросить у официанта? Он наверняка, что-нибудь знает? Только как-то неловко об этом спрашивать, ему какое дело до моих «У», - сдерживал я себя, впадая в недоумение.

- Чего желяет молодой человек? - услышал я голос. Передо мной стоял человек в одежде официанта.

- Пиво холёдный? Вода минеральный? Кофе? - услужливо подкатывал он ко мне.

- А? Да-да! Кофе, пожалуйста! - растерянно пробормотал я и посмотрел по сторонам. Посетителей ещё не было. Я оказался первым.

Первый чашка тебе даром сделаю! - У нас такой закон! Первому клиенту особый приём! - распинался он передо мной.

- Ну, тогда, стакан воды со льдом, включите в заказ! - осмелел я.

- Курить что будете? Развернул он веером сигаретные упаковки, в виде игральных карт.

- Спасибо! С утра как-то не очень.

- Будет, по-твоему, как пожеляешь! - продолжал он опекать меня.

- Слушай! А во сколько вы закрываетесь? - задал я вопрос.

- Э-э! Дорогой! Мы ещё только открылись. Как угадаешь, какой клиент будет. Другой раз до утра сидит. А мы до последний клиент работаем, – делал он мне расклад, ставя передо мной ароматный кофе и воду с кубиками льда.

- А вы мне ответите ещё на один вопрос? - отведав крепкий кофе, смущённо спросил я его.

- Смотря чево, спросите! - всё так же услужливо ответил он.

- Тут понимаешь… вот какое дело. Мне девушка назначила свидание у каких-то скал. А где они эти скалы? Откуда мне знать! Здесь весь берег в скалах!

- Девушка красивый?

- Очень красивая!

- Тогда сто рублей на стол, клади!

- Может, полтинником пройдёмся?

- Неужели твой девушка столько стоит? Не к лицу торг, молодой человек!

- Ладно! Забери! Но, чтобы без всяких там…, - смело заявил я ему и положил стольник на стол.

- Ты откуда будешь! – спросил он, пряча деньги в карман.

- Я-то… с Урала!

- Это там где Чапаев утонул?

- Да нет! Просто с Урала!

- Сиди! Угощайся! Будешь уходить, скажу! - так ничего и не понял в чём тут разница, раскланялся он и направился к другому столику. Там расположилась очень «интересная» пара.

Настроение с утра у них было скверное и они, не смотря на присутствие посторонних лиц, продолжали выяснять отношения между собой. Не отвечая на приветствие официанта, мужчина поднял два пальца вверх и утвердительно кивнул головой.

- А Анфиске, скажи! Суконка она подстилочная! Увижу, ещё раз с этим поджарым - утоплю! - возбуждённо напичкивал наставлениями и угрозами в адрес подружки спутницы, её приятель.

Девушка пыталась возражать этим нелицеприятным высказываниям, но тот накатывал, не сбавляя скорости, тем самым подавляя все оправдательные аргументы с её стороны. В его лексикон стали проникать особо доходчивые словечки. Правда, произносил он их не открыто, а приглушал в меру своей испорченности. Это возымело действие. Подруга вовсе замолчала и пустила слезу. Почему за действия некой Анфиски, должна была отвечать эта милая с виду девушка, − осталось непонятным.

Прислушиваться к чужим разговорам всегда было дурным тоном, но начало разбирательства слетела с их губ без ограничений громкости, поэтому то, о чём они хотели сказать, было услышано не только ими.

«Они и забежали-то сюда, подальше от людей. «Не «сучиться» же им на улице при всех», - снял я с себя подозрения насчёт «развешанных лопухов».

Так и не притронувшись к заказу они, выговорившись, вышли из ресторанчика, оставив под чашечкой зелёную купюру.

- Вот видишь, какой странный человек бывает! Просто так ругаться не хочет! – поделился со мной официант своими наблюденьями, убирая купюру в бумажник.

- Как хоть к вам обращаться-то? - спросил я его.

