1.

Сеня Рыжиков был человеком со всех сторон неприметным. Всёго, чего только можно было в жизни не добиться, он не добился. Всем, кем можно было не стать – не стал. И менять что-то было уже поздно, да, впрочем, Сеня и не пытался. Пятнадцать лет назад, прямо со студенческой скамьи, пришёл Сеня, выпускник физмата, в Еринский НИИ младшим научным сотрудником в лабораторию высокоточных приборов. И был он молодым, и перспективным, и подающим надежды. И девушкам нравился. Не так, чтобы уж очень, но и не совсем безнадёжно. И не страшно было, что сотрудник он младший, и что зарплата маленькая, и что жить ему в общаге до второго батыева нашествия. Потому, что всё было впереди. И научные достижения, и эпохальные открытия, и ученые звания, и мировая известность.

Теперь Сене, почти сорокалетнему, заметно лысеющему, скучному и одинокому мужчине Сеня тогдашний казался, чуть ли не юродивым. Фантазёром и прожектёром. Потому, что лучшие годы промелькнули, как один день. Потому, что никакого урожая на ниве науки Сеня не собрал, никаких открытий не сделал, степеней не получил и даже в старшие научные не выбился. А в таком возрасте полагалось бы уже и докторскую к защите готовить. Когда кто-нибудь спрашивал Сеню, где он работает, он говорил просто – в НИИ, научным сотрудником, слово младший было, даже, как-то стыдно произносить. Так и влачил бы Сеня своё беспросветное существование, разделив всю оставшуюся жизнь между отдельной комнатой в общежитии и отдельным столом в НИИ, если бы не одна страсть. Даже не страсть, так, страстишка. Ещё в студенческие времена втянулся Сеня в преферанс.

Каждую субботу, вечером, собирался он с приятелями в однокомнатной квартире у завлаба Миронова, который по такому случаю отправлял жену с ребёнком летом на дачу, а зимой к тёще, и играл всю ночь напролёт. И нельзя сказать, что Сеня плохо играл. И расклады он просчитывал, и ренонсы делал, и паровозов на мизере не брал, но только не везло ему катастрофически. Играет Сеня, к примеру, шестерную, имея в двух мастях по четыре карты со старшими, а расклад ляжет так, что у вистующего те же масти по четыре на одной руке. И марьяжи у него не брали, а соперники разыгрывали и третьих дам, и королей сам-брат, а главное с прикупом ему не везло, ну просто постоянно. Пойдет Сеня на мизер с тремя чистыми мастями и получит в прикупе короля с тузом в недержащуюся масть. И только приговаривает – Эх, знал бы прикуп – жил бы в Сочи. Так что, от и без того небольшой зарплаты, каждый месяц отдавал Сеня, чуть ли не треть. Ну, прямо, как алименты платил.

И вот, как-то в один прекрасный момент всё переменилось. Нет, никакая убиенная графиня, конечно, Сеню не посещала, а посетил его фонарный столб. А если точнее, это Сеня сам его посетил, из-за дурацкой привычки читать на ходу. И ладно б ещё читал что-нибудь путное, а то ведь криминальную хронику. Вышел Сеня из трамвая и, не отрывая носа от газеты, пошёл по тротуару. А тут этот столб, старый, ещё железный. Приложился Сеня лбом так, что в голове звон стоял погромче, чем от столба. Тут же толпа собралась, смеются все, пальцами показывают. А Сеня сидит, раскинув ноги и только головой трясёт. Потом толпа рассосалась, и звон в голове прошёл, а вот шишка на лбу осталась. Небольшая такая, с половинку перепелиного яйца, как раз там, где волосы начинают расти. Почесал Сеня шишку, подобрал очки с отломанной дужкой, бросил злосчастную газету в урну и побрёл потихоньку домой.

А на следующий день, вечером, уселся он со всей честной компанией расписывать пульку. И где-то на четвёртой или пятой сдаче начал Сеня шишку на лбу пальцем скрести – чесалась та неимоверно. И вдруг, совершенно точно понял, что в прикупе лежат червовый и трефовый тузы. Он был просто уверен в этом так, как будто карты были уже открыты. Сеня забрал прикуп на восьми червей и сыграл свою игру. Партнёры были в шоке. Всегда осторожный Сеня, про которого можно было сказать, как в старом анекдоте «поручик был свинья и пасовал с семерной» торговался до восьми, имея на руках всего три верные взятки. Авантюра, достойная, разве что новичка, впервые играющего в преферанс. На следующую сдачу все повторилось. Стоило только Сене прикоснуться к шишке, как он сразу понял, какая карта лежит в прикупе. А дальше уже пошло как по маслу. Это был Сенин звёздный час. Он закрыл пулю всем игрокам, навалив на них море вистов и не получив не одного очка в гору. Выигрыш был по Сениным понятиям просто колоссальный. Завлабу Миронову, даже не хватило денег, чтобы расплатиться. А Сеня только жалел про себя, что сам же уговорил всех играть с делящейся горой, с неделящейся выигрыш был бы ещё больше. Сеню, наверное, обвинили бы в том, что карты краплёные, да вот только, новую колоду, купленную, кстати, Мироновым, распечатали перед самой игрой. Что тут сказать – ну, поймал парень кураж, свезло, бывает.

