Поначалу страшней всего были пауки. Ему становилось плохо при одной мысли о том, что эти твари повсюду ползают, двигая своими мерзкими мохнатыми конечностями. Однажды его вырвало на кружевную вязаную скатерть – она неожиданно представилась паутиной.

Летними ночами Шакирьян всегда заматывал голову одеялом, боялся, что с потолка спальни упадет один из этих ужасных жуков-древогрызов и попадет ему прямо в ухо.

В подвал за капустой и свеклой воспитатели перестали посылать, после того, как обнаружили его без сознания, возле опрокинутой кадки. В дальнем темном углу попискивали мыши.

Дальше – больше… Несколько раз Шакирьяна находили полумертвого от ужаса в уборной, кладовках и других маленьких помещениях.

Однажды его скрючило прямо на совхозном пшеничном поле – вжимаясь в землю, он бешеными мельтешащими зрачками провожал проплывающие облака.

Молнии, скопления людей, незнакомые места, детские игрушки, зеркала, царапины, снег, персонал детдома – все вводило Шакирьяна в ступор или заставляло паниковать.

Он боялся вспотеть и простудиться, вскрикивал от случайных прикосновений людей, легчайшей боли и громких звуков. Опасался переходить даже безлюдные улицы, закрывал глаза при виде острых предметов, бородатого завхоза, боялся вида своих пальцев на руках и ногах.

 

В юности пришли новые страхи. Шакирьян стал бояться неожиданной остановки сердца или случайного отравления. Перестал спать на левом боку, есть грибы, ходить в баню, вытирать пыль с подоконника. При виде женщин он бледнел и переставал дышать. Отказывался выполнять хозяйственные работы, опасаясь переутомления. Начал бояться солнечного света, почти все свободное время лежал на кровати – ждал божьей кары и смерти.

 

– Егор, глянь, что там за пополнение, – замполит выдвинулся из блиндажа, на ходу развязывая кисет.

Через минуту перед старшиной переминался с ноги на ногу болезненного вида, угрюмый юноша.

– Имя! – привычно рявкнул старшина.

– Шакирьян Мухамедьянов, – еле слышно промолвил вошедший, на его лбу выступили капельки пота.

– Чего?! – брови старшины поползли вверх.

– Виноват, товарищ командир! – юноша вытянулся во фронт. – Александр, Александр Матросов! – боец щелкнул каблуками и широко улыбнулся.