- Ашот, меня зовут! - ответил тот. - Всегда к твоя услугам! Один минутка подожди, товар приехал! Потом разговор закончим!

Тонизирующий напиток с ледяной водой и состоявшееся знакомство, добавили мне оптимизма и бодрости.

Море успокаивалось. На водной поверхности появились прогулочные яхты, катамараны, плоты, водные мотоциклы. На секунду я представил себя пилотом на этой «тачке», а пассажиркой на заднем сиденье мою обольстительницу. Мы парили с ней над волнами, закладывая умопомрачительные виражи.

- Дорога к этой скала начинается как раз от этот ресторан! - прервал мои иллюзии Ашот. - Только с этой точка можно наблюдать весь путь! Смотри туда! - и он показал рукой на каменный остров, недалеко выдвинувшийся в море. - Забраться туда не каждый сумеет! Начинай путь с этот бок! Тут волна сам тебя подымет! А полезешь с другой сторона − можешь пропасть! Вечером приходите! Столик будет! - закончил он свой рассказ.

- Лишь бы денег содрать! Наворотил - семь вёрст до небес, да всё лесом! - с недоверием отнёсся я к его советам.

- Скорее всего, Галинка, искупать меня решила. Ребус для проверки нарисовала. Догадаешься «деревня» куда плыть! Встретимся! Не угадаешь, - значит не судьба!

- Эх ты! Русалка моя! Я же всё-таки Кит! Плавали, знаем! - бравировало внутри.

- Кстати, откуда мне известно имя официанта? Мне кажется, его имя я совсем недавно слышал! Где, где, где? - перебирались в памяти недавние события. - Катюшка, что ли трещала про какого-то торговца на рынке? Нет! Тот вроде Арсен был! - так и не смог я вспомнить официанта-повара Тошу из сна.

- Молодой человек можно вас на минуточку! - передо мной стояла женщина и держала в руках бусы из жемчуга. Здесь всегда, что-нибудь, предлагали купить: то ракушки, то бусы, то амулеты из зуба акулы.

- Купите в подарок своей любимой! Лучшего подарка вам не найти! Это натуральный жемчуг! Купите! Отдам недорого! Жемчужные бусы приносят счастье! - расхваливала она свой товар.

- Прямо карусель какая-то, не отходя от кассы! - занервничал я. - Да у меня и любимой-то нет! С чего вы взяли!

- Не может этого быть! Я по глазам вижу. Горят они у вас…

Обычно этим товаром торгуют цыганки. Вот у них, я бы точно ничего не взял. А тут обычная местная торговка. Видно было как она старается, подбирая нужные слова к рекламе своего товара.

- А вещь-то хорошая! Ещё вчера за столом мы разбирались в бусах, вместе с Ларисой Петровной и по всем приметам эти бусы не «репа», - отметил я. - Откуда только они про меня всё знают?

- Была, не была! Если не подарю, оставлю до будущих времён! - и я получил из рук в руки перламутровые «слезинки моря\"

Солнце палило нещадно, и я решил вернуться в тень, своей временной обители. До назначенной встречи, по первому варианту, оставалось пять часов.

Вернувшись, я принял душ, и, усевшись в тени деревьев на кресло качалку с лупой в руках, принялся рассматривать бусы.

Опыта и познаний в этой области, естественно, у меня не было. И я больше играл в эту игру, нежели оценивал со знанием дела, своё приобретение.

- Действительно, стоящая вещь! Исполнение на высоком уровне… Смотри-ка! Даже застёжка с предохранителем! - сделал я самоуспокаивающую оценку.

Вмиг представил украшение на девичьей лебединой шейке и от этого сладко заблестели глаза.

Мало чудных мгновений с радугой цветной…

Не исчезай, прошу я, не уходи, постой!

Так надоела серость, видя сердечком колье,

Хочется быть застёжкой мне на твоём белье!