Целую неделю Сеня не ходил – летал, как на крыльях. Всё у него получалось. Он закончил испытания нового прибора на неделю раньше графика и получил премию. Он предложил новый способ учёта результатов экспериментов и был публично отмечен замом по науке на общем собрании, а в частной беседе, даже получил предложение помочь с кандидатской. Он острил с женщинами и шутки его пользовались успехом. Он, даже, ни разу не опоздал на работу. И всё это время он с нетерпением ждал субботы.

В этот раз Сеня был уже крайне осторожен, не позволяя себе выйти за рамки обычной удачи. Он с мукой в душе отдавал игру, зная, что прикуп ему может дать чистую девятерную или мизер, но не зарвался ни разу. Выигрыш был не так велик, но и подозрений больше никаких не возникало. Через неделю всё повторилось, а потом ещё раз и ещё раз… А потом Сеня понял, что пришла пора менять среду обитания.

Через одного старого знакомого он вышел на кампанию, в которой играли уже по крупному, и не какую-то там сочинку или ленинградку, а классику. Своим бывшим партнёрам он сказал, что завязывает с преферансом, что те восприняли с изрядным облегчением, прямо пропорциональным тому, на сколько Сеня облегчил за последнее время их кошельки. На работе Сене дали ещё одну премию – хоть копейки, а приятно, и пообещали в ближайшем будущем повышение. А Леночка Крутилина, считавшаяся ещё пять лет назад первой красавицей института, и доконавшая к этому времени по стервозности характера уже второй брак, стреляла в Сеню глазками и многозначительно улыбалась.

Жизнь летела как снежный ком с горы – чем дальше, тем больше. Сеня заработал на преферансе первую свою тысячу долларов и одновременно извлёк на белый свет недописанную диссертацию, пролежавшую в столе почти пять лет. Он снова сменил партнёров по игре, выскочив неожиданно на такой уровень, какой ему раньше и не снился, а неделю спустя отправил диссертацию на рецензирование. Сеню пригласили на чемпионат по преферансу с призовым фондом в сорок тысяч долларов, которые он и положил себе в карман под бурные аплодисменты облапошенных им игроков, а через две недели с блеском защитил кандидатскую. Да и как могло быть иначе, когда всё проплачено от рецензентов до банкета и всего-то на выигрыш с двух последних пулек. Сеня теперь играл только по крупному, он уже был известен и имел большой авторитет среди преферансистов, и даже кличку получил – «Сочи». За привычку, открывая прикуп напевать – «Знал бы прикуп – жил бы в Сочи, жил бы в Сочи, знал бы прикуп…».

2.

Сеня и сам не заметил, когда у него появилась эта навязчивая идея, и если бы его в то время спросили, скорее всего, ответил бы, что всегда об этом мечтал. Но ему с определенного момента ничего в жизни так не хотелось как собственного домика в Сочи. Эта мысль захватила его целиком. Он отменил уже почти подписанную сделку по покупке квартиры в ближнем Подмосковье, он отказался от приобретения машины, хотя за месяц до этого специально сдал на права, он просматривал объявления в газетах и на интернетовских сайтах и всё это время копил, копил, копил деньги, не позволяя себе даже малейших излишеств. Долгожданное повышение до старшего научного не произвело на Сеню никакого впечатления. А намёки со стороны директора института на возможное в скором времени занятие Сеней должности завлаба, так и вовсе оставили его равнодушным. И Леночка Крутилина уже больше не выдавала Сене авансов в связи с явной незаинтересованностью объекта.

Хороший дом в Сочи стоит, как квартира в центре Москвы. Это вам не «домик в Коломне». Но Сеня, как зашоренная лошадь, смотрел только вперёд и видел только одну цель. Сначала он взял на работе все неотгуляные за последние годы отпуска, потом отпуск «за свой счёт», потом ушёл на больничный и всё ради того, чтобы больше времени проводить за карточным столом. Целый год Сеня отыграл наизнос. И вот, эпохальное событие в Сениной жизни практически свершилось.

