Мы сидим на Набережной Иртыша. Это в Усть-Каменогорске, в предгорье Алтая. Мы – это я, Игорь, и моя сестра Лена. Усть-Каменогорск – город, в котором каждое лето собирается вся наша семья. Может кому-то покажется странной такая фраза, но она правдива и ничего плохого в себе не содержит. Только радость, счастье, лето, каникулы…Мы купаемся в ледяном Иртыше, бродим по острову. Остров – место, где начинался город, там есть старая крепость. Это еще одно любимое занятие – искать памятники истории и придумывать о них что-нибудь новое.

 

Лена на полтора года меня старше, да и выше тогда была на полголовы. Все почему-то думают, что я дружу с этой девочкой. Пусть думают. Я вообще её, по-моему, люблю. И тогда любил, когда она была маленькой, и теперь, когда она вышла замуж за моего друга. Она подруга моей юности и сестра. Красивая и умная. Лена тогда училась в художественной школе, я тоже, но классом ниже. Каждое лето мы делали свои домашние задания. Тогда мы мечтали стать великими художниками. Решили так, когда побывали на выставке Николая Рериха. Если честно, то туда меня тоже Лена затащила.

-Как, ты до сих пор не видел его картин? – она всегда убивает меня своими вопросами, в которых намекает на мою полную некомпетентность в искусстве.

 

«Динь-дили–дон», - пропевал каждому входящему колокольчик, висящий на двери картинной галереи. «Динь-дили-дон, мы вас ждем, проходите, пожалуйста». И нам навстречу уже спешили. В зале уже есть посетители. На стенах под стеклом висят картины небольшого формата, написанные на картоне. Моментально обежал два зала, стремясь поскорее увидеть самое интересное. Обычно в выставочных залах я сам выбираю значительное для себя. И останавливаюсь…

На полотнах были изображены горы, какие-то туманы. Нет, тут что-то не то. Или я ничего не понимаю, или меня обманули. Почему-то это все не производит на меня никакого впечатления. В задумчивости я сажусь на скамью в зале. «Хорошо еще, что догадались поставить сиденья для посетителей», - подумал я.

 

-Ты что тут расселся, - это опять Лена, - Иди, посмотри, я покажу тебе солнце. Или ты сосредотачиваешься? Правильно… Тогда сиди… Вникай…

«Ну, вот, сейчас обнаружит, что я ничего в этом не понимаю, - подумал я. – Хорошо, что хоть мысли мои не прочтет. Я слишком о себе высокого мнения, строю из себя что-то. На самом деле, правда, ничего не понимаю». Вдруг в углу на картине увидел свет, краски заволновались, стали яркими, насыщенными. Мне, наверное, кажется все это, ведь на других картинах я этого не вижу. Хотя вон и еще, в другом углу. Странно, а сначала я этого не замечал, прошел мимо. Свет шел как-то не постоянно, а с определенной периодичностью, пульсировал. Да ведь это как в горах при заходе солнца. Если свет не попадает на изображение, то оно гаснет. Нужно поймать определенный угол, при котором свет проходит через него. Пойду еще посмотрю все заново. Теперь картины мне уже не казались однообразными и неяркими. Я их увидел. Увидел красочный, сверкающий мир солнца. Когда вернулся на прежнее место, то свет пульсировал так мощно, что уже не казался собственной фантазией. Свет жил, звучал мощным аккордом, пронизывал всего меня.

 

Это Лена придумала освоить новую темперную технику. Сидит и пишет солнце с натуры. Я вроде тоже пишу, но, если честно сказать, больше наблюдаю. В небе происходят странные вещи. То какие-то драконы, то девицы молодые мерещатся. Вот сейчас один такой дракон проглотит красну девицу. Нет, не получилось. Мимо проплыл. Небо менялось каждые пять секунд. Тучи проносились как угорелые. Опять драконы поплыли. Что тут можно нарисовать определенное?

-Лена, ты бы не мучилась, а рисовала то, что тебе хочется. Все равно эффект точно такой же.

-Я хочу передать игру красок солнца.

-Но, по-моему, у тебя не получается. Дома по памяти что-нибудь нарисуешь, - вот так всегда, начнешь что-нибудь рисовать, а оно быстро исчезает. То собак и кошек ловили во дворе, чтобы изобразить с натуры, теперь - тучи и солнце. Тут нужна, наверное, очень хорошая техника. А у меня - её нет. У Лены, по-моему, тоже.

-Смотри, что-то все мои драконы как-то вместе собираться стали, - в небе действительно быстро потемнело, - Может нам домой пойти?