Чтобы прижаться к телу и пробудить интим…

Ну, а потом раскрыться, если того захотим!

Хмурятся в небе тучи, недалеко гроза…

Как мне увидеть хочется, радужные глаза!

- всплыли отрывки стихотворения из записной книжки.

- Лишь бы не приняла их за безделушку.… Всякое может быть… Может повременить с подарком? - прорывалась мысль. - Уж больно настоятельно рекомендовала торговка - самому защёлкнуть их на её шее. А меня всегда раздражают советы незнакомых людей.

- Сделаешь, по-моему, на всю жизнь с ней останешься! - вспомнился разговор. - Не сделаешь - уплывёт твоя рыбка!

- Тоже мне! Нашли клетку в моей персоне! - негодовал я всеми фибрами.

По весёлому пению, доносившемуся из сада, было ясно, занятие придётся отложить. Мама с Катей возвращались домой. Отец, как всегда, задержался у машины. Я бережно уложил бусы в коробочку, опустил в карман халата и направился навстречу.

- Никита! Приветик! - закричала Катюня и бросилась мне на шею. Прохладные губки ткнулись мне в щёку. Я подхватил её на руки и покружился с ней в ритме вальса.

- У папы пружинка сломалась, - доложила она мне.

- У машины, наверное? Скажешь тоже… - поправил я её.

- Ну, там где-то, у папы! - не поняла она моих поправок

- Помочь не просил?

- Нет, он новую уже купил

- На пять минут работы, а на сто рублей убытку! - сказала, подходя, мама.

- Папа счёт любит! Работа у него такая… - отметил я.

- Господи! Он машину больше жены любит! - завелась мама.

- Нет, мамочка! Он больше всех на свете пельмени любит, - вступилась за отца Катюшка.

- Ну, хватит умничать! Пойдёмте стол накрывать. Много дел впереди… Вечером на концерт идём да и на море ещё не были! Как там, кстати? - спросила она меня.

- Штормит! Я не стал купаться.… К вечеру должно успокоиться. Попозже надо идти! – сделал я рекомендации.

- Мам! Я сегодня возможно долго не приду, так что ты меня не теряй, - закинул я удочку.

- Куда это ты собрался? - влезла в разговор вездесущая Катерина.

- На «кудыкину гору»! Вот куда! Всё бы знала… - отрубил я.

- Ладно, ладно! Персиков не получишь! - нисколько не расстроилась она.

- Кто это тут жадничает?! Кто винограда не получит? - раздался папин голос.

- Не винограда, а персиков! - надула Катерина губы.

- А вот и не угадала! - впал в детство папа и поднял из-за спины сетку с виноградом.

- Наши партнёры подарок прислали!

- Ну, что у тебя там с машиной? - от приятной неожиданности, задала не в тему вопрос мама. Она собиралась спросить, что у меня в кармане, но папа спутал ей карты.

- Всё в порядке, дорогая! Коробочка захлопнулась! - и, обхватив нас крепкими руками, повёл в дом снимать пробу с подарка.

В шесть часов я был уже на набережной. В карманы летней жилетки я положил: паспорт, деньги и нож. Паспорт был нужен на случай непредвиденной «облавы», деньги на любой случай, а нож просто так.

- Мало ли, где придётся, апельсинчиков порезать…, - улыбнулся я, вспоминая сон.

Подарок для Неё, с большими сомненьями и раздумьями, решил не брать.

- Во-первых, не знаю состоится ли встреча? Во-вторых, сразу задабривать девушку такими подарками, наверное, неуместно! - выстраивалась цепочка.

Убивая время, я пополнил ряды зевак, стоящих вокруг уличного клоуна, который местом своей работы выбрал набережную. Он мог сколько угодно времени замереть в одной позе и стоять, не шелохнувшись, ожидая народного финансирования. «Стоит, как «скопанный», - говорила про него Катюшка.