Моложавый, ухоженный, с иголочки одетый мужчина летел рейсом Москва – Сочи. Любопытные взгляды пассажиров, как будто не задевали его, на лице блуждала отрешённая улыбка, словно он размышлял о чём-то возвышенном. На самом деле Сенина голова была занята только одним – перед глазами его стоял красивый двухэтажный особнячок, почти на берегу моря, такой, каким он увидел его на фотографии в Интернете. Сенина рука, как будто сама по себе поглаживала через пиджак пластиковую карточку Сбербанка, на которой лежала некая сумма в долларах США. Сеню былого такая цифра с шестью нулями повергла бы в трепет. Ещё пару лет назад Сеня мог её представить себе, разве что, в математических расчётах. Сеня нынешний, способный поднять с одной хорошей пули и десять штук зелёных, относился к такой куче денег уже совершенно спокойно. А вот дом в Сочи…

Всё случившееся потом Сеня воспринимал как затянувшийся сон. Он встретился в аэропорту с продавцом, осмотрел дом, потом что-то подписывал у нотариуса, потом переводил деньги, потом в ближайшем ресторане спрыснул с продавцом сделку каким-то дорогим коньяком, вкуса которого почти не ощущал, потом снова поехал уже в свой, собственный дом и долго сидел на веранде под свисающими недозрелыми виноградными гроздьями…

И ничего больше не хотелось, и не к чему было стремиться, как будто из Сени, как из надувной игрушки вдруг выпустили воздух.

А потом у него заболел живот, совсем не сильно, и начало слегка подташнивать. Он принял таблетку анальгина и две таблетки но-шпы, и боль, вроде, отпустила. Но очень скоро вернулась снова, да такая сильная, что он еле дополз до телефона, чтобы вызвать неотложку. Скорая отвезла Сеню в больницу, а через полчаса его подняли из приёмного отделения в операционную, где Сенин сон наяву сменился сном медикаментозным.

Проснулся он часа через три от тянущей боли правее и ниже пупка, где была наклеена большая марлевая салфетка. Ещё полупьяный от наркотиков и плохо соображающий, где и зачем он находится. Сестричка, дежурившая в палате, сразу сбегала за врачом. Старенький доктор, который из-за прилепившейся к подбородку эспаньолки был очень похож на Чехова, подержал Сеню за запястье, потом похлопал по плечу и сказал: «Ну и повезло вам молодой человек, в самый последний момент успели, ещё немного и разорвался бы ваш аппендикс, а тогда бы перитонит, штука серьёзная, сами понимаете. Да, у вас гематомка на лбу была организовавшаяся, так мы и её заодно убрали, больше не будет беспокоить.»

О том, что произошло потом многие рассказывали по разному, но все сходились в одном – такой душераздирающий крик никогда не звучал в стенах больницы. Слухи ходили один другого невероятней. Кто-то говорил, что больной, отошедший от наркоза после операции по поводу вросшего ногтя, вдруг обнаружил, что ему обе ноги ампутировали по колено. Кто-то настаивал, что кричали в стоящем рядом роддоме, где мамаше наркоманке показали что она родила. Кто-то рассказывал страшную историю, как электрика, ремонтировавшего лифт разрезало пополам вдруг поехавшей вниз кабиной, да так, что когда нижняя половина электрика уже подъезжала к первому этажу, верхняя ещё орала на четвертом. Только похожий на Чехова старенький доктор с бородкой эспаньолкой знал правду. Он прошел курс лечения в неврологическом отделении своей же больницы и сразу перешел на работу в более спокойное место, в поликлинику. Он никому ничего не рассказывает – сами понимаете, врачебная тайна, только иногда задумается, погладит бороду и скажет с недоумением: «Ну, надо же, так расстроиться из-за какой-то гематомы.»

А в одной небольшой психиатрической больнице, недалеко от города Краснодара, появился новый пациент. Он тихий, незлобный, зовут его Сенечка. Он почти не с кем не разговаривает, чаще всего сидит в палате около стола и делает руками такие движения, как будто перемешивает игральные карты. А если дать ему настоящую колоду, он сразу оживится, вытащит из неё две карты, бросит на стол, почешет пальцами старый шрам на лбу и спросит: Хочешь угадаю? И угадывает. Иногда. Хотя и не чаще, чем того требует теория вероятности. А когда угадывает, то счастливо улыбается во весь рот, и струйка слюны течёт по подбородку на больничную пижаму.

 

Шингуар, Ангола. 11.10.2007 г.

(Все события в рассказе выдуманные, любые совпадения - случайность)