 

Как только мы так подумали – хлынул ливень. Он ударил с такой силой и так внезапно, что мы не успели даже толком спрятать наши работы. Добежали только до соседнего двенадцатиэтажного дома. Дождь хлестал как из ведра. Зонт не спасал, тем более зонта у меня вообще не было, только Ленин, один на двоих. Брести по воде не хотелось, и мы решили переждать под козырьком этого дома. Рядом с ним находилось одноэтажное белое скромное здание, обнесенное забором. Окна были открыты. На подоконниках стояли цветы, шторы колебались от ветра. Обитателей дома было не видно. Почему-то мне стало как-то не по себе. Какая-то изолированность от всего мира и полная беззащитность от сил природы. И дождь льет. Стоять было невозможно. Мы пошли в дождь. Конечно, вымокли. Испортили работы. Но этот дом стал мне интересен. Мы решили вернуться туда еще раз в хорошую погоду.

 

Теперь окна были закрыты, цветы также стояли на подоконниках, но опять никого не было видно во дворе. Мы обошли ограду, нашли вход. Из-за угла показались две огромные овчарки, но лаять не стали, просто вышли посмотреть, кто пришел. И опять ни души. Позднее мы рассказали отцу о доме. Он объяснил, что мы находились на территории монастыря. Странно, но мы о нем никогда не знали, хотя жили по соседству. Монастырь был не виден со стороны главной улицы, он скрывался за земляной насыпью. Отец рассказал, что в определенные часы туда даже пускают верующих на службу. Я опять искал встречи с обитателями монастыря. Попытки мои были безрезультатны. Монастырь жил какой-то свой жизнью, никак себя не проявляя. Кто-то подметал двор, мыл окна, поливал цветы, но этого было не видно. В досаде я предложил Лене отдохнуть рядом с монастырем. Она опять достала свою работу.

 

-Лена, я хочу тебе признаться.

-Господи, в чем еще?

-Это, наверное, тебе не понравится, но я не хочу быть художником. Тем более великим.

-Тогда кем ты хочешь быть?

-Не знаю. Знаю только, что хочу быть очень скромным обыкновенным человеком. Смотри, там за стеной люди живут тихой жизнью и счастливы. Я тоже так хочу. Хоть кем, лишь бы было мне спокойно и хорошо. Даже в монастырь бы пошел.

-Тебя туда не возьмут.

-Почему?

-А ты думал, что туда всех берут, кто захочет? Он вообще, наверное, женский. Это на тебя место так действует. Здесь что-то необычное в расположении монастыря.

 

И тут я сделал открытие. О нем мне очень хотелось кому-то рассказать, этого я ждал много лет. Я обнаружил, что монастырь, набережная и даже крепость на острове как-то связаны друг с другом. Все эти вещи расположены там, где в Иртыш впадает река Ульба. После этого места кажется, что Ульба течет вспять, образуя большую запруду. А это более сильное течение Иртыша сбивает поток Ульбы. Вдоль Иртыша и Ульбы построена набережная. Там, где поворачивает набережная, а она поворачивает именно там, где реки сливаются, заходит солнце. Там же находится крепость, находится монастырь. Там же и начинался город. Крепость с набережной не видно, но она хорошо просматривается, если проезжаешь мимо на теплоходе или катере. Находясь здесь, чувствуешь, что присутствуешь при чем-то важном и значительном, будто ты постиг смысл жизни. А если что-то сейчас не знаешь, то обязательно постигнешь потом. Ощущение Космоса. Какая-то энергетическая точка планеты.

 

А тогда я сказал Лене об этом.

-Ты только это сейчас узнал? Смотри, если идти вдоль набережной Иртыша до Ульбы, то можно в течение часа наблюдать заход солнца. Солнце садится прямо в воду.

Мы пошли смотреть. Небо переливалось необыкновенными цветами радуги. Цвета эти были так причудливы, необычны, что можно было подумать, что находишься в какой-то сказке. А разгоряченное дневное светило тонуло в холодной воде, оставляя после себя полосу-дорогу, по которой хотелось пройти прямо к нему, к Солнцу. А над входом в Храм висела самая настоящая радуга. Как портал. Зачарованные, мы теперь ходили туда каждый вечер. И каждый раз было все по-иному. Но оказалось, что не мы одни являемся поклонниками такого величия природы. Вместе с нами шли другие люди, и они тоже любовались происходящим. Это превращалось в какое-то таинство, о котором было как-то неудобно говорить. Мы все, как язычники, молились природе и заходящему Солнцу. И тот, кто строил набережную, наверное, знал это. Но монастырь, который находился рядом, нас как-то организовывал, напоминал, что языческие времена давно прошли.

 

Это был Свято-Троицкий монастырь. За последнее время он быстро расстроился, обрел свою внешнюю красоту. Из-за стен возвышаются пять золотых его куполов: один в центре, четыре - вокруг главного. Уже готова колокольня, окрашенная в зеленый цвет, и открыты ворота с улицы. Конечно, теперь нет ощущения таинственности, одиночества. Но место все тоже. Открывается только ищущим, сокрытое от взгляда просто прохожих и любопытных. И насыщенное необыкновенной силой, способной не только реки поворачивать вспять, но и судьбу человека. Так я и не стал художником, хотя мне очень хотелось нарисовать заход солнца. Но я нисколько об этом не жалею. Самое главное - это увидеть и пережить.