Дождавшись когда в шляпу лежавшую у ног упадёт монетка или денежная купюра, клоун как на шарнирах, менял позу. Если монеты падали одна за другой, то изменение положения тела, напоминали движения робота. Это так забавляло зрителей что они часами «издевались» над ним.

Впрочем, он стойко переносил все тяготы и лишения, «народного» артиста. Шевельнуться в угоду зрителей без денежек, его не могла заставить даже налоговая полиция!

Заканчивался номер рассказыванием анекдота - по такому же сценарию. Он останавливался на самом интересном месте и…, монетки падали в его открытый кошелёк. Концовка всегда брала верх - на любопытство люди, как правило, денег не жалеют.

- Кавалеры, купите дамам цветы! - раздался голос цветочницы. Полная женщина, держала под ручку, большую плетёную корзину, которая была напичкана удивительными по красоте и состоянию цветами. Свежесть их и красота были непререкаемы.

И вдруг я увидел Её. Она шла мне навстречу, поигрывая косметичкой. Движения её были раскованны и красивы. Она парила на своих позолоченных босоножках, практически не касаясь земли.

- Пожалуйста, мне розы! - быстро среагировал я на внезапное появление девушки.

- Возьмите, молодой человек! Вы будете самым галантным кавалером сегодняшнего вечера! - и она протянула мне букет из великолепных белых роз.

- Цветы дарят настоящие мужчины. А женщины осыпают их в ответ, нежными восхищёнными взглядами… Вы увидите это. Будьте достойны своей любимой! - напутствовала она меня.

У меня же, память выхватила строчки весёлой пародии:

Никогда не дарил я цветов,

Не шептал в полумраке люблю.

Лишь, когда уминал жирный плов,

Представлял…, как тебе я стелю.

Но я меньше всего думал о постели и веселье. Сегодня я понял, что дарить цветы девушке на людях, считается подвигом. Только в кино, джентльмены осыпают любимых букетами цветов и делают это возвышенно и просто.

На самом же деле, мужчины стесняются открыто дарить цветы. Часто они несут их словно банный веник, - «головой» вниз или под мышкой. А на их лицах частенько можно прочитать: - «Скорее бы вручить или выбросить!»

Вот поэтому эта пародия про цветы, всплыла в самый ответственный момент. Признаюсь, что я тоже никогда не дарил девушке цветы. Ну, если только что в школе, на мартовский праздник. Но там дарили по списку. А я мечтал подарить цветы своей любимой, которой у меня никогда не было.

И вот… - мечта рядом! Она замедлила шаг и стала осматриваться, поглядывая на часы. Я не помню как отделился от толпы и, ужасно стесняясь, подошёл к ней.

- Здравствуйте! Это вам! - сказал я и поплыл. Такое состояние бывает в боксе при нокдауне, то есть какое-то время ничего не соображаешь.

- Привет! - удивлённо воскликнула она и, прижавшись к розам губами, восторженно посмотрела на меня.

- Вот! Это тебе! - повторился я в замешательстве.

- Спасибо! По правде говоря, я не рассчитывала на то, что ты разгадаешь мою загадку, - она продолжала разглядывать меня.

- Плавали… Знаем! - озвучил я известный афоризм.

- Поплывём после! А сейчас давай знакомиться, - протянула она изящную ручку с перламутровыми ноготками.

- Галина! Можно Галка…

- Никита! Можно Кит! - ответил я, осторожно прикоснувшись к её пальчикам.

- А мне снились твои белые ноготки, - смущённо сказал я.

- Это для представлений! - ответила она, с той же загадочной улыбкой и снова окунулась в лепестки роз.

- Пойдём в парк! Спрячемся там от жары! А дальше придумаем что-нибудь, - кивнула она по направлению к парку.

- Пойдём! Правда, я ни разу там не был.

- Зачеркнём этот пробел в твоей биографии, - побываешь!

- Да! Но мне как-то неловко быть на поводке.

- Выкинь из головы эти мысли. Считай, что ты на экскурсии со мной без мамы и папы! - смело, заявила она мне.

- Понял! Плыву у тебя на хвосте! - принял я вызов и мы направились по аллее, ведущей в парк.

В отличие от меня, Галина вела себя раскрепощено. Она шутила, пританцовывала, брызгала на меня водой из фонтанчика. Я же постепенно приходил в себя и, осмелев, позволил себе нюхнуть букет, склонившись к её лицу.

- Прелестный аромат роз! Не правда ли? - улыбнулась она мне.

- Да! Конечно…, - ответил я, упиваясь запахом нежных духов.

− Никита! Ты знаешь, мне очень приятно получить от тебя эти цветы. Но им очень жарко без воды. Давай мы их поставим в вазу. Видишь, их тут специально выставляют, чтобы цветы не завяли в руках. Ведь набережная - место встреч и расставаний, и то, и другое, без цветов не обходиться. Вот поэтому, лучше поместить цветы в вазу и любоваться ими со стороны.

- Как ты на это смотришь? - спросила она и, не дожидаясь ответа, она опустила их в сосуд с живительной влагой.

- И давай перейдём на «ты». Мне не хочется ломать здесь комедию по этикету. Мы же с тобой давно знакомы…так ведь?

- Это много! Думаю двух дней вполне достаточно, чтобы спустится на землю с небес! - засмеялась она.

- Согласен! Кажется, я давно опустился ниже тебя, - шутливо ответил я и, краснея, добавил, - Ты такая красивая! Я всё время думал о тебе…

- Спасибо! Мне приятно, слышать это.

- А где твоя сестрёнка? Катя кажется? - разорвала Галина возникшую паузу.

- Под вечер, придёт петь сюда! Артистка она у нас. В караоке призы всё выигрывает. Впрочем, сегодня она с родителями на концерте. Завтра я тебя с ней познакомлю, - как само собой разумеющееся, сказал я Галине.

- А ты уверен, что у нас с тобой будет завтра? - удивлённо посмотрела она на меня.

- Надеюсь! Что в этом плохого?…

- Но ведь мы друг другу ничем не обязаны.

- Причём тут это! Ты мне понравилась позавчера, а я тебе постараюсь понравиться сегодня, - нагловато ответил я ей.

- Как сказать! - задумчиво произнесла она. - Ты знаешь, может ты и прав! У нас вынужденный антракт, недельки на две, и мы завтра улетаем отдохнуть на Мёртвое море. Билеты туда и обратно уже взяты. Тебе просто повезло, что у меня выкроились свободные дни.

- А вы, надолго здесь? - осторожно спросила она.

- Нет! У нас отпуск тоже заканчивается. День, не больше и в обратный путь.

- Здорово подгадалось! Так что, у нас впереди целая ночь! - обрадовано прочертила Галка руками воздушную сферу.

- А ты не боишься летать самолётом? - спросил зачем-то я. Галина вздрогнула, начала покусывать губки и ничего не ответила.

- Следи за «базаром»! Не каркай! - ругал я себя за опрометчивый вопрос.

- Я взял её за руку и ощутил небольшую дрожь в пальцах. Она подняла свои большие глаза и грустно посмотрела на меня. Глаза у неё были серо-зеленые, а не голубые, как мне тогда показалось. Видимо синева бассейна оживала в её глазах во время представлений.

Теперь она не казалась мне далёкой и неприступной. Я сравнил её с той беззащитной галькой в руках стихии. Ей тоже было больно, - я чувствовал это.

Я начинал влюбляться в её жесты, улыбку, взгляд. Мне нестерпимо хотелось держать её за руку. Но, боясь показаться назойливым, отпускал и шёл рядом, касаясь её плеча. Теперь мне, как никогда, были понятны строки.

Опустись! Приди алым рассветом!

Озари, меня ласковым светом!

Подойду к тебе робко, стесняясь.

Встану рядом, - дыханьем касаясь!

А потом поплывём мы с тобою

В океане страстей над волною!

Окунёмся в их бурные воды

И напьёмся любви - высшей пробы!

До сегодняшнего дня мне казалось, что отдых на южном побережье включает в себя; загорание на пляже, купание в море, поедание дыни, персиков, винограда и других экзотических южных десертов. Но, прогуливаясь по набережной, в сопровождении девушки, к которой я испытывал первые чувства в моей жизни, изменили мою позицию. Мне сегодня не нужно было ни моря, ни песка, ни пляжа. Мне нужна была Галька - с большой буквы. И я задумался, вспоминая из слова в слово Валеркины записи:

- Никакой дружбы между женщиной и мужчиной быть не может. Должно быть или проходящее, или постоянное чувство влечения к другому полу. В первом случае - это похоть, во втором, – это любовь. Любовь должна быть свободной от обстоятельств, обнажённая до наготы, чистой как утренняя роса и не иметь ни регалий, ни званий! - писал мой друг, в своих размышлениях.

- Вот так, вот! А то мы начинаем крутить - около да вокруг. Мол, мы просто дружим и нам этого достаточно. «Дружба, между мужчиной и женщиной без чувства «хотения», обречена», - делал вывод Валерка, и я соглашался с его размышлениями.

На побережье опускалась тёплая южная ночь. Огромным чёрным покрывалом, простёганным многочисленными звёздами, она бережно начинала укрывать успокоившееся море. Корабли, стоявшие на рейде, причал с многочисленными яхтами, маяки и влюблённые пары, у которых не было укромного места, укутывались этим планетарным покрывалом и молча светились в ночной тишине. Только влюблённые, не включали опознавательные знаки, − им было уютнее без света.

Набережная, в ответ на спускающуюся с гор темноту, зажигала увеселительные заведения; казино, ночные рестораны, бары, дискотеки…

Под воздействием выпитого вина и близости партнёра, глаза влюблённых светились особым проникновенным блеском и закрывались только на период страстных поцелуев. Если поцелуи были кратковременными, то огоньки вспыхивали и погасали ежесекундно.

Признаюсь, мне пока только один разочек удалось погасить огонёк, целуя мою мечту. Галинка, обняв меня за шею, пыталась убрать камешек, попавший ей в босоножку. Стоять на одной ноге да ещё на высокой шпильке было непросто, и она попросила:

- Никита, подойди, пожалуйста, поближе. Да ближе! Что ты меня пугаешься?! Камушек попал, - идти не могу. Поддержи меня! А то ещё каблук сломаю! – и, обхватив меня за шею, принялась расстегивать ремешок на обуви.

- Я, честно говоря, немного боюсь прикасаться к тебе…, - оправдывался я перед ней. - Боюсь обжечься! Ты звезда, спустившаяся с небес, а я. … Даже не знаю, кто я теперь… Я готов у твоих ног собакой лежать… вот! - и, зажмурившись, поцеловал её обнажённое плечико.

- Благодарю! Ты не теряешь зря, время…, - сказала Галина, поправляя сползшую с плеча бретельку и пробуя ступить на ногу.

- Да, но у меня не было выбора.… Не отворачиваться же мне от тебя.… Ещё обидишься.

- А ты славный! Мне с тобой хорошо. Пойдём, посидим, у Ашота… Он угостит нас своим фирменным блюдом!

- Так ты его знаешь?!

- Конечно, знаю! Ты всё ещё не понял?

- Я догадывался! - соврал я.

- Ну, и отлично! Мы с ним познакомились недавно. Он предложил мне отведать блюдо из мидий и я не отказалась. Теперь он встречает меня как близкую подружку.

- Знамо дело! - ревниво подумал я.

- А-а! Галинэ, к нам пожаловал… Пожалуйста! Милости прошу… Столик давно дожидается… Мужчин твой, смелый оказывается! Хотел на скала тебя ждать…

- Ну, хватит тебе! Мы поняли друг друга… Верно, Никита!

- Думаю, что да! - ответил я, подставляя стул своей спутнице.

- Эх! Галинэ! Море сегодня холодный, после шторма мидий глубоко ушёл… Нечем вас баловать.… Извини, дарогой!

- Да ладно! Мы и без устриц посидим…, - подмигнула она мне.

Вдвоём, без разногласий, мы сделали заказ. Когда наши бокалы наполненные вином сблизились и мы отпили по глотку рубинового напитка, мне захотелось поцеловать пушок на её влажных губах. Я не сделал ни одного движения, но Галинка всё прочитала по глазам и предупредительно поднесла указательный палец к губам.

- Не спеши! У нас будет с тобой время. Очень хорошее вино! Правда, ведь?!

- Я не очень большой знаток вин, - ответил я смущаясь. - В твоём присутствии я бы выпил, наверное, ведро керосина и не поморщился.… А если честно, я никогда не заказывал вино, - пил что пьют все.

- Мне нравиться твоя простота и честность. Это очень хорошее вино, его подавали на стол вождям народа, а мы с тобой тоже вожди - вожди нашей встречи. Куда мы себя поведем, зависит только от нас и не от кого больше. Так что, вперёд мой Кит! - пылко высказалась она.

Вино на самом деле было хорошее. В нём присутствовала глубина и прохлада хранилища, вкус дерева бочки и несравненный аромат винограда, выращенного на южном склоне гор.

- Мне хочется выпить тебя до дна! - сказал я захмелев.

- Ты глубоко нырнул! У тебя закружится голова,… - ответила Она рассмеявшись. Пойдём, потанцуем…

- Пойдём! Если не упаду.

- Почему ты должен упасть?

- Ты мне нравишься! Могу споткнуться о чувства…

- Извини, что я тебя обозвала «деревней»… Ты лучший из всех моих друзей, - искренне раскаялась Галина, прикоснувшись к моему лицу пылающими губками. - Жаль, что деревня исчезает из нашего бытия. Только в глубинах рождается чисто родниковая вода, а уже в реках течёт жидкость, вобравшая в себя всю окружающую заразу, - философски продолжила она.

- Не понял, о чём ты? - ответил я несвязанно. Вино, наполненное чувствами, болтануло меня и я держался, обнимая её. На время пришлось уйти в глухую защиту. Отвечал односложно: «Да! Нет!», - и, прижимаясь к упругому телу, наслаждался продолжительным клинчем.

Я в атаку не лез, не бросал в бой подарки…

Просто выбрал момент и поднял белый флаг

Как сдаются на милость, а не по запарке,

Ты, пленила меня - это смелый был шаг.

Галина, прильнув ко мне щекою, молчала. Сейчас я чувствовал…, она не хотела быть повелительницей, она сама хотела быть во власти любви. Я же растворялся в ней, вдыхая аромат её тела.

Рука, сканируя каждый изгиб фигуры, спускалась ниже и ниже, и остановилась на высшей точке. Под ней прощупывались еле заметные трусики. От такой близости нижнего белья я чуть было не сошёл с ума.

- Никита! Мальчик мой…, - сказала она, убирая мою руку.

- Прости! Не могу устоять…, - выдохнул я.

- У тебя очень смелые руки, но ты всё-таки поаккуратней - вдруг включатся прожекторы, прошептала она.

А я уже был во власти её губ, шеи, груди. Мне хотелось насладиться девичьей прелестью, прижавшись к ней губами. Я даже застонал от невозможности этого намерения, понимая, где мы находимся. Галина спокойно приняла мои художества в этой сфере и, отклонившись на вытянутые руки, укоризненно посмотрела на меня.

- Не торопись! Мы не одни… - сказала она и, чуть подавшись вперёд, дотронулась до меня сосками своей груди. Я их почувствовал даже через одежду.

- Да пропади оно пропадом! - заверещало во мне. - Только бревно может быть спокойным в такой ситуации. Ох! Галька, Галька! Какая же ты гладкая, какая же ты тёплая, какая невозможная! - отдавалось приливом по всему телу. - Я хочу тебя обнимать, ласкать, целовать, я хочу накатываться на тебя, проникать в тебя… Я люблю тебя!

Я распалил в тебе огонь

И разбудил от сна желанье.

Горячей страсти дикий конь

Помчал обоих в безсознанье.

Сливались глубже и тесней,

Но было всё друг друга мало.

Кружила вьюга нас сильней

И до безумства разжигала.

Страсть заносила острый нож

И проникала сладко в тело,

Стыдливости, отбросив ложь,

Ты наслаждалась, как хотела.

Делился радостью утех

С тобой доверчиво и шало,

И от восторга обомлев,

Ты моё имя повторяла…

Так закончилась та волшебная ночь, которую описал мой друг. Я вспоминаю и жду её каждый день, но ей видимо, не суждено повториться.

Мечту уносит море

Передо мной лежат фотографии, сделанные в те летние дни. На них жизнерадостная улыбающаяся Галька. Её друзья, дельфины, держат удивительно милое создание на своих спинах. На стене в Катиной комнате, над аквариумом, висит картина, нарисованная Даной, медальон, сделанный из «русалочки» и большой сувенирный краб, - подарок Галины.

Мы загорелые и отдохнувшие вернулись домой. Я ожидал повестку в армию и бесцельно пропадал в компании друзей. Катюша с мамой готовились к школе. Папа занимался в гараже машиной.

Прошла неделя. С большим нетерпением я ждал весточку с юга, но вестей не было.

Заголовки газет, выпуски новостей пестрили сообщениями; о природных катаклизмах, захвате заложников, взрывах...

Сообщение об авиакатастрофе в том районе, где мы проводили отпуск, лопнувшей струной, полоснуло по сердцу: «Самолёт рейсом из Израиля исчез с экранов радара в районе южного побережья… края»…

- Нет! Этого не может быть! - рванулось из меня, заглушив голос диктора. − В результате: все члены экипажа и пассажиры аэробуса погибли». Дальше, я ничего уже не слышал. Пелена застелила глаза, а в ушах стоял гул падающего самолёта...

Из своей комнаты, со слезами на глазах, вышла враз повзрослевшая сестрёнка… и, уткнувшись в меня, тихо заплакала.

Оставалась крохотная надежда, что Галина не летела этим рейсом, но никаких данных о пассажирах, в Интернете, найти не удалось.

Приказ о призыве не заставил себя ждать, и я надел нелёгкие погоны ВДВ. Катюша через месяц прислала, украдкой от мамы, письмо. Самое ужасное подтвердилось. «Обломки самолёта с пассажирами затонули на большой глубине и среди них…»

Небо моментально из воздушного и лучистого, превратилось в тяжёлое свинцовое одеяло, рассечённое ударом молнии.

Перламутровые «слезинки моря», собранные в бусы, которые я так и не сумел подарить тогда, я опустил на месте падения самолёта через два года.

Море встретило меня настороженно. Ему не хотелось ворошить прошлое. Оно сжало губы и нахмурило брови. Волны ходили туда-сюда, таким образом, показывая своё недовольство.

- Море, ты забрало у меня мечту, что же ты хочешь ещё? - резко спросил я его. Оно молчало, протяжно дыша и раздувая ноздри…

Хозяин яхты, услышав мой рассказ, согласился бесплатно доставить меня к месту падения самолёта.

С раскрытой застёжкой и вытянутые в струнку, бусы походили на игривую змейку. Ей нестерпимо хотелось выскользнуть из моих рук и скрыться в родной стихии. С чувством не проходящей вины, я разжал пальцы...

Коснувшись воды, она успокоилась, но продолжая вздрагивать золочёными кончиками, стала медленно опускаться в холодную глубину моря.